Каждый здраво рассуждающий человек, мадам, заметя чрезвычайный прилив крови к лицу моего отца, – вследствие которого (ибо вся кровь его тела, казалось, как я уже сказал, бросилась ему в лицо) он покраснел, художнически и научно выражаясь, на шесть с половиной тонов, если не на целую октаву, гуще натурального своего цвета; – – каждый человек, мадам, за исключением дяди Тоби, заметя это, а также сурово нахмуренные брови моего отца и причудливо искривленное его тело во время этой операции, – заключил бы, что отец мой взбешен; а придя к такому заключению, – – если он любитель гармонии, которую создают два таких инструмента, настроенные в один тон, – мигом подкрутил бы свои струны; – а когда уже сам черт вырвался бы на волю – – вся пьеса, мадам, была бы сыграна подобно сиксте Авизона-Скарлатти – con furia – в исступлении. – – Помилосердствуйте! – – Какое может иметь отношение к гармонии con furia, – – con strepito – – или другая сумятица, как бы она ни называлась?

Каждый человек, повторяю, мадам, за исключением дяди Тоби, который по доброте сердечной толковал каждое телодвижение в самом благоприятном смысле, какой только оно допускало, заключил бы, что отец мой разгневан, и вдобавок осудил бы его. Дядя Тоби осудил только портного, сделавшего так низко карман; – – вот почему он спокойно сидел, пока отцу моему не удалось достать платок, и все время с невыразимым доброжелательством смотрел ему в лицо, – мой отец наконец заговорил, продолжая свою речь.