Киев, Константинополь и Болгар
Викинги в Восточной Европе до 1041 г.

Именно на Востоке викинги наиболее активно занимались не только грабежами, но и коммерцией. Великим магнитом, тянувшим их на Восток, был дирхем, полновесная серебряная монета, которую чеканили в арабском Аббасидском халифате и других мусульманских государствах. В богатый халифат стекались дорогие товары со всех концов известного мира, в том числе рабы, воск и мед из Северной Европы. Эти товары арабские купцы покупали у кочевников хазар и булгар, обитавших в степи севернее Каспия, и платили дирхемами. Дирхемы стали ходить у славян, балтов и финнов и около 780 г. появились в торговых поселениях типа Старой Ладоги на Ладожском озере и Гробини на Балтийском море, где попали в руки шведских торговцев. Это и побудило шведов исследовать речную систему Восточной Европы в поисках места происхождения монет. Даже если шведы хотели торговать, их экспансия на Восток была ничуть не менее кровавой, чем продвижение данов и норвежцев на Запад, потому что большую часть прибыли они получали от захвата невольников или сбора дани.

Поскольку в то время ни скандинавы, ни славяне, балты и финны, населявшие Восточную Европу, не обладали письменной культурой, о военных кампаниях викингов на Востоке мы осведомлены далеко не так полно, как об их походах на Запад. Наиболее ценные свидетельства мы находим у арабских географов и путешественников, у византийских хронистов и государственных деятелей, многие из которых ссылаются и на личный опыт. Видимо, потому, что они не так боялись викингов, эти авторы, особенно арабские, описывают их в ином свете, нежели западные, проявляя гораздо больше интереса к их обычаям, чем к военным кампаниям. Деятельность викингов на Востоке тесно связана с возникновением Русского государства, так что норманны были важнейшей темой первой русской летописи — созданной в XII в. «Повести временных лет». Впрочем, с использованием этого источника есть свои трудности: многие из содержащихся в нем сведений очевидно легендарны, и к тому же главной его задачей было утвердить законность правящей династии Рюриковичей. Восточные походы викингов отражены и в скандинавских сагах, но это самые поздние из главных первоисточников — они появились лишь в XIII в. Единственным скандинавским источником того времени, упоминающим восточные походы, остаются шведские рунические камни IX–XI столетий, установленные в честь тех, кто отправлялся в экспедиции на Русь и в Грецию.

Из шведов в русы

Не позже чем к 830 г. шведы проложили торговые пути из Балтийского моря в Черное и Каспийское. Иные уплывали и дальше и торговали с Константинополем и Багдадом, столицами греческой Византийской империи и Аббасидского халифата. Тем временем шведы, постоянно обретавшиеся на востоке, получили новое имя: русь (или русы). О происхождении этого слова, от которого получила свое название Россия, спорят. Наиболее широко принимаемая версия возводит его к финскому ruotsi (руотси) — так финны звали шведов. Ruotsi, в свою очередь, вероятно восходит к древнескандинавскому roðr, означавшему команду гребцов. Альтернативная гипотеза предполагает греческое происхождение слова — от упоминаемых в литературе rusioi (светловолосых). Это иное название герулов — активно перемещавшегося народа с Ютландии, к которому принадлежали наемники, служившие византийским императорам в VI в.

Русы основывали колонии или — вероятно, так случалось чаще всего — брали под свою власть уже существовавшие поселения на торговых путях. Отсюда и норманнское название древнерусского государства — Гардарики, «королевство городов». Русы образовали правящую военную и торговую элиту в этих «городах», но большинство населения там составляли местные — славяне или финны. Города становились опорными пунктами, откуда русы совершали набеги на славянские и финские племена, с которых брали дань рабами и мехами, находившими большой спрос у греков и арабов. Арабские авторы писали, что русы живут исключительно грабежом и не возделывают землю. Сезоном набегов была зима, когда почва промерзала и путешествовать по суше было легко. Торговые караваны начинали формироваться весной, когда вскрываются реки, а возвращались осенью. Торговые пути русов пролегали через земли враждебных племен, поэтому купцы не путешествовали поодиночке. Самым опасным местом были волоки — там, где приходилось тащить корабли и груз по суше, чтобы перебросить из одной речной системы в другую или обойти непреодолимые пороги. Избежать волоков было нельзя, потому они давали идеальную возможность для организации засад.

Главным источником археологических данных о скандинавском присутствии в России служат сотни захоронений, содержащих типично скандинавские артефакты. Обнаружены как мужские, так и женские погребения, а значит, русы отправлялись в поход с семьями. Согласно арабскому географу и путешественнику Ибн Хаукалю, русь делилась на куявию, славию и артанию, но не вполне ясно, говорил ли он об этническом или географическом делении. Русы, посетившие в 839 г. в составе византийской дипломатической миссии императора франков Людовика Благочестивого, заявили, что они подданные «кагана» — это тюркское слово, родственное «хану» и заимствованное русами, очевидно, от булгарских и хазарских кочевников, с которыми они торговали. Когда франки выяснили, что русы на самом деле шведы, они заподозрили в них норманнских шпионов и заточили до выяснения их подлинных целей. Вероятно, русы и предполагали, что франки отнесутся к ним с подозрением, и назвали экзотический титул, чтобы повысить свой статус или отгородиться от викингов, которые совсем недавно четырежды разорили Дорестад.

Основание государства русов

Во второй половине IX в. поселения руси постепенно объединились в одно государство. Согласно полулегендарному рассказу из «Повести временных лет», оно образовалось около 860–862 гг. Изложенная в «Повести» история поистине невероятна, если не сказать больше. Славяне, устав от постоянных междоусобиц, воззвали к руси и попросили дать им правителя, чтобы правил по закону. Выбрали трех братьев. Старший, Рюрик, стал править Новгородом; Синеус сел в Белоозере (ныне Белозерск) на Белом озере; третий из братьев, Трувор, обосновался в Изборске, недалеко от Пскова. Через два года братья Рюрика умерли, и он унаследовал их уделы, став правителем всей Северо-Западной Руси. Новгород основан около 930 г., и значит, столицей Рюрика, вероятно, было Городище — остров, существовавший в 2 км к югу от центра нынешнего Новгорода: там обнаружены обильные свидетельства скандинавского присутствия, относящиеся к IX в. Рюрик умер, как считается, около 879 г., и его сменил Олег, по-древнескандинавски Хельги (правил около 879–913 гг.). Согласно «Повести временных лет», Олег приходился Рюрику родственником, но в ранних новгородских летописях он назван просто одним из предводителей княжеского войска. Правители Руси именовались титулом князь, что обычно переводят на английский как «принц», то есть не вполне полновластный монарх. Однако слово «князь» имеет тот же самый индоевропейский корень, что и английское king, которое более точно соответствует статусу и властным полномочиям князя. Примерно в то же время, когда Рюрик, как считается, сел править в Новгороде, два брата-викинга Аскольд и Дир отправились вниз по реке Днепр и захватили у славянского племени полян город Киев. Если верить «Повести временных лет», эти Аскольд и Дир в 860 г. возглавили первый поход русов на Константинополь. Как и все последующие, этот поход закончился для руси разгромом. Около 882 г. Олег повел норманнско-славянское войско из Новгорода вниз по Днепру и захватил Киев. При взятии города Аскольд и Дир погибли. Олег же перебрался из Новгорода в Киев и там учредил столицу. У русских основание Киевской Руси традиционно считается вехой, от которой ведет свою историю современное Российское государство. И многим по-прежнему непросто смириться с тем, что город, который они считают колыбелью русской нации, оказался после распада СССР в 1991 г. столицей независимого государства, Украины.

«Повесть временных лет» рассказывает, что Олег сам отправился на Константинополь в 907 г. Если он туда и пошел, то никто в Константинополе этого не заметил, так как ни один византийский источник об этом не упоминает. Видимо, поход сочинили для объяснения торговых соглашений, заключенных между Русью и византийским правительством в 907 и 911 гг. Соглашение 907 г. давало русским торговцам право до шести месяцев получать в Константинополе продовольствие, а также месячное содержание и по необходимости якоря и паруса для кораблей и, кроме того, пользоваться общественными банями. За это русы платили сбор в 12 гривен (около 2,7 кг) серебра с каждого приведенного ими корабля. Русам не позволялось селиться в пределах городских стен, входить в город с оружием, а передвигаться всегда полагалось в сопровождении приставленного чиновника. Торговцы из Киева имели приоритет перед купцами из других центров Руси. По соглашению 911 г. русы обязались не грабить византийские суда и подавать необходимую помощь любому византийскому кораблю, какой встретят терпящим бедствие или нужду. Другие статьи соглашения касались преступлений, совершаемых русами на землях Византии, выкупа пленных, возврата бег­лых рабов и условий для русов, желающих вступить в византийскую армию. Вскоре после заключения этих соглашений, предположительно в 913 г., Олег умер. Рассказ о его смерти, содержащийся в «Повести временных лет», — чистая легенда. Предупрежденный прорицателем о том, что смерть к нему придет от любимого коня, Олег поклялся больше не садиться на него и даже вовсе его не видеть. Спустя пять лет конь умер, и Олег посмеялся над прорицателем, чье предсказание оказалось ложным. Когда же он пришел посмотреть на кости коня, из черепа выползла ядовитая змея и ужалила Олега в ногу, отчего тот и умер. На самом же деле более вероятно, что Олега убили во время неудачного похода на Каспий.

