Глава 25

Герой

Пусть до Англии занял у «Антенора» шесть недель. Для Фрэнка и его выживших товарищей, в том числе для Джона Пёрвиса, шурин которого неожиданно зашел на судно во время стоянки в Коломбо, и военнослужащего ВВС Руза Войси, тепло вспоминавшего это плавание почти 70 лет спустя, это были полтора месяца полного расслабления. Молодые люди все еще привыкали к жизни, в которой не было изнурительного труда, мучительного голода, страданий и ужаса постоянного ожидания смерти.

На Фрэнка неспешное плавание оказало особенно благотворное воздействие. Хотя он общался с Джуди почти на сверхъестественном уровне, в обществе других людей он все еще чувствовал себя немного неловко. В период испытаний Фрэнк очень глубоко ушел в себя. Если бы не Джуди, он не выжил бы. Теперь, когда он наслаждался плодами своей принадлежности к человеческому роду и впервые как взрослый (теперь ему было 26 лет, но большую часть последних десяти лет своей жизни он плавал или сидел в лагере) мог испытывать простую радость от разговоров с себе подобными. И он с удовольствием воспользовался шансом прийти в себя. К моменту прихода судна в Англию Фрэнк почти полностью восстановил здоровье, по крайней мере, физическое. Джуди медленно, но верно откармливал кок «Антенора», единственный из команды знавший о присутствии собаки на борту с первого же дня плавания.

Когда судно подошло к берегу в Ливерпуле, Фрэнк понял, что пришло время сообщить старшим офицерам о Джуди. Другие пассажиры сохраняли ее присутствие в тайне, а некоторые матросы судна или слышали о собаке, или случайно сталкивались с нею. Но капитан оставался в полном неведении и узнал о собаке только за три дня до прибытия в Англию, когда Фрэнк коротко рассказал ему о Джуди и принес извинения за обман.

При первом появлении Джуди на палубе апатию с членов экипажа как ветром сдуло. «Когда Джуди стала бродить передо мной, встреченный нами матрос остолбенел, – рассказывал Фрэнк. – Все еще глядя прямо перед собой, он спросил: «Возможно, я немного не в себе, но вы видели, как только что мимо прошла собака? Если это так, то каким, черт возьми, образом она попала на борт?»

Сначала капитан страшно разозлился, но когда Фрэнк рассказал о невероятных препятствиях, которые он и Джуди совместно преодолели, капитан отступил и стал для друзей защитником. Он отправил на берег запрос на разрешение для Джуди сойти на берег, несмотря на то, что в судовом манифесте никаких собак не было.

Одним из тех, кто помогал отвлекать внимание охранников у трапа, когда Джуди пробиралась на борт, был товарищ Фрэнка по службе в ВВС и плену Брайан Комфорд. Отец Комфорда, довольно влиятельный лондонский юрист, организовал вал телефонных звонков, расчистивший друзьям путь. Разрешение дали, и Джуди могла сойти на берег. Но в соглашении имелся один неизбежный пункт. Все животные, высадившиеся на берегах Англии, без каких-либо исключений, должны были пройти полугодовой карантин для защиты Англии от эпидемии бешенства. Даже генералу Дуайту Д. Эйзенхауэру, верховному командующему силами союзников в Европе, пришлось по прибытии в Англию для подготовки вторжения во Францию поместить на шесть месяцев в карантин своего любимца, шотландского терьера по кличке Телек.

Когда судно стало на якорь в Ливерпуле 29 октября 1945 года, то, что должно было стать для Фрэнка моментом невероятного триумфа, стало смесью радости и горечи. Фрэнк спустился по трапу, впереди его на поводке шла Джуди из Сассекса. Ее лапы касались английской земли впервые за девять лет жизни. На берегу их ждал чиновник из Министерства сельского хозяйства.

Фрэнк колебался. У него было два дня, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что ему придется жить без Джуди, но теперь, когда пришло время прощаться с собакой, от этого было не легче. Как объяснить этот уход после лет, проведенных в джунглях, после того, как они пережили торпедирование «Ван Варвика», после воссоединения в Сингапуре и всех дней, которые они провели вместе? Это было невозможно, и Фрэнк не верил, что не разрыдается, поэтому коротко потрепал уши Джуди и приказал ей идти дальше без него. Поводок Фрэнк отдал чиновнику.

