ГЛАВА 13
Вставать и разбирать диван не хотелось, да и сомневалась я, что на это способна. А утро показало, что вчера мне было еще хорошо. По сравнению с тем, как сейчас плохо. Поэтому, пробираясь по стеночке к входной двери, я мечтала удавить нежданного визитера дверной цепочкой.
Увы, Иден был выше меня на голову, и больное плечо несколько мешало кровожадным планам. Ладно, язык-то у меня здоров.
— Фас!
Псина, до этого мирно дремавшая у батареи, подняла голову, посмотрела на юношу и снова уснула. Да уж, охранник и защитник!
— Ты вчера головой тоже ударилась? — юноша мягко развернул меня за плечи и подтолкнул обратно в сторону дивана. — Ложись и отдыхай, недоразумение. Ты с тех пор, как с моим отцом связалась, из больничных не вылезаешь.
Какое верное наблюдение! Все проблемы от его папочки. Даже он сам — одна большая проблема made in Ewero. Но спорить я была не в состоянии, так что послушно легла и попыталась устроиться так, чтобы поменьше беспокоить ушибы.
Иден тем временем гремел чем-то на кухне. У меня возникло впечатление, что графья чувствуют себя в моей квартире как дома. Может, пора для них тапочки покупать?
С кухни раздался звон, плеск и мат.
— Швабра сбоку от входной двери!
— Швабра? — в голосе Идена сквозило удивление.
— Да, швабра. Хоть узнаешь, как она выглядит, а то небось только как ругательство это слово знаешь.
Потом слышались только хлюпанье мокрой тряпки и тихое бурчание. Я, устав лежать на одном боку, лицом к стене, осторожно перевернулась на другой. Так, потока воды, текущей в комнату, не видно, уже хорошо. А вот внимательный взгляд песика, обращенный в сторону кухни, меня насторожил. Псинка подобралась, припала на передние лапы, и…
— Фу! Фу! Зараза! Я только здесь все вымыл. Лада, эта пакость не отмывается!
Вот зачем я его пустила?
— Больше скажу. Эта пакость что-то разбила, поспособствовала появлению в моей квартире фабрики по производству слюней и теперь не дает мне спокойно отдохнуть! — сетовала я на жизнь с таким расчетом, чтобы меня услышали на кухне.
Там притихли. Тишина, честно говоря, пугала. Как говорила мама, вспоминая меня в детстве, «притихла — значит, ворочает».
Минут через пять перед моим носом завис стакан с ядовито-зеленой пузырящейся жидкостью.
— Это что?
— Обезболивающее. Отец велел тебе его дать и проследить, чтобы ты все выпила.
Я приняла сидячее положение и взяла протянутый напиток. Понюхала — пахло незнакомыми травами.
— У меня поджелудочная не отвалится?
— Лада! Пей и не спорь! Что ты такая вредная сегодня?
Осторожно сделав глоток, я нашла эту жидкость вполне годной к употреблению.
— Вчера моей спиной проверили прочность стола и чуть не сделали яйцо всмятку из мозгов. И вообще, у меня раз в месяц есть физиологические причины для злости!
Иден простоял у меня над душой, пока я все не выпила. Потом забрал стакан и ушел на кухню мыть.
Вскоре хлопнула дверца холодильного шкафа.
— У тебя только пельмени? А больше ничего нет?
Я закатила глаза.
— Студент! Ты слишком откормленный и зажравшийся. Пожил бы недельку на «анакоме» и «дошираке», пельмени бы ел так, что за ушами трещало. А не нравится — не ешь, силком не пихаю. Можешь сходить на рынок.
— Чтобы ты потом не пустила меня обратно?
А он меня знает.
— Тогда жри что есть и не возмущайся. Я сейчас не в том состоянии, чтобы тебе готовить. И вообще, лекарство передал, до свидания.
— Уже бегу. Я тебя боюсь меньше, чем отца. А он велел дать тебе лекарство и присматривать, чтобы ты глупостей не наделала.
Иден прошел в комнату, сел у меня в ногах, достал из сумки учебник и углубился в чтение. Не поняла, он тут весь день сидеть будет? Я толкнула его ногой, привлекая внимание.
— Что? Нехорошо? — Он окинул меня взглядом и, не найдя признаков приближающейся кончины, вернулся к изучению книги. — Если тебе просто нечем заняться, то не мешай. У меня завтра зачет.
— А как же твоя мечта вылететь из магической Академии?
— Но не в военную же! — взвыл Иден. — Там сплошные папины друзья. Представляешь, как там меня будут любить?
— И какой смысл мне жаловаться? Я ничем тут тебе помочь не могу. Мозги свои не вставлю, единственное, что могу посоветовать, так это сломать себе что-нибудь.
