Как только леди Буби услышала от джентльмена рассказ о его встрече возле дома с удивительной красавицей и заметила, с каким восторгом он говорит о ней, она, тотчас заключив, что то была Фанни, стала обдумывать, как бы познакомить их поближе, и в ней загорелась надежда, что богатое платье молодого человека, подарки и посулы побудят девушку оставить Джозефа. Поэтому она предложила гостям прогуляться перед обедом и повела их к дому мистера Адамса. Дорогой она предложила своим спутникам позабавить их одним из самых смешных зрелищ на земле, а именно – видом старого глупого пастора, который, сказала она со смехом, содержит жену и шестерых своих отпрысков на нищенское жалованье – около двадцати фунтов в год; и добавила, что во всем приходе не найдется семьи, которая ходила бы в худших отрепьях. Все охотно согласились на этот визит и прибыли в то самое время, когда миссис Адамс говорила свою речь, приведенную нами в предыдущей главе. Дидаппер – так звали молодого франта, которого мы видели подъезжавшим верхом к дому леди Буби, – постучал тростью в дверь, подражая стуку лондонского лакея. Все, кто находился в доме, то есть Адамс, его жена, трое детей, Джозеф, Фанни и коробейник, были повергнуты в смущение этим стуком, но Адамс подошел прямо к двери и, впустив леди Буби со всем ее обществом, отвесил им около двухсот поклонов, а его жена сделала столько же реверансов, говоря при этом гостье, что «ей стыдно встречать ее в таком затрапезном платье» и что «в доме у нее такой беспорядок», но если бы она ждала такой чести, то ее милость застала бы ее в более приличном виде. Пастор не стал извиняться, хотя на нем была его ободранная ряска и фланелевый ночной колпак. Он сказал, что «сердечно приветствует их в своем бедном доме», и, обратившись к мистеру Дидапперу, воскликнул:

Франт ответил, что он не понимает по-валлийски; пастор только поглядел на него с изумлением и ничего не сказал.

Мистер Дидаппер, прельстительный Дидаппер, был молодой человек ростом около четырех футов пяти дюймов. Он носил собственные волосы, хотя они были у него такими жидкими, что не грех ему было бы и надеть парик. Лицо у него было худое и бледное; туловище и ноги не наилучшей формы, так как его плечи были очень узки, икры же отсутствовали; а его поступь скорее можно было бы назвать поскоком, нежели походкой. Духовные его достоинства вполне отвечали этому внешнему виду. Мы определим их сперва по отрицательным признакам. Он не был полным невеждой, ибо умел поговорить немного по-французски и спеть две-три итальянские песенки; он слишком долго вращался в свете, чтобы быть застенчивым, и слишком много бывал при дворе, чтобы держаться гордо; он, видимо, не был особенно скуп – так как тратил много денег; и не замечалось в нем всех черт расточительности – ибо он никогда не дал никому ни шиллинга… Не питал ненависти к женщинам; он всегда увивался около них, но при этом был так мало привержен к любострастию, что среди тех, кто знал его ближе, слыл очень скромным в своих наслаждениях. Не любил вина и так мало склонен был к горячности, что два-три жарких слова противника тотчас охлаждали его пыл.

Теперь дадим две-три черточки положительного свойства. Будучи наследником огромного состояния, он все же предпочел из жалких и грязных соображений, касавшихся одного незначительного местечка, поставить себя в полную зависимость от воли человека, именуемого важным лицом, и тот обходился с ним до крайности неуважительно, требуя при этом от него послушания всем своим приказам, которым молодой человек беспрекословно подчинялся, поступаясь совестью, честью и благом родной страны, где ему принадлежали столь обширные земли. В довершение характеристики скажем: он был вполне доволен собственной своей особой и своими дарованиями, но очень любил высмеивать всякое несовершенство в других. Такова была маленькая личность – или, лучше сказать, штучка, – впорхнувшая вслед за леди Буби в кухню мистера Адамса.

Пастор и его друзья отступили от очага, вокруг которого они сидели, и освободили место для леди и ее свиты. Не отвечая на реверансы и чрезвычайную учтивость миссис Адамс, леди, повернувшись к мистеру Буби, воскликнула: «Quelle bete! Quel animal!» А увидев Фанни, которую она распознала бы, даже если б девушка не стояла рядом с Джозефом, она спросила франта, не находит ли он эту юную особу прехорошенькой.

– Черт возьми, сударыня, – ответил франт, – это та самая девица, которую я встретил!

– Я и не подозревала, – промолвила леди, – что у вас такой хороший вкус.

– Потому, конечно, что вы мне никогда не нравились! – воскликнул прельстительный Дидаппер.

– Ах, шутник! – сказала она. – Вы же знаете, что я всегда питала к вам отвращение.

– С таким лицом, – сказал франт, – я не стал бы говорить об отвращении; моя дорогая леди Буби, умойте свое лицо перед тем, как говорить об отвращении, заклинаю вас. – Тут он рассмеялся и принялся любезничать с Фанни.

Все это время миссис Адамс просила и умоляла дам, чтоб они сели, – и, наконец, добилась этой милости. Так как маленький мальчик, с которым произошло несчастье, все еще сидел у огня, мать выбранила его за невежливость, но леди Буби взяла его под защиту и, хваля его красоту, сказала пастору, что сын прямо-таки его портрет.

Увидев затем в руках у мальчика книжку, она спросила, умеет ли он читать.

– Да, – сказал Адамс, – он уже немного знает латынь, сударыня, и недавно приступил к «Quae Genus».

– Да ну их, ваших квагензов, – ответила леди, – пусть он мне почитает по-английски.

– Lege, Дик, lege, – сказал Адамс; но мальчик ничего не отвечал, пока не увидел, что пастор сдвинул брови; тогда он прохныкал:

– Я не понимаю, отец.

– Что ты, мальчик! – говорит Адамс. – Как будет повелительное наклонение от «lego»? «Legito», не так ли?

– Да, – отвечает Дик.

– А еще как? – говорит отец.

– Lege, – выговорил сын после некоторого колебания.

– Умница! – говорит отец. – А по-английски, дитя мое, что означает «lege»?

Мальчик долго молчал в смущении и ответил наконец, что не знает.

– Как! – вскричал Адамс, рассердившись. – Или водой смыло все твои знания? Как перевести на латынь глагол «читать»? Подумай, потом говори.

Ребенок некоторое время думал, затем пастор два-три раза произнес:

– Le… le…

– Lego, – ответил Дик.

– Очень хорошо! Ну, а на наш язык, – говорит пастор – как перевести глагол «lego»?

– Читать! – воскликнул Дик.

– Отлично, – сказал пастор, – умница! Ты сможешь хорошо учиться, если будешь прилагать старания… Знаете, ваша милость ему только восемь лет с небольшим, а он уже прошел «Propria quae manbus»… Ну, Дик, почитай ее милости.

И так как леди, желая дать франту время и возможность похлопотать около Фанни, подтвердила свою просьбу, Дик начал читать, а что – покажет следующая глава.