«Джуди остановилась на трапе, – вспоминал Фрэнк. – По-видимому, она не поняла моей команды. Ее вопрошающий взгляд и виляющий хвост говорили: она ожидала того, что я снова заберу ее. Но, как всегда, когда я отдавал команду, она смирно направилась в порт и прыгнула в грузовик карантинной службы»[1].

Джуди снова стала пленной. И на этот раз ей придется нести бремя плена в одиночку.

Но жизнь в карантинном питомнике Хэкбридж в Суррее, примерно в 25 минутах езды на поезде от Лондона (пассажиров, садящихся на поезд на вокзале Хэкбридж, вели к ближайшему питомники звуки собачьего лая), была намного приятнее, чем жизнь в разных лагерях или даже на борту нескольких кораблей, которые она считала своим домом. По прибытии Джуди тщательно проверили на болезни и почистили так, как ни разу не чистили с момента начала войны в Тихом океане, а может быть, и никогда. Фрэнк приезжал часто, и семьдесят сотрудников питомника, узнав историю Джуди, изо всех сил старались ублажить ее.

В питомнике Хэкбридж, построенном после Первой мировой войны для приема спасенных и взятых на континенте собак, можно было содержать 600 животных, но когда там находилась Джуди, их было намного меньше. В целях соблюдения карантинного режима контакты собак исключались. Они не могли даже тренироваться вместе, так что у каждой собаки имелось собственное пространство. Расположенный среди роскошных полян и живых оград Суррея питомник предлагал Джуди самые богатые возможности для исследований. Нормирование пищи во время войны в Хэкбридже не распространялось на собачьи сухари, а теперь вокруг можно было поискать и другие лакомые кусочки, в том числе свежие овощи по сезону. Джуди нескончаемый поток еды, ежедневно доставляемой именно ей, должен был казаться невероятной роскошью. Судя по фотоочерку, опубликованному в журнале Illustrated London News в 1938 году, собаки (и, надо полагать, кошки) дважды в день принимали «солнечные ванны» для акклиматизации к холодным английским зимам, хотя в статье не объясняли, почему для этой цели были выбраны солнечные лучи, а не установка, разбрызгивающая холодную воду[2].

Судя по очерку, опубликованному в журнале Tail-Wagger, Джуди выпускали в ее индивидуальный барьер на полчаса побегать, пока ее место в питомнике убирали после восьми утра. В 11 утра ей задавали главную дневную кормежку, «неотразимую для собачьего взора». В очерке говорилось, что еда собаки была или сухой, или «покрытой вкусной мясной подливкой». Во второй половине дня Джуди снова гуляла, спала и принимала посетителей, которые чистили ей уши. Потом был легкий перекус сухарями, последняя прогулка на свежем воздухе, а в семь вечера в питомнике гасили свет. В общем, хорошая собачья жизнь.

Но она оказалась непростой. Выжить в джунглях было невероятно тяжело, но там Джуди была свободной. В питомнике, несмотря на все подачки и долгие прогулки, свобода, которой пользовалась Джуди в Азии, и независимость, которую собака проявляла с тех пор, как щенком прорыла лаз из питомника в Шанхае, исчезли. Частые визиты Фрэнка, а также множества других вернувшихся в Англию пленников с Суматры, старых друзей по службе в ВМФ и простых любителей собак помогали Джуди скоротать дни, но заточение должно было казаться ей странным.

Несмотря на крайне необычные условия пребывания Джуди в карантине, оно не было бесплатным: от Фрэнка ожидали оплаты расходов по содержанию собаки в питомнике, составлявших примерно 12 фунтов стерлингов, что было эквивалентно почти 50 долларам США (или почти 600 современным долларам)[3]. Выплата жалованья, которое Фрэнк не получал во время пребывания в плену, должна была скоро прекратиться, и, чтобы помочь ему, Клуб журнала Tail-Wagger в декабрьском номере своего журнала опубликовал уведомление о том, что клуб «открывает небольшой фонд для оплаты расходов на содержание Джуди в карантине. Если в фонде останутся какие-то средства, они будут выплачены владельцу Джуди в качестве помощи на ее содержание в будущем».

