Глава 13

Аарон Селла, сотрудник резидентуры «Моссад» в Москве, ранним сентябрьским утром, прогуляв собаку и выпив чашечку крепкого кофе, сел в машину, прогрел мотор и выехал со двора дома в Большом Тишинском переулке, где он жил.

Его маршрут движения по улицам Москвы был рассчитан таким образом, чтобы можно было, не делая лишних петель, проехать по Краснопресненской улице в сторону Звенигородского шоссе, мимо метро «Улица 1905 года».

Иногда Селла брал с собой жену, и они объезжали магазины для иностранцев — «Березка». Жена делала необходимые покупки и одновременно помогала мужу, насколько это возможно, выявить наружное наблюдение, считывать метки о закладке тайников, да мало ли что еще может попросить дорогой и любимый. Хотя это иногда и является нарушением инструкций резидента, но, как известно, победителей не судят.

Руфь вот уже неделю по состоянию мужа чувствовала, что готовится что-то серьезное. Она хорошо изучила за 10 лет, которые они прожили вместе, мельчайшие проявления стрессов супруга. Аарик, например, становился в такие дни сексуально активным. И это ей очень нравилось. Он отказывался от алкоголя и почти переставал есть. Через три-четыре дня после операции, сбросив 3–4 килограмма, он возвращался в свое обычное состояние, становился веселым, много шутил, занимался с детьми и… не приставал к жене. Но она не обижалась, ей вполне хватало того, что она получала в периоды горячки.

Аарон рассчитал так, что, когда красный свет светофора зажегся, он подъехал к осветительному столбу около памятника героям 1905 года. На высоте 1,5 метров Руфь увидела четко нарисованную мелом букву «Z». Зажегся зеленый.

— Поехали, что ты стоишь, — спокойно сказала Руфь, — сигнал на месте.

Бросив машину во дворе посольства, Аарон, перескакивая через две ступеньки, поспешил к резиденту. Сколько у него уже было за плечами успешно проведенных операций, и даже в Москве, с ее жестким контрразведывательным режимом. Но каждый раз, получив от одного из агентов сигнал о том, что есть секретный материал, он чувствовал себя так, как будто это в первый раз.

— «Хронос» поставил сигнал о закладке тайника, — сходу начал Аарон.

— В течение двух ближайших дней надо его обработать, — спокойно, как будто речь идет о сборе картошки, ответил резидент.

Наум Коэн работал в Москве всего пол года, поэтому ко всем источникам информации, приобретенным резидентурой до него, относился с некоторой ревностью и предубежденностью. Глубоко внутри он считал, что каждый второй, это внедренный в их сеть агент контрразведки КГБ. Коэн вызвал в кабинет двух старожилов — самых опытных сотрудников резидентуры:

— Завтра, в 17.00 проводим выемку тайника «Купол». Ответственный за выемку Аарон. Ответственный за обеспечение безопасности, — он окинул взглядом присутствующих, — Херцог.

Немного подумав, он продолжил тихим голосом:

— В том числе и за контроль радиоэфира. Все детали операции и уточнения за Аароном. Я вас жду у себя завтра в 19.30. О готовности доложите к концу дня. Желаю удачи.

На следующий день, в 14.00, из ворот посольства с интервалом в 1,5–2 минуты выехали сразу три автомобиля. В первой выехал резидент, за которым тут же увязались две машины Седьмого Управления КГБ. Наружная разведка Лубянки не очень-то и пряталась, но соблюдала правила приличия.

Наум Коэн удовлетворенно хмыкнул: его задача — увести за собой наружное наблюдение куда-нибудь подальше на другой конец города. Там он немного покрутится и вернется в центр Москвы, где встретится в ресторане «Арагви» со своим приятелем из посольства Франции.

За рулем третьей машины — «Lincoln» Station Wagon — сидел самый опытный сотрудник резидентуры Клинберг. Во вместительном багажнике, сложившись буквой «z», головой на маленькой банкетной подушке, лежал Аарон. Машина долго крутила по переулкам Старого Арбата. Наконец заехала в какой- то тупик. Разворачивая длинную машину, Клинберг воспользовался для удобства въездной аркой старинного трехэтажного дома. Если бы кто-то из любопытных и видел этот маневр, он бы ничего бы не заметил.

После разрыва дипломатических отношений с Израилем в 1967 году в результате нападения Израиля на Египет, интересы Израиля в СССР представляло посольство Голландии, под крышей которого работали израильские разведчики в консульском отделе посольства. Отношения были восстановлены только в 1991 году перед самым крушением СССР. Поэтому вторая машина, видавший виды «Ford», выехавшая из ворот Голландского посольства и резко набиравшая скорость, проскочила на красный свет и, визжа тормозами, понеслась в сторону, противоположную той, куда покатил не спеша благородный «Линкольн». Дежурный милиционер, переодетый сотрудник Лубянки, дежуривший в будке у ворот посольства, казалось, от охватившего его волнения вот-вот начнет жевать телефонную трубку. Его главная задача заключалась в том, чтобы немедленно сообщать на базу 7 Управления обо всех выезжающих дипломатических машинах и пассажирах в них. Сил «наружки» хватило только на две машины. Клинберг уже через пол часа удовлетворенно понял, что хитрость удалась.

