Глава 36
Луиза вскочила на ноги.
– Господа, вам пора уезжать. Борис заболел, у него что-то с головой. Он испытал стресс, внезапно узнав, кто является его родным отцом, и я как врач считаю, что ему необходим покой.
– Вы гинеколог, – захихикала Вера, – голова находится на другом конце тела, далеко от того места, с которым вы работаете. Сомневаюсь, что вы способны профессионально оценить психическое состояние управляющего. И мы хотим получить подарки.
– Отдам вам их немедленно, – пообещала Луиза.
– Нельзя, – уперся Юрий Петрович. – В завещании четко сказано: все собираются девятнадцатого октября и вспоминают, чем они занимались в указанное для каждого число, иначе никому ничего давать нельзя. Запрещено. Виктория Ивановна, вы выбрали люстру?
– Да, – в едином порыве ответили Кузнецовы.
– Она стоит немыслимых денег, – тоном змея-искусителя продолжал адвокат, – и вы ее не получите, если сейчас уйдете.
Виктория вцепилась пальцами в подлокотники кресла.
– С места не двинусь!
– И я! – крикнула Лариса.
Луиза вздернула подбородок.
– Человеческая алчность изумляет. Зина, уведи Борю.
– Нет, – снова возразил Юрий Петрович, – в завещании говорится, что он должен присутствовать. Борис, вы хотите что-то сказать?
Управляющий молчал.
– А какую сестру он убил? – спросила Алиса. – Только что ведь сказал…
– А ну убирайтесь отсюда! – закричала Луиза. – Юрий, хоть эта дрянь с дочерью может уйти?
– По поводу Алисы никаких распоряжений нет, – объяснил адвокат.
Антон указал рукой на дверь.
– Госпожа врунья, прошу на выход.
– Юля спит, – заканючила Алиса, – и я хочу получить награду.
– Что? – протянула Нина. – Медаль за вранье?
– Я пришла прощения просить, – проныла Алиса.
– Луиза Ивановна, – перебила я наглую девицу, – пусть уж она пока здесь останется, к ней есть вопросы. Юрий Петрович, почему вы не хотите напомнить всем, что случилось девятнадцатого октября много лет назад? Наверное, это объяснит, по какой причине господин Шкодин выбрал эту дату?
Юрист вынул из конверта лист.
– Девятнадцатого октября сгорел старый дом Нестеровых.
Вадим кивнул.
– Верно. Полыхнуло поздним вечером. Мне пришлось порыться в архивах, чтобы восстановить цепь событий. Она такова…
В два часа дня в особняк Шкодиных была вызвана «Скорая помощь», медики констатировали смерть жены профессора Валентины Матвеевны, наступившую до их прибытия. Доктор Светлана Германова и медбрат Василий Росляков сообщили о факте кончины в милицию. Они выполняли инструкцию, предписывающую сотрудникам «неотложки» информировать представителей закона о подозрительной смерти, а любая кончина в отсутствие медиков считается таковой. Но и независимо от инструкции у работников «Скорой» возникли сомнения в отношении умершей. Тело находилось в стадии окоченения, и Светлана, хоть и не являлась экспертом, пришла к выводу, что хозяйка дома мертва уже несколько часов. Кроме того, на шее покойной были странные синяки. И на спине тоже. Труп увезли, а вскоре дом вспыхнул. Пока машина с пожарными добиралась до места, старое деревянное здание превратилось в пепел.
Через день местный эксперт Роман Скоков сообщил, что Валентина скончалась от инфаркта. О синяках в его отчете нет ни слова. Ладно, допустим, что следы на шее трупа не смутили патологоанатома. Вопрос в другом: почему семья сразу, как только Валентина почувствовала себя плохо, не вызвала «Скорую»? Медиков вызвали много позже, когда тело стало коченеть.
Виктор Маркович был в шоке, не мог говорить со следователем. Ситуацию прояснили находившиеся в тот день в доме повариха Зинаида, помощник по хозяйству Борис и няня сына Шкодиных Луиза.
По их словам, утром Валентина Матвеевна поругалась во время завтрака со своей сестрой Марфой, Ссора вышла шумной – Марфа, которая совершенно не умела владеть собой, кинулась душить Валю, отчего у той, естественно, и появились следы на шее. В момент драки в комнате никого, кроме сестер, не было. Марфа стала побеждать Валю, но последней удалось вырваться и побежать к двери. Тогда младшая сестра схватила подсвечник, стоявший на пианино, и ударила им старшую. Хулиганка метила в голову, но попала по спине. Таким образом, все травмы Валентины – от драки с Марфой.
