Хорошо было снова вести свою армию. Гассем мог бы ехать верхом, но он никогда на стал бы путешествовать на спине животного в то время, как его армия шла пешком. Он всегда вел своих людей как воин, и сейчас шагал во главе армии, задавая темп своими длинными мускулистыми ногами. На островах шессины обычно передвигались быстрым шагом с пробежками, не давая врагу возможности и времени подготовиться к обороне. На длинном марше по холмистой местности такой темп был вряд ли целесообразен, и никто из воинов в новых отрядов не был бегуном, подобным шессинам. И все же у короля не было намерения идти черепашьим шагом, подобно неуклюжим армиям цивилизованных стран. Он рассчитывал оказаться у ворот вражеской столицы до того, как неприятель узнает, что он пересек их границы.

При этом он полностью понимал важность всадников-разведчиков и постоянно высылал их далеко вперед для осмотра пути, по которому должна пройти армия, причем один из воинов должен был периодически возвращаться и доставлять полный отчет.

Посторонний наблюдатель вряд ли принял бы Гассема за короля. За исключением его необычного копья, изготовленного почти целиком из стали, кроме короткой деревянной рукояти, он не носил никаких знаков отличия. На нем не было никакой раскраски и драгоценностей, которые так любили остальные шессины. Его пояс и набедренная повязка были изготовлены из простой красной кожи, он шел босиком. За ним несли его длинный овальный щит черного цвета, точно такой же, что и у воинов-шессинов. Но за Гассемом ритмичным шагом шли тысячи босых ног, и каждый из босоногих, воинов маршировал по его команде, выполняя любые приказания.

Эти приятные мысли промелькнули у него в голове, пока армия приближалась к подножию горы. Где-то там, наверху, он пересечет границы своей собственной территории и ступит на территорию врага. Впрочем, нет. Гассем считал себя законным правителем мира, а насилие было необходимо для того, чтобы заставить некоторых людей признать этот факт. Это хорошо, потому что он любил насилие. Физическое превосходство его соратников всегда радовало Гассема. Когда же люди уступали ему без кровопролития, он чувствовал себя обманутым.

Армия разбила лагерь: в основном, все сводилось лишь к тому, чтобы составить оружие в козлы и развести костры. После замыкающего подразделения в лагерь вошел Последний, и люди замолкали, когда он проходил мимо. Он всегда шел за войском на расстоянии нескольких сотен шагов. Массивный уроженец с южного полуострова, поросшего джунглями, нес меч через плечо. Лезвие меча было широкое и похожее на топор мясника, насаженное на крепкую рукоятку. Обязанность Последнего заключалась в обезглавливании любого солдата, который во время марша вышел из строя. Также он нес еще и большой сетчатый мешок, чтобы складывать туда отрубленные головы и показывать их в лагере каждую ночь. Марш только начался, и мешок пока пустовал, но совсем скоро это изменится…

Группа младших воинов набрала валежника, а затем они соорудили для своего короля укрытие в островном стиле. Поблизости не было деревень, да и Гассем все равно предпочел бы привычный шалаш дурно пахнущей крестьянской лачуге.

После наступления ночи старшие офицеры собрались вокруг костра у его хижины. Все они были совершенно различны по национальности, о чем свидетельствовали черты их лиц, одежда и оружие. Эти люди богатели от завоеваний своего господина, их украшения всегда были роскошными, даже во время похода. Свет от костра играл на отделанных драгоценными камнями эфесах и золотых цепях. Некоторые из них имели раскраску, другие татуировку. Туники, рубахи, штаны и плащи были изготовлены из дорогих тканей или кожи. Но никто не носил обуви, потому что Гассем полагал, что босые люди более подвижны и быстры. Те же, кто привык к сапогам, на ранних порах службы у Гассема испытывали невыносимые страдания, но они либо закалились и стали выносливыми, либо погибли. Неповиновение Гасану означало свидание с Последним.