На призыв откликнулось много читателей. Следующий номер «официального органа» клуба сообщил подробности поступивших взносов: 18 фунтов, 18 шиллингов и 8 пенсов (более 1000 современных долларов США), поступивших от 61 человека. В последующие месяцы денег приходило больше, в том числе два канадских доллара от эмигранта из Британской Колумбии. Общая сумма пожертвований, в конце концов, достигла 35 фунтов. Этого было более чем достаточно.

Для Фрэнка и его любимицы шесть месяцев тянулись долго, но 29 апреля 1946 года Джуди вернули под опеку Фрэнка. Фрэнк приехал в питомник в щегольской форме ВВС. Джуди лоснилась и была хорошо ухожена. В ожидании великого воссоединения ее выкупали с особой ванне с пузырьками. Встреча Фрэнка и Джуди оказалась настолько радостной, насколько это можно представить. Фрэнк вспоминал: «Она превратилась в сплошные лапы и язык». Хотя разлука и была мучительной, она определенно принесла Джуди какое-то благо: собака занималась только тем, что ела, отдыхала и играла на площадке, что способствовало ее восстановлению.

После освобождения Джуди из карантина состоялась церемония, на которой присутствовали фотокорреспонденты. Председатель Британского клуба собачьих питомников Артур Кокстон Смит вручил Джуди медаль клуба «За доблесть», а Фрэнку – чек на 22 фунта стерлингов, один шиллинг и четыре пенса (что в 1946 году было равно примерно 90 долларам США; в сегодняшних ценах – примерно 11 тысячам долларов). Эти деньги были разницей между поступлениями и расходами фонда, учрежденного Клубом журнала Tail-Wagger. Журнал отметил «просьбу м-ра Уильямса передать его благодарность всем людям, которые так щедро вносили деньги на оплату расходов по содержанию Джуди в карантине». Представитель компании Spratt’s Patent Limited, производившей собачью еду, также надел на шею пойнтера новый ошейник. Она носила вместе с прежним, на котором все еще стоял ее номер как военнопленной – 81-А. На новом ошейнике была надпись «Вручен побывавшей в японском плену Джуди компанией Spratt’s»[4].

* * *

Пока Джуди находилась в питомнике на карантине, Фрэнк занимался множеством дел. Вскоре после того, как он передал Джуди чиновникам, он отправился из Ливерпуля на базу ВВС, находившуюся примерно в 180 километрах в глубине Англии в Косфорде, графство Шропшир. В Косфорде находился Центр приема военнослужащих № 106, который работал с людьми, попавшими в плен на Европейском театре военных действий. Когда реальная численность служивших в ВВС людей, возвращавшихся в Англию, в полной мере оценили, Центру № 106 довольно неожиданно приказали обслуживать бывших военнопленных с Дальнего Востока.

Если население Англии помнило все подробности войны с немцами, страдания тех, кто воевал на Тихом океане, оставались вне поля зрения и за пределами понимания англичан. Кошмар террора, которому японцы подвергали военнопленных, в Англии только-только начали осознавать.

«В задачу центра входят прием, экипировка, медицинское обследование и составление документов на всех побывавших в плену военнослужащих», – гласил составленный Военным министерством регламент Центра приема военнослужащих. «После всех перечисленных выше действий бывшие военнопленные получают отпуск на 42 дня, после которого возвращаются в Центр приема военнослужащих для полного медицинского обследования».

Журналы, которые вели в Косфорде, сообщают о том, что 29 октября 1945 года в Центр пришло два состава с бывшими военнопленными: один – в 1.50 (на нем прибыло 340 человек), второй – в 3.10 (на нем прибыл 341 человек). С Фрэнком провели беседу, выдали ему новую форму ВВС, жалованье, которого он не получал во время пребывания в плену, в том числе вознаграждение за участие в боевых действиях и особую служебную надбавку. Потом Фрэнка осмотрели врачи. Состояние Фрэнка к тому времени достаточно улучшилось после отдыха во время плавания. Он прошел основную проверку и заполнил отчет, после чего получил разрешение уехать в Портсмут к семье в шестинедельный отпуск, который начался в конце октября – начале ноября.

