Малоун знал: они идут за ним следом. Он даже расстроился бы, если б этого не случилось. Он нарочно спустился от замка вслед за Салазаром и Кассиопеей и тотчас же заметил двух молодых людей, поджидавших своего босса. Небольшой спектакль, разыгранный Кассиопеей у кассы, похоже, предназначался Салазару. Какой милый штрих. Ее гнев был вполне искренним. А то, что она встала на защиту Салазара, в данных обстоятельствах представлялось вполне резонным.

Неспешным шагом Коттон прошелся по мощенной булыжником улице и вышел на открытую площадь позади собора. Оглядываться, даже еле заметно, он поостерегся. Ночь была холодная, уныло-беззвездное небо затянуто облаками. Все магазины были закрыты, покой их витрин ночью оберегали железные решетки.

Малоун уцепился за одну из ниточек воспоминаний об этих узких улочках. Большинство были пешеходными и соединялись друг с другом извилистыми переулками, проложенными между стоящими впритык домами и помогавшими сократить путь от одного квартала в другой. Заметив впереди один такой переулок, он не стал заходить в него, а пошел дальше.

Коттон миновал собор и пересек площадь. Как-то раз он посетил рождественский базар, который устраивался на этом месте каждый год. Как давно это было? Восемь лет назад? Девять? Нет, похоже, что десять. С тех пор его жизнь изменилась до неузнаваемости. Он никогда не мечтал о том, что разведется, будет жить в Европе и станет владельцем букинистического магазина.

А как насчет того, чтобы влюбиться?

Он не желал признаваться в этом самому себе.

Малоун поднял глаза на собор, чем-то напоминавший собор Святого Петра в Риме. Бывшая резиденция архиепископа. Фасад XVII века, бело-зеленый с золотом, перегораживал ему путь. Перед собором раскинулась площадь Резиденцплатц, откуда Коттон чуть раньше позвонил Стефани. Из фонтана по-прежнему били подсвеченные струи воды.

Ему же требовалось одиночество. И темнота.

Внезапно Малоун вспомнил одно место. Он тотчас резко свернул влево и зашагал дальше.

Салазар попытался сосредоточить мысли на Кассиопее, но те упорно возвращались к Коттону Малоуну.

Какой, однако, наглый тип!

Малоун напомнил ему других дерзких врагов его веры, которые в сороковые годы XIX века с небывалой мстительностью терроризировали «святых». Или это было правительство? Потому что и федеральные власти, и власти штата, пока творилось это безобразие, сидели сложа руки и в конечном итоге выступили на стороне погромщиков.

– Что ты имела в виду, – спросил он у Кассиопеи, – когда сказала Малоуну, что он еще пожалеет о том, что сделал?

– У меня свои таланты, Хусепе. При желании я могла бы создать ему кое-какие проблемы.

– Он работает на американское правительство.

Кассиопея пожала плечами.

– У меня и там есть свои люди.

– Вот уж не думал, что ты такая мстительная…

– Все такие, если их довести. А он именно это и сделал. Он бросил тебе вызов, а значит, и мне тоже.

– Несогласные, – произнес ангел в его голове, – должны быть растоптаны, чтобы у них повылезали кишки.

А вот это точно.

– Я так рад, что ты сейчас со мной, – сказал он Кассиопее.

Они продолжили идти рядом и вскоре вышли на Гетрайдегассе, откуда повернули назад к «Золотому оленю», который стоял в дальнем конце переулка. За одиннадцать лет, с того момента как они с Кассиопеей в последний раз были вместе – как в личном плане, так и профессиональном, – он прошел долгий путь. Какое счастье, что ему встретился Старейшина Роуэн! Это он надоумил его возродить отряд данитов. От Роуэна Хусепе узнал, что это инициатива самого Чарльза Р. Сноу, хотя в самом начале никакой прямой связи не было. Его работа заключалась в том, чтобы охранять Церковь, причем, если понадобится, ценой собственной жизни. Нелегкая задача, однако без нее не обойтись.

Ангел лишь повторил то, что сказал Джозеф Смит, когда впервые явился на встречу с данитом. Пророк нарочно не стал распространяться о миссии этой группы, ограничившись лишь словами о том, что их задача – оберегать «святых». С самого начала это были те, что беседовали с Небесным Отцом, как то делал сейчас Пророк Чарльз. Те, кто воплощал в жизнь эти заветы, – как, например, Старейшина Роуэн и его одиннадцать братьев-Апостолов. Равно как и те, что оберегали и защищали все, что было им дорого, – как, например, он сам и его даниты.

И вот теперь Коттон Малоун поставил все под удар. Этот неверный явился, чтобы сразиться с ними? Отлично. Он получит то, чего добивается.

Хусепе и Кассиопея дошли до отеля.

– Я оставлю тебя здесь, – сказал он ей. – У меня есть кое-какое дело в Церкви, и я должен уладить его до моего отъезда. Но я увижусь с тобой утром. Во время завтрака.

– Хорошо. Желаю тебе приятного вечера.

Он зашагал прочь.