«Наружка» пасет холостые машины. Он чистый. Выезжая из тупика, он повернул направо, остановил машину около газетного киоска. Хорошо осмотрелся по сторонам. Накупил газет и журналов, бросил их на заднее сиденье и поехал в сторону Открытого шоссе.

Через пятнадцать минут из тупика вышел одетый в поношенное пальто, с дерматиновой сумкой в руках мужчина. Стоптанные ботинки, давно не чищенные, потертые обшлага брюк и неопределенного цвета шляпа, из-под которой торчали длинные седеющие волосы. Дополнял картину длинный клетчатый шарф вокруг шеи, закрывающий пол-лица. Человек внешним видом походил на типичного московского инженера или учителя, переживающего не лучшие времена. Его серая фигура минуту-другую была видна на фоне белых стен домов, а затем затерялась в толпе таких же серых одиноких фигур.

Начальник 3 отдела 7 Управления в 14.15 получил от дежурного срочную информацию: замечено активное шевеление у израильтян в посольстве Голландии. Практически вся резидентура в 14.00 выехала на трех машинах с дипломатическими номерами в город. Две машины были взяты под контроль. На третью не хватило сил, резервная бригада по срочному вызову не смогла прибыть во время, так как «сдох движок».

Сотрудникам постов ГАИ была дана команда немедленно сообщать дежурному 7 Управления о появлении черного «Линкольна — Wagon» с посольскими номерами. Но он как сквозь землю провалился. Наконец, где-то через час, пост ГАИ засек «Линкольн» на Ярославском шоссе в районе Лосиного острова. Свободная бригада на новой машине тут же метнулась в указанный район. «Линкольн», не спеша, двигался по противоположной стороне Ярославки в сторону центра. Машина «наружки», дав ему проехать метров 100, резко развернулась на 180 градусов и, нарушая все возможные правила, пересекла две сплошные полосы и устремилась в погоню.

Клинберг краем глаза видел метнувшуюся «Волгу» и понял, что это его «хвост». Он услышал за собой суматоху и истошные гудки легковушек, которых подрезала белая «Волга» с частными номерами. Как профессионал, он спокойно относился к тому, что его пасет КГБ. Главное не злить ребят и соблюдать неписаные правила игры. Например, нельзя было без нужды отрываться от наблюдения, или создавать для них и их машин опасную ситуацию. Нельзя было 3–4 часа держать ребят на морозе при -2 °C, когда сам сидишь в ресторане, в тепле, пьешь дорогое вино и наслаждаешься шашлыком.

Сейчас Клинберг подтормаживал, чтобы «Волга» догнала его. Потом он спокойно влился в общий поток редких тогда на улице машин и благополучно добрался до посольства. Свое задание он выполнил и заработал, как минимум, стакан шотландского виски с содовой.

Часовая стрелка показывала 16 часов с минутами. Человек с намотанным вокруг шеи шарфом сидел на крайнем сидении вагона метро и клевал носом. Сумка лежала на коленях. В вагоне было не так много людей, рабочий день еще не кончился. Пока не было спешащих домой усталых москвичей, увешанных сумками с едой. Он уже проехал, проверяясь, почти целый круг по кольцу, сделал пересадку на Курской и поехал в сторону Измайловского парка. Он спокойно поднялся наверх, вышел из метро и, не торопясь, не оглядываясь, направился в сторону Петровского подворья.

Чем ближе человек подходил к подворью, тем больше он чувствовал растущее напряжение, где то в области горла и паха. В горле начинало першить, ноги отяжелели. Несмотря на прохладную погоду, липкий пот начал струиться между лопатками. У перекидного моста на остров Аарон увидел сквозь кусты с пожелтевшей листвой трех мужчин, расположившихся на пожухлой траве и чистящих воблу. Три полные бутылки Жигулевского пива лежали на мятой газете. Рядом с очищенной луковицей и пучком редиски валялись три уже пустые. Место очень удобное для контроля за желающими посетить остров. Засада? Надо рассмотреть их лица. Нет, не стоит. Оставалось шагов двадцать.