Король сидел на земле и со вкусом жевал кусочки мелко нарезанного мяса, насаженные на вертел. Как и все остальные шессины, он был умерен в еде. Остальные присоединились к нему, а солдаты подносили им угощение. Гассем не дозволял брать с собой на марш рабов для выполнения лакейских обязанностей.

— Завтра мы приступим к переходу через горы, — сказал Гассем. — Мы можем встретить сопротивление на перевалах. Наши разведчики докладывали, что находили пепелища костров и покинутые деревни по нашему маршруту. Возможно, наше вторжение придется им не по нраву, хотя я и сомневаюсь, что они преданы королю Соно. Их слишком мало, чтобы угрожать нашему войску, но все же следует быть начеку. Убедитесь, что ваши люди предупреждены об этом.

— Сколько времени уйдет на переход, мой король? — спросил человек в длинных одеждах, с волосами, стянутыми в узел на макушке. При разговоре он то и дело теребил украшенную драгоценными камнями рукоять кинжала, который торчал у него за поясом: даже многоопытные капитаны нервничали, когда прямо обращались к своему королю.

— Не более трех дней. Горы там невысокие, а тропа хорошая. Но с другой стороны, мы окажемся на пересеченной холмистой местности и должны быть готовы к сражению в любой момент. Я не ожидаю организованного сопротивления в начале военной кампании, но в войне нет ничего определенного, кроме моей окончательной победы. Мы можем встретить армию, возвращающуюся после боев на севере, или войско мятежного сатрапа… Мы должны быть готовы ко всему. Самая большая опасность для армии на марше это быть застигнутой врагом, готовым к сражению, когда она сама еще находится в походном порядке. Сразу же, как только достигнем другой стороны, мы начнет отрабатывать приемы боевого порядка, чтобы достойно встретить любую угрозу. Все вы знаете, что делать. Следите, чтобы приказы исполнялись безупречно.

— Обещаем, господин! — хором откликнулись они.

— От подножия гор до реки можно дойти за шесть дней. Там находится небольшой городок, называемый Марн. Мы разграбим город, захватим провиант, затем развернемся на юг и пойдем маршем на встречу с силами под руководством генерала Люо.

Офицер рекрутов заерзал на месте, скрипя бамбуковыми доспехами.

— Мой король, пойдем ли мы маршем через густые джунгли?

— Холмы покрыты лесами, а ближе к реке начинаются поля. На ранних этапах марша мы не встретим на своем пути настоящие джунгли. Но по мере продвижения на юг это более вероятно. Красная Шея?..

— Да, мой король? — отозвалась женщина, которую так звали. По всему телу были нанесены орнаментальные шрамы, смазанные животным жиром. Мужчины, сидевшие рядом с ней, незаметно отодвинулись.

— Я хочу, чтобы твои воительницы расчищали дорогу от зарослей с двух сторон, везде, где она заросла густым кустарником и травами. Основная часть армии пройдет по дорогам, по которым предварительно пройдут наездники. Твои женщины привыкли к сражениям в джунглях. Лучники могут красться рядом с армией, стрелять в нас и скрываться в мгновение ока. Ваша задача выследить их и убить. Следите, чтобы не осталось никаких шпионов. Нельзя допустить, чтобы даже один-единственный скрылся и передал сообщение о том, что мы приближаемся. Для выслеживания и отлова таковых ты назначишь своих лучших бегунов. Убивайте их!

— Будет исполнено, мой король! — сказала она, свирепо оскалив зубы, на которые были надеты заостренные бронзовые пластины. От вида женщин-бойцов становилось не по себе даже самым закаленным и опытным воинам.

— Мы отправимся на рассвете, — сказал Гассем.

Спустя два дня король стоял на гребне последней горной цепи, глядя вниз на равнину. Много дней потребовалось бы большинству армий для совершения такого перехода, но Гассем решительно и энергично подгонял на своих людей. Каждый вечер Последний входил в лагерь с полным мешком.

Редкие обитатели гор не доставляли никаких хлопот и трудностей; завидев приближающееся воинство, они немедленно скрывались в зарослях. Маловероятно, что кому-нибудь из них довелось убежать вперед и передать сообщение о наступлении войска. Дозорные обязательно перехватили бы их.