– Хусепе! – окликнула она его. Он обернулся. – Я не шутила, когда сказала, что у Малоуна теперь двое врагов.

Малоун вошел на кладбище собора Святого Петра. Кладбище было старым, уже в первые годы после распятия Христа христиане хоронили здесь членов своей общины. Самая древняя его часть представляла собой вырубленные в скале пещеры, а на высоте ста футов над ними располагались так называемые катакомбы. Когда-то, много веков назад, в них обитали монахи, отгородившись от мира высоко над землей. Древний бенедиктинский монастырь все еще стоял на прежнем месте – башни, кельи, склады, церковь, трапезная, – скрытый за высокой крепостной стеной, которая окружала кладбище и готическую часовню Святой Маргариты.

Кладбище смотрелось довольно странно, напоминая скорее сад, нежели погост. Причудливые могильные камни украшали яркие цветы, которые была бессильна скрыть даже ночная тьма. Коттону доводилось бывать здесь и раньше. И всякий раз он вспоминал поющее семейство фон Траппов, как в «Звуках музыки» они бежали через это кладбище к свободе, хотя на самом деле их эскапады имели место лишь на съемочной площадке.

Под сводами внешнего барочного портика нашли свое последнее пристанище останки многих богатых зальцбургских семей. Уникальным это место делал тот факт, что могилы находились не в собственности, а арендовались на время. Только попробуйте не заплатить очередной взнос, и останки выкинут вон. Малоуну давно не давал покоя вопрос, часто ли такое случалось, ибо кладбище выглядело ухоженным. На могилках горели свечи, лежал еловый лапник, стояли живые цветы.

Те, кто шел за ним следом, старались поддерживать дистанцию и не привлекать к себе внимания. Впрочем, безуспешно. С другой стороны, вдруг им хочется, чтобы он знал об их присутствии. Если так, то это явно непрофессионалы. Никогда нельзя выдавать врагу свои намерения.

Ему же нужно было, чтобы обе его руки были свободны. Положив деревянный ящик у основания какого-то могильного камня, среди анютиных глазок, Малоун быстро зашагал дальше, в направлении часовни Святой Маргариты. Ее входные двери были закрыты на тяжелый железный засов. Он обошел здание и, прижавшись спиной к шероховатому камню, украдкой посмотрел на вход. На кладбище вело два пути. Одним из них Коттон только что воспользовался, другой находился в сотне футов впереди от него – мощенная камнем тропинка, что протянулась параллельно каменной стене. Все монастырские здания казались черными силуэтами, и лишь кое-где, на внешней стороне портиков, тускло мерцали светильники.

В воротах справа от него показалась чья-то фигура. Малоун улыбнулся. Значит, разделяй и властвуй? Разделаться с каждым по отдельности? Что ж, пожалуй.

Чтобы привлечь к себе внимание, он наклонился, поднял с земли несколько камешков и швырнул их в железную решетку, закрывавшую портики. Темный силуэт не замедлил отреагировать и направился в его сторону. Очередной камешек лишь укрепил его в правильности принятого решения.

Даниту пришлось бы подойти к нему справа, мимо часовни, где он его поджидал, надежно скрытый от чужих глаз кромешной тьмой.

Малоун услышал шаги. Значит, он идет сюда.

Темный силуэт прошел мимо часовни, в направлении портиков. Не иначе как хотел понять, во что именно он целился. Коттон присел и одним прыжком настиг его. Обхватив преследователя одной рукой за горло, он перекрыл ему воздух. Подержав так его какое-то время, ослабил хватку, развернул незнакомца к себе и со всей силы врезал ему в подбородок. От удара неприятель пошатнулся. Еще удар – и данит потерял равновесие и растянулся на земле.

Малоун обыскал его карманы и нашел пистолет.

Второй соглядатай наверняка притаился где-нибудь поблизости. Коттон, пригнувшись, зашел за угол и, обойдя часовню сзади, направился к портикам, что тянулись вдоль внешней стены. Тротуар перед ними был выложен плиткой, которая приглушала его шаги. Малоун дошел до конца, после чего, пригнувшись, двинулся дальше по плотно утрамбованной земле назад, к входу, через который только что вошел он сам и первый данит. Высокие могильные камни служили ему отличным прикрытием. Небольшое, компактное кладбище занимало склон, уходивший вверх, к часовне.

Малоун заметил второго преследователя. Тот двигался вверх по склону по мощеной дорожке мимо могил. Шагая почти неслышно, Коттон без особого труда сократил расстояние между ними. Сорок футов.

Проходя мимо того места, где он оставил деревянный ящичек, Малоун наклонился и поднял его с земли.

Двадцать футов. Десять.

Он прижал пистолет к затылку незнакомца.

– Не шевелиться, иначе я стреляю.

Человек застыл на месте.

– Салазар ждет от вас отчета, что я в ваших руках?

Молчание. Малоун снял пистолет с предохранителя.

– Ты и твоя жизни ничего для меня не значат. Абсолютно ничего. Ты меня понял?

– Он ждет моего звонка.

– Медленно, осторожно достань из кармана телефон и позвони ему. Скажи, что вы меня схватили.