Я наблюдал, как моя женщина собирает мой «Адидас», когда зазвонил телефон. К аппарату я подошел под ее хлестким взглядом: мол, я тебе тут что, упаковщица?

– Алло?

– Брат, надеюсь, ты прихватишь хотя бы пару плодов хлебного дерева, баночку шпротов и мешочек с рисом или горохом – для меня, по-свойски?

– Юби? Как там у вас дела, брат?

– Да ничего, крутимся. Пытаемся дюжить по мере сил.

– Чтобы дюжить, нужно контролировать. Чтоб работало без сбоев. Хватай и жми до полного износа.

– Вот и я о том. Как там братия?

– Нормалёк, все нормалёк.

– Я тут, понимаешь ли, решил загодя побеспокоиться. Мне известна твоя нелюбовь к самолетам. У тебя там паспорт с визой уже есть? Это ж тебе не на автобусе, сам понимаешь.

– Юби, всё тип-топ.

– Круто. Я так понимаю, Джоси, ты в Нью-Йорке раньше не бывал?

– Нет, солнце, только в Майами. У бизнесмена времени на отпуска́ нет.

– Это верно. Как там миссис?

– Она была бы рада, если б ты назвал ее «миссис Черт в юбке». Уже месяц прессует меня, когда же мы обручимся, как благородные люди из предместий, и почему у нас все так приземленно-обыденно, как в гетто. Это не ты ее там подучил?

– Ха-ха, да что ты, солнце ясное. Хотя в Библии говорится: «Человек, обретший жену, обрел благую вещь».

– То есть ты мою женщину считаешь вещью?

– Я? Да бог с тобой. А вот Библия… Слова Божьего никто не отменял. Хотя она не обязывает толковать все буквально. Ты понима…

– Понимаю, Юби. Для этого мне в Колумбийский университет ходить не надо.

– А то. Хотя я здесь, в Нью-Йорке, живу уже скоро десять лет, а понимаю до сих пор еще не все. Будет очень интересно, как ты его воспримешь. Нью-Йорк, как я его себе представлял, с небоскребами и всем…

– …типа «Джефферсонов»?

– Да уж хотя бы Стиви Уандера. Вы же, ямайцы, понимаете, что братья здесь создали нечто позамысловатей «Мастера Бластера», верно?

Всего две минуты разговора, а Юби уже дважды меня кольнул, что я невежа.

– Да уж куда нам, ямайцам… У нас тут один на той неделе спрыгнул в Нью-Йорке с морского трамвайчика – испугался, что проедет остановку.

– Ха-ха-ха, Джоси. Хорошо песочишь, вправду хорошо.

Моя женщина ожигает меня взглядом: с кем это ты там треплешься? Мое ощущение к Юби она знает, хотя сама этого парня ни разу не встречала. Особенность Юби в том, что, в отличие от других, кого взрастил Западный Кингстон, он родом не из гетто. Юби полностью сформировался прежде, чем я вообще его повстречал. У него Бронкс и Куинс слились с Медельином еще до того, как мне пришло в голову оставить Майами этой лярве Гризельде Бланко, которая все равно предпочитает иметь дело с багамцами. И он уже с семьдесят седьмого года прибрал к себе лучших из братьев Копенгагена. Забавно то, что внешне я его едва помню. Вышел он не из Балаклавы, не из Газы и не из Джунглей, а из зажиточного дома с двумя приличными машинами, и получил хорошее образование. Я это понял из того единственного раза, что он приезжал сюда на побывку и косился на все так, будто попал в зоосад. Как он потел в своем шелковом костюме, но так и не вынимал из нагрудного кармана белоснежного платка, чтобы отереть им лицо. Здесь народ, чтобы притереться и подняться, шуршит и вертится как белка в колесе, а он вот другой. В общем, не знаю. На его месте и с его бэкграундом я бы во все то, чем занимаюсь, впаиваться вообще бы не стал. Из всех моих знакомых Юби единственный, кто в этой игре по доброй воле и даже по желанию. Более того, для него она примерно то же, что для некоторых ребят погоня за свежими пизденками, для кого установка менять их чаще и по восходящей. Человек с крупными амбициями при мелких ставках. И в то же время этот человек, находясь в шаге от того, чтобы подмять под себя весь город, находится в плену нелепых суеверий. Вы думаете, для чего он с таким благолепием носит тот белый платок – для красоты? Да нет же. Никто в Америке и не догадывается, что это знак его страха перед Обейей, которой он боится больше, чем праведники дьявола.

– Ну так, Юби. Ты просто ужас как соскучился по моему голосу, даром что скоро меня увидишь, или ты что-то хочешь мне пробросить?

– Уау, Джоси, а ты сметлив. Тебе об этом никто не говорил?

– Моя мамаша.

– Ха. Я действительно тебе звоню насчет кое-чего. Тут вопрос в… Кстати, брат, как только скажешь, что это не мое дело, я тут же затыкаюсь и обо всем помалкиваю.

– Так что за тема, брат?

– Я тут пробовал обсудить этот вопрос с твоим Ревуном, но не смог его застать и…

– Что за дело?

– Так Ревун тебе не перезванивал? Я-то думал, ты мне скажешь, что оно уже устаканилось… Тут суть вот в чем. Когда по полной занимаешься Бронксом и слышишь что-то о бизнесе в Бруклине, то сразу думаешь: «Это не моего ума дело, это епархия Ревуна». Но, как я сказал, я набрал его по домашнему – ты мне сам когда-то дал номер, – а он чего-то не взял трубку. Он что, сменил номер?

– В чем суть вопроса?

