Моя мать, обхватив левой рукой правую руку отца, дошла с ним до того рокового угла старой садовой ограды, где доктор Слоп был опрокинут Обадией, мчавшимся на каретной лошади. Угол приходился прямо против дома миссис Водмен, так что отец, подойдя к нему, бросил взгляд через ограду и увидел в десяти шагах от дверей дядю Тоби и капрала. – – Остановимся на минутку, – сказал он, оборотившись, – и посмотрим, с какими церемониями братец Тоби и слуга его Трим совершат первый свой вход. – – Это нас не задержит, – добавил отец, – и на минуту.

– – Не беда, если и на десять минут, – проговорила матушка.

– – Это нас не задержит и на полминуты, – сказал отец.

Как раз в это время капрал приступал к рассказу о своем брате Томе и вдове еврея; рассказ продолжался – продолжался – – отклонялся в сторону – – возвращался назад и снова продолжался – – продолжался; конца ему не было – – читатель нашел его очень длинным. – —

– – Боже, помоги моему отцу! Он плевался раз по пятидесяти при каждой новой позе капрала и посылал капральскую палку со всеми ее размахиваниями и вензелями к стольким чертям, сколько их, по его мнению, расположено было принять этот подарок.

Когда исход событий, подобный тому, которого ждет мой отец, лежит на весах судьбы, мы, к счастью, бываем способны трижды менять стимул ожидания, иначе у нас не хватило бы сил его вынести.

В первую минуту господствует любопытство; вторая вся подчинена бережливости, дабы оправдать издержки первой – что же касается третьей, четвертой, пятой и шестой минуты и так далее до Страшного суда – то это уже дело Чести.

Я отлично знаю, что моралисты относят все это на счет Терпения; но у этой Добродетели, мне кажется, есть свои обширные владения, в которых ей довольно работы и без вторжения в несколько неукрепленных замков, – еще оставшихся на земле в руках Чести.

При поддержке этих трех помощников отец кое-как дождался окончания Тримова рассказа, а потом окончания панегирика дяди Тоби военной службе, помещенного в следующей главе; но когда господин и слуга, вместо того чтобы двинуться к дверям дома миссис Водмен, повернулись кругом и зашагали по аллее в направлении, диаметрально противоположном его ожиданиям, – в нем сразу прорвалась та болезненная кислота характера, которая в иных жизненных положениях так резко отличала его от других людей.