Фрэнк вернулся в родной город, который стал совсем другим по сравнению с оживленным портовым городом времен его юности. В результате нацистских бомбардировок он был сильно разрушен. Большую часть разрушений причинили три крупных налета, который город пережил в период с августа 1940 года по март 1941 года. Во время «огненного блица» 10 и 11 января 1941 года вокруг семьи Фрэнка, проживавшей в доме 38 по Холленд-Роуд, рвались бомбы. Впрочем, дом каким-то чудом особо не пострадал. Но это было редким везением. При бомбардировках погибло около 930 человек, и еще 1216 человек получили ранения. По сравнению с другими английскими городами потери населения в Портсмуте были сравнительно небольшими, но город оказался разрушен[5]. «Наши основные торговые центры практически стерты с лица земли, – писала газета Porsmounth Evening News в 1941 году. – В городе нет района, не изувеченного жуткими шрамами. Некоторые районы полностью уничтожены». В Портсмуте было разрушено 30 церквей, восемь школ и четыре кинотеатра. Отель George, в котором перед тем, как отплыть в историю, жил Нельсон, превратился в груду развалин. В таком же состоянии находилось и самое высокое здание Портсмута, отель Central.

С точки зрения Фрэнка, некоторые страшные новости были намного хуже. Шестого июня 1944 года, когда он находился в Глоегоере и незадолго до того, как он тайком протащил Джуди на обреченный «Ван Варвик», его старший брат Дэвид, рядовой Гэмпширского полка, был убит в день высадки союзников в Нормандии. Внешне Фрэнк не проявил никаких страданий, но известие о гибели брата должно было стать тяжелым ударом, омрачившим радость его (и Джуди) возвращения на родину[6].

В какой-то момент Фрэнку вручили письмо короля Георга VI, в котором тот поздравлял Фрэнка с возвращением на родину. Дата письма, сентябрь 1945 года (тогда Фрэнк находился в Азии), указывала на формальный характер поздравления, отправленного канцелярией Букингемского дворца, но чувства, выраженные монархом, был искренними.

«Королева и я тепло поздравляем вас с возвращением домой.

Во время всех великих испытаний и страданий, которые вы претерпели от рук японцев, мы постоянно думали о вас и ваших товарищах. Из полученных нами донесений мы уже знаем, как тяжелы были ваши страдания. Мы знаем также, что вы вынесли эти страдания с величайшей отвагой.

Вместе с вами мы скорбим о смерти столь многих ваших храбрых товарищей.

Мы всем сердцем надеемся, что возвращение из плена принесет вам и вашей семье полную меру счастья, которым вы сможете долго наслаждаться вместе»[7].

Отпуск Фрэнка в Портсмуте закончился в середине декабря, когда он должен был вернуться на авиабазу Косфорд для полного медицинского обследования. Никаких документов о том, что ему было назначено дальнейшее лечение, нет, так что Фрэнк явно соответствовал всем установленным начальством стандартам для возвращения на службу. Со многими бывшими товарищами по плену дело обстояло не так. Отчет из Косфорда указывал на то, что здоровью многих прошедших через японские лагеря был нанесен серьезный урон. «Обследование военнопленных с Дальнего Востока оказалось намного более длительным и сложным, чем обследование тех, кто побывал в плену в Европе, из-за последствий малярии, дизентерии, проблем со зрением, червей и полным пренебрежением, которое проявляли японцы в отношении пленных»[8].

Фред Фримен испытывал постоянные приступы малярии из-за паразита, которым он заразился в джунглях Суматры. Фримен вернулся в Брайтон, в котором он жил до войны, но приступы малярии продолжались и были такими сильными, что он не мог работать и ему пришлось обратиться за пенсией по состоянию здоровья. «Постоянные головные боли, – писал он в своем обращении. – Фактически всю прошлую ночь и сегодняшнее утро я страдал головной болью. Несколько раз мои работодатели, чтобы не терять деньги, засчитывали день болезни за прогул»[9].