— Почему не можешь, веди себя хорошо, чтобы я мог выполнить задание отца, и тогда он забудет о некоторых моих проступках.
— И что я могла бы сделать такого, что твой отец решил приставить тебя ко мне?
— Пойти на казнь в таком состоянии!
Недосказанное «и сдохнуть по дороге» повисло в воздухе.
— Я что, похожа на любительницу подобных развлечений?
Молодой человек, не отрывая взгляда от учебника, пожал плечами.
— Ты злопамятная и мстительная. Ах да, и упрямая.
— Но не настолько, чтобы идти смотреть на смерть человека!
— Да, если честно, плевать отец хотел на твой моральный облик. А вот что там будут друзья Родерика, он гарантирует. Поверь, они будут очень рады тебя видеть. И судьба Мики их вряд ли остановит. Наоборот, ее поступок их вдохновит.
Меня передернуло. Как бы эта толпа мстителей не открыла сезон охоты на меня. Я после встречи с одной слабой девушкой чуть инвалидом не стала. А ведь у Родерика еще и мужчины в друзьях есть, с ними мне не совладать. Теперь одна за ворота Академии не выйду.
Графчик тем временем сообщил последние новости:
— Кстати, если тебя это успокоит, Мику, скорее всего, пошлют на границу. Красавицей ей уже не быть. Следовательно, работать ловцом не сможет. А там всегда нехватка женщин. Может, выйдет замуж, родит, передаст дар. А уж рекруты ловцов проследят, чтобы ребенок не затерялся.
— А как связана красота с профессиональными качествами? Мне показалось, что она довольно сильный маг.
— Вопрос доверия. Красивым людям доверяют легче. А когда есть доверие, проще работать. Конечно, можно поковыряться в мыслях и так, но сил уйдет гораздо больше.
— Поэтому у нее не получилось меня околдовать?
Иден понял, что я от него не отстану, закрыл учебник и повернулся ко мне.
— Это у нее не получилось, потому что мой отец страдает паранойей. Я больше чем уверен, что он на тебя навесил заклятия и обереги. Вспомни, что среагировало на магию Мики?
— Камея! Но почему она тогда не среагировала на магию Родерика?
— Покажи.
Я принесла украшение.
— Вау! — рассматривая камею на свет, присвистнул Иден. — Папа расщедрился, военная разработка!
— Военная?
— А ты думала, ловцы только попаданцев отслеживают? Они еще и на разведку работают. А поскольку ловцы есть не только в нашем королевстве, для военных целей разработали плетение защиты. Теперь понимаешь, что я имел в виду, говоря о связях отца? Заставить кого-то незаконно зачаровать твой пропуск и сделать его амулетом — это надо уметь.
— Но когда он это сделал и зачем?
— Когда — не знаю, может, ночью зашел и взял, утром вернул. А зачем? Ты дура?
Он щелкнул меня по лбу, я взвыла.
— Ой! Извини, забыл. Больно? Еще зелья? — Я отрицательно мотнула головой, тогда Иден продолжил: — Мой отец ввязался в управление Академией, здесь ошиваются регент и толпа следователей! Дело нечисто. Что там происходит?
— Это не твое де… м-м-м-м… м-м-м-м!
Внезапно мой рот перестал открываться. Будто его заклеили невидимым скотчем. Я ощупала губы. Нет, ничего нет. Почему я не могу ничего сказать? Накатила паника.
— Воды? — заботливо осведомился Иден.
— Да!
— Вот! — торжествующе произнес наследник графа. — Что и требовалось доказать. Мощное заклятие тайны.
Я наконец перестала паниковать и перевела дух.
— Меня заколдовали?
— Ага. Ты сможешь рассказать о делах, творящихся в Академии, только ограниченному кругу лиц. А иначе…
Он прикрыл губы ладонью.
— Мерзкое заклинание, отец навесил его на меня однажды, когда я его со своей няней застукал, — тут он бросил взгляд на часы. — Пора пить лекарство.
В этот раз он действовал коварнее и напоил меня снотворным.
Я когда-то жаловалась на отсутствие сочувствия и внимания, когда болею? Забудьте! Я хочу побыть одна, чтобы никто не бубнил над ухом, не обучал Шарика команде «голос» и не ныл, что матрас, который ему выделил комендант, слишком тонкий. На последней жалобе я не сдержалась и предложила Идену махнуться местами с собакой — коврик у двери, может, будет мягче. Юноша обиделся и перестал со мной разговаривать, я мысленно перекрестилась.