В разгар битвы в комнату вошла Зинаида с подносом и сразу кинулась разнимать сестер, кликнула Бориса, которому удалось наконец оторвать от хозяйки обозленную Марфу. Драчунья заорала:
– Проклинаю вас всех!
А затем умчалась.
Луиза предложила вызвать «Скорую», чтобы врач осмотрел жену Виктора Марковича. Но Валентина Матвеевна ей ответила:
– Ни в коем случае! На «Скорой» Германова работает, еще та сплетница. Не хочу, чтобы местные кумушки обсуждали наши семейные дела. И у меня ничего не болит.
Борис и Луиза увели хозяйку в спальню.
Через какое-то время, успокоившись, Валентина решила помириться с Марфой, отправилась к ней в комнату и – не нашла сестру. На столе лежала записка, сообщавшая, что Марфа ушла из дома. Заметив валявшееся на полу колечко с изумрудом, Валентина заподозрила неладное, побежала в свою спальню, где был сейф, открыла его и обнаружила, что все драгоценности, подаренные ей отцом, пропали. Она легла в кровать, позвала Зинаиду, попросила принести какао и сказала: «Я очень устала, ужасно хочу спать. Не тревожьте меня, через пару часов проснусь и решу, как быть. Пожалуйста, подними кольцо в спальне Марфы, она его потеряла, когда убегала». Повариха выполнила приказ, но из любопытства прочитала послание Марфы, которое Валентина оставила на столе, и узнала, что случилось. Приблизительно в полвторого приехал с работы Виктор Маркович, спросил, где жена, пошел в ее спальню и увидел, что супруга мертва! Никакого криминала. А пожар вспыхнул из-за неисправного генератора…
Легасов оторвался от ноутбука.
– Кто мне скажет, что странного в этом рассказе?
– Вроде все нормально, – пробормотал Сергей, – логично.
Я подняла руку.
– Нет. Там есть фраза «В момент драки в комнате никого, кроме сестер, не было», то есть прислуга не видела, как Валентина и Марфа колошматили друг друга. А потом идет подробное описание побоища: кто кого как душил и бил. Если сестры находились в помещении одни, откуда же известны подробности?
– Молодец, – похвалил меня Вадим. – Еще малюсенькая деталь. Начальником местной милиции в то время являлся Геннадий Распопенко. Его дочь Карелия работала в местной больнице терапевтом, ее считали бестолковой. А вскоре после гибели жены Виктор Маркович берет девицу в свою клинику и, несмотря на жалобы пациентов и врачей, держит ее в сотрудниках не один год. Потом, правда, наконец-то выгоняет за очередной косяк. Но вот интересное совпадение: незадолго до увольнения горе-доктора Виктор Маркович присутствует на похоронах своего старого друга, кондаковского начальника милиции Геннадия Распопенко. Любопытно, не так ли?
– Мент прикрыл врача, – вступила в разговор Хватова, – велел эксперту, что надо написать. Доктор со «Скорой» не зря сомневалась. Валентину убили.
– Нет, нет, нет, – запротестовала Зинаида, – все случайно вышло, Виктор Маркович не хотел, он их разнимал…
– Зина, заткнись! – велела Луиза. – Господа, не слушайте дворню, несет не пойми что.
– Сама захлопнись! – неожиданно грубо высказался Борис. – Я-то всегда думал, что мой отец Шкодин! Вы же, Луиза, мне это прямо сказали в день смерти Марфы: «Боречка, ты сын Виктора Марковича, помоги своей семье, мы теперь одной веревочкой на всю жизнь связаны. Мама твоя правду тебе никогда не расскажет. И Виктор Маркович рта не раскроет. А мне кажется, что настал момент, когда нужно тебе истину узнать». Хотя я все же сомневался: из армии недавно демобилизовался, мне уже двадцать, а свадьба хозяев лет десять назад состоялась, не могла моя мама с профессором интимные дела иметь. Но Луиза зашептала: «Боренька, они давно знакомы. Еще до того, как Шкодин с Валентиной Матвеевной познакомился, у них зимой случился короткий роман. А спустя годы Виктор на Валентине женился».