Пространство, которое осматривал Гассем, на вид не казалось труднопроходимым. Холмы были низкие и округлые, с расчищенными участками. В пределах видимости было три небольших деревушки, каждая из которых имела около десятка лачуг; из труб лениво струился дымок. Король был уверен, что по этой территории его армия быстро продвинется вперед, и при этом не останется голодной.

Спуск был быстрый. Люди чувствовали облегчение от того, что наиболее сложная и напряженная часть пути пройдена и скоро начнутся активные действия. Они привыкли к трудностям, но любой истинный воин предпочтет опасности и риск сражения усталости длительного перехода по пересеченной местности с крутыми спусками и подъемами.

Ван Пегра, командующий небольшого королевского гарнизона в Марне, медленно шел из своих удобных апартаментов в основании городской стены. Он только что плотно позавтракал и немного пошатывался, поднимаясь по лестнице к караульной зале. Наверху он рыгнул, снова почувствовав вкус дичи, напичканной пряностями, которая лишь нынче утром погибла ради удовлетворения его аппетита.

Пегра носил позолоченный кожаный шлем с плюмажем из перьев, который подходил для церемониальных парадов, но не для сражения. Стеганые доспехи без защитного слоя обеспечивали легкость движений и прохладу. Его обязанности требовали, чтобы он носил униформу, но он не видел причины испытывать такие неудобства.

Следуя по неизменному маршруту, он повернул влево и вступил на площадку, с которой начинал свой обход вдоль стены, которая выходила на реку. Вверху, на воротах, страж встал по стойке смирно при приближении своего командира. На нем были полные доспехи пехоты королевства Соно. Шлем был изготовлен из толстой кожи, отделанной рогом и бронзой. Толщина выпуклой кирасы, когда-то яркой, но потускневшей со временем, была более одного дюйма. В одной руке у стражника было копье с бронзовым наконечником, а боевая палица с каменным набалдашником была привязан ремнем к поясу. Изогнутый прямоугольный щит, обтянутый кожей, был прислонен к парапету с бойницами.

Пегра тщательно осмотрел боевую раскраску лица стража, проверяя точность и четкость контуров линий и чистоту несмешанных друг с другом красок. Воины гарнизона знали, что при попадании на лицо жалящего насекомого нужно срочно избавиться от него. Было известно, что Пегро безжалостно подвергал воинов телесным наказаниям за то, что они при несении сторожевой службы размазывали краску на своих лицах.

Командующий обошел вокруг стены, проверяя поочередно все посты. Никаких сведений для доклада у стражей не было. Река оставалась спокойной, докладывать было нечего.

Основной обязанностью стражей на этой стене была охрана роскошной речной лодки, принадлежащей Пегро. Пока он обходил стену, командир мечтал о рыбалке, на которую предполагал отправиться сегодня после полудня.

Он прихватит с собой закадычных друзей и девиц для утех. Их, безусловно, нельзя было сравнить со столичными красотками, но они были вполне приемлемы для этой чертовой дыры. Он возьмет с собой и двух новых наложниц. Они были двойняшками, всего пятнадцати лет от роду… С такими приятными мыслями он подошел к посту над воротами, выходящими на дорогу. Страж внимательно вглядывался в западные холмы.

— Что ты видишь? — спросил Пегро.

— Всадники с запада, сэр, — ответил воин. — Мне кажется, я вижу крестьян, бегущих по дороге перед ними.

— Бандиты, да? Они становятся дерзкими, раз подъезжают так близко при свете дня. — Он снял подзорную трубу с пояса и вынул ее из футляра. Точный прибор из Неввы свидетельствовал о его высоком звании, так же как и позолоченный шлем командира. В утренней дымке картинка была нечеткой, но он увидел, что всадники действительно гнали перед собой бегущих крестьян. Пока он смотрел на это, всадник пронзил копьем бегущего человека. Остальные, словно соревнуясь с ним, погнали перепуганных селян по полям. Пегро опустил подзорную трубу.