Юби сделал паузу. Понятное дело, он меня не боится, поэтому чувствуется, что не ерзает. Не торопится, тянет время. Хочет, чтобы я понял: у него есть что-то, нужное мне, хотя я сам об этом не догадываюсь.

– Видишь ли, когда случай происходит единичный, то и бог с ним, он мало что значит. Иногда бывает, крекеры скачут из района в район, ища, где бы надыбать дозняк, так? То есть дело житейское. Но когда их припирается шестеро, да еще из Бруклина в Бронкс, это значит: что-то такое случилось.

– Ты хочешь сказать, к тебе сегодня приходило шесть клиентов из Бруклина? Может, они просто не знают, куда им пойти там, у себя?

– Джоси, извини, ты не с дуба рухнул? Когда крекеру нужно вставиться, он, поверь мне, в лепешку расшибется, но придет куда надо. И место это будет в пределах досягаемости, иначе оно нерентабельно. Шаговая доступность – ключ к успеху, брат мой; извини, что говорю тебе вещи, которые ты сам знаешь назубок. Так вот, мой человек припирает одного из тех долболобов к стенке и спрашивает, чего ради он забрался в Куинс, а тот отвечает, что с Бушвиком дел больше не имеет.

– Что там случилось в Бушвике?

– А там разве не твой Ревун заправляет?

– Что случилось в Бушвике, бро?

– Тот человек сказал, что двое дилеров вдруг задрали цену вдвое против обычного. Такие вот дела. Я знаю, как и ты, что мы здесь выстраиваем работу на доверии и всегда высматриваем новую клиентуру, но что-то я не помню, чтобы ты говорил об увеличении цены, поэтому меня и удивил тот ее взлет в Бруклине. Это же нелогично. И наоборот, скакотне из района в район мы препятствуем именно тем, что держим цены примерно на одной планке. Так?

– Хм-м.

– И еще одно, милый мой юноша. Я тут обнаружил, что пара твоих дилеров употребляет. За Майами говорить не буду, но здесь это всегда очень-очень вредит бизнесу. Один из тех крекеров рассказал, что не мог найти твоего дилера и потому пошел на «точку» в расчете, что там ему кто-нибудь даст дозу. Заходит, и что видит? Там оба дилера уже лучатся в кайфе. Оба двое! Это же уму непостижимо! Два дилера залипают на «точке», в то время как снаружи из желания заполучить дозу чешется очередь из клиентов. И как, кроме того, можно доверять обсаженному осуществлять бизнес-транзакцию? А может, они по обсадке вообще спалят твой запас? Джоси, аллё!

– Да, я слышу.

– Брат мой, я говорю все как есть. То есть как вижу. Когда клиент рыщет из района в чужое расположение, чтобы раздобыть два или три пакетика, это уже проблема. Вот у меня, скажем, в Бронксе все ходят по струнке с тех еще пор, как я всего лишь приторговывал «травкой». Ну а с семьдесят девятого я отладил механизм, как в настоящей бизнес-структуре, лучше любого магазина, потому что знаю еще с тех дней, когда дьявол ходил в коротких штанишках, что не будет никакого роста, если все не отлажено на корневой базе. Терпеть не могу расхлябанности. И уж тем более от своих братьев. Знаешь, что я сказал человеку, который в последний раз допустил лажу? Я ему сказал: «Даю тебе выбор. Выбирай, какого глаза ты готов лишиться, правого или левого». Если у твоей машины неисправен руль, она рано или поздно воткнется, и тогда кирдык будет всем. И то же, что относится к Бронксу, у меня распространяется на Куинс.

Мне все еще не верится, что он только что назвал меня «юношей».

– Так кто их нанял, ты или Ревун? Я в том смысле, что Ревун должен был это предвидеть и по-быстрому исправить, но, опять же, Ревун… Ты же должен знать, что делает твоя правая рука.

– Да.

– Опять же, от себя скажу: когда у меня последний раз зам начал употреблять, я его просто кокнул. Шлеп, и всё. Потому что тут дело такое: кокаин – это тебе не крэк. Те, кто на коксе, они по большей части стильные, а если и нет, то по крайней мере с деньгами. Так что вести себя с ними приходится по-светски. А крэк что? Тот, кто на нем сидит, ради кайфа на все готов: хоть за щеку взять, хоть сердце у своего младенца вырезать. Но нельзя же, Джоси, допустить, чтобы такой факер торговал твоей хренью? Нет, юноша мой. Никак. Надо бы вам с Ревуном это повторно обсудить, тебе не кажется?

– Повторно зачем?

– Ну.

Н-да. Как я уже говорил, Ревуна знать надо. Но нужно хотя бы проверить, что происходит на твоей делянке в Бушвике. Я на каждую разборку прихожу с иглой и стволом. Чтоб или прибить, или усыпить, чтоб мудак не мучился. В общем, надо будет навести порядок и в Бед-Стае, и в Бушвике, и везде, где придется. Понадобится больше рабочей силы, но все равно я…

– Юби, я тебе уже говорил: участки у меня поделены. Работай там, где ты сейчас. Жди, я по прибытии свяжусь с тобой.

– А?.. Да, конечно. Жду звонка.

Я вешаю трубку. Моя женщина по-прежнему на меня смотрит. Я набираю Ревуна, но у него сплошные длинные гудки. Я чувствую, как она на меня смотрит, потому как знает: меня разбирает ярость. Уже, можно сказать, слышу, как она говорит: «Да брось ты, тем более перед родными своими детьми, не хватало еще».

Смотрю на нее и говорю:

– Да все нормально, не смотри ты так.