Мне бы спросить, откуда Луиза это знает, но я так ошалел от этой новости, так обрадовался, что знаю, кто мой отец. Я сразу ей поверил и не усомнился в ее словах. Я же не знал, что Валентина мужа «состарила». А мать только сейчас призналась, кто мой настоящий родитель.
– Странно, что никто не удивился моложавости мужа Валентины Матвеевны, – запоздало заметила Лариса.
Роза Михайловна почесала щеку.
– Так кавказцы всегда старше выглядят. Виктор бороду с усами отпустил, которые ему часть лица прикрывали. А когда на Луизе женился, всю растительность сбрил.
Борис потер лоб рукой.
– Луиза тогда няней была, но она себя вольготно в доме чувствовала. Антон ее крепко полюбил. Я ей поверил… Да, поверил… И помог… Мама, не молчи!
Я встала, подошла к Зинаиде и присела перед ней на корточки.
– Вас всю жизнь мучает совесть, вы никак не можете забыть, что сотворили девятнадцатого октября. Чем ближе это число, тем вам хуже. Виктор Маркович понимал ваше состояние и отправлял вас отдыхать. Полагаю, хозяин не был бескорыстно добрым, он опасался, что девятнадцатого у вас случится истерика и вы расскажете кому не надо, что произошло. Поэтому он считал: лучше кухарке провести некоторое время в санатории. По той же причине Шкодин был ласков с Борисом, платил ему большую зарплату – если управляющий почувствует себя обиженным, он же может разболтать правду. Но в этом году из-за смерти Виктора Марковича вы остались дома. И что? С вами дважды случился истерический припадок. Первый, когда вы увидели меня, всю перемазанную пылью и грязью. Зинаида, никакого привидения не было. Я, оказавшись запертой в подвале, воспользовалась кухонным лифтом, чтобы подняться на первый этаж. И причиной второго вашего нервного потрясения стала тоже я – когда вы увидели меня в чулане. Причем оба раза вы приняли меня за… За кого, Зина?
– За Марфу, – прошептала кухарка. – Вы правы, я тот день, как ни стараюсь, вытолкнуть из памяти не могу. Не получается, и все тут. Вроде притихнет воспоминание, а с приближением октября оживает.
– Марфа дома не ночевала, – заговорил Борис, – вернулась утром. Валентина Матвеевна очень рано вставала и уже завтракала в тот момент, я ей омлет подал. Стол находился у окна, хозяйка увидела, как сестра идет по дорожке к крыльцу, вскочила, открыла створку и крикнула: «Как тебе не стыдно? Где ты была?» Марфа ей нахамила, вбежала в дом, принеслась в столовую и давай орать: «Мне не десять лет, я замуж выхожу, имею право у жениха ночевать!» Старшая сестра накинулась на младшую с вопросами: что за мужчина? Где работает? Из какой семьи? Марфа ей с ухмылкой отвечает: «Студент он. Думаешь, только тебе весело жить можно?» Валентина бросила в нее сахарницей, но не попала. Марфа на нее кинулась, повалила ее. Я их разнимать бросился. Они, как кошки, сцепились, в какой-то момент Марфа больно меня укусила. Я решил драчуний водой облить, кинулся к буфету. Схватил графин с минералкой. Вернулся, гляжу – Марфа Валентину душит, а та сестру по лицу лопаткой для торта колошматит.
Борис потер ладонью лоб.
– Я воду из графина на Марфу вылил, а той все равно. Начал ее от старшей сестры отдирать, и тут мне на помощь пришли Луиза и Виктор Маркович – они шум услышали и прибежали.
Борис встряхнулся как собака, попавшая под дождь.
– Отменная получилась потасовка… Хорошо хоть час был ранний, горничные приходили к одиннадцати. Утром только я и мама были в доме. Не поверите, двое мужиков и Луиза не могли ничего с озверевшими сестрами поделать, обе словно обезумели. В какой-то момент Шкодин схватил жену за шею сзади, встряхнул и заорал: «Очнись! Прекрати!» Голова Валентины на бок свалилась. Виктор Маркович пальцы разжал, жена на пол рухнула. Сразу стало понятно – она мертва. Я замер, Луиза тоже. И тут Марфа схватила со стола нож и кинулась на зятя. Хотела к нему со спины подобраться, но я оказался проворнее, опередил фурию, что есть сил толкнул ее. Марфа отлетела в сторону, упала и угодила шеей на каминную решетку, которую украшали пики. Одна из них ей горло проткнула.
