13. Найденная
Тема: Можешь приехать?
Поскольку твой муж сейчас занят в Руанде, хотел бы узнать – ты можешь приехать? Вряд ли тебе угрожает какая-либо физическая опасность, кроме обычных тягот перелета. Но поскольку малыш Эндер еще так мал, вероятно, ты захочешь его оставить. А если решишь взять с собой – мы обеспечим вам все условия.
Личность одного из ваших детей – девочки – подтвердилась. Естественно, мы прежде всего находим детей с таким же генетическим отклонением, как у Боба. Мы уже получили анализы крови, взятые в больнице во время преждевременных родов. Генетическое совпадение полное – она ваша. Вероятнее всего, это будет крайне тяжело для прежних родителей, особенно для матери, которая, словно жертва вошедшей в поговорку кукушки, всего лишь родила ребенка другой женщины. Я вполне пойму, если ты не захочешь при этом находиться. Однако твое присутствие может также помочь им поверить в реальность истинной матери «их» ребенка. Выбор за тобой.
Петра злилась на Питера – и на Граффа. Эти заговорщики считали, что прекрасно знают, как будет лучше для всех. Если они откладывали ратификацию, пока продолжался хаос – нет, скорее кровавая баня – в мусульманском мире, то почему Боб не мог полететь с ней, чтобы забрать первого найденного ребенка?
Но это оказалось невозможно, он должен был укрепить преданность руандийской армии – и так далее, и так далее. Как будто это имело хоть малейшее значение! И больше всего ее злило, что Боб со всем соглашается. С каких пор он стал так послушен? «Я должен остаться», – раз за разом повторял он без каких-либо дальнейших объяснений, несмотря не все ее просьбы.
Неужели Боб тоже заговорщик? Но уж явно не против нее самой. Зачем ему скрывать от нее свои мысли? Какие тайны он хранит?
Однако когда стало ясно, что Боб с ней не полетит, Петра собрала детские вещи, пеленки и смену одежды для себя в единственный чемодан, взяла маленького Эндера и направилась в аэропорт Каибанда.
Там ее встретил Мэйзер Рэкхем.
– Вы прилетели в Кигали, вместо того чтобы встретить меня на месте? – спросила она.
– И тебе привет, – ответил Рэкхем. – Мы не доверяем коммерческим авиакомпаниям. Хоть и считаем, что сеть Ахилла взломана, но не можем рисковать, чтобы у тебя похитили ребенка или ты пострадала в пути.
«Значит, Ахилл до сих пор влияет на нас и стоит нам времени и денег, даже после смерти, – подумала Петра. – Или для вас это просто повод непосредственно все контролировать? Почему для вас так важны наши с Бобом дети? Откуда мне знать, что у вас нет планов впрячь и их в очередной благородный проект по спасению мира?»
Но вслух она лишь сказала:
– Спасибо.
Они вылетели на частном самолете, якобы принадлежавшем одной из крупных компаний по солнечному опреснению, занимавшейся разработками в Сахаре. Что ж, по крайней мере, стало известно, какие компании использует МФ для прикрытия своих операций на планете.
Они пересекли Сахару, и Петра не смогла сдержать радости при виде восстановленного озера Чад и окружавших его обширных ирригационных систем. Она читала, что опреснение на ливийском побережье теперь идет быстрее, чем испарение, и что озеро уже влияет на погоду на окружающей территории. Но она оказалась не готова увидеть многие километры зеленых лугов и пасущихся на них животных. Трава и лианы вновь превращали песок и сахель в плодородную почву. А ослепительную поверхность Чада испещряли паруса рыбацких лодок.
После приземления в Лисабоне Рэкхем сразу же повез Петру в отель, где она покормила Эндера, приняла душ, а затем положила ребенка в слинг и вернулась вместе с ним в вестибюль, где ее снова встретил Рэкхем и повел к ждавшему на улице лимузину.
К ее удивлению, она вдруг ощутила внезапный укол страха – не связанного ни с машиной, ни с пунктом их назначения. Вспомнила день в Роттердаме, когда в ее матку подсадили Эндера. Боб тогда вышел из больницы вместе с ней, и водители первых двух такси оказались курящими, так что Боб заставил ее сесть в третье, а в первое сел сам.
Первые два такси оказались участниками заговора, связанного с похищением и убийством, и Боб лишь чудом избежал смерти. Такси же, в которое села она, участвовало совсем в другом заговоре – по спасению ее жизни.
– Вы знаете водителя? – спросила Петра.
Мэйзер с серьезным видом кивнул:
– Мы предпочитаем не рисковать. Водитель – солдат. Один из наших.
