Книга: Я, Потрошитель
Назад: Глава 35 Дневник
Дальше: Глава 37 Дневник

Глава 36
Воспоминания Джеба

Мой большой палец распластался на сдвоенных курках «хауды», которую я держал за деревянное ложе под двумя стволами. Я без труда смогу взвести курки, и это движение придаст поступательный момент моей руке, позволив схватить пистолет за цевье и положить палец на спусковые крючки; таким образом, если дело до этого дойдет, я смогу прикончить Джека меньше чем за секунду.
Мы с Дэйром приближались, я чувствовал, как сердце гулко колотится в груди, горячее сухое дыхание вырывалось из ноздрей, пронизывающий холод дождя исчез в безотлагательности разворачивающегося действия, в котором я был ключевым игроком.
Джек стоял над женщиной, прислонясь спиной к кирпичной стене, а та упала перед ним на колени. Неужели мы опоздали? И Джек уже нанес свои смертельные удары, а его умирающая жертва бессильно опустилась на землю, истекая кровью под проливным дождем, пока убийца упивается зрелищем ее смерти? Вот о чем я подумал, увидев эту сцену, и меня захлестнула ярость.
Вот он, наконец, кровавый зверь!
Вот он, наконец, ужасающий Джек!
Да, мы не успели помочь этой бедной «птичке», но, видит Бог, ни одна женщина больше не будет зарезана в Лондоне, поскольку мы выследили и завалили чудовище!
Не раздумывая ни мгновения, я взвел курки и почувствовал, как они щелкнули, занимая свое место; моя рука скользнула вниз, нашла ребристый изгиб деревянной рукоятки, крепко его стиснула, указательный палец вытянулся, ложась на сдвоенные спусковые крючки и прикладывая к ним давление всего в одну унцию, позволяющее выбрать свободный ход, но недостаточное, чтобы произвести выстрел. Я внутренне приготовился к грохоту, до которого оставались еще две-три унции.
Мы обошли вокруг, чтобы было лучше видно, и… нет, женщина не была мертва. Наоборот, стоя на коленях лицом к Джеку, она вела себя весьма активно. Моя ярость превратилась в недоумение: я тщетно пытался разобраться в этой странной позе. Лицо женщины было у самой талии Джека, быть может, чуточку ниже, ее руки крепко держали его за бедра, а голова качалась, словно насос, в определенном ритме, примитивном, первобытном в своем устремлении.
– Да! – воскликнул майор. – О Боже, да, да, да, еще!..
И тут где-то в самой глубине его естества родилась утробная дрожь, он выгнулся дугой в одном могучем спазме, и его крик превратился просто в «ааааааааааааааа!..».
– Так, уходим! – шепнул мне на ухо профессор. – Это не тот, кто мы думали. Быстро, разворачиваемся и уходим!
Мы выскочили из переулка. К этому времени дождь лил уже как из ведра, и мы мгновенно промокли насквозь. Видимость стала никакой. Мы вернулись на улицу. Я держал в руке «хауду», заряженную и на боевом взводе, воистину смертельно опасную бомбу с зажженным бикфордовым шнуром, способную убить или искалечить, или, по крайней мере, поставить нас в очень неловкое положение, если мы будем избавлены от первых двух исходов.
– Уберите эту проклятую штуковину! – приказал профессор.
Я прижался к стене здания, укрываясь под навесом, и двумя руками осторожно спустил пистолет с боевого взвода, нажимая на спусковой крючок и плавно отпуская курок, придерживая его, после чего повторил этот мучительно напряженный процесс со вторым стволом. Как только оружие вновь стало безопасным, я убрал его в кобуру и плотно запахнул сверху полы макинтоша. Когда драма завершилась, я наконец почувствовал коварство дождя. Я поежился, увидев, как перед нами вышел из переулка майор Пуллем, все той же веселой походкой, а может быть, даже еще более веселой. Его лицо было рассечено пополам широкой счастливой ухмылкой. Не обращая внимания на дождь, он прошел мимо нас, не заметив наш странный вид, и громко окликнул:
– Кэб! Эй, кэб, сюда!
Подкатил извозчик, и кучер наклонился, открывая дверь. Майор запрыгнул внутрь, и кэб рванул по Коммершл, быстро скрывшись за пеленой дождя. Тем временем появилась его работница – или, точнее сказать, бывшая работница – и повернула в противоположную сторону, назад к «Колоколам», чтобы отдохнуть после трудов и потратить три пенса на стакан джина.
– Послушайте, – сказал профессор, – уже поздно, идет дождь, мы промокли до нитки, мы едва не убили человека, невинно развлекавшегося со шлюхой, и я подозреваю, что в связи с плохой погодой Джек подарил себе день отдохновения. Расходимся по домам, а завтра ночью начнем сначала, на этот раз сосредоточившись на подполковнике Вудраффе.
– Поскольку он никуда не выходит, это будет очень нудное занятие, – заметил я.
– А мне кажется, он вас удивит… Кэб?
– Да.
Профессор поймал извозчика, и мы сели. Поскольку до моего дома было дальше, извозчик сначала отвез меня. Я вылез из кэба – жалкая мокрая крыса, тоскующая по горячему чаю с печеньем и кровати.
– Значит, завтра, в одиннадцать часов ночи, у дома подполковника, тепло одетый, чтобы провести на улице ноябрьскую ночь.