Олегу наследовал Игорь (древнескандинавский Ингвар), правивший около 913–945 гг. Хотя сегодня большинство историков считает такое маловероятным, «Повесть временных лет» утверждает, что Игорь был сыном Рюрика и после его смерти — приемышем Олега. Впрочем, усыновление в Скандинавии эпохи викингов было обычным делом во всех социальных слоях. Игорь — первый в полном смысле исторический правитель Руси, но княжение его не было особенно успешным. В 941 г. он возглавил поход на Константинополь, окончившийся катастрофой. Византийские галеры, оснащенные устройствами, мечущими греческий огонь, уничтожили большую часть Игорева флота, и сам он едва избежал гибели. Возможно, Игорь предводительствовал русью и в пиратском походе на Каспий в 943 г. Этот поход тоже кончился провалом: русов, занявших город Барда на территории нынешнего Азербайджана, выкосила эпидемия. В 944 г. Игорь собрал новую армию из руси, славян и кочевников-печенегов для новой экспедиции в Константинополь, но, как сообщает «Повесть временных лет», византийцы в 945 г. откупились от него, предложив контрибуцию и новый торговый договор. Однако условия, предложенные византийцами, были не в пример хуже тех, которых добился в 911 г. Олег, то есть едва ли Игорь вел переговоры с позиции силы. Новый договор устанавливал русским торговцам квоты на закупки шелка в Константинополе и запрещал им зимовать на острове Березань в устье Днепра. Таким образом, Византия хотела избежать постоянного присутствия руси на Черном море. Скудость военной добычи побудила Игоря в 945 г. потребовать двойную дань со своих славянских подданных. Когда он во второй раз за месяц пришел за платой к древлянам, те напали на него и убили. Византийский историк Лев Диакон сообщает, что убийцы пригнули к земле два дерева и, привязав к ним ноги Игоря, отпустили, так что деревья, распрямившись, разорвали его надвое.

За свое неповиновение древляне заплатили дорогой ценой. Наследник Игоря, его сын Святослав (правил в 945–972 гг.), был еще ребенком, и защищать Киевское государство пришлось грозной вдове Ольге (древнескандинавское Хельга). «Повесть временных лет» описывает жестокую и, скорее всего, мифическую расправу, учиненную Ольгой над древлянами. Убив Игоря, они отправили к Ольге посольство с предложением вый­ти за их князя и тем самым объединить два народа. Этих послов Ольга велела живьем похоронить в могильном кургане. Пришло второе посольство, и его Ольга заживо сожгла в бане. После этого она позвала 5000 древлян на тризну по Игорю. Должно быть, древлянам нисколько не была любопытна судьба двух пропавших посольств к Ольге, потому что они поспешили на пир. Когда же древляне изрядно захмелели, Ольга приказала своей дружине (эквивалент лида у викингов) прикончить их. Наконец, Ольга осадила древлянскую крепость Искоростень (ныне Коростень, Украина). Древляне предложили откуп мехами и медом, но Ольга затребовала только по три воробья и три голубя с каждого двора. Когда птиц доставили, их раздали воинам, которые привязали каждой на крылья по куску серы и подожгли. Птицы в ужасе помчались к своим гнездам в Искоростень, и весь город заполыхал. Справиться с таким большим пожаром было невозможно, и горожане поспешили прочь из города, где их постигла смерть от рук мстительной руси. Такой прием упоминается во многих фольклорных сказаниях о разных предводителях норманнов и нормандцев: например, Гутрум таким образом якобы взял Сайренсестер в Уэссексе. Правдив этот красочный рассказ или нет, но Ольга, несомненно, оказалась более чем способной регентшей и сохранила единство Киевского княжества, пока Святослав не достиг совершеннолетия (около 963 г.).

Речные дороги руси

Торговые пути, от которых зависело государство русов, начинались в Финском заливе, длинном роге Балтийского моря, ныне отделяющем Финляндию от Эстонии. Корабли, направлявшиеся в Древнюю Русь с запада, обычно шли укрытым от бурь путем вдоль финского берега через тысячи островов и отмелей к устью Невы, где теперь стоит Санкт-Петербург. По широкой и глубокой Неве легко попасть в Ладожское озеро, крупнейшее из европейских озер, примерно в 74 км от морского берега. Вероятно, шведские торговцы впервые пришли на Ладогу в первой половине VIII в. ради покупки у местных финнов мехов для продажи в Западную Европу. Особенно ценился шелковистый белый зимний мех горностая, за который давали высокую цену. Около 750 г. возникло постоянное поселение торговцев и ремесленников в Старой Ладоге, в нескольких километрах от озера на берегу главной из питающих его рек, Волхова. Самые ранние из обнаруженных на сегодня сооружений Старой Ладоги дендрохронология датирует 753 г. Скандинавам город был известен под названием Альдейгьюборг, производным от оригинального финского именования Алоде-йоки (Нижняя река). От финского происходит и славянское название Ладога. С момента основания город населяли люди разных народов: скандинавы, финны и славяне. У каждой из этнических общин было свое кладбище, а значит, и в жизни каждая община держалась своей части города. Погребальные дары из скандинавских могил показывают, что Старая Ладога поддерживала тесные связи с большим шведским островом Готландом: в серебряных кладах острова обнаружено много дирхемов, что подтверждает его ключевую роль в торговле с Россией и Востоком. Предметы, обнаруженные в раскопках Старой Ладоги, указывают на широкий круг имевшихся здесь производств, в том числе ювелирное, стеклянное, кузнечное, бронзовое литье, обработку янтаря, кости и рога. Изготовленные здесь товары во множестве обменивались на меха у финнов, которые не знали искусства металлообработки. Города закономерно привлекали разбойников (и скандинавских, и местных), так что Старую Ладогу еще на ранних этапах существования обнесли валом. Таким образом, к 780-м гг., когда здесь появились первые серебряные дирхемы, это был вполне развитый город. Легким путем из Балтики в Старую Ладогу всегда могли воспользоваться скандинавские пираты. Археологические данные свидетельствуют, что около 860 г. город сожгли, а около 996–997 гг. его разграбил норвежский ярл Эрик из Ладе и потом, около 1015 г., возможно, и брат Эрика Свен.

До Х в. Старая Ладога оставалась важнейшей из торговых факторий под властью русов. Дело было в стратегическом положении города: почти на берегу озера, из которого одна речная дорога уходила к Черному морю, а другая — на Каспий. Купцы, направлявшиеся торговать с исламским миром, проходили несколько километров обратно вниз по Волхову в Ладогу и вдоль ее южного берега плыли на восток до устья реки Свирь, второго по важности (после Волхова) притока Ладоги. Пройдя вверх по Свири, корабли попадали в Онежское озеро. Оттуда поднимались по реке Вытегре до ее истоков, а затем нужно было идти волоком по суше через каспийско-балтийский водораздел до истоков реки Ковжи. По Ковже доходили до озера Белого и финского города Кисима. В XIX в. через водораздел прорыли Волго-Балтийский водный путь, соединивший Онежское и Белое озера. В Х в. Кисиму покинули, поставив на южном берегу Белого, там, где из него вытекает Шексна, приток Волги, город Белоозеро. Как и в Кисиме, изначально в Белоозере жили преимущественно финны, но за несколько веков их постепенно вытеснили славяне, мигрировавшие с юга. Археологические раскопки обнаруживают достаточно указаний на широкие торговые связи города: украшения и оружие из Скандинавии, гребни из Фризии, винные амфоры из Крыма, керамику из Болгарии, стекло из Константинополя и янтарь с Балтийского моря.

Первым важным поселением на пути торговцев после выхода из Шексны в Волгу было Тимирево, большое неукрепленное торговое село приблизительно в 6,5 км от современного Ярославля, который в 1010 г. и заменил Тимирево в роли главного торжища верхней Волги. Монеты из кладов позволяют предположить, что основали Тимирево, вероятно, около 830 г. Погребения указывают на то, что среди населения значительную часть составляли скандинавы. В погребальных приношениях обнаружен так называемый ульфбертовский меч: норманнские воины высоко ценили эти франкские клинки особо искусной выделки с вытравленным именем мастера. В скандинавских погребениях на территории России найдено несколько франкских клинков, но они ввозились не только для русов: эти мечи также высоко ценились у торговавших с ними арабов.

Невдалеке от Тимирево располагалось еще одно важное поселение русов — Сарское городище на озере Неро, близ нынешнего Ростова. Изначально это была столица финского племени меря, вытесненного русью в начале IX в. Сарское городище пришло в упадок в конце Х в., после основания (около 963 г.) населенного преимущественно славянами города Ростова.