Значит, МФ обучал на Земле военный персонал, который носил штатское и водил лимузины. Невероятный скандал.
Они поехали в холмы, к большому и красивому дому с потрясающим видом на город и залив, а в ясный день – на Атлантический океан. Когда-то здесь правили римляне. Потом на их место пришли вандалы, а за ними вестготы. Их сменили мавры, а потом город отвоевали христиане. Отсюда отправлялись парусные корабли в путешествие вокруг Африки, чтобы колонизировать Индию, Китай, Африку и, наконец, Бразилию.
И все же это был всего лишь обычный город в красивой местности. Землетрясения и пожары приходили и уходили, но народ продолжал строить дома в холмах и на равнине. Штормы, штили, пираты и войны забирали один корабль за другим, но жители все равно выходили в море с сетями, товарами или пушками. Люди любили друг друга и растили детей как в роскошных имениях, так и в бедных хижинах.
Петра явилась из Руанды – так же как пришли люди из Африки пятьдесят тысяч лет назад. Не как часть племени, которое забиралось в пещеры, рисуя свои истории и поклоняясь своим богам. Не как часть волны захватчиков. Но… разве она здесь не для того, чтобы забрать младенца из рук женщины? Чтобы заявить, что плод, вышедший из утробы этой незнакомки, будет теперь принадлежать ей, Петре? Точно так же многие стояли на выходивших на залив холмах и говорили: «Теперь это все мое и всегда было моим, пусть даже кто-то считает, будто оно принадлежит им, и они жили здесь всю свою жизнь».
Мое, мое, мое… Проклятие и сила людей – они желали владеть всем, что они видели и что им нравилось. Они могли делиться с другими, но лишь если считали их в каком-то смысле подобными себе. То, что принадлежит нам, – наше. То, что принадлежит вам, тоже должно стать нашим. Собственно, если мы пожелаем, у вас не будет ничего. Потому что вы сами – ничто. Мы – настоящие люди, а вы просто притворяетесь людьми, пытаясь отобрать у нас то, что предназначено для нас Богом.
Только теперь Петра впервые поняла величие того, что пытались делать Графф, Мэйзер Рэкхем и – да, даже Питер.
Они пытались убедить людей, чтобы те считали себя принадлежащими к одному племени. Так случилось на короткое время, когда человечеству угрожали по-настоящему чужие создания; тогда оно ощущало себя одним народом, объединившимся, чтобы отразить нашествие врага.
Но как только была одержана победа, все стало разваливаться, и долго накапливавшиеся обиды начали переходить в войну. Сперва старое соперничество между Россией и Западом… а потом, когда МФ погасил конфликт и старого полемарха сменил Чамраджнагар, войны переместились на иные поля сражений.
Даже про выпускников Боевой школы говорили: «Наши». Не свободные люди, но собственность той или иной страны.
А теперь те же самые дети, бывшие когда-то собственностью, встали во главе самых могущественных наций. Алай, скреплявший кровью врагов кирпичи своей расколотой империи. Хань Цзы, старавшийся как можно скорее вернуть процветание Китаю, чтобы после поражения тот мог вновь стать мировой державой. И Вирломи, которая действовала теперь открыто, отказываясь принять чью-либо сторону и поставив себя выше политики – хотя Петра знала, что от власти она не откажется никогда.
Разве сама Петра не сидела вместе с Хань Цзы и Алаем, управляя флотами и эскадрами в далеких войнах? Они думали, что всего лишь играют в игру, – все, кроме Боба, хранителя тайны, – но на самом деле они вместе спасали мир. Им нравилось быть вместе. Им нравилось быть единым целым под руководством Эндера Виггина.
Вирломи тогда с ними не было, но Петра помнила и ее – девушку, к которой она обратилась, будучи в плену в Хайдарабаде. Петра передала ей записку, и Вирломи отнеслась к поручению всерьез, доставив сообщение Бобу, а потом помогла ему спасти Петру. Теперь же Вирломи создала новую Индию на обломках старой, дав своему народу нечто более могущественное, чем любое просто избранное правительство. Она дала им божественную царицу, мечту и видение. Индия впервые была готова стать великой державой, соизмеримой с ее огромным населением и древней культурой.
Все трое вели свои народы к величию – в то время когда величие народов стало кошмаром для человечества.
Как Питер мог добиться над ними власти? Как он мог сказать им: «Нет, этот город, эти горы, эти поля, это озеро не принадлежат ни тебе, ни какой-то группе людей – они часть Земли, а Земля принадлежит всем нам, единому племени. Одному разросшемуся стаду бабуинов, которое укрылось в тени ночи этой планеты и черпает жизнь из тепла ее дня»?