Учитывая временные ограничения и приближающееся Рождество, Фрэнк не хотел задерживаться в Косфорде. Врачи тоже испытывали давление: им надо было обследовать как можно больше людей, чтобы теперь, проведя так много времени в плену, те смогли встретить свой первый праздник дома. Один из врачей, работавших на базе, писал: «Оказаться дома на Рождество – это должно было значить для этих несчастных, принесших такие большие жертвы во имя свободы, очень многое». Горстка людей (согласно документам Центра, 84 человека) не завершила обследование вовремя и вернулась на базу в январе. Но Фрэнка, скорее всего, не было среди них.

* * *

В начале 1946 года Фрэнка отправили на новую должность – в Центр реабилитации бывших военнопленных (или в «освежитель», как называли это заведение в ВВС) в Саннинхилл-Парке. Центр находился в пригороде Лондона, близ Астона. Людям, присланным сюда, в течение трех недель рассказывали об изменениях, произошедших в ВВС, помогали сориентироваться в гражданской жизни после лет, проведенных в джунглях, представляли важным бизнесменам и государственным чиновникам, которые вели с бывшими пленными ободряющие беседы. А еще обитателей центра возили по разным компаниям для того, чтобы они могли посмотреть, как работает нормальное, обычное общество, которое не ведет войну и не лишает их всего человеческого. «Много времени следует уделять отдыху и спорту, играм и работам в саду, музыке, любительским спектаклям, сельскому хозяйству и т. п.», – говорилось в докладе министерства ВВС о бывших военнопленных. В центр часто наведывались местные симфонические оркестры, в кинотеатре показывали фильмы. «К услугам офицеров и рядовых было много велосипедов», а также «изобилие цитрусовых» – ведь многие бывшие пленные страдали от недостатка витамина С. А еще им читали курсы истории только что закончившейся войны, которую Фрэнк и многие другие пропустили, находясь в глубине суматранских джунглей.

В центре побывал и Руз Войси. Фрэнк охарактеризовал Войси как «славного, спокойного парня, на самом деле, вполне обычного». Для Войси реабилитационный центр оказался чудом. Он нашел работу в органах местного управления недалеко от Норвича, города, в котором он вырос и 32 года работал чиновником.

Точные планы вернувшегося в Англию Фрэнка остаются неизвестными: он не давал интервью и не делал никаких намеков на то, как наверняка непросто ему было вернуться в английскую жизнь. Войси приводит одну причину такого поведения. «Правительство [в данном случае речь идет о Военном министерстве] приказало нам не распространяться о том, через что мы прошли, – рассказал он 68 лет спустя. – Нам надо было просто жить дальше с нашими воспоминаниями. Никому не хотелось устраивать шум вокруг нас». В ответ на вопрос о том, почему правительство скрывало правду, а не предало широкой огласке невероятные страдания и стойкость, которую проявили эти военнопленные во имя короля и страны, Руз Войси только рассмеялся и сказал: «Кто же знает, почему политики что-то делают?»

Джон Уильямс, бывший на Помпонге вместе с Фрэнком, после войны написал короткие воспоминания, которые проливают некоторый свет на причины молчания бывших узников. Годы спустя Джон вернулся к своим воспоминаниям и счел их неполными, о чем сообщил в уведомлении, предваряющем книгу. «В то время казалось неподобающим писать ярче об ужасах и варварстве, свидетелями которых мы были и которые мы испытали, особенно учитывая гораздо более страшные события, произошедшие в Бельзене и других нацистских концентрационных лагерях».

Британское военное руководство в какой-то мере предвидело это. В докладе, подготовленном для работавших в Косфорде врачей, сказано: «В числе ожидаемых симптомов – чувство непривычности, застенчивость и замкнутость, нелюбовь к скоплениям людей, рассеянность, изменение сознания и сильное раздражение мелкими ограничениями». В той или иной форме Фрэнк проявлял все эти симптомы.

Фрэнк хранил молчание. После эпизода с Тиком охранники страшно избили Фрэнка, он валялся с унизительными заболеваниями вроде дизентерии и бери-бери и подумывал о самоубийстве и убийстве своей любимой собаки. Вряд ли к таким переживаниям ему хотелось возвращаться.