Булгария на Волге

Через несколько дней пути после Тимирево путешественники покидали рубежи руси. Следующие 800 км торговцы двигались через малонаселенные земли и наконец, примерно в 30 км ниже впадения Камы в Волгу, достигали города Болгара. Это было торговое поселение волжских булгар, тюркского кочевого народа из Средней Азии, пришедшего на Волгу около 660 г. под водительством хана Котрага. Примерно в то же время другая булгарская орда мигрировала на Балканы, где они основали еще одно государство, предтечу нынешней Болгарии. К моменту первых контактов с русью в IX в. булгары были язычниками-шаманистами, но в Х в. они обратились в ислам. В Болгаре, пока в начале Х в. там не построили крепость и мечеть, почти не было постоянных зданий, и, скорее всего, он оставался сезонным поселением. Дальше Болгара большинство торговцев-русов не ездили. В Болгаре заканчивался шедший через всю Азию Шелковый путь и действовал крупнейший меховой торг, куда приходили самоеды с Белого моря и с Северного Урала. Южнее по Волге лежал Хазарский каганат, а дальше — Каспийское море. Шелковым путем или Волгой в Болгар прибывали арабские купцы — покупать у русов рабов, меха, воск и мед, балтийский янтарь и франкские мечи. Везли они, помимо тех самых вожделенных дирхемов, шелк, пряности, благовония и разноцветные керамические бусы, перед которыми женщины русов не могли устоять. В Болгаре работали местные переводчики, помогавшие русам и арабам понять друг друга. Болгарский хан облагал торговцев пошлиной в размере 10% от стоимости товаров. Сам он, в свою очередь, отдавал часть собранных налогов хазарскому кагану, которому повиновался. У русов в Болгаре был свой квартал, у реки, где они построили бревенчатые избы и воздвигли капище с деревянным идолом. Русы верили, что успех в торговых делах даруют боги. Перед торгом их купцы простирались перед идолом и перечисляли, какие товары привезли на продажу, совершали приношение еды и молили «послать купца, богатого динарами и дирхемами, который купит все, что я предложу, не торгуясь о цене». Если торговля удавалась, купец совершал благодарственное жертвоприношение овец и коров.

Арабский путешественник по имени Ахмад ибн Фадлан около 922 г. посетил Болгар и оставил подробное повествование о своих встречах с русами. Верующий и просвещенный мусульманин ибн Фадлан не пытается скрыть отвращения к поганой руси, сравнивая ее с бродячими ослами за то, что русы не моются после мочеиспускания и дефекации или после полового акта и не омывают рук после еды. Умывались русы только по утрам, но в грязной воде, потому что одним чаном пользовались по очереди и не видели ничего особенного в том, чтобы плюнуть или высморкаться в воду перед тем, как уступить свое место следующему. Русы чурались больных и дурно обращались с рабами (другие арабские авторы, впрочем, не соглашались: по их свидетельствам, русы обходились с невольниками хорошо, чтобы можно было подороже их продать). Половая жизнь русов ибн Фадлана одновременно восхищала и отвращала: особенно то, с какой небрежностью они прилюдно совокуплялись с рабынями, даже во время деловых переговоров с клиентами. Перед внешним обликом руси ибн Фадлан не сдерживает восхищения. Он пишет: «Нигде я не видел более совершенных тел, чем у них. Они подобны пальмам. Они светловолосы и румяны». Одевались русы в плащи, а другие арабские авторы упоминают их мешковатые штаны, и каждый постоянно носил при себе секиру, меч и нож. Русы покрывали себя татуировками: этот обычай они, вероятно, переняли у кочевых тюркских племен вроде булгар и хазаров. Не меньше впечатлили Ибн Фадлана женщины русов, носившие, согласно его описанию, на груди круглые броши из меди, серебра или золота, в зависимости от общественного статуса. К этим брошам на кольце крепились ключи, символизирующие власть женщины в доме. Еще женщины носили на шее серебряные и золотые обручи. Ибн Фадлан сообщает, что, скопив 10 000 дирхемов, мужчина-рус переплавлял их на такой обруч для жены. И всякий раз, скопив еще 10 000 дирхемов, он отливал новый обруч. Викинги любили носить свое богатство на себе как для демонстрации статуса, так и для сохранности, и миллионы дирхемов, попавших к русам, ждала именно такая участь: переплавка на браслеты и ожерелья.

Ибн Фадлан описывает великолепие русского князя, которым в те годы был, вероятно, Игорь. Тот восседал на огромном троне, отделанном самоцветами, в окружении 40 рабынь, которые все были его наложницами. Он редко покидал трон. Если он хотел опорожнить кишечник, слуга приносил горшок, и даже своих наложниц он принимал сидя на троне. Если князю нужно было куда-то ехать, коня приводили в тронный зал, чтобы князь сел в седло прямо с трона — и так же он слезал с коня. Во дворце князь держал 400 воинов. Это была дружина, то есть личная стража. Как викинги в лиде, дружинники должны были хранить верность предводителю до собственной или его смерти, и у каждого дружинника, пишет ибн Фадлан, была личная рабыня, которая его одевала, мыла и прислуживала ему за столом, и другая — для плотских утех. Очевидно, ибн Фадлана весьма впечатлило, сколько секса могли позволить себе русы.

Норманнское корабельное погребение

Ибн Фадлана очень интересовали погребальные обычаи русов, и он с радостью воспользовался случаем посетить похороны одного из их предводителей. Тело этого знатного руса на 10 дней зарыли во временную могилу, пока шли приготовления к корабельному погребению по всем правилам. Русы придерживались обычая приносить в жертву умершему раба, чтобы сопровождал хозяина за гробом. Рабов знатного руса спросили, не хочет ли кто-нибудь умереть, и одна из рабынь согласилась. Фадлан пишет, что обычно именно рабыни добровольно соглашались быть принесенными в жертву хозяину. От привязанности ли к покойному или оттого, что жизнь секс-рабыни у русов была ужасна и путешествие в рай казалось привлекательным исходом, он не проясняет. Последние 10 дней своей жизни девушка получала самое лучшее обращение, но при этом ее ежеминутно стерегли, чтобы вдруг не сбежала, если передумает. Тем временем для покойника шили особый погребальный наряд, на сушу вытаскивали ладью и устанавливали ее ровно на погребальном костре. Всеми приготовлениями руководила старуха, названная у Фадлана «ангелом смерти». Фадлан описывает ее как ведьму, «толстую и злобную». Вероятно, то была вёльва (прорицательница): викинги приписывали вёльвам способность к магии и предсказанию будущего. В день похорон покойника извлекли из временной могилы, одели и уложили на сработанную для этого кровать под шатром в ладье, рядом положили оружие. В ладью снесли приношения: еду и хмельное питье, а также разрубленные тела жертвенных животных: собаки, двух лошадей, двух быков, петуха и курицы.

Тем временем девушку-рабыню передавали друг другу мужчины из рода покойного, каждый из которых совершил с ней половой акт и просил сказать умершему, что она делает это «только из любви к нему». С наступлением вечера с девушкой совершили особый ритуал: ее трижды поднимали, давая заглянуть за особые деревянные ворота. Первый раз, выглянув, девушка сказала: «Я видела отца и мать». Второй раз: «Я видела всех моих покойных родных». Третий раз сказала: «Мой хозяин сидит в раю, там зелено и прекрасно. С ним мужи и юные, и он зовет меня. Пошлите меня к нему». После этого девушку увели к ладье. Там она сняла с себя два браслета и отдала ангелу смерти, вёльве, которая должна была лишить девушку жизни. Жертву подняли в ладью и дали ей одурманивающий напиток, над которым она, прежде чем выпить, спела. Напиток, вероятно, содержал наркотик, так как девушка вскоре стала вести себя неадекватно. Когда она окончательно охмелела, ее увели в шатер. Тут дружинники покойного стали колотить по щитам палками, заглушая крики девушки, чтобы другие рабыни не услышали, не встревожились и после не боялись бы отдать себя в погребальную жертву. Затем последовало ритуальное изнасилование. В шатер вошли шестеро мужчин и совершили с жертвой половой акт, после чего ее уложили рядом с покойником. Четверо из мужчин держали ей руки и ноги, а двое взялись за концы веревки, наброшенной жертве на горло, чтобы в нужный момент затянуть. Теперь все было готово, и ангел смерти принялась вонзать девушке нож между ребер, а те двое душили ее веревкой, пока она не умерла. Тело девушки оставили рядом с телом вождя.

Здесь наступила кульминация погребальной церемонии. Ближайший из мужчин-родственников покойного, раздевшись донага, спиной вперед подошел к ладье с пылающим факелом в руке и зажег погребальный костер. После этого люди потянулись к костру, каждый нес горящую ветвь и кидал в него. Вскоре запылали и ладья, и шатер. Один из русов сказал ибн Фадлану, что арабы глупы, раз зарывают тела самых дорогих людей в землю на корм червям: «Мы же вмиг сжигаем их в пламени, чтобы они попали в рай немедленно и тотчас». Когда костер прогорел, над углями насыпали курган, а на его вершине вбили деревянный столб с вырезанным на нем именем покойного вождя — предположительно рунами.

В Хазарский каганат

Особо предприимчивые русы могли отправиться торговать дальше: проплыть еще 1450 км вниз по Волге до Итиля (или Атиля), столицы Хазарского каганата. Ее местонахождение до сих пор точно не определено, но, вероятнее всего, она располагалась недалеко от нынешнего села Самосделка в дельте Волги, где в 2008 г. археологи обнаружили следы крупного раннесредневекового города. Из Киева торговцы-русы могли добраться до Итиля коротким путем: спуститься по Днепру в Черное море, оттуда плыть в Азовское и подниматься по Дону до хазарской пограничной крепости Саркел, ныне ушедшей под воду созданного при Сталине Цимлянского водохранилища. Выше Саркела Дон сближается с Волгой, там их разделяют лишь около 65 км. Сегодня в этом месте проложен Волго-Донской канал, соединяющий две реки, но русам приходилось нести или волочить свои суда по земле, чтобы вый­ти в Волгу и доплыть до Итиля.