Графф и ему подобные отлично справились со своей задачей. Они нашли всех детей, лучше всего подходящих для того, чтобы править; но одним из принципов, которым они руководствовались при отборе, было тщеславие. Не просто желание успеха или превосходства над другими – но настоящая агрессия, потребность править и подчинять.
И они не могли не добиться своего.
«Тщеславие. Агрессия. Разве они не свойственны и мне? – подумала Петра. – Если бы я не влюбилась в Боба и не сосредоточилась на наших детях – разве я не стала бы такой же, как остальные? Единственное, что мне бы препятствовало, – слабость моей страны. У Армении нет ни ресурсов, ни национальной воли, чтобы править великими империями. Но Алай и Хань Цзы унаследовали века империй и чувство, что власть по праву принадлежит им. Вирломи же создает свой собственный миф и учит свой народ, что рано или поздно настанет их судьбоносный час.
Лишь двое из великих детей не вписались в образец, в великую игру, полную крови и владычества.
Боб оказался избранным не по причине агрессивности, но исключительно в силу своего ума, превосходившего любой другой. Однако он не был одним из нас. Стратегические и тактические задачи давались ему легче, чем другим, – легче, чем Эндеру. Но его не беспокоило, получит ли он власть, и не волновало, одержит ли он победу. Располагая собственной армией, он никогда не выигрывал сражений – все его усилия уходили на обучение солдат и проверку своих идей.
Именно потому он смог стать идеальной тенью Эндера Виггина. Ему не требовалось превосходства. Он хотел только одного – жить. И – хотя он сам того не знал – кому-то принадлежать. Любить и быть любимым. Эндер ему это дал. И сестра Карлотта. И я. Но власть не была ему нужна никогда.
Питер – совсем другое дело. Ему нужна власть, чтобы превзойти остальных. В особенности потому, что его не выбрали для Боевой школы. Так что же его сдерживает?
Эндер Виггин? Вряд ли. Питер хочет стать более великим, нежели его брат. Он не может достичь этого путем завоеваний, поскольку ему не сравниться с выпускниками Боевой школы. Он не может выступить против Хань Цзы или Алая – точно так же, как против Боба или меня! Но он желает стать кем-то большим, нежели Эндер Виггин, а ведь Эндер Виггин спас человечество».
Петра стояла на склоне холма, через улицу от дома, где ждал ее второй ребенок – дочь, которую она намеревалась забрать у родившей девочку женщины. Взглянув на город, она вдруг увидела себя.
«Я столь же тщеславна, как Хана-Цып, Алай или любой из них. И тем не менее я влюбилась и решилась выйти замуж – против его воли – за единственного парня из Боевой школы, у которого полностью отсутствовали амбиции. Почему? Потому что мне хотелось, чтобы появилось следующее поколение. Мне хотелось самых умных детей. Хоть я и говорила ему, что не хочу, чтобы моим детям передался его недуг, на самом деле мне хотелось и этого. Чтобы они были такими же, как он. Мне хотелось стать Евой новой расы, чтобы мои гены стали частью будущего человечества. И так оно и будет.
Но Боб умрет. Я всегда это знала. Я знала, что стану молодой вдовой. В глубине души я всегда об этом думала. Как страшно осознавать такое…
Вот почему я не хочу, чтобы он забрал у меня наших детей. Они все нужны мне – точно так же, как завоевателям был нужен этот город. Они нужны мне. Они – моя империя.
Что за жизнь у них будет без меня – их матери?»
– Бесконечно оттягивать невозможно, – сказал Мэйзер Рэкхем.
– Я просто задумалась.
– Ты еще слишком молода, чтобы верить, будто это тебя куда-то приведет.
– Нет, – возразила Петра, – я старше, чем вам кажется. Я знаю, что не смогу перестать быть собой.
– А зачем? – спросил Рэкхем. – Разве ты не знаешь, что всегда была лучшей среди них?
Петра повернулась к нему, не веря собственным ушам:
– Ерунда. Я самая слабая. Самая худшая. В конце концов я все-таки сломалась.
– Именно на тебя Эндер больше всего давил и больше всего полагался. Он все знал. К тому же я не имел в виду, что ты – лучший воин. Просто – лучшая, и точка. Лучшая во всех человеческих проявлениях.
Петра едва не рассмеялась, услышав эти его слова сразу же после того, как ей стало ясно, насколько она эгоистична, тщеславна и опасна. Но она лишь протянула руку и дотронулась до его плеча:
– Бедняга, вы считаете нас своими детьми.
– Нет, – возразил Рэкхем. – Это, скорее, про Хайрама Граффа.
