27

Бен Купер вцепился в спинку кресла, когда горизонт перед его глазами накренился и обломки самолета стали быстро уходить назад. Прямо под брюхом вертолета местность выглядела как после сильного урагана, который пронесся по свалке металлолома. Фрагменты самолетных фюзеляжей сверкали в солнечных лучах, отражавшихся от снежного наста. Где-то выше по восточному склону должен был находиться обломок хвостового оперения, торчащий из торфа и снега, но Бен запутался, где проходит линия горизонта, и почувствовал урчание у себя в животе, когда его чувство равновесия нарушилось.

За все пять лет службы в Отделе уголовных расследований дербиширской полиции ему ни разу еще не доводилось летать на вертолете, и он не был уверен, что рожден именно для таких полетов. Без сомнения, Купер был человеком, который предпочитает твердо стоять на земле. И первые полчаса этого утра понедельника окончательно его в этом убедили.

Пассажиров жестко тряхнуло, когда пилот вдруг резко дернул штурвал и свернул, чтобы избежать столкновения с черной поверхностью из крупнозернистого песчаника, которая на всех картах называлась Айронтонг. Скалы были изломанными и неумолимыми, со множеством расщелин, которые сейчас были засыпаны смерзшимся снегом. Даже альпинисты старались держаться подальше от Айронтонга. Его поверхность была слишком опасна для всех, кроме самых опытных и лучше всех экипированных.

Вертолет еще раз облетел площадку, накренился и повернул назад, чтобы пассажиры смогли рассмотреть все остатки разбившегося самолета. В кристальном утреннем воздухе тени роторных винтов мелькали на склоне холма и на обломках.

– Это не наш, – сказал Купер. – Это «Суперкрепость» американских ВВС. В ней погибло тринадцать человек.

Он опять посмотрел на поверхность земли. Ему показалось, что осколки самолета потихоньку закапывают сами себя в торф, как норные животные, которые зарываются для того, чтобы спрятаться от снега и ветра, но так и не могут найти под землей полный покой.

– Во время войны здесь разбились десятки самолетов. Скалистый Край просто засыпан их обломками, – продолжил Бен.

Аварий было действительно так много, что они стали частью местного фольклора. Даже сейчас продолжали ходить сказки о самолете-призраке, моторы которого слышали над Скалистым Краем, но которого никто и никогда не видел собственными глазами. Рассказчики были уверены, что самолет при аварии врезался в склон холма, потому что летел слишком низко. Никаких его обломков так и не нашли, но это не положило конец легендам.

Говорили также, что во время рейда на Манчестер здесь был подбит немецкий самолет, который рухнул где-то на отдаленных северных пустошах. В окрестностях находили коробки из-под немецких патронов, но самих обломков тоже никто не видел. Иногда Купер думал о том самолете как о гигантской землеройке, которая нашла-таки покой в земле, прорыв себе нору, когда падала с неба в торф со скоростью ста миль в час. Несколько лет назад археологи, проводившие раскопки в торфяном болоте в Чешире, нашли тело человека железного века, окаменелое, но почти не тронутое. Неужели торф так же сохранил тела пилотов Люфтваффе с сухой и гладкой кожей и твердыми, как пули, глазами?

– Хотя я не думаю, что этот упал во время войны, – добавил констебль. – Это произошло в сорок восьмом году. Американцы снимали с него испытание атомной бомбы на атолле Бикини. А еще его использовали для разведки русских позиций в Восточной Германии во время Берлинского воздушного моста.

– И вот Дербишир добил его окончательно…

Купер приподнял бровь, услышав мрачное удовольствие в голосе сержанта Кодвелл. Он продолжал смотреть из иллюминатора вертолета, подавленный количеством обломков, разбросанных по торфяной пустоши. Пока они летели до места, констебль развлекал сержанта Джейн Кодвелл подробностями крушения «Милого Дядюшки Виктора» и исчезновения лейтенанта Дэнни Мактига, но еще до того, как история закончилась, ее глаза плотно закрылись.

– Полагаю, что обломки здесь никто не убирает, – заметила Кодвелл. – Неужели они не давят на крохотный мозг местных бюрократов?