Арабы, посещавшие Итиль, писали, что город был разделен на три части рукавами Волги. В западной его части располагались административный центр, суды, крепость и стоял гарнизон. В восточной части сосредоточивалась торговля, там русы и вели дела с арабскими купцами. Пошлины, составлявшие десятую часть стоимости товара, проданного на здешних рынках, и были основным источником дохода каганата. Между западной и восточной половинами, на острове, пребывали монархи — там стояли дворцы кагана и бека. Арабские источники характеризуют кагана как духовного лидера, живущего в уединении, тогда как бек — это визирь, или первый министр, ответственный за управление государством и командующий его военными операциями. Дворец и связанные с ним здания были выстроены из каменных блоков и кирпича, большинство же населения города жило в традиционных войлочных юртах. Многие проводили в городе только зиму, а летом возвращались в степь на кочевье. Каганат был веротерпимым и многоконфессиональным государством. Каган и члены правящей элиты в начале VIII в. обратились в иудаизм, но большинство их подданных сохранили приверженность традиционным шаманистским верованиям. В Итиле существовали сообщества христиан, мусульман и язычников (в основном это были иноземные торговцы), и у всех имелись свои места отправления культа. Для разрешения споров, возникавших между носителями разных верований, работал особый суд из семи судей: двоих христиан, двоих мусульман, двоих иудеев и одного, представлявшего шаманистов и язычников.

Серкланд

Для некоторых купцов-русов Итиль был только остановкой на долгом пути в Аббасидский халифат, или Серкланд, как его называли викинги (вероятно, из-за свободных арабских одеяний, от слов serkr — платье, одежда, и land — страна). Взяв в Итиле корабль и переплыв Каспийское море, купцы попадали в города Абаскун и Ардебиль на территории нынешнего Ирана, откуда караванным путем через Иранское нагорье и хребты Загроса выходили на жаркие сухие равнины Месопотамии и достигали Багдада. Отправившийся из Швеции купец обычно оказывался в Багдаде через два или три года. Что он думал, впервые увидев верблюда, остается только гадать. Персидский географ Ибн Хордадбех в 840-х гг. писал, что прибывающие в Багдад русы пытаются выдавать себя за христиан, потому что для мусульман христиане более приемлемы, чем язычники, и что они платят «джизью» — податью, взимаемой с каждого неверного. Совершая сделки с русью, арабы прибегали к помощи славян-евнухов, которые им переводили. Обычно пришельцев-русов арабы относили к «сакалиба», то есть белокожим и светловолосым людям, таким как славяне. Отдельные арабские авторы, например много путешествовавший Аль-Масуди (умер в 957 г.), понимали, что русы и маджусы, время от времени нападавшие на мусульманскую Испанию, — один и тот же народ.

Багдад, основанный в 763 г., бурно рос, и уже к началу IX в. это был крупнейший город мира — в нем жило более миллиона человек. Столицей Арабского халифата его сделали по политическим и экономическим соображениям. Город находился почти в центре государства, и его окружали плодородные орошаемые земли Месопотамской низменности. Это позволяло прокормить большое население без необходимости возить продовольствие издалека. Город стоял на Шелковом пути, главной караванной дороге в Китай, и одновременно на судоходной реке Тигр, обеспечивавшей сообщение с Басрой и Персидским заливом и выход на морскую дорогу в Индию и к Молуккским островам. У торговых русов, добравшихся до Багдада, должно быть, кружились головы от вида, запахов и вкусов тех товаров, что продавались на десятках специализированных городских рынков: мясных, овощных, фруктовых, текстильных, книжных, невольничьих, металлических изделий, китайских товаров. Был там даже цветочный рынок. Вместе с тем по сравнению с Константинополем Багдад, похоже, не так сильно бередил воображение викингов. Наверное, очень немногим удавалось проделать столь долгое и трудное путешествие, а может быть, дело в том, что в Багдаде было жарко и пыльно, а сам он строился главным образом из скучного глинобитного кирпича и не впечатлял, как мощные каменные стены Константинополя и его огромные соборы.

Русь на Каспийских берегах

Известно несколько случаев, когда флоты русов выходили в Каспийское море и нападали на мусульманские города вдоль его западного и южного берегов. Эти вторжения могли совершаться лишь с помощью хазаров, землю которых русам нужно было миновать по пути в Каспий. Первое из описанных нападений произошло где-то между 864 и 884 гг., и это был неудачный поход на Абаскун. В 910 г. русы совершили более успешный поход туда же на 16 судах, а в 911 или 912 г. Абаскун подвергся нападению в третий раз. В 913 г. русы вернулись с бо́льшими силами — на 500, как сообщает Аль-Масуди, ладьях, в каждой из которых плыло 100 воинов. Флот спустился из Киева по Днепру и Черным морем прошел вдоль побережья Крыма в Азовское море. В обмен на половину добычи хазарский каган позволил русам подняться по Дону выше Саркела, переволочь суда в Волгу и дойти до Каспия.

Русы сначала напали на Абаскун, потом пошли на запад вдоль побережья Табаристана, затем на север к Азербайджану, который был известен еще под названием Нефтяной берег из-за обилия естественных нефтяных скважин. В Азербайджане русы вторглись вглубь материка на три дневных перехода, чтобы разграбить караванный город Ардебиль. На побережье не ждали нападения, и никаких войск не было. Русы грабили и жгли, забирали пленников и «проливали моря крови», не встречая никакого заметного сопротивления. Когда они захватили несколько островов у побережья Ширвана, эмир собрал все суда, какие только смог, и напал на русов. Не имевшие опыта войны на море, мусульмане не могли тягаться с русью, и тысячи их в тот день погибли от рук разбойников или утонули. Вернувшись на Волгу, русы отправили вестников к кагану сообщить, что возвращаются и готовы отдать условленную долю добычи, но каган оказался в таком положении, что уже не мог обеспечить русам безопасный проход. Мусульманские подданные кагана, возмущенные вестями о зверствах руси, перехватили плывущих по Волге разбойников, истребив, согласно Аль-Масуди, 30 000 человек. Уцелевшие ушли вверх по реке, но попали в засаду булгар, которые довершили истребление. Предводитель этого похода неизвестен, но вероятно, что им был Олег: и возможно, в каком-то из этих сражений он и погиб, так как 913-й считается годом его смерти.

После этого разгрома русь не возвращалась на Каспий до 943 г., когда опять приплыла в Азербайджан. Имя предводителя этого похода также неизвестно, но Киевской Русью на тот момент правил Игорь. Русы поднялись на веслах более чем на 160 км по реке Куре до города Барда. Серьезно недооценив силы противника, эмир вышел им навстречу за городскую стену с 600 персидскими и курдскими наемниками и 5000 городского ополчения. Под яростным натиском русов необученные ополченцы ударились в бегство, а следом за ними и наемные солдаты. Только персы не покинули поля битвы, и большая их часть полегла. Взяв город, русы постарались успокоить население, заявив, что они не против ислама и будут обращаться с горожанами по-доброму, если те станут служить новым правителям. Богатые горожане, которым было что терять, смирились, но простолюдины, когда войско эмира попыталось отбить Барду, восстали против русов. После этого русы дали горожанам три дня, чтобы те покинули город. Большинство ультиматуму не вняли — вероятно, идти людям было некуда, — и на четвертый день захватчики устроили резню, избив многие тысячи и еще 10 000 взяв в плен. Взрослых мужчин отделили от женщин и детей и заперли в главной городской мечети, требуя выкупа. Городской чиновник-христианин договорился о цене в 20 дирхемов за человека. Иные заплатили, но большинство мусульман отказались: они сочли, что не должны платить ту же сумму, что и облагаемые джизьей христиане. Русы в конце концов потеряли терпение и перебили заложников. Те, кто внес выкуп, получили глиняный черепок, дававший право свободного прохода. Женщин и детей русы не отпустили: персидский историк Ибн Мискавейх (умер в 1030 г.) пишет, что их насиловали и забирали в рабство. Викинги широко славились как «грабители и насильники», но, строго говоря, это один из весьма немногих примеров, когда современник недвусмысленно обличает их в сексуальном насилии. Молчание источников свидетельствует не о том, что такое насилие было редкостью, а о том, что викинги в этом отношении были не хуже и не лучше любых других воинов. Невольницы, кому бы они ни принадлежали, не имели никаких прав, и считалось естественным использовать их для плотских утех: ведь это, в конце концов, законное имущество.

Бедствия Барды прекратились, когда среди русов разра­зилась эпидемия дизентерии, постепенно косившая их полки. Узнав об этом, эмир подступил к городу. В одну из ночей русы предприняли вылазку, но потерпели поражение, потеряв 700 человек. Они отступили в городскую цитадель, но эпидемия не прекратилась. Под покровом ночи оставшиеся русы бежали из города, взяв, сколько могли унести, добра и таща за собой рабов, и добрались до судов, оставленных на берегу реки. Суда стояли под охраной, вероятно защищенные укреплением типа лонфорта. После бегства русов мусульмане разрыли могилы умерших от эпидемии, чтобы забрать похороненные вместе с воинами мечи.

Поход на Барду не мог совершиться без потворства хазар, но, должно быть, это обернулось немалым недовольством их мусульманских соседей и подданных. Около 960 г. каган Иосиф
писал кордовскому халифу Абд ар-Рахману III, что больше не пропускает корабли русов на Каспий грабить мусульман. Он должен так поступать, пишет каган, потому, что, «если дать им малейшую поблажку, они опустошат все мусульманские земли до самого Багдада». Арабы, видимо, разделяли эту точку зрения. Два каспийских похода русов потрясли исламский мир. Ибн Мискавейх считал норманнов непобедимыми воинами. «Они не признают поражения, — писал Мискавейх. — Ни один не покажет спину, они только побеждают или погибают». Другой автор, Аль-Марвази, восхищаясь их храбростью, писал, что один рус «стоит нескольких воинов любой другой крови», и радовался, что русы сражаются в пешем строю: «Будь у них кони и будь они всадники, стали бы бичом всей земли».