Руз Войси уверен в одном: Фрэнк любил Джуди. Войси вспоминает, как Фрэнк говорил о том, что копит деньги для своего друга. «Он продавал нам в реабилитационном центре фотографии Джуди, – вспоминал Войси. – Люди кое-что слышали о ее службе и приключениях на пути в Англию. Каким-то образом Фрэнк раздобыл отпечатки лап Джуди. Я купил пару, заплатив фунт или два за каждый отпечаток, что было совсем недорого. Деньги шли в благотворительный фонд, который Фрэнк организовал для Народной больницы для животных».

Вышедшего из реабилитационного центра Фрэнка отправили на другую авиабазу. Несмотря на все пройденные им испытания он оставался военнослужащим ВВС (что также объясняет его нежелание рассказывать о времени, которое он провел в плену). Фрэнка направили в мобильную радиолокационную часть номер 4, которая находилась на базе британских ВВС в Вест Кирби, близ Ливерпуля. После доклада командиру базы в штат заочно зачислили и Джуди. Местные жители часто приглашали Фрэнка, как и многих военнослужащих ВВС, вернувшихся из плена, на обед или чай[10].

Но в Вест Кирби Фрэнк и Джуди надолго не задержались. Им надо было отправляться в более важные места, прежде всего, в Лондон, где наконец-то военные подвиги Джуди получат полное признание.

За те шесть месяцев, которые Джуди провела в карантине, ее невероятная история и воля к жизни сделали ее национальной героиней. Газеты пестрели рассказами о замечательных приключениях Джуди в джунглях Суматры, в водах Южно-Китайского моря и Янцзы, а также об ее невероятном неповиновении японцам. В прессе Джуди называли «леди канонерок» и «драгоценным пойнтером». Третьего мая 1946 года на Кэдоган-сквер в элитном районе западного Лондона состоялась церемония в честь Джуди. Церемония была организована Народной больницей для животных, для которой Фрэнк, как упомянул Руз Войси, уже собирал деньги. Народная больница для животных была (и остается) ветеринарной благотворительной организацией, основанной в 1917 году Марией Дикин, заботившейся о животных, которые принадлежали обездоленным.

В 1943 году, высоко ценя вклад, который вносили животные в победу, Мария учредила медаль Дикин, аналог Креста Виктории для животных, высшую награду в королевстве. До того, как эту награду получила Джуди, медалью Дикин были награждены 35 животных, в том числе одиннадцать собак и множество почтовых голубей – Винки, Уайт Вижн и Тайк (он же Джордж). Все эти птицы получили награду «за доставку сообщений в исключительно трудных условиях и за вклад в спасение экипажей самолетов».

Теперь семидесятилетняя Дикин, получившая многие почести от короля, смотрела, как майор Родерик Маккензи, известный также как четвертый граф Кромарти и виконт Тарбат, председатель Ассоциации вернувшихся британских военнопленных, вышел вперед, чтобы вручить Джуди ту самую медаль. Когда медаль прикалывали к ошейнику, Джуди сидела в окружении бывших военнопленных и любителей собак, не проявляя особого интереса к происходящему[11].

Приказ о награждении гласил:

«ЗА ВЫДАЮЩИЕСЯ МУЖЕСТВО И СТОЙКОСТЬ, ПРОЯВЛЕННЫЕ В ЯПОНСКИХ ЛАГЕРЯХ, ЗА ТО, ЧТО СОБАКА ПОМОГАЛА ПОДДЕРЖИВАТЬ МОРАЛЬНЫЙ ДУХ ТОВАРИЩЕЙ ПО ПЛЕНУ, И ЗА ТО, ЧТО БЛАГОДАРЯ ЕЕ СМЕКАЛКЕ И БДИТЕЛЬНОСТИ БЫЛО СПАСЕНО ТАК МНОГО ЖИЗНЕЙ».

На той же церемонии Фрэнк получил от Народной больницы для животных Белый Крест св. Джайлса, самую высокую награду, которую эта благотворительная организация вручает людям. Фрэнка отметили за особую преданность Джуди. Майор Маккензи прикрепил награду на куртку Фрэнка, и человек и собака стали позировать множеству фотографов, собравшихся для того, чтобы запечатлеть событие.