— Странная забава, — пробормотал он.

Обычно бандиты делали набеги на близлежащие деревни по ночам, а при дневном свете убирались в свои берлоги в холмах. Они часто убивали крестьян или брали их в плен для продажи в рабство, но никогда не гонялись за ними ради интереса, тем более под носом у королевского гарнизона.

— Ударь в гонг, — приказал Пегро. — Мы пошлем группу всадников на кабо в погоню за этими негодяями. — Он поднес подзорную трубу к глазам как раз вовремя, чтобы увидеть последнего из убегающих крестьян, которого с ликующим криком проткнул копьем всадник. Они совсем находились близко от стены, буквально на расстоянии полета стрелы.

Рядом с Пегро зазвучал гонг. Затем удары огромного бронзового диска прекратились.

— Командир! — воскликнул страж сдавленным голосом.

— Что это? — Он повернулся и увидел стража, который вновь указывал на дорогу. Теряя мужество, Ван Пегро снова поднес к глазам подзорную трубу. Из-за небольшого подъема на дороге появилась колонна людей. Колонна состояла из четырех рядов, и как только они оказались близко от города, ряды разделились: два пошли налево, два направо. Они шли бесконечно, делясь и делясь до тех пор, пока огромная армия не подошла совсем близко к городу, шеренга за шеренгой, и у каждого перед собой был высокий черный щит. Все это произошло так быстро, что гарнизон все еще продолжал взбираться вверх по лестнице на крепостную стену, когда эти черные тучи хлынули на город.

— Гассем? — воскликнул Пегро, задыхаясь. — Тот безумец, который завоевал Чиву! Откуда он взялся?

— Полагаю, из Чивы, — отозвался страж безразличным голосом. — Как бы мне сейчас хотелось, чтобы принял командование настоящий солдат!..

Почему-то Ван Пегро не обиделся на слова своего воина. Он не способен был что-нибудь почувствовать, кроме слепящего ужаса. Он пытался думать о быстром и безопасном способе сдачи города, но сознавал, что все это тщетно. Солдат Гассем еще принял бы, чтобы увеличить ряды собственной армии, но очень редко он разрешал офицерам нести службу под его командованием. Если их брали в плен, то быстро убивали, чтобы продемонстрировать всю бесполезность сопротивления. Поэтому сдающимся командующим надеяться было не на что: их всегда ждала смерть… медленная и мучительная, если они сдавались слишком быстро, как трусы, без борьбы.

Для того, чтобы скрыть свой страх и выиграть время для бегства, он выкрикнул грозные приказания своим офицерам и солдатам. Они не обратили на них никакого внимания, достаточно хорошо зная свою работу. Из арсенала доставили пучки стрел, связки метательных копий, а также корзины с круглыми гладкими камнями для пращи. Воины натянули луки.

Во время всех этих приготовлений Пегро проскользнул вниз якобы для того, чтобы переодеться в свое полевое обмундирование. Никто не проследил, куда он пошел, потому что каждый был озабочен собственными делами. Пока его наложницы толпились в углу с широко открытыми испуганными глазами, он промчался через свои покои, кидая в мешок наиболее ценные и легкие пожитки, затем скинул свой помпезный шлем и кирасу и натянул тунику неопределенного вида.

Перекинув мешок через плечо, он помчался к воротам, выходящим к реке, не побеспокоившись даже о том, чтобы их закрыть. Город перестал его волновать. Почти скатываясь с берега, он побежал по деревянному причалу, быстро бросил мешок в лодку, после этого прыгнул туда сам и торопливо обрезал кинжалом канат.