Дорога в Миклагард

Константинополь, именуемый просто Миклагард, то есть «великий город», как ни одно другое место захватывал воображение викингов. Имея полумиллионное население, он был крупнейшим и, без сомнения, прекраснейшим городом Европы. Точно неизвестно, когда первые русы достигли Константинополя, но, вероятнее всего, это произошло до 839 г., так как в том году несколько русов прибыли ко двору императора франков в составе византийского посольства. Византийское Житие святого Георгия Амастридского, написанное не позже 848 г., содержит рассказ о набегах русов на город Амастрис (ныне Амасра) на анатолийском побережье Черного моря вскоре после смерти святого (806 г.), откуда ясно, что дорогу в Константинополь норманны узнали, самое позднее, в начале IX в.

Основной путь в Константинополь из Старой Ладоги шел вверх по течению реки Волхов до укрепленного поселения Городище («крепость»), расположенного недалеко от места выхода Волхова из озера Ильмень. В эпоху викингов Городище находилось на низменном острове и потому звалось у норманнов Хольмгард (Островной город). Это было небольшое славянское поселение, попавшее под власть скандинавов, судя по всему, примерно в середине IX в., а значит, именно там, вероятнее всего, и устроил свою столицу Рюрик. На этом месте найдено множество скандинавских артефактов, в том числе два амулета с руническими заклинаниями. Около 930 г. Городище покинули, жители его перебрались на новое место в 2 км ниже по течению: так основали Новгород, то есть «новый город». Волхов делил Новгород на две части: Софийскую сторону на западном берегу и Торговую — на восточном. Позже, в эпоху викингов, берега соединили мостом. На Софийской стороне кварталы ремесленников и торговцев теснились вокруг мощно укрепленного кремля, где в XI в. возвели собор Св. Софии. На торговой стороне вокруг княжеского дворца выросла колония торговцев, преимущественно иноземных. Весь город был обнесен оборонительным валом. Новгород быстро стал главным центром руси на северо-востоке России, отчего Старая Ладога пришла в упадок. Связи Новгорода со Скандинавией не прервались и по окончании эпохи викингов: среди его западных торговых партнеров стали преобладать ганзейские купцы из города Висбю, что на острове Готланд. В наше время в Новгороде активно ведутся археологические раскопки. Насыщенная водой почва прекрасно сохраняет одежду, мебель и другие артефакты, сделанные из органических материалов. Самые важные находки — это более 1000 деловых писем и отчетов на древнерусском языке, нацарапанных на березовой коре кириллицей. Скандинавских артефактов обнаружено немного, из чего явствует, что Новгород с самого начала был преимущественно славянским городом, во всяком случае в плане материальной культуры.

Дальнейший путь из Новгорода пролегал через озеро Ильмень и по реке Ловати до ее истоков, где суда переволакивали сушей в Западную Двину. Другая дорога из Скандинавии, огибавшая Новгород, выходила к Ловати примерно в середине ее течения, между озером Ильмень и истоком. Эта дорога начиналась от Финского залива и шла по реке Нарва (нынешняя граница между Россией и Эстонией) до Чудского озера и городов Пскова и Изборска. Изборск, старший из двух, вырос из небольшого поселения на вершине холма, где жили вместе финны, славяне и скандинавы. В Х в. его обнесли валом и частоколом, а в XI в. вершину холма окружили каменной стеной. И хотя Изборск оставался важной пограничной крепостью, торговые дела мало-помалу оттягивал на себя соседний Псков, город на берегах реки Великой. По этой реке поднимались караваны до истока, а там переволакивались в долину Ловати и выходили на дорогу в Константинополь южнее Новгорода. Около 10% изученных погребений эпохи викингов в окрестностях Пскова содержат скандинавские артефакты, остальное население было финским и славянским.

Западная Двина течет на запад, и в Риге (где ее называют Даугава) впадает в Балтийское море. Эта река была важной торговой дорогой, но ее устье удерживали латгалы, и она не вошла в число главных путей руси. Достигнув Западной Двины, торговые русы спускались по ней до Витебска, где начинался следующий волок, выводивший около города Гнёздово, предшественника современного Смоленска, в реку Днепр. Лежащее на половине пути из Новгорода в Киев, Гнёздово было важной остановкой для купцов. Возле города располагалось обширное огненное кладбище, более 4000 курганов. Скандинавских артефактов там обнаружено больше, чем где-либо еще на территории России, но, несмотря на это, 95% погребений принадлежат местному славянскому племени кривичей. Есть на этом кладбище и несколько скандинавских воинских погребений, содержащих оружие, ладьи и останки жертвенных рабынь, как и описывал ибн Фадлан. О дальних торговых связях города свидетельствуют семь кладов с арабскими и византийскими монетами, франкскими мечами и крымской винной амфорой.

Киев

Из Гнёздова можно было по Днепру доплыть до Черного моря, но для многих торговцев главной целью был Киев, к концу IX в. ставший главным административным центром Руси. По дороге к Киеву корабли проходили невдалеке от Чернигова, города не Десне, левом притоке Днепра. Поселений русов здесь доныне не обнаружено, но открыто их крупное кладбище, относящееся к эпохе викингов, а значит, где-то невдалеке от него наверняка существовали город или село. Именно на этом кладбище находится Черный курган — самый большой из известных погребальных курганов языческих русов. Под курганом высотой 11 м была погребена сожженная ладья с останками мужчины-воина и женщины. После кремации над останками насыпали холм, на вершину которого возложили оружие и доспехи покойного и котел с козлиными костями, два рога для питья и статуэтку бога-громовержца Тора. Затем курган насыпали до полной высоты и на вершине воздвигли столб. Вероятно, это захоронение принадлежит знатному русу, состоявшему на службе у киевского князя.

Нынешняя столица Украины — Киев, называвшийся у викингов Кенугард, построен на трех высоких холмах над Днепром. Раскопки показывают, что еще до того, как во второй половине IX столетия Киев попал под власть русов, он уже был важным славянским городом с языческим святилищем. Центр города располагался на Старокиевской горе, где стоял хорошо укрепленный кремль, место пребывания князя и дружины. В Х в.
под кремлевской горой, на Подоле, низменном берегу Днепра, сформировалось крупное поселение торговцев и ремесленников. В Киеве обнаружены лишь отдельные погребения эпохи викингов — вероятно, потому, что последующий рост города разрушил ранние кладбища.

Вниз от Киева путешествие по Днепру становилось с каждым километром все опаснее, потому что в низовьях реки обитали враждебные русам кочевники печенеги. В ХХ в. русло Днепра изменили обширные водохранилища, но в эпоху викингов путь кораблям преграждали тянувшиеся на 75 км пороги, начинавшиеся южнее современного Днепропетровска. Для их преодоления приходилось несколько раз вытаскивать суда на сушу и передвигаться берегом, и в эти моменты экспедиция была особенно уязвима для печенежских засад. Из-за этой опасности торговцы по весне собирались в крепости Витичев, в 55 км к югу от Киева, чтобы идти большим караваном и вместе защищаться. Ходу до Константинополя было пять-шесть недель, потому отправляться в путь нужно было до конца июня, чтобы вернуться домой, пока реки не скует лед. Новые суда для этих походов строились каждый год. Пока не обнаружено ни одного такого судна, но греческие и арабские источники сообщают, что это были большие долбленки с надшитыми бортами, возможно мало отличавшиеся от «чаек», которые в тех же местах в начале нового времени строили запорожцы. Изготавливалась такая лодка путем выдалбливания древесного ствола. Эту работу выполняли зимой славянские данники русов в лесистых областях к северу от Киева. Когда реки вскрывались, колоды сплавлялись по течению в Киев, где им надставляли дощатые борта, устраивали скамьи для гребцов и устанавливали мачты с парусами.

От Витичева до первого днепровского порога шли 10 дней. Византийский император Константин VII Багрянородный (правил в 913–959 гг.) перечисляет в политическом трактате «Об управлении империей», написанном ок. 948 г., древнескандинавские названия днепровских порогов. Первый, под названием Эссупи (Не спи), был при нужной сноровке проходим: русы тащили суда на руках по отмелям вдоль берега. Таким же способом проходились следующие два порога, Улворси (Островной) и Геландри (Ревущий). Четвертый, Айфор (Непроходимый порог), был самым большим, и его нужно было обходить по суше 6 км. Часть людей приходилось отправлять в дозор, на случай печенежского набега, остальные вытаскивали суда на сушу и разгружали. Это было необходимо не только затем, чтобы облегчить ношу, но и потому, что без опоры на воду лодка переломилась бы под весом груза. Рабов вели по берегу в шейных оковах и, несомненно, заставляли тащить остальной товар. В Пильгордсе (остров Готланд) поставлен рунический камень в память викинга по имени Рафн, утонувшего при попытке преодолеть Айфор. Следующие два порога, Баруфорос (Порог волн) и Леанти (Смеющийся порог), можно было преодолеть тем же способом, что и первые три. У начала последнего порога, Струкуна (Стремительный), был брод Кичкас, важная переправа. Днепр в этом месте разливается широко, но мелеет. Утесы над этим бродом были любимой позицией печенегов для засады на русов, проходящих мелководье. Пройдя Кичкас, русы причаливали к острову Хортица, где возносили своим богам благодарственные жертвы под огромным дубом.

