Глава VII
Последние дни
В последние дни жизни о. Александр был окружён водоворотом людей: на приход всё время приезжали какие-то делегации, журналисты, писатели, фотографы. Все его куда-то звали, приглашали, увозили, заводили в кабинет и долго там с ним разговаривали, одним словом — просто разрывали отца на части. Приглашали все: институты, школы, радио, телевидение, какие-то бесконечные общества. Почему-то я расслабилась и начала даже думать, что вот она — вершина славы, вот она — победа добра над злом. В общем, вот она — вершина... А на вершине оказался Крест.
Не имея никакой возможности поговорить с отцом помимо исповеди, я как-то вошла в его пустой кабинет, пока он пил чай с Марией Витальевной, и торжественно повесила своё регентское серое шёлковое платье, подарок Иры Волчек, на одну вешалку с его серым костюмом и серой шляпой. Это был мой протест: пусть хоть на вешалке, пусть хоть наша одежда, но я с ним всё равно вместе, хотя у него нет для меня ни одной минуты.
— Что это? — спросил отец, войдя в кабинет.
— Это серый гарнитур такой, правда, красиво? — пролепетала я, покраснев и поняв, что он угадал движение моей души.
— Нет, нет! — сказал он торопливо. — Этот «гарнитур» очень опасен, хоть и красив. Я вам выделю отдельную вешалку, так будет лучше.
Дирижер Евгений Колобов
Видно было, что он расстроен. Чтобы сгладить как-то неудобное положение, я решила его порадовать и стала искать в сумочке пригласительные билеты в Театр Станиславского на кантату «Иоанн Дамаскин», которые передала ему моя сестра Вера. Он и сам мечтал услышать нового дирижёра-гения Евгения Колобова, не раз говорил об этом, и поэтому Вера специально для него взяла пригласительные и билеты на начало сентября 1990 г. (кроме кантаты отец мечтал посмотреть и послушать только что поставленную Колобовым оперу «Пират», и Верочка достала ему билеты в 7-й ряд партера). Вот этот заветный конвертик с билетами я нашла в сумочке и передала ему со словами: «От Верочки по вашей просьбе». Батюшка обрадовался, но почему-то странно сказал: «Наверное, уже не успею...»
Пользуясь редчайшим случаем, что мы были одни, я решилась задать ему давно мучавший меня вопрос: «Батюшка, почему всё так трудно в моей личной жизни? Первый раз не сложилось, второй, третий... И сейчас, Вы знаете, что не всё благополучно. Я так устала...» Отец Александр ответил мгновенно: «Вы хотите счастья в личной жизни? А Христос предлагает Вам Себя. Подумайте об этом». И, видя моё изумлённое лицо, добавил: «Знаете, Ниночка, если бы Вы были счастливы и благополучны, Вы были бы красивой и надменной матроной. И, возможно, осуждали бы других за что-то. А Господь допустил пройти Вам через очень многие грехи и падения, чем избавил Вас от тягчайшего греха — осуждения. Вы теперь никого и ни за что осудить не сможете. Это же победа».
В последние дни батюшка венчал кого-то, осталась дивная фотография. Я смотрела и думала, что он уже как бы не на земле, а парит над... После венчания он сказал редкую по красоте проповедь, но кто же её записывал и кто думал, что она последняя? Осталось только фото, где он стоит у аналоя и говорит, а в руках у него крест.
В последние дни я спросила его, нужно ли мне уходить из школы в Сокольниках, где я работаю, и открыть трудовую книжку здесь, в храме. «Подождите пока», — был ответ. Чего ждать? Начало учебного года, уходить — так сейчас. «Ну, недельку-другую подождите», — непонятно сказал он.
Проповедь после последнего венчания. Новая Деревня. 5 сентября 1990 г.
За неделю до гибели батюшки ко мне обратился Юра Пастернак: о. Александр просит меня быть соавтором Юры в новом нотном альбоме «Осанна». Мы быстро его сделали, и альбом вышел. По этой «Осанне» поют в молитвенных группах и на всех праздниках до сего дня. А Юра Пастернак вошёл в мою жизнь как самый близкий и родной человек. Он и сейчас, когда мы «в разных приходах», всегда интересуется моей жизнью, во всём помогает и выручает из всех сложных ситуаций.