Как только лодка поплыла вниз по течению, Пегро задышал спокойнее. Уже сейчас он слышал крики, доносящиеся из города. По всей вероятности, не пощадят никого. Немного расслабившись, он принялся сочинять правдоподобную историю. Он расскажет, как держал оборону Марна до тех пор, пока не погиб последний человек, и как, едва сохранив свою жизнь, он подобрался к лодке… хотя нет!., он нырнул в воду в туче стрел и копий и нашел эту лодку, дрейфовавшую по реке, забрался на борт и, бросив вызов тысячам воющих варваров, стал спускаться вниз по реке на юг, чтобы доставить своему королю эту ужасную новость и далее продолжить свою героическую службу…

Лодка обогнула песчаную отмель к югу от города, и Пегро обмочился от страха, когда увидел целую шеренгу всадников на кабо, по самое брюхо в воде, ухмыляющихся и потрясающих своими длинными жуткими копьями в ожидании превосходного развлечения. Пегро хотел было нырнуть за борт и постараться сбежать, но он не умел плавать. Он упал на колени, сложил перед собой вытянутые руки и стал молить о пощаде, но это также не помогло…

Гассем наблюдал за горящим городом с чувством удовлетворения. Город был больше, чем он ожидал, поэтому еды для войска будет достаточно, а то солдаты уже начинали голодать. Он не предлагал сдать город, как делал обычно, потому что желал, чтобы его новые подразделения отведали крови, пока это было совершенно безопасно. Небольшой гарнизон упорно сражался, несмотря на бессмысленность сопротивления и численный перевес противника. Это нравилось Гассему, так как позволило самым неопытным новобранцам считать, что они были в сражении. Это закалит бойцов…

Гибкая Ветка кралась через плотную растительность тихо, как призрак. В течение последних нескольких дней армия пересекала джунгли, и женщины действовали как фланговые, убивая случайных охотников и шпионов. Гибкой Ветке очень нравились такие обязанности. Как и все ее сестры, она не находила себе места на необходимом, но напряженном марше. Он был трудоемким и изнуряющим, без всякой возможности добиться славы в бою.

В более ранних военных кампаниях у короля все было иначе. Они плавали от острова к острову, захватывая их и покоряя или безжалостно уничтожая местных жителей. Тогда элитные отряды женщин-воинов отдыхали на палубе, когда приходило время битвы, хватались за оружие и атаковали всех, кого приказал король.

Более поздние походы на материке также доставляли удовольствие, ибо расстояния не столь были огромными, и было много сражений с относительно небольшими переходами.

Сейчас она была счастлива, выполняя с отточенным мастерством обязанности, которые воины-мужчины не могли исполнить и наполовину столь же хорошо. Лаже шессины, будучи превосходными солдатами, не чувствовали себя так свободно в джунглях, как Гибкая Ветка и ее сестры. Ни у кого не было такого острого зрения и тонкого слуха, никто не мог так легко двигаться, никто не мог избежать скользить среди плотной растительности с такой изумительной грацией.

В цивилизованных странах Гибкую Ветку могли бы счесть очень хорошенькой, не будь она так диковинно украшена. Ее рыжеватые волосы, собранные сзади на шее, были пропущены через ожерелье из костяшек человеческих пальцев, на щеки нанесены шрамы, множество других отметин, выполненных параллельно и в виде спиралей, украшали ее груди, живот, бедра, ягодицы и руки от плеча до кисти. Они были нанесены ритуальным кремневым ножом, а затем натерты смесью пемзы, жира и сажи, что приводило к тому, что раны заживали в виде вздутых рубцов темно-синего цвета. Помимо перечисленных, у нее были и менее симметричные, но столь же благородные шрамы, заработанные в бою, на тренировках и охоте. Ее полные губы были еще более вывернуты наизнанку, благодаря вставкам из нефрита и остроконечными бронзовыми насадками, которые укрепляли и защищали ее зубы. Золотые кольца болтались в ушах, перегородке носа и на проколотых сосках.

Этим утром она раскрасила свое тело цветами джунглей, наложив их широкими полосами. Сквозь маску коричневого, зеленого и черного цветов были видны лишь сияющие серые глаза. На ней был только пояс с кинжалом, вложенным в ножны, и несла она только свое любимое оружие: короткое копье с изящным шестидюймовым острейшим наконечником из стали. Во всей армии Гассема только женщины-воины были оснащены стальным оружием. Она не любила ножи или секиры, предпочитая изысканную утонченность своего копья.