К исходу второго дня я научила Идена играть в дурака, пьяницу, потом показала, как мухлевать, а потом дулась на него, когда он испробовал новые навыки на мне. К чести юноши, должна признать, что про обязанности сиделки он не забывал и регулярно заставлял меня пить лекарства. Кормить тоже пытался. Но когда он умудрился сначала сжечь кофе, поставив его на плиту без воды, а потом следующую порцию упустить, я заставила его отмыть плиту и сходить в кулинарию. Это было просто: я пригрозила, что если заработаю гастрит его молитвами, то ему придется до-о-о-лго варить мне каши.
Как понимаете, после такого больничного я, можно сказать, летела на работу. Приемная порадовала меня идеальным порядком и новым аквариумом для моего защитника. Я тюкнула ногтем по стеклу, и из-под коралла тут же выскочила мурена. С видом триумфатора Немо сделал пару кругов и завис напротив меня.
— Герой, — засюсюкала я, — за меня заступился. Такую дрянь в рот взял. С меня живая рыбка.
— А то, что я два дня пытался заставить нормально убирать твой кабинет, останется без благодарности? — Граф неслышно вошел в приемную.
— Вам тоже рыбку, или «спасибо» хватит?
— Я завтракал. Ограничимся «спасибо» и кофе.
Я направилась варить благодарность.
Через час курьер доставил объемную посылку из резиденции сыскарей. Джонатан принял ее сам, сверил ауру, отпечатки пальцев и только тогда внес в приемную.
— Что за кирпич? — не смогла удержаться от вопроса я.
— Корреспонденция главы сыска. Я ее совсем забросил, и вот накопилось.
— А к чему такая переадресация? Присылали бы сюда.
— Потому, что мою корреспонденцию там проверяют на вредные заклинания.
— Помочь?
— Не надо, тут допуск нужен.
И, подхватив посылку, граф направился к себе. Через десять минут из его кабинета послышался мат.
— Лада!
Я сломя голову побежала в кабинет. Ему что, сибирскую язву прислали, раз он так орет?
Граф обнаружился в относительно нормальном состоянии. Уф, слава богу, а то с первой помощью у меня плохо.
— Оцени, — он через весь кабинет кинул мне десяток сшитых листов.
— Главе службы внутренней безопасности Южного королевства господину Мейсону, заявление, так, мура, мура. Чего?
Я не верила своим глазам. Кляуза была написана на графа Эверо! О, и мое имя мелькнуло. Почитаем. Что?! Я чуть не села мимо стула, когда узнала, что содержу притон, торгую телом и вообще имею некро-зоофильские наклонности. Шарика-то за что приплели?
— А тебе приписывают взятки, проталкивание своих протеже, а еще ты мой, как бы выразиться культурно…
— Я понял. Ты последний лист глянь.
Я спешно пролистала этот, не побоюсь сказать, шедевр эпистолярного творчества. Ско-о-о-лько?
Под кляузой стояли подписи всего преподавательского состава Академии.
— Я, конечно, знала, что если меня и номинируют на «Человек года», то только в номинации «Стерва язвительная», но с чего такая нелюбовь к тебе? Премии всех лишил?
— По логике, тут должны только две подписи стоять. Твоя и Карлы Людвин. Больше я ни с кем не ругался.
Я бегло просмотрела список.
— Одно попадание есть. Карла Людвин тут одна из последних, сразу за Галлием Гибонсоном. Спелись, заразы.
Я села и углубилась в изучение бумаги, теперь не пропуская ни одного слова, дважды перечитывая каждое предложение.
— Даже моральную компенсацию требуют выплатить. А почему только Карле и дедуле Марты?
— Тоже заметила? — поинтересовался Джонатан. — Что-то с этим списком не так, а что, понять не могу.
Просмотрев список еще раз, я нашла то, что все объясняло.
— Вот! — я ткнула пальцем в подпись. — Преподавательница танцев уже год как вышла замуж и уехала из столицы. Сомневаюсь, что она была тут проездом и поставила свой автограф.
Джонатан взял нож и аккуратно распорол нитки, скрепляющие бумаги, затем внимательно посмотрел лист со списком на просвет.
— Лада, смотри.
Я подошла. Да он выше меня на голову, что я там увижу. Джонатан угадал направление моих мыслей и, обойдя меня, встал за спиной. Теперь лист оказался у меня перед носом. Хотя ощущение, что кто-то стоит, тесно прижимаясь ко мне, отвлекало, я увидела то, что хотел показать граф, а именно второй комплект проколов. То есть эта бумага уже была однажды подшита.
— Что хочешь ставлю, раньше этот список был более безобидным.
— Зато сейчас… Ты понимаешь, что не ответить они не могут? Хорошо, что Мейсон мой давний приятель. Как только прочитал, сразу же передал мне.