Юра Пестернак и Нина Фортунатова
В последний день, 8 сентября 1990 г., батюшка поехал читать лекцию «Христианство» в московский Дом техники на Волхонке, а я осталась служить всенощную. В первый раз в жизни меня это раздражало, а вовсе не радовало. Я рвалась ехать с ним, но было нельзя, и я так завидовала всем людям, свободным от послушания! При прощании о. Александр обнял меня, поцеловал и подарил чётки. Я осталась служить с девочками одна, без Виктора, – он ещё три дня назад уехал в Струнино на осеннюю огородную кампанию, помогать матери своей, монахине Евсевии, копать картошку. После всенощной я пошла за линию пешком к своей крестнице Стелле Ермолаевой (в крещении Софии). Сгущался какой-то туман, и мне было очень страшно. Немного посидев у Стеллы, я пошла опять пешком через маленький мостик ночевать в Новую Деревню, к Галине Александровне. Спустилась такая кромешная тьма, что я невольно вспомнила слова Булгакова: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла город. Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете». Меня охватил мистический ужас. Нет, не животный ужас, не страх идти одной в темноте, а мистический. Опустилось зло, расширилось, охватило меня всю, и я шла, стараясь вырваться из этого вязкого чёрного зла, и никак не могла.
Венчание. Среда, 5 сентября 1990 г.
Придя к Галине Александровне около десяти часов вечера, я быстро попила с ней чаю и пошла в «свою» комнатку. Там я выставила весь свой походный алтарик и стала молиться. Среди алтарных иконок и любимых святых у меня с собой были фотографии — батюшка, мама и папа. И вот почему-то я поставила батюшку рядом с папой и только в конце молитвы заметила это. Я стала переставлять фото в другой ряд, где живые, но батюшка намертво «прилип» к папиной фотографии, как оказалось потом — из-за кусочка лейкопластыря, который лежал на подоконнике у Галины Александровны, а я его не заметила. Спала я очень плохо и видела ужасный сон: отец Александр принимает у меня роды. Я кричу благим матом, а он терпеливо помогает выйти младенцу, он весь в моей крови, с головы до ног, и я почти не вижу его лица, оно тоже в крови. Так в крике я и проснулась от звука будильника, поставленного на 6.30. Это было утро девятого сентября; в это время был нанесён удар по голове о. Александра сапёрной лопаткой. Не тревожа Галину Александровну (она на службу просыпалась позже, но всё равно никогда не опаздывала), я поплелась в храм, думая спросить у какой-нибудь сведущей бабульки, что может значить такой странный сон. Но по дороге я никого не встретила и пришла в храм в смятении душевном.
Внутренняя молитва. 1988 г.
Страстное воскресенье
Началась служба, все мои певцы, кроме Виктора, который пропал «на картошке», были в сборе. Отец Иоанн служил Литургию, а батюшка должен был в этот день исповедовать. Предвкушая, что я пойду на исповедь и уж обязательно спрошу про сон, я немного успокоилась.
К «Херувимской» смятение вернулось: о. Александр никогда не опаздывал. Не помня себя от волнения, я провела Литургию, так и не сходив на исповедь. Что с ним случилось? Сердце? Несчастный случай при переходе железной дороги? Или авария в пути?
После Литургии должны были начаться первые занятия в воскресной школе. Разумеется, с ним. Но приняли решение начать без него, ведь пришли все дети, и вместе с родителями, – как им сказать, что занятий не будет? Скажем: заболел, высокая температура (хотя о. Александр и с высокой температурой всегда приезжал служить). В школу пошли все учителя, т. е. Соня Рукова, Володя Шишкарёв, Таня Яковлева, Нора Лихачёва, Виктория Владимировна, ныне покойная, завуч, и директор Валентин Михайлович Серебряков. Занятия начались. Я бегала в школу — деревенский деревянный клуб за прудиком — из храма, а Валентин Михайлович из школы в храм, и ровно у пруда мы с ним встретились раза три-четыре, молча, одними глазами говоря, что ничего нового нет.