Бориса затрясло.
– Никогда, никогда, никогда я столько крови не видел. Прямо столб вверх взлетел, толчками струя то выше, то ниже била. Вмиг все исхлестало: пол, стены, занавески, диван со светлой обивкой, ковер, скатерть на столе… Мы все измазаны были…
– Артериальный фонтан, – еле слышно сказала Луиза, – невероятно страшное зрелище.
– Тут мама вошла, на пол села, не закричала, – монотонно продолжал Борис. – А я как под наркозом – не слышу ничего, но вижу. Зачем-то в коридор вышел. Потом голос в ушах: «Боренька, Боренька, знаю, ты сын Виктора Марковича… помоги своей семье…» Я как отмерз и понял: это Луиза говорит…
– Никто не хотел убивать Валентину, – всхлипнула хозяйка дома. – Виктор Маркович был в потрясении. Он в пылу драки слишком сильно жене шею сдавил и, наверное, сломал подъязычную кость. А младшую сестру Боря оттолкнул, спасая жизнь Виктору. Не успей он это вовремя сделать, сумасшедшая воткнула бы нож в Шкодина. Марфа просто неудачно упала на пику.
– Если все так вышло, почему вы милиции соврали? – спросила Вера. – Не было же злого умысла.
– Все это случилось еще при советской власти, – вздохнула Луиза, – Виктор известный врач, к нему женщины толпой шли. Желтой прессы тогда еще не было, но сарафанное радио отменно работало. Узнала бы одна баба, что доктора милиция допрашивала в связи со странной смертью жены, тут же бы дальше слух запустила, да еще приукрасила. В клинику бумага придет, по партийной линии неприятности начнутся, в Болгарию на конференцию не пустят… Как там у классика: «То ли он украл серебряные ложки, то ли у него украли серебряные ложки, но случилась в той семье неприятная история, не надо их на ужин звать»… Карьера у Шкодина могла пошатнуться. Виктор велел всем молча исполнять его приказы. Мы с Борей и Зиной отнесли Валентину в кровать, потом спустили на кухонном лифте тело Марфы в чулан. Боря за ломом пошел, меня Виктор позвал…
– А я одна около Марфы осталась, – дрожащим голосом вклинилась Зина, – чуть не рехнулась от страха. Сидеть с покойницей в подвале! Слава богу, Боречка скоро прибежал, ломом плиты в полу сковырнул, яму вырыл, стали мы туда Марфу класть. А она глаза открыла и шепнула: «Зина, помоги». Я как заору: «Очнулась она, нельзя ее хоронить, нельзя!»
Луиза подскочила к поварихе.
– Тебе показалось. После артериального фонтана шансов выжить нет.
Кухарка заплакала.
– Она меня на помощь звала. Я до сих пор, хоть весь дом переделан, боюсь из лифта продукты доставать. Сколько раз просила его замуровать, а они не хотели, неудобно им, видите ли, коробки и пакеты через парадную дверь втаскивать. А так Розка и корзинки с молочкой в подвале оставляет, и Федор овощи туда притаскивает. Но чулан-то все тот же! В общем, никто меня не пожалел. Плевать всем, что мне постоянно кажется: вдруг Марфа на лифте назад приедет?
– Дура, заткнись! – разозлилась Луиза. – Прошло больше тридцати лет, от чертовой бабы ничего не осталось!
– Дом-то вы зачем сожгли? – поинтересовалась Лариса.
– Виктор приказал, – объяснил Борис. – В тот день я прямо на пороге дал горничным несколько пачек книг Шкодина, у профессора как раз вышла монография, вручил список адресов и велел развезти издания, да еще разрешил после окончания работы по домам ехать. Попытались мы с мамой кровь отмыть в гостиной, но поняли, что не сможем, так все кругом было испачкано. И тут Виктор Маркович сказал: «Боря, неси солярку из подвала». Я перепугался, поняв, что он задумал: «Где ж мы жить будем, если дом сгорит?» Шкодин ответил: «Особняк рухлядь. Давно его перестроить хотел, да Валя не разрешала, ныла, что это память о родителях».