– У вас были дети? До вашего путешествия?
Рэкхем покачал головой, но Петра не поняла, что он имеет в виду: «нет, у меня не было детей» или «нет, я не стану об этом говорить».
– Пойдем.
Петра пересекла узкую улицу, прошла следом за Рэкхемом через ворота сада к двери дома, открытой солнцу ранней осени. Среди цветов в саду жужжали пчелы, но в дом не залетали – зачем, если все, что им требовалось, находилось вне его?
В гостиной ждали мужчина и женщина. Позади них стояла еще одна женщина – в штатском, но Петре она показалась похожей на солдата. Вероятно, следила, чтобы никто не попытался бежать.
Жена сидела в кресле, держа на руках новорожденную дочь. Ее муж стоял, облокотившись о стол. На лице его застыло отчаяние. Женщина плакала. Они уже все знали.
– Мне не хотелось отдавать вашего ребенка чужим людям, – заговорил Рэкхем. – Я хотел, чтобы вы увидели, что ребенок отправится домой, к своей матери.
– Но у нее уже есть ребенок, – сказала женщина. – Вы не говорили мне, что у нее уже…
– Нет, он говорил, – возразил мужчина.
Петра села на стул напротив мужчины, наискосок от женщины. Эндер слегка пошевелился, но не проснулся.
– Мы хотели сохранить других, чтобы они не родились все сразу, – сказала Петра. – Я собиралась выносить их всех сама. Мой муж умирает, и я хотела и дальше рожать его детей, когда его уже не будет.
– Но разве у вас нет еще? Неужели вы не можете оставить нам это дитя? – умоляюще проговорила женщина.
Петра возненавидела себя за то, что ей придется ответить «нет». Но Рэкхем ее опередил:
– Эта малышка уже умирает от того же недуга, который убивает ее отца. И ее брата. Потому они и родились до срока.
Женщина лишь крепче прижала младенца к себе.
– У вас будут собственные дети, – сказал Рэкхем. – У вас есть еще четыре оплодотворенных эмбриона, которые вы уже создали.
Несостоявшийся отец тупо посмотрел на него:
– В следующий раз кого-нибудь усыновим.
– Нам действительно очень жаль, – продолжал Рэкхем, – что преступники воспользовались вашей утробой, чтобы родить ребенка другой женщины. Но ребенок действительно ее, а если вы кого-то усыновите, у вас будут дети, от которых отказались родители добровольно.
Мужчина понимающе кивнул, однако женщина прижала к себе младенца.
– Не хотите подержать ее брата? – предложила Петра, вынимая Эндера из слинга. – Его зовут Эндрю. Ему месяц от роду.
Женщина кивнула.
Рэкхем взял дочь из ее рук. Петра подала ей Эндера.
– Моя… девочка… я назвала ее Белла. Моя маленькая Лоринья… – Она расплакалась.
Лоринья? Волосики у девочки были каштановые, но, видимо, цвет их не имел особого значения, чтобы получить прозвище Блондинка.
Петра взяла девочку из рук Рэкхема. Она была еще меньше Эндера, но взгляд ее был столь же умным и испытующим. Волосы у Эндера были такие же черные, как и у Боба. У Беллы же они больше были похожи на волосы Петры. Петра даже сама удивилось, насколько счастлива, что ребенок унаследовал ее черты.
– Спасибо, что выносили и родили мою дочь, – сказала она. – Сожалею о вашем горе, но надеюсь, что вы сможете и порадоваться моему счастью.
Всхлипывая, женщина кивнула и прижала к себе Эндера. Повернувшись к младенцу, она заговорила тонким детским голоском:
– Es tu feliz em ter irminha? Es tu felizinho?
А потом, разрыдавшись, отдала малыша Рэкхему.
Встав, Петра уложила Беллу в слинг, где до этого был Эндер, затем взяла сына у Рэкхема и положила на грудь.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Простите, что не позволила вам оставить моего ребенка.
Мужчина покачал головой:
– Não ha de que desculpar.
– Не за что извиняться, – пробормотала стоявшая за их спиной суровая женщина, вероятно исполнявшая роль не только охранника, но и переводчика.
Горестно взвыв, женщина вскочила, опрокидывая кресло. Рыдая и что-то бормоча, она вцепилась в Беллу, осыпая ее поцелуями, но не пытаясь забрать.
Рэкхем потянул Петру к выходу. Охранница и муж удерживали продолжающую рыдать мать, пока Петра и Рэкхем не оказались на улице.
В машине Рэкхем сел на заднее сиденье вместе с Петрой и взял Эндера из ее рук.