0. Александр по дороге в храм
Потом я пришла в домик и по привычке спросила у Андрея Ерёмина: «Можно, я поеду в Семхоз и всё узнаю?» О, лучше бы я ничего не спрашивала, а уехала, как многие, на любой попутке или на электричке! Андрей почему-то сказал, что ехать нельзя и все должны быть на своих местах, что очень важна сейчас дисциплина, а не эмоции. Я не смела ему противоречить, так как он был ведущим моей молитвенной группы. Но сколько раз потом я пожалела об этом — о своём послушании! Если бы я его не послушалась, я бы поехала, как Ада Михайловна или как Алик Зорин, и могла бы собрать его кровь — собрать пропитанный кровью песок. А если бы ещё раньше, как подсказывало сердце, то успела бы и его найти у калитки. Боже, Боже! Надо слушать только своё сердце!
Тихо ненавидя Андрея и «послушание» (и кто его придумал?), я опять побрела в воскресную школу. Снова встретив директора, я отчаянно его обняла и спросила: «Что делать?» «Наше дело – трудиться сейчас», – ответил он. «Ещё один сухарь на мою голову», – подумала я, имея в виду его и Андрея. Вернувшись в садик у храма, я увидела милицию, которая спрашивала, когда мы в последний раз видели о. Александра. Это было уже около часу дня. Многие сказали, что видели вчера, на лекции «Христианство», а я прошептала, что перед отъездом на лекцию, здесь. Я всё поняла. И окаменела. Не верила своим чувствам и интуиции. Гнала их прочь.
Около четырёх часов приехали о. Александр Борисов и Наталья Фёдоровна. Я не подошла. Подошёл ко мне белый как полотно о. Иоанн и сказал, что нужно сейчас служить панихиду по отцу Александру. Его убили.
О. Иоанн, настоятель Сретенского храма в Новой Деревне
Панихиду служили как во сне. Я ничего не понимала.
Не помню, когда привезли его самого. Мне показалось, что на каком-то старом грузовике. Поставили у калитки. С открытым лицом. И можно было смотреть, сколько угодно. Но, как у Пастернака: «Ничего не вижу из-за слёз...» Я ничего не видела, только плакала, временами кричала, как раненая птица, сама пугаясь своего крика, потом утихала и опять плакала. В небе мне виделся крест с картины Сальвадора Дали. Начинали читать Псалтирь и Евангелие, я ничего не могла. Зоя Афанасьевна хотела лепить посмертный слепок. А я двигалась как во сне, с трудом вспомнив, что нужно сообщить Виктору. Была уже ночь, и я на последней электричке поехала в Струнино. Там, оказавшись в чёрном тумане после отхода поезда, еле нашла дом матушки Евсевии.
Матушка Евсевия
Утром 10 сентября на ранней электричке мы поехали в Пушкино. Вышли в Семхозе и пошли к батюшке. Земля у калитки была чёрная от его крови. Мы зашли в дом, спросили у Натальи Фёдоровны расписание похорон, посидели у него в кабинете, всё не веря случившемуся, и поехали в Новую Деревню — надо было служить всенощную под Усекновение главы Иоанна Предтечи и Парастас по отцу Александру. Всё прошло как во сне. Потом рыли могилу у алтаря. Рыли все свои, никого не нанимали. Рыли и плакали. Рыл и мой муж Виктор.
Служба на месте убийства о. Александра
Похорон я не помню. Служила с правым хором по полному чину и Литургию, и отпевание. Я столько выпила таблеток, что окаменела и только иногда вскрикивала. Тогда кто-то гладил мои руки и говорил, какое сейчас место в службе. Когда его опускали, я хотела опуститься вместе с ним и там навсегда остаться.
На месте убийства: Виктор Беляев, Митя и Нина Фортунатовы, Вика Шиловская, Володя Шишкарёв
Две пары: Кузнецовы Люба и Володя, Нина Фортунатова и Виктор Беляев. Место убийства
Я позвонила в школу и сказала Елизавете Юрьевне Вагшуль, что никогда больше не выйду на работу. На похороны из моей школы приехала Инесса Вениаминовна Антыпко, и я помню её тёплые руки. Народу было несколько тысяч. И над всем этим я видела отца Александра — как бы в небе. А потом стала видеть и чувствовать его в алтаре. И только это спасло меня от отчаяния. Ведь явился же отец Всеволод Шпиллер Патриарху Пимену в алтаре 7 февраля 1984 года во время службы и даже говорил с ним! И я знаю, что у нас в алтаре каждую Литургию невидимо сослужит отец Александр.