Луиза перебила управляющего:
– Мы действовали, как Виктор велел. Врачи только в спальню Валентины заходили, столовую мы заперли. «Скорая» уехала, Боря дом поджег. Виктор Маркович с Распоповым, начальником милиции, близко дружил, ну и выскочили мы из моря беды в сухих тапках. Спустя некоторое время Виктор на мне женился, я родила Ниночку. Муж дочку очень любил, а к Антону и правда относился прохладно. Но я старалась мальчику другом быть, баловала его. Мы очень хорошо жили. Витя лучший муж на свете и страстный любовник.
– Джакомо Джироламо Казанова, шевалье де Сенгальт, – негромко произнес позади меня Феликс.
Я обернулась. Надо же, не заметила, как муж вернулся в комнату и сел в кресло в самом дальнем углу.
– Что вы сказали? – не поняла Лариса.
– Казанова, – повторил Маневин, – всем известна фамилия, мало кто знает его полное имя.
– Да уж все поняли, что вы умнее, чем философ Моцарт, – буркнул Сергей.
– Вольфганг Амадей Моцарт был композитором, – уточнила я.
Феликс встал.
– Я заметил в библиотеке академика две странности. Некоторые книги, выпущенные до начала восьмидесятых, не имеют так называемого листка для автографов, он очень аккуратно вырезан бритвой.
– И что? – спросил Анатолий. – Может, академику книги дарили противные люди, вот он их надписи и выдирал.
– Нет, господин Шкодин ставил на этой странице свой экслибрис, – покачал головой мой супруг.
– Поняла! – подпрыгнула я. – Перед тем, как поджечь дом, Виктор, Луиза и слуги вынесли из него все ценности. Наверное, Борис и Зинаида утащили серебро, посуду, ну не знаю, что еще. А хозяин забрал из сейфа украшения жены и прихватил самые любимые книги. Думаю, их было много.
Управляющий резко выпрямился.
– Прорва. Мы их и все остальное в маленьком доме сложили.
– Полагаю, Виктор Маркович решил подстраховаться, – продолжала я, – поэтому вырезал из книг все странички с экслибрисами. Подумал: вдруг кто-то увидит знак и заинтересуется – как же так, дом сгорел, а книги уцелели? Ну, это он перестарался. Можно ведь было сказать, что купил старые издания у букинистов недавно. И недавно же поставил экслибрис.
Маневин отбросил волосы, упавшие на лоб.
– Да, я тоже сначала считал, что академик приобретал литературу на развалах. А те, кто относит книги на продажу, всегда убирают страничку, где написано: «Дорогому Коле от мамы в день рождения». Оставляют ее, только если на листе есть роспись автора, это повышает стоимость книги. Но теперь понимаю, почему профессор вырезал странички. Шкодин был испуган и решил: лучше перебдеть, чем недобдеть.
– А при чем тут Казанова? – остановил Маневина Анатолий. – У нас серьезный разговор, а вы с глупостью какой-то лезете.
Феликс не обиделся.
– Вот-вот, и я подумал: при чем тут сей итальянец? Похоже, он нравился Виктору Марковичу. На стене висит портрет авантюриста, в шкафу за стеклянными дверцами еще одно его изображение, а на нем сверху надпись по латыни «Amabilis insania», что в переводе означает «отрадное безумие». Шкаф! Понимаете?
– Нет, – отрезала Луиза.
– В библиотеке идеальный порядок, – начал растолковывать Маневин, – а в шкафу чехарда, тома стоят вперемешку, без какой-либо логики. Я все не мог понять, почему так.
Вера вытянула ноги.
– Какая разница? Запихнул книги, как хотел.
– Виктор Маркович так бы не сделал, – стоял на своем Феликс. – И я терялся в догадках. Но вдруг Алиса сказала про акростих… Меня осенило, и Сезам открылся!
Сергей Кузнецов вынул носовой платок, громко высморкался и повернулся ко мне.
– Дарья, попросите мужа высказываться четко и понятно.
Маневин потер руки.
– Пойдемте в библиотеку, покажу нечто интересное.
– Как-нибудь потом, – отказалась Луиза.
– Думаю, надо послушаться профессора, – покачал головой Вадим Легасов, – он что-то нашел.
– Да, нашел. Тайник, – пояснил Маневин.
– Где? – отпрянула Луиза.
– В библиотеке, – спокойно ответил Феликс.
Нина вскочила.
– Ведите нас!