Пока она кралась в джунглях с бесшумной беспощадностью охотящейся кошки, она думала о своем последнем любовнике. Это был младший воин шессинов; его мускулистое мощное тело и неутомимая юная мужественность абсолютно соответствовали ее дикарскому аппетиту. Его возбуждали ее варварские отметины, и он бесконечно гладил крепкие, как канаты, шрамы на ее теле, пока они спаривались, подобно животным. Он пронзал ее своей плотью так, как она пронзала копьем своих врагов, а их чувственная борьба была почти столь же неистовой, как в битвах. Для него она готова была даже счистить с себя привычные покровы животного жира и натереть тело маслом восхитительно ароматного ореха, запах которого так любили шессины.

Мысли о любовнике испарились, как только она уловила намек на движение впереди. Гибкая Ветка застыла как изваяние, пока снова не увидела это движение. Сквозь кустарник, на расстоянии пятидесяти шагов, мелькнуло светлое пятно. Оно исчезло и снова вернулось, на несколько шагов дальше влево. Теперь она знала, что это мужчина, чужак, старающийся поближе подобраться к войску.

Ее пульс стал чаще, тепло хлынуло в нижнюю часть живота. Это был враг, и она должна убить его. Гибкая Ветка медленно прокладывала путь вперед и вправо. Ей хотелось оказаться прямо за спиной мужчины, прежде чем она начнет сокращать расстояние между ними. Это было ее особое искусство. Она получила свое имя именно благодаря этому мастерству и терпению, присущему хищникам. Как только она оказалась позади него, она сразу же напала на след, который для нее был таким же четким, как если бы незнакомец пробирался через лес тяжелой поступью, ведя с собой калеку. Оторванный листок, сломанная веточка, небольшой камешек, перевернутый влажной стороной вверх, резкий запах помятой травы для нее были как ориентиры на карте. Она заметила частичный отпечаток ноги в сандалии и с трудом подавила презрительный возглас. Для нее обувь в джунглях была столь же абсурдна, как и придворные одежды в битве.

Гибкая Ветка открыла рот, чтобы дышать глубоко, не производя никаких звуков. Затем она вышла к просвету и ясно увидела свою жертву. Это был невысокий мужчина крепкого телосложения, с кожей цвета потускневшей бронзы и грубыми черными волосами. На нем была набедренная повязка из мягкой кожи с декоративными полами спереди и сзади, свисающими до колена, и ожерелье из отшлифованных камней. Она заметила кинжал за поясом на талии и прикрепленную ремнем к запястью булаву с набалдашником из камня, обшитую необработанной шкурой. Сандалии были плотно подогнаны по ноге.

Медленно, озираясь по сторонам, человек отодвинул ветки прямо перед собой. Совсем рядом Гибкая Ветка услышала звук проходящей армии, и поняла, что эта точка была выбрана специально для того, чтобы шпионить за войском. Пока незнакомец стоял, застыв на месте, воительница подобралась совсем близко к нему. Она даже могла видеть, как работали мышцы его челюстей, как если бы человек что-то говорил, хотя он и не произносил ни звука. На основании этого Гибкая Ветка пришла к выводу, что он молча считал. Ее подозрение подтвердило и то, что большим пальцем он поочередно касался кончиков пальцев левой руки, соблюдая принятый формальный ритуал пересчета. Был ли это опытный шпион, или просто крестьянин, который умел считать домашний скот? Она подозревала первое.

Гибкая Ветка могла вонзить свое копье в его широкую спину, но ей хотелось узнать, как близко она смогла бы подобраться, прежде чем он обнаружит ее присутствие. Шаг за шагом, она осторожно сокращала расстояние и искала какой-нибудь забавный способ оповещения о своем присутствии и о его судьбе. Возможно, следует издать душераздирающий воинственный клич, или слегка похлопать его по плечу наконечником копья? Все эти мысли пронеслись у нее в голове, но что-то вдруг заставило незнакомца напрячься. Медленно он повернул голову влево. Она застыла, зная, что находится в пределах его поля зрения, и потому наградила мужчину отвратительным оскалом, показав зубы с бронзовыми наконечниками. Он завертелся, глаза широко распахнулись от ужаса: должно быть, человек решил, что это демон джунглей возник у него за спиной.