Потом
Потом, на 9-й день, 17 сентября, батюшка пришёл ко мне. Домой. В спальню, где когда-то лежала и умирала мама, а теперь живу я. Сначала я услышала, как хлопнула дверь подъезда, потом открылась дверь квартиры, и движение воздуха из форточки (получился сквозняк) сбросило мои ноты с пюпитра пианино в гостиной. Я была в дальней комнате, сидела в кресле и читала Евангелие за батюшку. Он появился на пороге моей комнаты, очень большой, во всю высоту моей спальни (старый дом 1928 года имеет высоту комнат около 5 метров). Всё облачение его развевалось от ветра, так как он стоял на самом сквозняке. Облачение светилось, как тогда на Пасху 15 апреля 1990 года, а глаза были огненного пророка. Я испугалась (хотя теперь не понимаю почему). Перекрестив его (не привидение ли это) и себя три раза, я просила со слезами не подходить ко мне, так как я боюсь. Он улыбнулся и благословил меня с порога. Потом перекрестился на иконы в красном углу (среди них висела уже его фотография, где он сидит в своём кабинете) и медленно пошёл к входной двери. Я понимала, что обидела его, но преодолеть свой страх не могла. Так же в обратном порядке хлопнула входная дверь, а потом дверь парадного. Я вжалась в своё огромное (сталинских времён) кресло, как у Лены с Олегом, и долго сидела без движения. Больше ко мне наяву он никогда не приходил — только во сне.
Похороны о. Александра. На трубе играет гимн Олег Степурко
О. Александр Борисов
Потом Павел Мень отдал мне последнее письмо о. Александра. Его нашли на столе в его кабинете – письмо моему сыну Ване, датированное восьмым сентября. Значит, он писал его между Литургией и отъездом на лекцию «Христианство».
Потом было много вечеров памяти, и на всех выступали очень знаменитые люди. На одном из вечеров потрясающе пел артист Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Павел Щербинин. Он пел «Благослови, душе моя, Господа» Рахманинова и «Да исправится молитва моя» Чеснокова. Я подумала, что так, наверное, поют на небе и уж это батюшка точно слышит. Дирижёр Евгений Колобов на концерте Дмитрия Хворостовского и Наталии Троицкой в Большом театре поднял всех в зале и просил почтить минутой молчания убиенного протоиерея Александра. С тех пор я всегда молюсь за него (теперь уже за упокой).
Евгений Прокошин
В день памяти о. Александра приехала Ада Михайловна Тимофеева
Павел Щербинин
Концерт памяти о. Александра. Трио: Аркадий, Алексей Кузин и Митя Фортунатов
Потом ко мне попали фотографии из следственного дела. Мне принесла их моя подруга, не говоря, откуда они. В тот момент она, Таня, рисковала – возможно, даже жизнью. Я долго хранила их в другой квартире и в другом подъезде у Зои Тарасовой (боясь обыска у себя). К ней на кухню да ещё в красный угол, за Спасителя, вряд ли кто пошёл бы искать. Потом не выдержала состояния термоса внутри себя и поделилась с Сергеем Бычковым, что у меня вот такое есть. Он попросил их у меня, объяснив, что это надо для правды об отце Александре. Я отдала. С тех пор эти фотографии зажили своей жизнью. Появились публикации в «МК», потом книга «Хроника нераскрытого убийства». Я просила Серёжу вернуть их мне, но он не смог почему-то, дал три копии, и я перестала просить. Фотография, где голова о. Александра лежит в положении головы св. Иоанна Крестителя (как бы на блюде и вся в крови) у меня висит в рамке рядом с иконой усекновенной главы Крестителя, и новые крестники иногда спрашивают, почему две одинаковые иконы висят рядом. Тогда я рассказываю историю одной и другой.
