Глава 42

– Слава тебе господи! Наконец-то уехали! – Уилл буквально падает рядом на кушетку, затем поднимает ноги и кладет их мне поверх колен, чтобы растянуться во весь рост. – Замучили до смерти своими проверками! Теперь меня краном не поднимешь до конца каникул.

– Вот уж Хлоя обрадуется… Обещал завтра в Корнуолл свозить, а сам с кушетки не слазит.

– Какая еще кушетка? Я требую двуспальную кровать с балдахином! – Он хватает меня за руку и притягивает к себе. – Слушай, давай с нами, а? Целую неделю вместе!

– Я бы с радостью, но не могу. Прости.

Пятница, вечер. Я вновь сижу у себя дома. Уилл поначалу сопротивлялся, но когда я рассказала ему про звонок Ал и то, как два дня назад вывела на чистую воду Ангарад, он неохотно согласился на мое возвращение.

– Да почему не можешь-то?

– У нас на следующей неделе начинается курс обучения волонтеров, ну а раз Шейла в отпуске, а еще две девочки гриппуют на больничном, больше вести занятия некому. А потом, должны еще доставить полдюжины щенков, которых спасли от какого-то ненормального заводчика.

– И что, ты совсем не против?

– В смысле?

– Ну, заниматься всем этим в одиночку?

– А кто говорит, что в одиночку? Есть Анна, помощница Шейлы, так что я просто займусь обучением. В общем, не волнуйся. Все будет в порядке. – Я кладу руку ему на грудь. – К тому же вчера полиция арестовала двоюродного брата Гари Фуллертона. За взлом в приюте.

Уилл мотает головой.

– Я не об этом. Как ты здесь-то одна будешь, у себя дома?

– Что ж, по крайней мере, не придется смотреть «Звездный крейсер» из твоей жуткой DVD-коллекции.

– А я думал, тебе понравилось…

– Да-да-да, – смеюсь я. – Уилл, я серьезно: со мной все будет в порядке. За последние дни ничего не случилось. Ни сообщений с «Фейсбука», ни эсэмэсок. Ну, почти… Мама только прислала жалобу, мол, я давненько не звонила. Но я сейчас не могу с ней общаться, нервы не выдержат.

– Так это все-таки Ангарад была? Что думает полиция?

– Без понятия. Я когда Барнэму звонила, он сказал, что все передаст по инстанции.

– Может, их надо потеребить?

– Кого, полицейских? Чтобы они с одного бока на другой перевернулись?

Он не смеется.

– Джейн, тебя сбили. Ты сама говорила, что детектив Барнэм намекал на покушение.

– Так ведь неясно еще. Может, и случайность. К тому же я на своем новом байке уже десяток раз выезжала на трассу, и ничего.

– Это вовсе не означает, что…

– Нельзя ведь теперь поминутно озираться. Во что тогда превратится моя жизнь? Ангарад уже признала определенную роль во всем этом деле, и чем больше я размышляю, тем сильнее склоняюсь к мнению Ал: меня просто троллят. Как я перестала отвечать, они тут же потеряли ко мне интерес.

– Ну, а с наездом что?

– А ничего. Как наехали, так и уехали. Без коварных помыслов. Отсюда до приюта ни одного уличного фонаря, а на мне к тому же не было светоотражающего жакета. Трасса узкая, извилистая, а после двух-трех стопок…

– Ладно, понял. – Уилл проводит рукой у меня по голове, поглаживая волосы. – Просто я переживаю за тебя.

Я гляжу ему в лицо, в крупные, теплые глаза и озабоченную складку между бровями.

– Знаю. Но я больше не хочу ходить перепуганной. Как только Шейла выйдет из отпуска, я ей всё-всё расскажу, а там будь что будет.

– Прямо-таки всё-всё?

– Ну-у… Почти.

– Если что, сразу звони, – говорит Уилл, обнимая меня напоследок.

– Да поняла я.

– Серьезно, Джейн. – Он держит меня на расстоянии вытянутой руки, внимательно заглядывая в лицо. – Обещай, что позвонишь, если хоть что-то случится, пусть даже самое тривиальное. Я не хочу, чтобы ты всю эту муть держала в себе. Хватит, так больше нельзя. Понимаешь, да?