– Только не здесь. В Скалистом Крае их оставляют. В конце концов, это тоже мемориалы, – объяснил Бен. – Обломки официально считаются военными захоронениями. Мне всегда было смешно слышать такое. Ведь тел там давно уже нет.

– Надеюсь, голубчик.

Вертолет опять выровнялся, и теперь они полетели на север, оставляя позади акры белой, с вкраплениями торфа, пустыни, по которой прокатывались белые волны, похожие на океанские, которые ветер гнал к границам Скалистого Края. Меньше чем через минуту они увидели новую кучу обломков.

– Вот то, что нам нужно, – сказал констебль. – «Милый Дядюшка Виктор».

– Как будто речь идет о каком-то шаловливом родственнике, правда? – кашлянула Джейн.

Когда вертолет поворачивал, она не пыталась удержаться на месте, предпочитая, чтобы ее мотало по всему сиденью, и иногда утыкалась в бок Куперу, как тяжелый кусок незакрепленного багажа. Ее коллега, констебль Нэш, никак не напоминал о себе после того, как забрался в вертолет. Бен не был уверен, было ли это проявлением полного равнодушия с его стороны или своеобразной реакцией на сам полет, но в любом случае решил не обращать на это внимания.

Под ними на земле были разбросаны обломки крыльев «Ланкастера». От фюзеляжа почти ничего не осталось, но были видны сгоревшие двигатели и остатки шасси. Совсем рядом с ними ребром стояло последнее сохранившееся колесо. Менее крупные обломки валялись в радиусе нескольких сотен футов, в основном по берегам ручьев и краям заброшенных торфяных разработок. Ветер смел весь снег с того места, где расположились обломки, и на фоне сугробов вокруг оно выглядело как бассейн с засохшей кровью, в котором лежал изломанный корпус разбившейся машины.

– По-видимому, после падения некоторые части самолета они убрали, – сказала сержант.

– Вопрос в том, кого вы называете «они», – ответил Купер. – Никакой официальной группы по сбору трофеев здесь не было. А вот неофициальных было больше чем достаточно. В основном к обломкам приходили два типа посетителей: археологи, которые старались их сохранить, и другие, у которых были свои собственные интересы.

– Стервятники?

– Иногда их так называют, – подтвердил Бен, которому в словах Джейн послышалась ирония. – Наиболее ценные части «Ланкастера» за эти годы унесли. Думаю, что начали с радиооборудования, а за ним последовали движущиеся части оборудования или те, которые можно было сдать в утиль или продать как сувенир или коллекционный предмет.

– Этим занимались местные?

– На первом этапе. Долгое время координаты этого места были известны только им. Чужаки появились сравнительно недавно.

Кто недавно говорил ему, что местная самооборона не слишком хорошо справилась с заданием охранять эти обломки? Купер не мог обвинить ее солдат в нерадивости – только не в разгар зимы на торфяных пустошах Темного Пика. Оказавшись здесь, люди думали только о том, как бы выжить, особенно по ночам и с таким снаряжением, какое у них было во время войны: подбитые гвоздями ботинки на толстой подошве и тяжелые серые шинели. Бен представил себе бойцов местной самообороны, собравшихся где-то в укромном месте и греющихся у костра, который они развели из обломков, отданных под их охрану. В той ситуации у них не было шансов остановить местных охотников за сувенирами. В конце концов, шла война, и каждый был сам за себя, когда дело касалось выживания. Правда, Дэнни Мактиг сильно перегнул в этом палку.

Кодвелл смотрела прямо по курсу, поверх плеча пилота, совершенно не обращая внимания на занесенные снегом пейзажи, которые проплывали под ними. Казалось, что ее волнует только плохая погода, которая могла прийти с севера, или следующая скалистая вершина, которая могла появиться перед ними, совсем как скалы Айронтонга неожиданно появились перед лейтенантом Дэнни Мактигом в последние секунды его жизни.

В лучах низкого солнца долина выглядела загадочной, а небольшая полынья, которую какой-то фермер проделал для того, чтобы напоить свое стадо, светилась таинственным желтым светом. Все стадо сгрудилось вокруг нее – животные боялись вставать на ее край, так как их копыта скользили по замерзшей поверхности.