40 дней со дня гибели о. Александра. 18 октября 1990 г.
Художница Лариса Бадогина и Дмитрий Фортунатов
Даниил Мень
Потом художница Лариса Бадогина вышила десятки портретов о. Александра, делала выставки. А я во время страшной тоски всегда приходила к ней, сидела среди его портретов и уходила счастливая. Лариса художественно оформляла и все вечера памяти о. Александра. На этих вечерах много играл мой крестник Александр Ильинский (на трубе) и племянник Дмитрий Фортунатов (на саксофоне). Саша пел ещё в вокальном ансамбле, а Митя играл в инструментальном. Почти на всех вечерах играет на виолончели племянник батюшки Даня Мень — сначала мальчик, потом учащийся музучилища, а теперь уже студент консерватории.
День памяти. 9 сентября 1991 г.
9 сентября 1991 г.
Крестник Саша Ильинский
Ещё помню выступления Лиона Измайлова и пение под гитару Миши Смолы батюшкиным голосом. Но все вечера у меня проходят в таком же тумане, как тот переход от Стеллы к Галине Александровне 8 сентября. Вот уже шестнадцать лет после праздника Успения на меня нападает тоска, я ничего не вижу, не помню, всё делаю машинально. И выхожу из этого состояния после Покрова.
9 сентября 1994 г.
Его воскресная школа
А школа отца Александра Меня продолжала начатое им дело. Не покладая рук трудился Валентин Михайлович Серебряков, собирая кадры, придумывая спектакли, сценарии праздников, расширяя программу обучения. Так были приглашены мой муж Виктор Беляев (церковное чтение), Зина Серебрякова (церковнославянский язык) – надо заметить, что для этого она окончила специальные курсы в Москве. Таня Сагалаева стала читать Ветхий Завет, и на её лекции собирались не только новодеревенские ученики — многие ездили из Москвы. Это был высший пилотаж. Таня читала для взрослых, а для малышей продолжала читать Соня Рукова. Из лекций той и другой получились книги-пособия.
Наташа Мидлер читала историю иконописи, и это было нечто необыкновенное. Туда вплеталась и история Церкви, и литургика. На её уроки ходили толпами, так же, как к Тане Сагалаевой. Надо сказать, что Наташа Мидлер ездила в Новую Деревню из Дмитрова и дорога в один конец занимала у неё более трёх часов. Сейчас она ослепла и нуждается в операции на оба глаза. Молю Господа и отца Александра, чтобы нашлись люди помочь ей с операцией.
Малышовые группы Валентин Михайлович после смерти Виты (Виктории Владимировны) поручил Любе Кузнецовой. Она вырезала с ними из бумаги ангелов, учила первые молитвы, в сказочной форме рассказывала Евангелие и жития святых.
Меня пригласили вести церковное пение. А потом В. М. Серебряков предложил нам с Соней Руковой создать учебник церковного пения. Мы работали над ним три года, его одобрил в отделе катехизации Московской Патриархии отец Иоанн Экономцев, и он вышел в 1999 г. под названием «Беседы о церковном пении».
Воскресная школа о. Александра. Преподаватели и старшие ученики
Хоровая группа воскресной школы
Хор воскресной школы
Пасха в воскресной школе
В воскресной школе главные события – Рождество и Пасха. К этим праздникам мы особенно готовились, они всегда проходили ярко и красочно и в старом деревенском клубе, и в здании института, а потом — в новой крестильне, которую построили рядом со Сретенской церковью по желанию о. Александра и почти по его проекту. Крестильня со временем заживёт своей обособленной жизнью, но это уже другая история, и историк должен быть другой.
Поэт Григорий Зобин и Нина Фортунатова
Рождество. Поём всем залом
Наши праздники
Батюшка любил праздники и учил нас проводить их вместе и радоваться им. Он устраивал праздники у себя дома, приходил на наши праздники в молитвенные группы, приезжал на наши личные праздники к нам домой. Почти ко всем — на венчание, крестины, день рождения, день ангела, освящение квартиры и даже освящение дома где-нибудь далеко за городом. Например, брату моего мужа он освящал дом в Шатуре, куда ехать на машине два часа, а на поезде — два с половиной. Сам его приезд или приход всегда и для всех был праздником.