– Договорились.
– И перед тем как ложиться спать, хорошенько протрите пистолет. От воды он может покрыться ржавчиной.
– Хорошо, – пообещал я.
Профессор постучал по крыше пролетки, щелкнул кнут, и кэб укатил. Я свернул к погруженному в темноту дому, вошел, тяжело поднялся по лестнице и сбросил с себя одежду. Если макинтош понадобится мне завтра вечером, он будет в полном порядке; шерстяной костюм, наверное, останется чуть влажным. Чтобы помочь ему вернуться в норму, я развесил его на стуле перед камином и с помощью щепок разжег небольшое полено, которое должно было тлеть до самого утра. Протерев «хауду» полотенцем, я не стал убирать ее в кобуру, рассудив, что кожа притянет сырость, а положил на стол, разложив портупею на стуле рядом с костюмом. Дошлепав босиком и раздетым до кровати, я плюхнулся на нее – если судить по моим карманным часам, было уже пять утра, – и натянул на себя одеяло. Через считаные секунды я заснул – правда, не без того, чтобы вернуться к тому мгновению, когда я едва не нажал на сдвоенные спусковые крючки и не отправил бедного майора Пуллема вместе с его шлюхой на тот свет, хотя на самом деле никакого того света не существует.
***
Если мне и снились какие-то кошмары, в памяти у меня ничего не сохранилось. Напротив, мне показалось, что не прошло и десяти секунд, как меня уже трясла мать, стараясь разбудить. Издав какие-то нечленораздельные звуки, я вышел из беспамятства и обнаружил, что она склонилась надо мной, с обычным выражением презрения и безразличия на своем строгом, когда-то красивом лице.
– Вставай, вставай! – сказала мать. – Здесь извозчик. Одевайся и уходи! Я не потерплю, чтобы незнакомые извозчики стояли у нас в прихожей.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы очистить свой рассудок от паутины, полной крылышек бабочек, мушиных лапок, комочков пыли и изредка мертвых эльфов. Наконец я достиг определенной ясности мыслей.
– Что ему нужно? – спросил я.
– Он говорит, что он от О’Коннора и он отвезет тебя куда-то туда, где ты нужен. Должна сказать, все эти газеты, с которыми ты связался, меня крайне раздражают. А теперь еще я нахожу у тебя на столе пистолет, достойный Голиафа, из которого можно снести стену!
– Мама, я с радостью одолжу его своей дорогой сестренке Люси. Пусть поиграет в саду. Обязательно скажи ей, чтобы она заглянула в дула и нажала на спусковые крючки, проверяя, заряжен ли он.
– Ты настолько отвратителен, что это не выразить никакими словами! – воскликнула мать. – А теперь поторопись. Я отдаю твой утренний чай извозчику, потому что он работает, а ты бездельничаешь, словно собака. Живо, живо!
Она удалилась, скорчив презрительную гримасу, будто ей пришлось иметь дело с каким-то низшим существом, а я оделся, запер «хауду» в ящике письменного стола, исходя из общего принципа, что такой опасный предмет следует держать взаперти, и направился вниз.
– Итак, что стряслось? – спросил я у извозчика.
– Сэр, – ответил тот, – мистер О’Коннор потребовал как можно быстрее доставить вас в дом тринадцать по Миллерс-корт, Уайтчепел.
– Боже милосердный, дружище, зачем?
– Сэр, произошло еще одно убийство, вот что мистер О’Коннор велел вам передать. Это что-то немыслимое, судя по первым отзывам. Вы должны отправиться туда и быстро выяснить все подробности для следующего выпуска.
***
8 ноября 1888 года
Дорогая мамочка!
Я не отправила тебе остальные письма, но сейчас я собираюсь завернуть их вместе с этим и отправить все вместе, чтобы вы с папой хорошенько посмеялись.
У нас здесь все весело. Джек уже давно не появлялся, и мы с девочками уверены в том, что он исчез. Говорят, он любит нападать в первую или последнюю четверть луны, но он пропустил вот уже две подряд.
Быть может, он отправился испытать свое счастье в Америке! Быть может, его напугали «бобби» сэра Чарльза, поскольку в эти дни они повсюду. Быть может, он провалился в яму и его сожрали крысы, подлого мерзавца…
Джо говорит, что мы от него избавились и что ему очень повезло, потому что, если б он попал в руки к Джо, тот бы его так хорошенько отколотил и отдубасил, что не осталось бы ничего, что можно было бы выложить на продажу на рыбном рынке.
В общем, я решила, что тебе будет интересно это знать.
Сегодня после джина я немного развеселилась, но клиентов у меня не было, поскольку на улице дождь. Я пела так громко, что Лиз сверху стучала в пол, чтобы я умолкла. Извини, Лиз! Надеюсь, я не разбудила кота Бездельника. Извини, Бездельник!
В общем, сейчас я чувствую себя в полной безопасности. За окном льет, как из ведра, и даже Потрошитель не выйдет на улицу в холод и сырость. Я заперлась у себя в комнате, выпила джин, в очаге горит огонь, завтра будет новый день, и я полна надежды.
Всего тебе самого хорошего, мамочка!
Я тебя люблю!

 

Твоя любящая дочь
Мерсиан
Назад: Глава 35 Дневник
Дальше: Глава 37 Дневник