Он потерял совсем немного времени, несмотря на потрясение. Быстро наклонившись, чего она совсем не ожидала, мужчина кинулся влево, и джунгли сомкнулись за ним. Гибкая Ветка, улыбаясь, бросилась следом. Это она любила больше всего: погоня! Медленное выслеживание было волнующим и захватывающим делом, но преследование обреченной добычи на бешеной скорости вселяло в нее такой заряд энергии, которая заставляла наполняться трепещущей жизнью каждый нерв ее тела.

Сейчас ей уже не требовалось искусство охотника, чтобы считывать следы и знаки. Она могла слышать его впереди себя и время от времени улавливала мелькание его потной спины, когда он пытался увеличить расстояние между ними. Он был сильный бегун, но Гибкая Ветка знала, что она еще лучше. Скоро он замедлит бег, как от усталости, так и потому, что будет думать, что обманул ее. Она специально держала дистанцию в начале погони, чтобы он не смог увидеть ее, оглядываясь назад через плечо.

Ее длинные ноги буквально летели над землей, а ее тело изгибалось из стороны в сторону со змеиной гибкостью, избегая соприкосновения с растительностью столь плотной, что большинству обычных людей пришлось бы прорубать сквозь нее проход.

Одновременно Гибкая Ветка следила за возможными ловушками. Если ее жертва была опытной, то на предполагаемом пути отступления мужчина мог заранее расставить силки и западни.

Когда по звукам, доносившимся спереди, она смогла определить, что он бредет неуверенной походкой, шатаясь, и Гибкая Ветка замедлила движение и отдышалась. Пот струился по ее телу, но движения были так же ловки и уверенны, как всегда. Когда она поняла, что он идет прогулочным шагом, не торопясь, Гибкая Ветка начала кружить. Это было очень приятно.

Спустя несколько минут шпион вышел на небольшую поляну, куда через просвет в зеленом навесе падали лучи послеполуденного солнца. Его потная грудь работала как кузнечные меха; он оглянулся, когда начал пересекать открытое пространство. Поворачиваясь, он выпучил глаза, увидев, как Гибкая Ветка появилась на поляне прямо перед ним.

— Кто твой хозяин, шпион? — прошипела она. — Кто послал тебя выслеживать армию моего короля?

Человек едва лишь перевел дыхание, затем бросился в атаку. Он вытащил нож и раскрутил булаву, ринувшись вперед с бессловесным криком. Так как мужчина был измотан, то такое наступление было всего лишь ложным выпадом, от которого Гибкая Ветка уклонилась в сторону с легкостью, пронзая острием копья его бедро. Она вытащила копье и нанесла новый удар со спины. Человек упал на колени, крича от боли. Он вытянул руки, когда падал, чтобы опереться на них, и она схватила его булаву и отрезала ножом ремешок на запястье. До того, как он смог подумать об обороне, она ударила его по затылку, чуть выше того места, где шея соединяется с черепом. Шпион потерял сознание и мешком свалился на землю. Улыбаясь, Гибкая Ветка принялась за дело.

Когда человек очнулся, он стонал, глаза бессмысленно блуждали, его стошнило. Он был пригвожден к земле, его набедренная повязка исчезла. В глазах появилось осмысленное выражение, и они сразу же наполнились ужасом, когда он в полной мере осознал всю безысходность своего положения. Гибкая Ветка стояла над ним, ухмыляясь, и человек понял, что он находится во власти какого-то сверхъестественного зла.

— Итак, шпион, — сказала она, — кому ты служишь?

— Я… не… — Он говорил с остановками и странным акцентом, но она могла понять его.

— Что? — спросила она.

— Не буду говорить с тобой, — сказал он и явно приготовился умереть. На его лице отразилось замешательство, когда он увидел, что женщина подошла к нему и опустилась на колени.