Ниже Хортицы Днепр расширялся, и русы могли идти на расстоянии от берега, не опасаясь получить стрелу от печенегов, которые неизменно сопровождали караваны по берегам. Еще через четыре дня пути купцы достигали Черного моря и острова Березань, где останавливались на трехдневный отдых и по необходимости чинили суда. Дальше шли на юг вдоль морского берега, а печенеги продолжали преследовать караваны до самого устья Дуная в надежде, что какие-то суда вынесет на берег и их можно будет захватить. За устьем Дуная главные опасности пути оставались позади, и русы спокойно шли до пролива Босфор и Константинополя, где, как писал Константин Багрянородный, «завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание».

Град Константина

Константинополь (современный Стамбул) был основан в 324 г. римским императором Константином Великим (правил в 306–337 гг.) на месте античного греческого порта Византиум. Первый из римских императоров, принявших христианство, Константин хотел, чтобы новый город, который он скромно именовал в свою честь, стал новой христианской столицей империи, не затронутой язычеством. После смерти императора Феодосия I в 395 г. Римская империя окончательно разделилась надвое, и Константинополь стал столицей Восточной Римской империи, которую по причине доминирования там греческого языка и культуры историки договорились называть Византией. Впрочем, византийские правители с этим наименованием не согласились бы: они неизменно объявляли себя именно римскими императорами. Выбор места для города был просто гениальным. Константинополь стоит на узком Босфорском проливе, отделяющем Европу от Азии и соединяющем Черное море со Средиземным. На этом естественном перекрестке город скоро превратился в процветающий торговый центр. Константинополь расположился на полуострове, с одной стороны омываемом Босфором, с другой — водами обширной закрытой бухты Золотой Рог. Это было не просто удобно для прибывающих сюда торговых судов, но также обеспечивало городу отличную защиту. От материка мыс отгородили каменной стеной, но город скоро перешагнул эту границу. Между 404 и 413 гг. построили новые стены, более чем на 1,5 км дальше вглубь материка. Еще через 25 лет город обнесли стенами и со стороны моря — для защиты от корабельной атаки. Золотой Рог в военное время загораживали от судов, протягивая поперек входа в бухту железную цепь, что давало городу еще более надежную защиту от нападения с воды. В 447 г. стены частично разрушило землетрясение, и император Феодосий II (правил в 408–450 гг.) распорядился отстроить новые укрепления, вырыть ров и возвести три кольца стен, так что Константинополь обзавелся самым неприступным фортификационным сооружением среди всех городов тогдашнего мира. Феодосиевы стены, пожалуй, самый удачный за всю историю пример крепостного строительства: их лишь однажды преодолел враг — в 1453 г., когда город пал под натиском османов.

При всей мощи константинопольских укреплений его несметные богатства слишком соблазняли русов, чтобы те не попытались завладеть ими силой. Первый раз они подступили к городу 18 июня 860 г., пока император Михаил III был в походе против халифата. Сильный византийский флот тоже ушел в Средиземное море воевать против арабских пиратов. Нападение застало греков врасплох — патриарх Фотий писал, что вторжение было подобно грому среди ясного неба, — и они вряд ли могли помешать русам, которые, разграбив пригороды Константинополя, отправились через Босфор в Мраморное море, по берегу которого разоряли и жгли села, церкви и монастыри, убивали и угоняли в рабство жителей. Вместе с тем русы не пытались штурмовать стены Константинополя, так что сам город не пострадал. Почти никакого сопротивления пираты не встречали, и то, что 4 августа они наконец ушли, греки приписывали вмешательству Богородицы. Вероятно, русы торопились вернуться домой до того, как станут реки, оставив их на милость печенегов.

Согласно «Повести временных лет» второй поход на Константинополь возглавил Олег в 907 г. Он привел в Босфор 2000 ладей, но вход в Золотой Рог оказался заперт железной цепью. Не растерявшись, русы перетащили свои ладьи в залив в обход цепи по суше, как они делали на днепровских порогах. Олег повесил на воротах города свой щит, но византийцы отбили нападение. Впечатленные свирепостью русов, они впоследствии пошли на заключение с ними торговых соглашений в 907 и 911 гг. Принять этот рассказ мешает одно обстоятельство: описываемые события не упоминает ни один византийский автор, что весьма странно, если такое в самом деле было. Третью попытку захватить Константинополь предпринял в 941 г. Игорь. Частично сохранившееся письмо безвестного хазара анонимному иудею, так называемый Кембриджский документ, наталкивает на мысль, что поход инициировали хазары, решившие наказать императора Романа I Лакапина (правил в 920–944 гг.) за антииудейскую политику. Игорь (в письме называемый Хельгу) соглашается пойти на Константинополь в уплату за освобождение из плена, куда он попал после тяжелого поражения от хазар. Флот Игоря числом, по летописи, в 1000 судов в мае пришел к анатолийским берегам, где русы предались буйному грабежу перед броском на Константинополь. И армия, и флот византийцев в тот момент были в походе, и вся защита столицы была в 15 старых дромонах, оснащенных аппаратами, мечущими греческий огонь. Формулу этого состава держали в строгой тайне, но это была зажигательная смесь, вероятно на основе нефти. Прежде русы никогда не сталкивались с этим оружием, и их ладьи сгрудились вокруг дромонов, вышедших на бой. Тут русов ждало непредвиденное:

«Когда враг окружил их галеры, греки принялись разбрасывать свой огонь, русы же, завидев пламя, бросались в воду, предпочитая лучше утонуть, чем сгореть заживо. Иные ушли на дно под тяжестью своих доспехов, другие, плывя по волнам, загорелись; никто в тот день не спасся, кроме тех, кому удалось уйти на ладьях к берегу. Корабли русов по причине невеликого размера могут ходить по самым мелким водам, там, где греческие галеры на пройдут из-за большого водоизмещения».

Лиутпранд Кремонский.
«Посольство в Константинополь»

Победа византийцев не была столь безоговорочной, как явствует из этого рассказа. Русов уцелело довольно, чтобы еще несколько недель грабить азиатский берег Босфора и дойти вглубь материка до Никомедии (ныне Измит). Ушли они только в сентябре, когда в Константинополь наконец вернулась греческая армия. Русы поплыли к берегам Фракии (территория нынешней Болгарии) и продолжили грабеж. В момент, когда они совсем уже было собрались лечь на обратный курс, внезапно налетел византийский флот, и лишь горстке ладей удалось ускользнуть. Захваченных русов доставили в Константинополь, где и обезглавили.

Ассимиляция и обращение

К середине Х в. русы, через смешанные браки постепенно ассимилируемые местным славянским населением, стали утрачивать скандинавскую культурную идентичность. Сам Святослав был показателем этой ассимиляции: до него все правители русов носили скандинавские имена, его же имя славянское. Славяне или, по крайней мере, мужчины со славянскими именами стали занимать высокое положение. Имена русов, засвидетельствовавших торговые соглашения с Византией 907 и 911 гг., исключительно скандинавские. Половина подписей под новым Игоревым соглашением 945 г. — славянские. Уже к 907 г. русы, судя по всему, переняли местные религиозные верования, клялись при подтверждении договоров славянскими богами Перуном-громовержцем и Велесом, хранителем скота. Норманнские воины пока еще понемногу текли на Восток служить дружинниками русским князьям, но эти коренные скандинавы, в отличие от славянизированной руси, назывались иным именем — варяги. Это слово происходит, предположительно, от древнескандинавского vár (присягать) и связано с норманнским обычаем клясться в верности товарищам перед каким-то общим делом, будь то военный поход или торговая экспедиция.

Несмотря на славянское имя, правил Святослав как самый обычный пиратский конунг. Достигнув совершеннолетия (около 963 г.), он бо́льшую часть времени проводил в военных походах против печенегов, волжских булгар и хазаров. Побудительные мотивы у него, вероятно, были двоякие: полностью взять под контроль торговые пути по Волге и Дону и заставить печенежских, хазарских и булгарских данников платить руси. Итогом важнейшего из походов Святослава, совершенного около 965 г., стало обложение данью хазар и волжских булгар. Русы взяли и разорили и Болгар, и Саркел, и Итиль. Ибн Хаукаль приводит слова очевидца, бывшего при захвате Итиля: «Ни в виноградниках, ни в садах и того не осталось, чтобы нищему подать. Русы не оставили листа на ветке. Не стало в округе ни винограда, ни изюма». Этот поход положил конец хазарской силе, и пираты-русы вновь стали ходить на Каспий: их нападения во множестве отмечаются хронистами до приблизительно 1030 г. Разрушив Итиль и Болгар, Святослав обратил свой взор на балканскую родню волжских булгар. В этом его поощрял византийский император Никифор Фока (правил в 963–969 гг.), пообещав в 967 г. князю русов 680 кг золота, если тот станет его союзником против Болгарии. Так началось вовлечение русов в византийскую политику, коварство которой вошло в поговорки; участие в этой игре будет стоить Святославу жизни. Византийский посол Калокир, отправленный на переговоры со Святославом, замышлял захватить императорский трон. Он заключил с князем секретное соглашение: в обмен на помощь в захвате власти обещал оставить русам Болгарию, если те смогут ее покорить. В августе 967 г. Свято­слав вторгся в Болгарию и захватил важный торговый город Переяславец в устье Дуная. Закрепись он там, Святослав взял бы под контроль Дунай, важную торговую дорогу из Центральной Европы. Однако в 968 г., когда Святославу, получившему вести об осаде Киева печенегами, пришлось уйти, болгары отбили свой город. В 969 г. Святослав вернулся, вновь захватил Переяславец и с ходу двинулся штурмовать болгарскую столицу Преслав и крепость Доростол (в Силистре). На его беду в этот момент в Константинополе сменилась власть. Заговор Калокира раскрыли, а Никифора Фоку сверг и убил любовник его жены Иоанн Цимисхий (правил в 969–976 гг.).

