«Уподобь их колесу» – изречение это, как известно всем ученым, горькая насмешка над большим турне и над тем беспокойным желанием совершить его, которое, как пророчески предвидел Давид, овладеет сынами человеческими в наши дни; вот почему великий епископ Холл считает его одним из суровейших проклятий, когда-либо обрушенных Давидом на врагов господних; – это все равно как если бы он сказал: «Не желаю им ничего лучшего, как вечно катиться». – Чем больше движения, – продолжает он (а епископ был человек очень тучный), – тем больше тревог, и чем больше покоя, – если держаться той же аналогии, – тем больше небесного блаженства.

Ну, а я (человек очень тощий) думаю иначе; по-моему, чем больше движения, тем больше жизни и больше радости – – – – а сидение на месте и медленная езда это смерть и диавол. —

– Эй! Гей! – – весь дом спит! – – – Выведите лошадей – – – смажьте колеса – – привяжите чемодан – – вбейте гвоздь в эту подпорку – я не хочу терять ни минуты…

Колесо, о котором мы ведем речь и в которое (но не на которое, потому что тогда получилось бы колесо Иксиона) Давид обращал своим проклятием врагов своих, для епископа, в соответствии с его сложением, должно было быть, колесом почтовой кареты, независимо от того, были ли тогда в Палестине почтовые кареты или их там не было. – – Для меня, наоборот, в силу противоположных причин, оно должно было быть, разумеется, колесом скрипучей арбы, совершающим один оборот в столетие; и уж если бы мне довелось стать комментатором, я бы, не задумываясь, сказал, что в этой гористой стране арб было сколько угодно.

Люблю я пифагорейцев (гораздо больше, чем решаюсь высказать моей милой Дженни) за их «???????? ??? ??? ???????, ??? ?? ????? ??????????» (отрешение от тела, дабы хорошо мыслить). Ни один человек не мыслит правильно, пока он заключен в теле; свойственные ему от природы кровь, флегма и желчь ослепляют его, а чрезмерная дряблость или чрезмерное напряжение тянут в разные стороны, как это видно на примере епископа и меня. – – Разум есть наполовину чувство, и мера самого неба есть лишь мера теперешнего нашего аппетита и пищеварения. – – – – Но кто же из нас двоих в настоящем случае, по-вашему, более неправ?

– Вы, конечно, – сказала она, – взбудоражить целый дом в такую рань!