Сегодня опять должен был выпасть снег. Воздух был мучительно холодным, хотя температура слегка поднялась и в нем появилась влага и какая-то давящая тяжесть, предвестница появления темных облаков, которые сейчас собирались над Восточными Кряжами и готовились сбросить свой груз на более высокие холмы на западе.

Вертолет повернул еще раз, и Бен понял, что смотрит на сержанта Кодвелл. Она зевнула и потянулась, чуть не столкнув его с сиденья. Темные волосы женщины были спрятаны под шапкой из искусственного меха, напоминавшей головные уборы русских комиссаров. Почему-то констебль чувствовал себя не в своей тарелке рядом с Джейн. Хотя внешне она придерживалась всех правил приличия, в ней было что-то угрожающее. И это была не скрытая неприязнь, которую он привык наблюдать у других, а что-то гораздо более серьезное, до чего его инстинкт советовал ему не дотрагиваться.

– Вы уже увидели то, что хотели? – поинтересовался Бен.

– Я хочу побывать там. Мне надо рассмотреть место катастрофы вблизи, – ответила его спутница.

– Но здесь нет площадки, на которую мы могли бы приземлиться, – возразил пилот.

– Значит, придется пойти туда пешком, – сказала Кодвелл. – Детектив Купер, прошу вас, обеспечьте присутствие эксперта-криминалиста.

– Не понимаю, что вы надеетесь там найти. – Бен с удивлением взглянул на сержанта. – В пятницу судмедэксперты уже осматривали это место, сразу же после того, как были найдены останки младенца. Кстати, кости оказались старыми.

– Но не такими старыми, как кости экипажа «Ланкастера», а?

Любой офицер полиции знает, что нет ничего хуже, чем просеивание холодной земли в поисках старых костей. А старше костей летчиков Второй мировой трудно было себе что-нибудь представить. Разве не лучше позволить этим людям покоиться с миром, вместо того чтобы нарушать их могилы и будить их призраков?

– Мне это кажется сумасшествием, – произнес Купер.

Джейн еще раз улыбнулась ему, и на ее щеках появились ямочки. Каждый раз, когда он видел улыбку сержанта, Бену казалось, что его вот-вот проглотит громадный грызун, невероятных размеров хомяк в меховой шапке.

– Не сомневаюсь, что вы абсолютно правы, голубчик, – согласилась Кодвелл. – Иногда мне кажется, что весь мир сошел с ума, вы не согласны?

Новые холмы и новые снежные поля проплывали под ними, пока вертолет разворачивался, направляясь на базу. Когда Купер впервые увидел обломки с высоты птичьего полета, ему в голову пришла мысль о распятии. Но он знал, что ошибается. В них не было ничего от христианства – обломки не несли мысли о смерти и возрождении или о прощении грехов. В них было что-то языческое – это был знак ликующей смерти, а не возрождения.

Несколько недель назад констебль читал о датских завоевателях, которые когда-то владели Дербиширом и окружающими территориями. У них был пунктик – казнить побежденных саксонских королей как можно более изощренными способами. Поэтому они разрубали им грудные клетки и раскладывали ребра по обеим сторонам тела, наподобие крыльев. Это был символический акт – благодарственное жертвоприношение их нордическим богам. Такое действо называлось «Кровавый Орел». Оно удивительно напоминало посмертное вскрытие трупа – то же разрезание грудины, вскрытие грудной клетки и удаление сердца, легких и других внутренних органов. Купер так и не смог избавиться от ощущения, что каждая аутопсия тоже была ритуальным жертвоприношением, при котором жертва посвящалась новому богу науки. И вот сейчас память подсказала ему, на что были похожи обломки сверху. Это было совсем не распятие. Это был «Кровавый Орел».

По дороге на Змеиный перевал Бен надел солнечные очки – они взбирались все выше и выше, и солнечные лучи, отражавшиеся от снежных склонов по бокам дороги, слепили его. В долине снег не задерживался так долго на сухих зарослях папоротника, хотя его все еще можно было видеть сквозь голые стволы деревьев, где он напоминал вывернутую наружу и изношенную подкладку пальто. А вот хвойная роща дальше в долине выглядела совсем по-другому. В солнечном свете шишки горели оранжевым светом на фоне голубого снежного покрова.

На склонах же повыше папоротника уже не было – там росла только жесткая трава, с комочками налипшего на нее снега. Если смотреть на юг, прямо на солнце, то вересковая пустошь была похожа на море, у берега которого замирали все волны и зыбь.