Иоанн посулил выплатить Святославу обещанное Никифором золото, если русы уйдут из Болгарии. Святослав отказался от переговоров и презрительно заявил, что скоро будет у ворот Константинополя. В 970 г. он перешел Балканы и разорил византийский город Филипополис (Пловдив, Болгария). Византийский историк Лев Диакон, после этого лично встречавшийся со Святославом, обвиняет князя в том, что под стенами города тот посадил на кол 20 000 пленников. Из Филипополиса Святослав двинулся прямиком на Константинополь, но на расстоянии нескольких дней пути до него, в Аркадиополе (Люлебургаз, Турция), меньшая по численности византийская армия разбила русов и отбросила обратно за Балканский хребет. На Пасху 971 г. Иоанн Цимисхий перешел в наступление и после недолгой осады захватил Преслав. В те же дни 300 византийских кораблей с огненными сифонами вошли в Дунай, захватили Переяславец и отрезали Святославу пути к отступлению. Святослав ушел в Доростол, где византийцы осадили его и с суши, и с реки. Все отчаянные попытки русов вырваться из города потерпели неудачу, и через два месяца голод вынудил Святослава просить мира. Цимисхий согласился, если Святослав откажется от претензий на Болгарию, беспрепятственно пропустить его войско домой да еще и снабдить провизией в дорогу. Это, однако, было уловкой: одновременно
Иоанн вел переговоры с печенегами. По пути в Киев на Днепре, предположительно у переправы Кичкас, печенеги подстерегли корабли Святослава. Князь и большая часть войска погибли. Отдавая Святославу наивысшую почесть, какую один предводитель варваров может оказать другому, печенежский хан Куря сделал из его черепа почетную чашу для питья.

Царство Святослава оказалось непрочным. Вскоре после его смерти между подростками-наследниками Ярополком, Олегом и Владимиром (Великим) вспыхнула кровавая усобица. Ярополк убил Олега, и Владимир бежал в Швецию. В 980 г. он вернулся с 6000 воинов-варягов и занял Киев. Затем заманил Ярополка на мирные переговоры, где того и прикончили двое варягов. Княжение Владимира (980–1015 гг.) стало одним из самых значимых в русской истории. Оно положило конец норманнскому государству в Киевской Руси. В начале своего княжения Владимир ревностно поклонялся Перуну-громовержцу, но в 988 г. принял судьбоносное решение креститься в православие.

«Повесть временных лет» содержит довольно фантастический рассказ об обращении Владимира. В 987 г. князь отправил послов в разные страны с поручением все узнать о монотеистических религиях: иудаизме, исламе, римско-католической вере и православии. Иудаизм Владимир отверг из-за того, что евреи лишились своей земли, а значит, оставлены Богом. Ислам не подошел, потому что запрещает свинину и хмельное. Особенно последнее. Посланные в Германию узнать о католицизме без восторга описывали угрюмые храмы, зато посланцы в православный Константинополь пылко восхищались красотой богослужения, которое они посетили в величественном Софийском соборе. По их словам, они не могли понять, на земле они находятся или на небе. Впечатленный, Владимир согласился креститься в обмен на руку Анны, сестры императора Василия II. Насколько обрадовала Анну перспектива вый­ти за варвара, у которого, как говорили, уже было несколько жен и 800 наложниц, покинуть изысканный и комфортный Константинополь и отправиться в деревянные терема Киева, неизвестно. Крестился Владимир в 988 г. в византийском городе Херсонесе, что на полуострове Крым. По возвращении в Киев он разрушил языческие капища, выбросил в Днепр идол Перуна и повелел всем подданным, начиная с 12 своих сыновей, креститься. Примечательно, что языком богослужения стал старославянский: явный знак того, что элита русов уже была славяноговорящей.

Греческие и арабские источники дают совсем другую и в целом более правдоподобную картину обращения Руси. В раннем Средневековье римско-католические миссионеры спорили с православными за души последних европейских язычников. Обратить русов в византийскую веру пытался еще патриарх Фотий в 860-х. Согласно «Повести временных лет», Аскольд и Дир крестились в 867 г., а в 874 г. новообращенных среди руси было довольно, чтобы патриарх дал им своего архи­епископа. Христианство не скоро распространялось среди русов, но торговые соглашения с Византией 945 г. упоминают, что в Киеве существует многочисленная христианская община и по крайней мере один христианский храм. Предположительно в 957 г. киевская княгиня Ольга посетила Константинополь и крестилась в православие. Ее сын Святослав, однако, отказался креститься, полагая, что тогда утратит доверие дружины. Это говорит о том, что военная аристократия на тот момент в большинстве своем еще исповедовала язычество. Решение Владимира отречься от старой веры было продиктовано, вероятнее всего, политическими выгодами. В 987 г. в империи Василия II вспыхнул бунт, и император обратился к Владимиру за военной помощью. Владимир за это потребовал выдать за него Анну, но такой брак был невозможен, пока князь оставался язычником, так что он крестился и заставил последовать своему примеру подданных. Крещение было ничтожной платой за союз с самым мощным государством Европы. Соглашение с Василием решило одну острую проблему Владимира. При нем все еще находились 6000 варягов, рекрутированных в Швеции для захвата власти, и у них накопилось недовольство, так как князю нечем было им платить. Отослав их воевать за Василия, Владимир избавился от потенциально дестабилизирующей силы в своем княжестве.

Варяжская гвардия

Василий II нашел Владимировым варягам хорошее применение: едва они прибыли в Константинополь летом 988 г., он почти сразу послал их усмирять мятежников. Их ярость в бою настолько впечатлила императора, что он решил учредить элитное подразделение личной охраны, где будут служить исключительно варяги, тем более что греческие телохранители зачастую оказывались склонны к измене. С тех пор варяжские наемники сражались во всех заметных военных кампаниях Византийской империи до самого захвата Константинополя крестоносцами в 1204 г. Поначалу в византийскую императорскую стражу рекрутировались преимущественно шведы и русы, но к началу XI столетия в Константинополь долгими дорогами через Россию потянулись привлеченные щедрой платой даны, норвежцы и исландцы. Ценимые за безоговорочную верность, варяжские воины получали самое высокое среди всех наемников на службе Византии жалованье — от 0,6 до 1,135 кг золота в год, а еще третью часть всей военной добычи византийской армии и лично от императора драгоценные подарки и дорогие одежды. Они носили в свободные от службы часы шелковое платье, а тем временем в Скандинавии даже короли могли позволить себе лишь декоративные шелковые вставки на самых торжественных одеяниях. При такой щедрости император отбирал телохранителей придирчиво. Кандидат в варяжскую гвардию должен был доказать, что он состоятельный человек, уплатив солидный вступительный взнос, затем ему предстояло подтвердить свои воинские способности, послужив сначала в обычной армии, а уж потом его брали в гвардию. Даже внешность имела значение: император предпочитал, чтобы его окружали высокие, хорошо сложенные мужчины, облик которых одновременно восхищал и устрашал.

Самым знаменитым из гвардейцев был Харальд Прекрасноволосый, будущий король Норвегии, служивший византийским императорам с 1034 по 1043 г. и участвовавший в походах на Сицилию, в Булгарию, Анатолию и Святую землю. Предание, скорее всего, преувеличивает милости, оказанные Харальду императором, чтобы польстить норвежской монархии хотя бы такими связями с византийским троном, но Харальд, безусловно, заработал на византийской службе довольно, чтобы оплатить успешный захват власти в Норвегии. Немногие так обогащались в гвардии, но и простой гвардеец вроде исландца Болли Болласона (умер около 1067 г.) мог по возвращении домой похвастаться богатством:

«Болли уехал со своего корабля вместе с одиннадцатью спутниками, и все они были в пурпурных одеждах и сидели на позолоченных седлах. Все они были хороши собой, но Болли превосходил их всех. Он был в тех дорогих одеждах, которые ему подарил король Миклагарда. Кроме того, на нем был пурпурный плащ, а за поясом у него был меч Фотбит. Его крестовина и навершие были украшены золотой резьбой, а рукоятка была обвита золотой нитью. На голове у него был золоченый шлем, а на боку красный щит, на котором был изображен золотой рыцарь. В руке у него была пика, как это принято в других странах. Везде, где они останавливались, женщины оставляли все свои дела и только смотрели на Болли и на его великолепие и на его сотоварищей».

Сага о людях из Лососьей долины

Численность варяжского контингента составляла 6000 воинов, разбитых на полки по 500. Жесткую дисциплину обеспечивал полковой трибунал. Командующий гвардией, аколуф, обычно был греком. Статус командующего определялся статусом его элитного подразделения: в государственной иерархии он стоял на верхней ступени и на официальных торжествах шагал сразу позади императора. Изучение греческого варягами не поощрялось: скорее всего, императору был выгоден языковой барьер между личной охраной и его подданными — так что приказы отдавались через переводчиков. Главной задачей гвардии была защита императора, где бы он ни находился. Когда он присутствовал в Константинополе, гвардия также исполняла функции специальных полицейских сил, подавляя общественные волнения, арестовывая подозреваемых в измене, убивая, истязая и ослепляя их по воле императора. Варягам, не имевшим привязанностей среди местного населения, можно было спокойно доверять эти задачи, каким бы высокопоставленным людям ни приходились родней их жертвы. Если император вел армию в поход, часть гвардии непременно оставалась в Константинополе на случай обороны. В полевом лагере палатки варягов окружали шатер императора; если император оставался в городе, ключи от городских ворот хранились у варягов. В бою император держал варягов подле себя, в резерве, до наступления переломного момента. Варяги, сражавшиеся в пешем строю традиционным норманнским оружием и по традиционной норманнской тактике, служили отличной штурмовой командой. Их излюбленным оружием была двуручная секира, и за это их часто называли «императорские варвары с топорами» (а еще, за отчаянное пьянство, «императорские варвары-винохлебы»). Свирепость, которой славились варяги, и их нечувствительность к ранам во время боя свидетельствуют о том, что многие из них, вероятно, были берсерками.