Знаки почтения следовали один за другим несколько недель подряд. Британия наконец-то действительно праздновала победу над державами оси, и Джуди была названа героем в приказе фельдмаршала Бернарда Монтгомери, самого высокопоставленного британского офицера в годы войны. Клуб Tail-Wagger в дополнение к своим прежним щедротам выдал Фрэнку крупную сумму (ее размер не был раскрыт), чтобы Джуди никогда больше не нуждалась в пище или крове. Джуди чествовали на празднике Ассоциации британских военнопленных в Лондоне, где майор Маккензи официально принял ее в члены организации. Не стоит говорить о том, что Джуди была среди них единственной собакой.

Вскоре после этого, 8 июня, состоялось празднование Дня победы. Оно было массовым, с парадами, фейерверками, водяными пушками, оркестрами, игравшими танцевальную музыку по всей столице, и появлением короля. «Это – ваш день. Наслаждайтесь», – советовала газета London Daily Mirror. Фрэнка и Джуди избрали на роль в одном из эпизодов популярной радиопрограммы Би-би-си «Сегодня в городе» вместе с военнослужащими, сражавшимися на всех театрах военных действий[12]. Когда ведущий Рой Рич предлагал собаке сказать что-нибудь радиослушателям, Джуди громко лаяла. «Этот счастливый лай отозвался во многих домах по всему миру, – сказал Фрэнк, который тоже был в студии на этом помпезном мероприятии. – Это собачье «слово» могли услышать даже люди в Сингапуре». Позднее дуэт Фрэнка и Джуди появился на телевидении, в шоу Picture Page, которую транслировали в дневное и вечернее время. (В обеих программах Джуди счастливо лаяла, а легендарный сочинитель песен Ирвинг Берлин наблюдал за собакой.)

Одним из самых крупных событий, которые почтила своим присутствием Джуди, было шоу на прославленном стадионе Уэмбли. Вместе с Джуди появились три другие собаки, удостоившиеся любви и оваций почти 82 тысяч зрителей.

Среди других собак на шоу присутствовал Роб, которого Фрэнк описал как «крепкого метиса колли». Роб был обучен прыгать с парашютом, и он неоднократно прыгал вместе с элитными диверсантами-десантниками Специальной службы ВВС в тыл врага[13]. Роб и Джуди часто встречались в ходе турне «собака-герой» и подружились. Они подружились, как все хорошие приятели из боевиков, в ходе стычки. На разных выступлениях Джуди и Роб ожидали своего выхода за кулисами, но тут мимо них гордо прошествовали четыре высокие коричневые борзые. Борзые – это русские волкодавы, состоящие в тесном родстве с грейхаундами. Как и быстрые грейхаунды, борзые весьма нервозны.

Когда борзая столкнулась с пойнтером за сценой, она бросилась кусать Джуди, что стало предвестием надвигавшейся холодной войны. «Арена мгновенно превратилась в поле боя дерущихся собак», – вспоминал Фрэнк. Роб бросился на защиту Джуди, а борзые держались друг за друга. Схватка двух против четырех происходила за занавесом, а по другую сторону его шоу продолжалось. Джуди и Роб дрались доблестно. «Клочки коричневой шерсти летели во все стороны», – вспоминал Фрэнк. Когда собак наконец растащили, борзые утратили всякую решимость, и их выступление пришлось отменить[14].

Джуди стала постоянной участницей акций по сбору средств на всевозможные цели, проводимых Больницей для животных[15], другими группами защитников прав животных и такими организациями, как Федерация клубов для мальчиков и казначейство, распространявшее облигации послевоенного восстановления экономики. Так Джуди прошла в казавшемся бесконечным параде – от крайнего севера Шотландии до побережья Брайтона на юге королевства. Она участвовала в собачьих шоу, в том числе в большой выставке собак в Бате. По словам газеты Bath Chronicle, в той выставке участвовало «311 собак и около 1500 человек», в том числе мэр Бата. «Появление Джуди, одиннадцатилетнего пойнтера… стало сигналом толпам зрителей покинуть ринги и отправиться к сцене, где владелец Джуди, Фрэнк Уильямс, представил ее почитателям». Действительно, Фрэнк был рядом с ней во время всех ее появлений на публике, а Джуди никогда далеко от него не отходила, даже когда толпы напирали, чтобы посмотреть на героическую собаку или погладить ее.