– Они и впрямь совсем маленькие, – сказал он.
– Боб называет Эндера игрушечным человечком, – улыбнулась Петра.
– Неудивительно.
– Чувствую себя вежливой похитительницей, – призналась Петра.
– Не стоит. Хотя они были эмбрионами, когда их у тебя украли, это можно назвать похищением. А теперь ты просто вернула свою дочь.
– Но те люди не сделали ничего дурного.
– Уверена? – спросил Рэкхем. – Вспомни, как мы их нашли.
Они переехали, вспомнила Петра. Когда сработала «аварийная кнопка» Волеску, послав сообщение, они переехали.
– Зачем им намеренно…
– Жена ничего не знала. Мы договорились с мужем, что ничего ей не скажем. Все дело в том, что он полностью бесплоден. Их попытка искусственного оплодотворения не удалась. Потому он и согласился не предложение Волеску, притворившись перед женой, будто ребенок действительно их. Именно он получил сообщение и придумал повод перебраться в этот дом.
– Он не спрашивал, откуда взялся ребенок?
– Он богатый человек, – объяснил Рэкхем. – Богатые предпочитают воспринимать как данность, когда желаемое приходит к ним само.
– И все же его жена никому не хотела плохого.
– Боб тоже не хотел, и тем не менее он умирает. Не хотел и я, и тем не менее меня отправили в полет, который забросил меня на десятилетия в будущее, лишив всего и всех. И ты потеряешь Боба, хотя и не хотела никому ничего плохого. Жизнь полна горя – ровно в той степени, в какой мы позволяем себе любить других.
– Ясно, – заметила Петра. – Вы штатный философ Министерства по делам колоний.
– Философия знает немало утешений, – улыбнулся Рэкхем, – но их никогда не хватает.
– Такое ощущение, будто вы с Граффом спланировали всю историю мира. Будто именно вы выбрали Боба и Питера на те роли, которые они исполняют сейчас.
– Ошибаешься, – возразил Рэкхем. – Целиком и полностью. Все, что делали мы с Граффом, – отбирали детей, которых считали способными выиграть войну, и пытались обучить их для победы. Раз за разом мы терпели неудачу, пока не нашли Эндера – и Боба, ставшего его опорой. И остальных из джиша, чтобы ему помочь. А когда закончилось последнее сражение и мы победили, нам с Граффом пришлось столкнуться с фактом, что решение одной проблемы повлекло за собой другую.
– Найденные вами военные гении теперь раздирают мир на части, движимые своими амбициями.
– Да – или их используют как пешки, чтобы удовлетворить чужие.
– Значит, вы решили снова использовать их в своей игре?
– Нет, – тихо ответил Рэкхем. – Мы решили найти способ дать большинству из них свободу жить нормальной человеческой жизнью. И до сих пор над этим работаем.
– Большинству из нас?
– Бобу мы ничем помочь не могли, – сказал Рэкхем.
– Догадываюсь, – кивнула Петра.
– Но потом случилось нечто, чего мы не предполагали, – продолжал Рэкхем. – И на что даже не надеялись. Он нашел свою любовь. Он стал отцом. Ты сделала то, чего не могли сделать мы, – дала ему счастье. Так что, признаюсь, мы крайне тебе благодарны, Петра. Ты вполне могла бы сейчас быть там, с остальными, играя в ту же игру. – Он усмехнулся. – Мы даже не догадывались, что такое может случиться. Когда речь заходит об амбициях, ты полностью выбиваешься из привычного круга. Не так, как Питер, но близко к тому. Однако каким-то образом ты сумела отбросить все прочь.
Петра блаженно улыбнулась.
«Если бы ты только знал правду», – подумала она.
А может, он и знает, но пытается ею манипулировать, говоря ей красивые слова…
Никто никогда не имеет в виду в точности то, что говорит. Даже если человек думает, будто говорит правду, за его словами всегда что-то скрывается.
Было уже темно, когда Петра вернулась домой, в штабной комплекс в окрестностях Кигали. Мэйзер Рэкхем не стал к ней заходить, и ей пришлось нести обоих детей: Эндера – снова в слинге, Беллу – на груди.
Боб ее уже ждал. Подбежав к ней, он забрал у нее нового младенца и прижался щекой к щеке девочки.
– Не задуши ее, болван, – предупредила Петра.
Рассмеявшись, он поцеловал ее. Они вместе сели на край кровати, держа на руках детей и передавая их друг другу.
– Осталось еще семь, – сказала Петра.
– Трудно было? – спросил Боб.
– Рада, что ты не полетел со мной, – ответила Петра. – Сомневаюсь, что тебе хватило бы сил через это пройти.