В 1071 г. в битве при Манцикерте (Малазгирт, Турция) византийская армия потерпела сокрушительное поражение от турок-сельджуков. Император Роман IV был ранен и попал в плен, большинство варяжских гвардейцев погибли, сохранив верность императору и не покинув поля битвы и после того, как войско почти поголовно бросилось спасаться бегством. Поредевшие полки гвардии пополнили частично воинами-англичанами, уплывшими в изгнание после нормандского завоевания. Но и для скандинавов служба в варяжской гвардии оставалась привлекательной карьерой. В 1103 г. датский король Эрик Добрый посетил Константинополь, и многие из его дружинников остались и вступили в гвардию. Так же было, когда здесь останавливался в 1110 г. на пути домой из крестового похода в Святую землю норвежский король Сигурд. В 1153 г. в Палестину отправился оркнейский ярл Рёгнвальд, и, едва его флот вошел в Средиземное море, шесть кораблей отделились и взяли курс на Константинополь, где их команда поступила на службу в императорскую гвардию. Гвардия существовала до 1204 г., когда Константинополь захватили крестоносцы. В последний час она показала себя не лучшим образом: варяги отказались сражаться против крестоносцев, пока им не было обещано значительное повышение платы. Английские и скандинавские наемники, называвшиеся варягами, служили в византийской армии и после 1204 г., но по положению не отличались от любых других наемников. Красноречиво об этом свидетельствовал статус аколуфа: с первой ступени государственной иерархии он опустился на 15-ю.

Ингвар Путешественник

К концу Х столетия серебряные копи исламского мира стали иссякать, и текущий через Россию поток дирхемов мало-помалу сокращался. Все меньше скандинавских купцов отправлялось торговать на Восток, но память о баснословных богатствах Серкланда жила и вдохновляла новые поколения смельчаков. Около 1041 г. швед по имени Ингвар Путешественник отправился с товарищами на Восток заново открывать старые торговые пути, и где-то на Каспии экспедицию постигла катастрофа: Ингвар и большинство его спутников погибли. О походе Ингвара рассказывают 26 рунических камней, установленных в Центральной Швеции в память о мужах, «павших на Востоке». Сильно беллетризованный рассказ об экспедиции Ингвара сохранился в датированной XIII в. «Саге об Ингваре Путешественнике» (Yngvars saga víðförla), древнескандинавском переводе утраченного латинского оригинала, написанного в XII в. исландским монахом Оддом Сноррасоном. Согласно саге, Ингвар был воином на службе шведского короля Олафа Шётконунга (правил около 995–1022 гг.). Когда Олаф отказался даровать Ингвару королевский титул, тот отправился на Восток искать себе королевство. Сначала он явился ко двору киевского князя Ярослава Мудрого (правил в 1019–1054 гг.) и, пробыв у него три года, пустился на 30 кораблях по некоей неназванной реке на Восток. С этого момента приключения Ингвара становятся все фантастичнее и фантастичнее: он встречает великанов, драконов, ведьм и, конечно же, прекрасную королеву Гардарики Силькисив, которая воспылала к нему любовью. В конце Ингвар умирает от болезни, выкосившей отряд, и его тело привозят к Силькисив, которая отправляет уцелевших спутников Ингвара домой с наказом прислать в ее страну христианских миссионеров. Согласно саге, Ингвар умер в 1041 г. в возрасте 25 лет; в таком случае, когда он покинул Швецию, ему было не больше шести.

Отделить факты от вымысла в «Саге об Ингваре» почти невозможно, но события, случившиеся в правление Яро­слава, придают ей достоверный контекст. Ярослав был последним правителем Киевской Руси, сохранявшим тесные контакты со Скандинавией. Владимир поставил Ярослава, одного из своих многочисленных сыновей, управлять Новгородом. После смерти Владимира в 1015 г. старший брат Ярослава Святополк, убив трех других братьев, захватил власть в Киеве. Ярослав, придя с новгородским ополчением и варягами, в 1019 г. разбил Святополка и убил его, подчинив себе Киев. В том же году Ярослав женился на Ингигерде, дочери короля Олафа Шётконунга, вступив в союз со шведами. Когда его брат Мстислав заявил о притязаниях на киевский престол, Ярослав обратился за помощью к своему шурину, королю Анунду Якобу (правил в 1022–1050 гг.), который пришел из Швеции с армией варягов. Многие варяги, направлявшиеся на службу в Константинополь, останавливались при дворе Ярослава в Новгороде и на несколько лет поступали к нему в дружину, прежде чем продолжить путь в императорскую гвардию. Одним из таких был и Харальд Прекрасноволосый, перед поступлением в византийскую гвардию три года (с 1031 по 1034 г.) прослуживший Ярославу. Направляясь домой в Норвегию с намерением занять там королевский трон, Харальд в 1041 г. женился на дочери Ярослава Эллисив (Елизавете).

Скорее всего, Ингвар был одним из таких же солдат-наемников и, как Харальд, несколько лет служил Ярославу, а потом продолжил путь на Восток. Но куда он отправился? Несколько рунических камней утверждают, что Ингвар и его люди погибли в Серкланде. Обычно так называли Арабский халифат, но в случае с Ингваром не исключено, что имеется в виду Грузинское царство. Грузинские хроники утверждают, что в 1042 г. в устье реки Риони на Черноморском побережье Грузии высадился отряд варягов, который присоединился к полкам царя Баграта IV (правил в 1027–1072 гг.), сражавшегося против некоего мятежного вельможи. Мятежники разбили Баграта и его варяжских союзников в Сасиретской битве в Кавказских горах. Поражение Баграта было столь сокрушительным, что он лишился половины своего царства, и варяги, должно быть, понесли в той битве тяжелые потери. Дата битвы настолько близка к дате гибели Ингвара, указанной в саге, что вполне вероятно, это и было то бедствие, которое стоило жизни ему и столь многим из его спутников. Впрочем, в саге говорится, что Ингвар умер от болезни. Такова была участь другого варяга, Анунда, сына короля Швеции Эмунда Старого (правил в 1050–1060 гг.), который, согласно Адаму Бременскому (умер около 1080 г.), был послан за моря «расширять владения». Анунд заболел и умер в «Земле амазонок», которую средневековые европейцы предполагали где-то в степях Северного Причерноморья и Прикаспия, попив из отравленного воительницами колодца. Были ли эти Ингвар и Анунд одним и тем же человеком или сага соединила истории двух злосчастных варяжских предводителей, пустившихся заново открывать торговые пути на Восток?

Угасание связей

Хотя контакты со Скандинавией были очень важны для Яро­слава, совершенно очевидно, что особых отношений с ней в его дни уже не существовало. Для Ярослава не меньше значили связи, которые он развивал с другими странами: Византийской империей, Германией, Францией, Венгрией. После Ярослава контакты между Киевской Русью и Скандинавией пошли на убыль. Скандинавские добровольцы в византийскую гвардию стали ездить в Константинополь морем или через Германию и Венгрию, а не старым речным путем через Россию. Последний раз варяжские наемники сражались в сколько-нибудь существенном количестве на стороне русов в 1043 г. во время последнего и безуспешного похода на Константинополь под предводительством Владимира, сына Ярослава Му­дрого. Точно как в 941 г., флот русов уничтожили дромоны, метавшие греческий огонь. Не в последнюю очередь ослабила скандинавско-русские связи перестройка мировой торговли. Новгород как главный западный форпост руси набирал все большую силу, но к XIII в. торговлю с ним взяли в свои руки германские коммерсанты из балтийских городов типа Любека, вытеснив скандинавов и установив свою монополию.

В конечном счете вклад викингов в развитие русской цивилизации оказался пренебрежимо малым. Показательно, что, несмотря на 200 лет тесного взаимодействия, в русский язык вошло меньше дюжины скандинавских заимствований. Не оставили викинги и четко просматривающегося в современном русском народе генетического следа. Видимо, заметнее всего они повлияли на Русь в аспекте урбанизации. К началу эпохи викингов многие славянские укрепленные поселения уже начали превращаться в города, но появление норманнских коммерсантов, вне всякого сомнения, придало этому процессу мощнейший импульс: благодаря резкому расширению торговых связей между Западом и Востоком меньше чем за 100 лет малые поселения-крепости вроде Киева превратились в процветающие торговые города. Гораздо более важным для развития раннего русского государства было обращение князя Владимира в православное христианство: это событие открыло дорогу мощному влиянию византийской цивилизации. Византийская культура будет не одно столетие формировать Русь и, что не менее важно, воздвигнет идеологический барьер между ней и католическим Западом. Алфавит, искусство, архитектура, право, политика Киевской Руси имели, в сущности, византийское происхождение. Царьград (Город императоров), как русские стали называть Константинополь, считался на Руси культурной и религиозной столицей мира. Когда в 1453 г. Византия пала под натиском турок, русские с полным на то основанием сочли себя ее культурными и политическими преемниками.