По пути Джуди встречалась со многими звездами сцены и экрана, и эти люди всегда бывали очарованы ею. Говорят, что Дэвид Нивен назвал Джуди «самой очаровательной сучкой, которую он когда-либо видел». Фрэнк точно согласился бы с этими словами, как согласились бы Лес Сирл, Джордж Уайт, «Тэнки» Купер и многие другие военнослужащие, подружившиеся или сталкивавшиеся с Джуди в Азии.

Но свои самые важные дни Джуди провела в детских больницах и в гостиных других вернувшихся на родину военнопленных или семей тех, кто так и не вернулся. Собака всегда поднимала дух больных детей и умеряла скорбь родственников погибших. Несмотря на дни, проведенные на кораблях военного флота, Джуди наносила визиты как служащий ВВС Великобритании: у собаки даже имелась накидка с эмблемой ВВС. Накидка соответствовала форме Фрэнка. Фрэнк следил, чтобы во время таких визитов Джуди носила все свои ленты участницы кампаний.

Встреча с Джуди всегда была радостью для людей, которые долгое время сидели в немецких или японских лагерях, как и она, а теперь с трудом адаптировались к гражданской жизни и свободе. Хотя они были людьми, а Джуди – собакой, ее явное дружелюбие и легкость, с которой она приспособилась к послевоенной жизни, служили положительным примером для переживших плен солдат, матросов и летчиков. Джуди одной своей стойкостью поднимала дух многих людей в джунглях. Теперь она снова ободряла людей своим примером.

Фрэнк и Джуди выполняли еще одну задачу, которая была намного более трудной. Очень многие члены семей военнопленных получили телеграммы из Военного министерства, уведомляющие о том, что моряк, солдат или летчик пропал без вести или погиб. Теперь многие из людей, потерявших любимых, потянулись к неожиданно ставшему известным пойнтеру. Они посылали собаке письма через ВВС или Военное министерство или просто писали на конвертах «Джуди», не указывая адрес. Если не все, то большая часть таких писем дошла до Фрэнка. Все эти люди хотели одного: получить больше информации о мужьях, сыновьях, братьях или отцах, которые так и не вернулись с войны.

«Джуди и я разъезжали по всей Англии, чтобы сообщить скорбящим семьям о том, что их близкие больше не гниют заживо в джунглях Суматры, – рассказывал Фрэнк. – Говорить людям о нечеловеческих условиях, в которых погибли их близкие, – это было нелегко».

Лишь немногие из тех, кому воздавали последние почести два друга, содержались в тех же местах, что Фрэнк и Джуди, но это на самом деле не имело значения. Важно было то, что Фрэнк и Джуди выжили и вернулись домой. Часто несчастные семьи хотели просто провести какое-то время с этой невероятной парой, преодолевшей все препятствия. Как отмечал Фрэнк, «казалось, что присутствие Джуди смягчало печаль тех времен и приносило какое-то утешение многим семьям, которые многие месяцы или годы жили в неопределенности».

Для Фрэнка и Джуди то был вихрь, продлившийся несколько месяцев, до тех пор, пока сокращение вооруженных сил и влияние мира, не говоря уже о послевоенном экономическом спаде в Великобритании, не привели страну в движение. Двадцать второго июля 1946 года Фрэнк и Джуди были демобилизованы. Церемония прощания с ВВС состоялась в Центре технического обучения командного состава ВВС, на берегах реки Ди близ Ливерпуля. На ошейнике Джуди, стоявшей по стойке «смирно», были все ее награды и ленты. Церемония заняла несколько минут. Затем человек и собака вышли за ворота центра и вдохнули морской воздух. Теперь они были гражданскими. Их военная служба закончилась[16].

Фрэнк увез Джуди домой, в Портсмут, южный военно-морской город своей юности, город, где было построено так много военных кораблей (в том числе «Москит» и «Кузнечик»)[17]. Фрэнк думал, чем займется в дальнейшем. Но какое бы решение он ни принял, Джуди останется частью его жизни, в этом-то он не сомневался. В конце концов, они были вместе, и только это и имело значение.