У портрета о. Александра в гостях у Вали. Рождество 1999 г.
«Всегда радуйтесь, за всё благодарите», – часто повторял он нам. И после его гибели я стараюсь сохранить этот его завет: позвать к себе, заехать в памятный день по пути, на крайний случай — позвонить. Такое количество крестников, как это всё успеть, как «вписаться» во все расписания рождений, «ангелов» и свадеб? И всегда себе говорю: а нас у отца было ещё больше, несколько сот, и он не обделял своим вниманием никого!
Пасха в Новой деревне
Нина Фортунатова и Таня Ильинская. Рождество 2003 г.
Пасха. Рахманиновский зал консерватории. Играет Юля Казанцева
Троица в Новой Деревне
Особенно люблю я наши церковные праздники, стараюсь пригласить своих родных, крестников, сестёр и братьев из молитвенной группы храма свв. Космы и Дамиана, в общем — всех собрать опять под крыло отца. И праздники у нас получаются радостные и светлые на приходе, весёлые и торжественные в группе и уютные, семейные дома. И везде батюшка с нами, невидимо и видимо: звучит его голос, смотрят его портреты, окружают его фотографии. И я думаю: как это всё может быть, если столько лет уже прошло?
Венчание Павла Серебрякова (сын директора воскресной школы им. о. А. Меня). Новая Деревня. 17.07.1992 г.
Отец Александр научил меня проводить праздник Рождества с людьми, которые ничего о Христе не слышали. Сам он провёл первый такой праздник в Библиотеке иностранной литературы на Рождество 1990 года. Мы пели все рождественские песнопения, какие он просил, а он рассказывал и показывал слайды. С тех пор я сама провела десятки «Рождеств» и с детьми в школе в Сокольниках, и со взрослыми в библиотеке им. Лавренёва, и в воскресной школе его имени. Это всегда было торжествующее Рождество!
22 января — день рождения о. Александра
Пасха в крестильне. Нина Фортунатова, играет Лев России, сидит Молодаша (спиной)
Крестильня
Рождество в библиотеке им. Лавренёва
Рождество в библиотеке им. Лавренёва
Рождество в библиотеке им. Лавренёва
Рождество в музыкальной школе № 26: Лена и Володя Шишкарёвы, Нина Фортунатова, Наталья Панова, Катя Малышева, Ира Варламова
А ещё по молитвам батюшки у нас было много интересных поездок. Особенно запомнилась одна из первых, в 1991 году, в Польшу, к Ченстоховской Божьей Матери. Я собрала и отправила в эту поездку почти всех своих крестников и почти весь учительский состав моей музыкальной школы. Список, с которым с ходила по всем инстанциям, был на 120 человек. Это было моё служение, так как сама я не могла поехать. Я молилась и надеялась на катехизацию и чудо через икону Божьей Матери. И была услышана: многие поехали из любопытства (только что открылся железный занавес), а приехали верующими людьми.
Рождество в музыкальной школе в Сокольниках
День памяти о. Александра
День памяти о. Александра
Место убийства
Крест на могиле
Надо жить!!!
И сколько нам отпущено жить ещё без отца Александра? Чего он хочет от нас? Что он нам доверил? Шестнадцать лет я еду каждое воскресенье в Новую Деревню и стараюсь понять это: он доверил клирос и хор, людей, которые едут из Москвы и поют бесплатно, мир на приходе; он доверил работу в Высоко-Петровском монастыре и помощь ближним; он доверил наши семьи и просил удержаться в них; он доверил себя самого и свою самую сокровенную молитву, свидетелем которой был Володя Файнберг:
Люблю Тебя, Господи,
люблю более всего на свете,
ибо Ты — истинная радость
души моей.
Ради Тебя люблю ближнего,
как самого себя.
Прощаясь в своих воспоминаниях с батюшкой, я повторю название романа о. Иоанна Экономцева: «До востребования Вечностью», мой дорогой отец, мой батюшка, друг мой, мой Огненный Ангел!
Храм усекновения главы Иоанна Предтечи
Поклонный Крест. Начало тропинки преп. Сергия