— Прекрати дышать мне в макушку, — я вывернулась из кольца рук графа. — Предлагаю сделать проще. Вывешиваем этот список в холле с твоим приказом об увольнении всех подписавшихся. Думаю, увидев, кто получит все плюшки по итогу, люди поймут, за чьим авторством этот документик. Всегда считала, что костерок на спортивной площадке будет чудно смотреться.
Граф скомкал лист, но, спохватившись, тут же расправил.
— И как я объясню, откуда он у меня взялся, не выдавая Стивена? Нет, тут надо действовать по закону.
— Флаг тебе в руки. Я особенностей вашего местного УК не знаю. Можешь их за клевету привлечь или за подлог.
— Зачем? Они хотели расследования, они его получат.
Граф приобнял меня за талию и, наклонившись, прошептал:
— Ты не представляешь, насколько у меня богатая фантазия на гадости.
Я вспомнила букет цветов и мысленно с ним согласилась.
Эверо отпустил меня и быстро накинул пальто.
— Я уйду на пару часов, договорюсь об исполнении желаний наших писателей, а ты пока найди мне список девушек, имевших доступ к печатному станку.
Составление списка заняло мало времени, уж больно коротким он был. Да, не густо с подозреваемыми.
Тем временем вернулся граф.
— Список готов?
— Вызови мне их для беседы. Хочу задать им пару вопросов.
Я скрестила руки на груди.
— Так некого вызывать.
— Как некого?
— Так. На данный момент в Академии нет ни одной девушки из списка.
— Мертвы?
Я постучала по столу.
— Тьфу-тьфу-тьфу. Пять из шестерых вышли замуж и, соответственно, покинули наше славное учебное заведение.
— А шестая?
Я взглянула на список.
— Больничный. Причем такой быстрый и странный, что я подозреваю, через несколько месяцев больничный перейдет в декрет.
— Странно, почти все замужем. Такие красавицы?
— Я бы не сказала. Просто удобные. Хороший магический потенциал. Отличные оценки по дисциплинам, которые пригодятся при дворе, и, конечно, набожность. Аугуст их очень хвалит. Все праздники помогают ему организовывать. Неудивительно, что замуж они вышли очень быстро. А у шестой свадьба сорвалась. Семья жениха в последний момент передумала.
— И как давно они замужем?
— С начала учебного года.
— Погибли родственники вместе с семьей?
Я посмотрела на графа, как на дурака.
— Откуда я знаю? Тебе за что платят зарплату?
Граф махнул на меня рукой и принялся застегивать пальто.
— Давай адрес шестой. Навещу больную.
— Апельсины купи. С пустыми руками к беременным и больным не ходят. Бери пример с сына.
— Да? И к какой категории ты себя относишь? Может, пора тебе на пеленки скидываться?
Я прикусила язык. Уел, нечего сказать. А главное, сама подставилась.
Граф вернулся очень быстро. С собой он принес торт и бутылку вина.
— Что празднуем? — не удержалась я от вопроса, когда граф самолично разлил вино и разрезал торт.
— Избавление от заразы! Только что я видел, как Карла Людвин садилась с вещами в экипаж сыска.
Я подавилась тортом.
— Ты упек старушку в тюрьму?
Джонатан, кажется, обиделся.
— Давай без оскорблений. Я пока еще представляю, что плохо, а что хорошо. Старушка добровольно уезжает на границу по программе защиты свидетелей.
— А тут такая есть?
— От вас переняли. Кстати, дедуля Марты тоже едет с ней, — граф поднял бокал. — Так выпьем же за избавление от злобных кляузников!
Мы чокнулись и осушили бокалы. Я потянулась за вторым куском торта. Вкуснятина.
— И от чего их защищают?
— От меня! — с гордостью произнес Джонатан. — Вы представляете, какие связи у графа Эверо? Когда он узнает о расследовании, двумя пенсионерами станет меньше. А потерять таких ценных свидетелей нельзя. Поэтому вам лучше на несколько месяцев покинуть столицу. Эта сказочка чудесно легла на их подозрительность и мнительность.
— А как девушка на больничном? Допросил?
— Нет.
— Почему?
— Я и так все знаю о бывшей невесте своего сына. Хотя нет, о ее увлечении эльфами я не знал.
— У вас ведь эльфов нет.
Джонатан налил еще вина.
— Зато есть болтливые попаданцы! Рассказали ей про ушастых, так она захотела на бал явиться в образе лесной девы.
— И что в этом плохого?
— Уши не надо заклинанием наращивать! А вешать на них тяжелые сережки вообще верх глупости! У нее теперь уши до плеч висят!
Да, давно я так не смеялась.
