47

Кабинет комиссара Антуана Камайе располагался всего в нескольких метрах от офиса Николя Белланже, под самой крышей.

Сорокашестилетний Камайе был человеком незаметным, как шпионский микрофон. Он руководил антитеррористической секцией на набережной Орфевр три года. Николя попросил Камиль остаться в офисе; он все расскажет ей потом. Камайе был склонен к крючкотворству, и лучше было не раздражать его присутствием человека со стороны, который к тому же не является офицером криминальной полиции.

Но сейчас он, похоже, был не в лучшей форме.

– Через два-три часа я буду лежать в лёжку, – сказал он из-под маски. – У меня жар, все тело ломит. Можно сказать, этому сукину сыну удалась его затея.

– И ты еще ничего не сказал людям из Пастеровского института? – отозвался Николя.

– Работы невпроворот… Я хотел довести дело до конца. Черт, как это некстати.

Он повернул экран своего компьютера к троим коллегам:

– Пока я еще на ногах, хотел вам сказать, что у нас есть кое-что серьезное на человека, возможно распространившего вирус. Мы изъяли все записи камер во Дворце правосудия. Изображение хорошего качества. Мы… – Он сжал голову руками. – Извините… мы сосредоточились сперва на двух постах охраны на входах, за среду, двадцатое ноября, с одиннадцати тридцати до четырнадцати часов, это предполагаемая дата распространения вируса и время, когда открыт ресторан.

Он кликнул на иконку.

– Мы уже выделили интересующую нас часть и сделали монтаж. Видео начинается у поста охраны на входе с улицы Арлэ.

На экране пошло видео. Холл, снующие силуэты. Вид сверху на пост охраны. Часы показывали 12:22. Камайе нажал на «паузу», когда открылась входная дверь и вошел человек в черной каскетке.

– Вот он.

Он снова запустил видео. Шарко почувствовал, как все его мускулы напряглись. Этот негодяй был здесь. Он подошел к входной рамке, ничего не положив в лоток. По просьбе жандарма снял каскетку. Короткие черные волосы. Он прошел под детекторами, надел каскетку и пошел дальше. На нем были синие джинсы и длинный серый плащ.

Камера сменилась. Теперь он двигался по большому холлу Дворца со стороны улицы Арлэ. Шарко не отрывал глаз от экрана.

– Он не поднимает голову.

– Да. Он точно знает, где находятся камеры, а ведь их во Дворце полно. По этой манере поведения мы и решили, что это наш человек. Шагает быстро, знает, куда идет. Это единственный по-настоящему подозрительный человек, который прошел в одиночку в тот день.

Снова сменилась камера. Человек пересекал зал ожидания.

– Смотрите, как он поворачивает голову налево, чтобы избежать камеры справа. Все просчитано до миллиметра.

Неизвестный скрылся на лестнице, ведущей в ресторан. По походке Шарко показалось, что человек довольно молод и худощав.

Видео остановилось.

– Я мог бы вам показать другие записи с других камер, но эти – лучшие, что у нас есть. Мы делали увеличения, искали детали, но даже каскетка у него без марки. Видно только, что у него короткие темные волосы.

Люси была разочарована:

– Кроме стрижки, работать не с чем?

Камайе приложил руку ко лбу и надолго закрыл глаза. Когда он открыл их, они были красные. Шарко диву давался, что он еще держится на ногах.

– Сами понимаете, я не стал бы вас дразнить, если бы у меня не было еще кое-чего в загашнике. Даже каскетка без марки остается каскеткой «примечательной» именно потому, что на ней нет марки. Если наш человек знает, где находятся камеры, значит он уже приходил. На разведку.

Николя понял, куда он клонит:

– То есть вы искали человека в каскетке в записях предыдущих дней…

Камайе кивнул:

– Да. Я бросил на это четырех человек. Тысячи часов записи, все равно что искать иголку в стоге сена. На это ушло два дня и две ночи.

Он кликнул на другую иконку. Пошло новое видео, датированное понедельником, 11 ноября, ровно за девять дней до распространения вируса. Часы показывали 9:12. Час пик. Камайе указал на человека, среди других стоявшего в очереди на вход.

– Вот он…

– Человек в черной каскетке, – вырвалось у Шарко.

– Да, это он. Сними он эту каскетку, мы бы никогда не узнали человека с видео следующей недели. Желая спрятаться, он преподнес себя нам на блюдечке.

Люси и Шарко переглянулись.

– Всегда в чем-то да ошибаются.

Человек прошел через контроль как ни в чем не бывало. Несколькими метрами дальше он остановился и приложил к уху телефон.

– Он не разговаривает, – объяснил Камайе. – Даже не нажал кнопку. Телефонный звонок – это предлог, чтобы незаметно оглядеться. Внимание…

Человек повернулся и оказался лицом к камере. Его глаза, казалось, пронзали смотревших на него полицейских. Камайе остановил изображение:

– Улыбочку.

– Хорошо сыграно, – отозвался Николя.

Комиссар открыл папку и достал увеличенные снимки формата А4.

Крупные планы лица. Каскетка частично скрывала лоб и затеняла черты, но подозреваемый был виден неплохо. Лет тридцать пять – сорок. Карие глаза, нос прямой и тонкий, резкий профиль.

Шарко стиснул зубы. На других снимках был тот же человек, анфас и в профиль. Это не Человек в черном, хоть он о нем ничего не знал, но тот наверняка старше, ведь на фотографии, хоть и расплывчатой, 1983 года он выглядел уже вполне взрослым.

Камайе закрыл папку и протянул ее Николя:

– Это вам. У меня приказ ни в коем случае ничего не сообщать прессе, иначе они без обиняков объявят населению, что распространение вируса – результат террористического акта. В то же время это позволит нам опередить этого типа на корпус. Два часа назад я дал инструкции в штабе – срочное национальное оповещение, мотив надуманный, но достаточно сильный, чтобы привлечь внимание: подозрение, что готовится теракт. При таком качестве снимков у нас неплохие шансы его сцапать.

При национальном оповещении распространялась листовка, содержащая дату события, две-три строчки об образе действий подозреваемого, наименование службы, которую следует уведомить, и фотографию. Она распространялась во все службы полиции и жандармерии через сервер под названием Сарбакан. Каждый полицейский в стране регулярно получал такие оповещения, это могло касаться установления лиц, подтверждения свидетельств, поиска пропавших…

Камайе выключил компьютер и, морщась, поднялся. С него градом катил пот.

– Я тебя отвезу, если хочешь, – предложил Николя.

– Ничего, доберусь, спасибо. Меня заменит Шарль Марнье, он будет держать с вами связь. Если, конечно, тоже не свалится.

Коллеги пожелали ему держаться. Грипп поджидал его, готовый превратить его организм в игровое поле. Не снимая масок, Франк, Люси и Николя смотрели ему вслед.

Помещения дома 36 постепенно пустели.

Шарко задержался, рассматривая фотографии виновника эпидемии.

Люси тем временем отлучилась в туалет. Сняв маску, она умыла лицо холодной водой.

Она неважно себя чувствовала.