– Понимаю.

– Тогда обещай.

– Обещаю.

Улыбнувшись, Уилл разворачивается, затем медлит и вновь поворачивается ко мне.

– И все-таки, наверное, я должен остаться. Джейн, скажи только слово, и я все отменю.

– Ни в коем случае. Ты заслужил этот маленький отпуск. А потом, вообрази, как расстроится Хлоя, если ты скажешь «нет» в самую последнюю минуту. Разве это справедливо?

– Я знаю, но…

– Пожалуйста, Уилл! Все со мной будет в порядке, и я обещаю держать тебя в курсе, если что-то произойдет.

– Точно?

– Да точно, точно. Ну, иди уже, а то я сама тебя отвезу.

– Ладно…

Уилл наклоняется, чтобы меня поцеловать.

Я машу ему рукой, пока он медленно бредет к машине; на губах еще остается вкус его поцелуя. Потом захожу в дом и закрываю за собой дверь. Запираюсь – дважды: сначала на обычный замок, потом задвигаю засов. Я ни чуточки не врала, когда говорила Уиллу, что больше не хочу жить в страхе. Мне по-прежнему надо быть начеку. А вот что не сказала, так это про свое поведение, когда сажусь на велосипед; про то, сколько раз озираюсь за плечо, следуя по трассе, или как спрыгиваю с седла, чтобы укрыться в кустах, когда слышу звук автомобильного мотора за спиной.

После того разговора на парковке от Ангарад ни слуху ни духу. Когда она не пришла следующим утром на работу, я сказала Шейле, что наша добровольная помощница уже не появится. Шейла, естественно, захотела узнать, отчего да почему, но не успела я ответить, как зазвонил телефон. Полиция. Откуда-то они прознали, что за взломом стоит двоюродный брат Гари, а во время обыска на квартире обнаружили ящичек для наличных, который пропал у нас из конторы. Шейла так обрадовалась, что взяла недельный отпуск, который до сих пор откладывала. Зато сейчас, сказала она, у нее есть все права податься куда-нибудь на озера и, как она выразилась, «оторваться по полной». Про Ангарад было забыто, разговор перешел на другие темы. Ничего, я ей все открою, когда она вернется. Есть, конечно, риск, что Ангарад тиснет свою статейку еще до этого, но решать проблемы будем по мере их поступления. Время покажет.

Я захожу на кухню, ставлю чайник. На сегодня план такой: слегка прибраться, потом съездить на велике в поселок и расклеить там объявления насчет сбора пожертвований для нашего приюта, вернуться домой и весь вечер смотреть канал про природу. С бутылкой вина и коробкой шоколадных сладостей.

Я полностью погружена в документальную передачу Дэвида Аттенборо про африканскую саванну, хотя не забываю подкрепляться то темно-шоколадным трюфелем, то конфеткой с апельсиново-кремовой начинкой, и тут звонит телефон.

– Здравствуйте, – приветствует меня мужской голос. – Это Джейн Хьюз?

– Да, слушаю вас.

– Говорит детектив-сержант Армстронг, отдел уголовных расследований. Мы с вами еще не общались?

– Нет.

– Извините за поздний звонок, речь идет о вашем деле. Я тут пробил кое-какие имена из списка, который передал мне детектив Барнэм, насчет тех, кто мог бы… э-э… косо смотреть в вашу сторону…

– Да-да?

– Кое-кто из них, по вашим словам, просто исчез и, возможно, уже мертв, я правильно понимаю?

– Совершенно верно, – говорю я, чувствуя, как учащенней забилось сердце. – Именно это я ему и сказала.

– Ага. Ну, так вот, Джейн… – Он выдерживает небольшую паузу. – Мне удалось напасть на один любопытный след. Речь идет о Линне Купер. По моим сведениям, она до самого последнего времени числилась пациенткой одной из больниц Абердина. Психиатрической.

– Линна? Линна Купер?

– Ну да.