Решение пришло мгновенно. Аарон прошел мимо моста и прогулочным шагом пошел вдоль берега. В 200-х метрах на остров есть второй мост. Если около него он заметит какое-то шевеление, значит на него расставлен капкан, и нужно будет уносить ноги. Рация, размещенная в нательном поясе, была включена на прием и молчала. Это молчание обнадеживало и подбадривало Аарона. Значит за ним пока нет контроля и он может спокойно делать свое дело. Вот теперь только мост.

«Так, что мы имеем: две мамаши с детскими колясками, девочка-подросток играет на асфальте в классики, священник в черном, длинном пальто, не спеша идет в сторону церкви. Никаких спрятанных за кустами машин и бегающих в динамовских костюмах спортсменов, со стреляющими по сторонам глазами. Внутри все успокоилось. Как будто, кто-то провел теплой рукой по животу и снял напряжение. Пора!»

Аарон направился в сторону северной стены Подворья, со стороны стадиона раздавались звонкие голоса гоняющих мяч футболистов. Все спокойно, никого. Аарон подошел к метке на стене, быстро наклонился. Кирпич легко подался. Ага! Вот и пакет с бумагами и диском.

Быстро вернув кирпич на место, Аарон расстегнул пальто и ловким движением сунул пакет в сумку, висевшую на бедре. Теперь, самое главное — не бежать и не таращиться, и не оглядываться по сторонам.

Аарон решил возвращаться в метро через ближний мост. Перейдя мост, он увидел объедки, огрызки хлеба и обглоданные скелеты воблы. Отдыхающих и след простыл. А они ведь его почти напугали. Голова под париком чесалась, потная рубаха прилипала к телу, он надо терпеть. Теперь надо добраться до Сокольников, где его должна была подобрать посольская машина. Место это было хорошо пристреляно и уже не раз использовалось для эвакуации разведчиков после работы в городе. «Мертвая зона» была около 30 метров и 5 секунд. Этого было достаточно для того, чтобы впрыгнуть из пустой трансформаторной будки, которая служила временным пристанищем, в остановившуюся на секунду рядом машину. Главное — надо беречь голову, чтобы не разбить ее при броске в машину. А потом распластаться на полу за водителем, который завалит тебя пачками бумаги для ксерокса и прочим канцелярским барахлом.

К 20 часам все участники операции были в сборе в кабинете резидента. Освободившись от парика, грима, шляпы, пальто, шарфа, Аарон волнуясь, сидел у края стола, на котором лежало содержимое тайника. Остальные участники операции сидели поодаль, живо обмениваясь впечатлениями. Все были возбуждены, любое замечание о действиях людей с Лубянки вызывало смех. Резидент недовольно покосился в их сторону.

— Чему радуетесь? Ну, удачно взяли содержимое тайника. Ну, на какие-то секунды оторвались от «наружки». Ну, а что будет в следующий раз? Как будем изымать вторую закладку? Вы обратили внимание, что у посольства после 14.00 вместо положенного одного, дежурят уже два милиционера? А во дворе дома напротив ворот посольства дежурят не две, а четыре машины? Ведь Тель-Авив нам подмогу не пришлет, а это значит нам снова придется лезть в петлю с открытым забралом. На долго ли нас хватит?

Собравшиеся притихли. Клинберг, как самый старший по возрасту и самый опытный имеет право перечить начальству.

— Ничего страшного, шеф, успех всегда надо отмечать с хорошим настроением. Ведь все-таки мы проскочили у них сквозь пальцы, — и он хлопнул себя по бедрам. — Ну, а в следующий раз, — и он завертел задом, — мы Аарика оденем проституткой. Натянем на него короткую, обтягивающую его задницу, юбку. «Наружка» поволочится за красоткой, а мы в это время у них из под носа утащим закладку. А!

И он игриво подмигнул.

Представив такую картину, все, и даже резидент, дружно захохотали.

Этим же поздним вечером уборщица тетя Клава, привычными движениями швабры убирала песок и пыль, натасканную за день множеством ног в коридорах Дома номер 2 на Лубянке. За дверью одного из кабинетов на четвертом этаже раздался громкий гогот довольных мужчин. «Окаянные, — подумала тетя Клава, — нет, чтобы с женами и детьми сидеть у телевизора. — Над кем смеются? Над собой смеются».

Тетя Клава, как и положено уборщице с Лубянки, была экстрасенсом. Она угадала.

Мужики смеялись над Анатолием Ивановичем, который пошел сдавать в ларек шесть бутылок из-под пива с тем, чтобы купить еще две. Воблу выменяли на виски у ребят из 3 Управления. Ее загружали самую вкусную и жирную в запаянных банках на камбузы атомных подводных лодок, которые уходили в дальние походы подо льдами Арктики. Особистам кое-что перепадало. Капкан в Измайловском парке сработал.

Через два дня в вализе дипломатической почты из Москвы в Тель-Авив улетела первая дезинформационная бомба «made in KGB» для жаждущих погреться у атомного костра израильских ученых.