— О, да, ты заговоришь, мой лазутчик. — Одной рукой Гибкая Ветка вытащила нож, другой схватила его пенис и яички, поднимая их резко вверх и прикладывая лезвие ножа к основанию. — Ты скажешь мне то, что желает знать мой король. Ни один человек не смеет ослушаться воли моего короля.

Человек начал кричать, затем заговорил.

— Он просто был разведчиком местного командующего, — сказала Гибкая Ветка, демонстрируя свои кровавые трофеи Гассему. — Кто-то на реке из лодки увидел пожары в Марне и спустился вниз по реке. Командующий решил, что будет вполне достаточно послать одного пешего разведчика. Его войско всего в три раза больше гарнизона Марны, но у них есть отряд связных кавалеристов. С ними он сможет передать сведения о нашем приходе на юг и далее в столицу.

— Отлично, Гибкая Ветка, — похвалил ее Гассем. — И снова ты оказалась моим лучшим разведчиком и охотником. Попробуй поймать еще одного для меня завтра на марше.

Улыбаясь, женщина отправилась к своим сестрам. Гассем еще раз поздравил себя с той мудростью и даром предвидения, которые он проявил, взяв на службу этих воительниц. Он особо вытребовал их для себя в те далекие дни, когда вступил в союз с королем Чивы, которому ранее служили эти женщины.

Лишь один раз повоевав под предводительством истинного короля-воина, они были счастливы присягнуть ему в верности. Его прочие соратники ненавидели дикарок… но лишь потому, что Гассем их так любил.

— Эти связные могут причинить нам трудности, мой король, — сказал Ребья, один из старших командующих шессинов. Он был заслуженным ветераном, который оставался с Гассемом с самых ранних дней завоеваний.

— Я выделю небольшой отряд, включая и несколько лучников. Они поедут впереди, займут позицию на дороге к югу от города и разберутся с любыми посланцами, отправленными на юг. Если кто-то пройдет… — Он пожал плечами. — Они могут убежать только в армию Люо. Безусловно, к настоящему моменту они уже достигли реки. А если и нет, тогда Урлик точно изловит их.

— Они могут уплыть по реке, — подсказал Ребья.

— Возможно, но даже если они достигнут столицы, проку для короля Мана от этого не будет. Наоборот, пусть получит предупреждение. Он сконцентрирует свои силы для обороны столицы, где мы сможем покончить с ними одним махом. В противном случае, его удельные князья могут отвести личную гвардию. Тогда нам придется расправляться с ними по одному… трудоемкая задача.

Ребья подбросил еще одну палку в костер и взял кувшин с вином у адъютанта. Он сделал большой глоток и обдумал слова короля.

— Ты уверен, что он даст сражение перед столицей, мой король? — спросил Ребья.

— Абсолютно. Особенность всех королей на материке состоит в том, что они всегда защищают свою столицу, а не дают бой там, где это удобнее. Это их большая слабость. Они очень привязаны к своим прекрасным городам и думают, что как только враг захватит столицу, война проиграна. Вот почему так важно углубиться на территорию врага до того, как король будет иметь возможность собрать свои силы. Был бы у него шанс, он бы объявил мобилизацию и не пропустил нас через границу. При угрозе столице, они уже не могут думать ни о чем, кроме обороны.

— Невероятно, — воскликнул старший офицер-шессин с острова Шквалов, чьи волосы были заплетены в тройные косички. — Почему они просто не сдадут нам свои королевства вместо того, чтобы так глупо вести войну? — Остальные собравшиеся около хижины короля засмеялись.

— Они привыкли делать так, пока сражались друг с другом, — заметил Гассем. — При встрече с врагом, которому нет дела до их обычаев, они совершенно теряются. Именно поэтому мы должны атаковать быстро и одержать быструю убедительную победу. Поскольку они все же не полные глупцы, то могут и научиться на своих ошибках. Молодые командующие все возьмут в свои руки, когда мы уничтожим старых болванов. Скорость — это все, что требуется в завоевательной войне.