– Так ведь она погибла в пожаре…

– Выходит, что нет. Последние четыре года с лишним Линна Купер лежала в абердинской психлечебнице «Ройял-Корнхилл». Выписана три месяца назад. Пока попытки ее найти результатов не принесли. Вы дали нам адрес ее матери, но и там ничего не вышло. Скажите, вы не знаете, кто мог бы ее приютить? Или с кем она может поддерживать контакт? Что-нибудь приходит в голову?

– Гм… – Я чешу в затылке, пытаясь сообразить, однако Линна мало чего рассказывала о своей личной жизни. – У нее был бойфренд-иностранец, еще давно, до поездки в Непал. Кажется, его звали Геррит; он вернулся в свою Голландию. Еще она работала в салоне красоты под названием «Митайм», что-то такое насчет массажа. Может, там поинтересоваться? И есть Ал, то есть Александра Гидеон; я с ней говорила на прошлой неделе, только она и не обмолвилась, что на нее выходила Линна.

– Александра Гидеон? Вы хотите сказать, что общались с человеком из своего же списка вероятных злоумышленников?

– Ну да, она мне сама позвонила. На самом деле я и не думала всерьез, что…

– По-вашему, это благоразумно? А, Джейн? В самый разгар расследования…

– Так ведь…

– Ну да ладно. – В его голосе я слышу нотки терпеливой усталости. – В общем, хотел вас проинформировать о том, что нам удалось выяснить на текущий момент. А насчет салона, который вы упомянули, и бывшего бойфренда – этим я займусь… Как вы там, в порядке? Новые сообщения?

– Нет-нет, ничего такого не было.

– Что ж, хорошо. Буду держать вас в курсе. До свидания.

Телевизор мерцает красками, а Дэвид Аттенборо дает за кадром комментарии из жизни носорогов: «Их взаимоотношения со скворцами-волоклюями, которые питаются клещами в складках носорожьей шкуры, можно было бы назвать симбиозом, однако недавние исследования наводят на мысль, что эти птички сами являются паразитами».

Телефонная трубка снята на первом же гудке.

– Эмма! А я как раз о тебе думала!

Намек Армстронга на то, что надо бы повнимательнее следить, с кем и о чем ты разговариваешь, до сих пор звучит в моих ушах, но я от него мысленно отмахиваюсь. Ведь с Уиллом эту тему я обсуждать не могу. Вообще ни с кем; только с Ал.

– Эмма? – настораживается она. – Аллё-о?..

– Линна жива.

В трубке тихо, лишь едва доносится звук включенного телевизора.

– Что?.. Что ты сказала?!

– Линна жива. Последние четыре с лишним года она провела в психушке в Шотландии. Первый раз слышишь?

– Ей-богу, первый! – Бормотание телевизора на том конце внезапно прекращается. – Твою мать, а?..

Несколько секунд мы молчим. Я бросаю взгляд на свой телик. С носорогами и птичками покончено; показывают нападение льва на антилопу в замедленной съемке.

– Эмма, ты уверена?

– Мне только что звонили из уголовной полиции. Следователь сказал, что все это время она числилась там пациенткой. Выписана несколько месяцев назад. С чем она там лежала, не сообщил; где сейчас находится, не знает.

– А ее матери он звонил?

– Да, только ничего толком не добился.

– Пьяная, наверное…

Мы опять замолкаем. Слышно лишь натужное сопение Ал, затем пшиканье ее ингалятора.

– По идее, мне с тобой разговаривать нельзя, – говорю я ей. – Следователь не советует. Только кому же мне еще звонить?

– Блин, поверить не могу… Пять лет была уверена, что она там погибла…

– Ты как считаешь, она может за всем этим стоять? За сообщениями? Эсэмэсками? Или… – я делаю паузу, даже не желая продолжать, – или за наездом?

Затаив дыхание, я жду и внутренне молю о том, чтобы она подняла меня на смех, дескать, это всего лишь моя паранойя, в отличие от кино и книг, в реальной жизни никто по пять лет не выжидает. Вместо этого я слышу:

– Знаешь, не уверена. Хочется сказать «нет, Линна на это не способна», но она сильно изменилась. Как и все мы. И что ты намерена делать?

– Понятия не имею. – Я поднимаюсь и задергиваю шторы, чтобы не видеть мрак за окном. – Хоть режь меня, не знаю.