Сегодня путь до аэропорта в Манчестере был хорошо виден. На него указывали шесть или семь ясно видимых белых следов реактивных самолетов. Самым страшным кошмаром для спасательных служб была катастрофа пассажирского лайнера над труднодоступными районами Темного Пика. На этих отдаленных пустошах лежало уже достаточно обломков, чтобы все понимали, насколько трудным будет проведение спасательной операции.

Они припарковались на ближайшей к Айронтонгу площадке для отдыха. Это была не та площадка, где обнаружили тело Ника Истона, а та, которая была расположена еще выше, почти на самой высокой точке Змеиного перевала. Купер остановил свою «Тойоту» за «Фордом» полицейских МО и фургоном судмедэкспертов. Он обрадовался, когда увидел, что в качестве эксперта с ними поехала Лиз Петти. Девушкой она была добросовестной, а кроме того, находилась в лучшей физической форме, чем большинство сотрудников экспертного отдела, так что у нее не должно было возникнуть проблем с походом к месту крушения.

– Прекрасный день для небольшой прогулки, – весело сказала сержант Кодвелл. – Сколько нам придется идти?

– Минут сорок пять или час, если мы будем двигаться с постоянной скоростью, – ответил Купер.

– То есть никакой расслабухи, да?

– Как вы, не устали?

– Обо мне не беспокойтесь. Я как тот верблюд – страшный снаружи, но способный часами двигаться без всяких остановок.

В это морозное яркое утро поход к вершине Айронтонга был даже приятным. Небо голубое и безоблачное, торфяники выглядели девственно-белыми, а следы полицейских, остающиеся на нетронутом снегу, соблазнительно блестели. Единственными украшениями на поверхности были узоры, оставленные лучами солнца, падающими на северные склоны холмов, да тени в малоприметных канавах или ярко освещенные вершины скал. Дальше на юг, где располагались песчаники Белого Пика, каменные стены делили пейзаж на большие фермерские участки и придавали снегу упорядоченный вид, который изредка нарушался неожиданными рощицами деревьев. Но на мрачных пустошах Темного Пика снег вел себя как бог на душу положит. Он заполнил все трещины и щели и создал свой собственный мир.

Такие холодные, яркие дни доставляли удовольствие, но Купер прекрасно знал, как быстро может измениться погода. Если на вершины опустится облако, их группа может оказаться в самом центре снегопада еще до того, как доберется до середины торфяника.

Они пробрались через заросли замерзшего вереска и оказались на пути у восточного ветра, который подхватывал горсти похожего на пудру снега и завивал их в небольшие снежные воронки, а потом вновь бросал на землю, как будто пытался изменить ландшафт, добиваясь наилучшего отражения солнечных лучей. Там, где снега было много, он был похож на взбитые сливки или карнизами нависал над овражками, напоминая фестончатые края столовой скатерти. Под такими карнизами бежали ручьи, покрытые тонкой корочкой льда.

Купер видел, что этим путем кто-то уже проходил – правда, не сегодня. Мелкий снег уже присыпал эти следы. Вдали раздавалось уханье черных тетеревов и человеческий голос, звучавший на другой стороне вершины.

Когда они добрались до геодезической точки, где столбик отмечал самую вершину холма, то остановились передохнуть. С одной стороны от них гладкая отвесная скала спускалась чуть ли не до самого Змеиного перевала, а с другой, прямо через небольшую долину, виднелся еще один выход скальной породы, Высокая Полка, где лежали останки «Летающей Крепости».

– Какая у вас фантастическая работа! – произнесла Кодвелл. – И вы еще жалуетесь, что вам не хватает людей…

Лиз Петти, молчавшая всю дорогу, поставила свой чемоданчик и окинула взглядом окружающий пейзаж.

– В такие дни можно забыть о низкой зарплате… – начала она, и Купер улыбнулся ей.

– Только не начинайте, а то я расплачусь, – перебила ее сержант.

Далеко внизу, под Высокой Полкой, виднелся Глоссоп. Холмы уступами спускались от Темного Пика в лощину, в которой расположился город, окруженный развалинами ткацких фабрик, которые когда-то были основным источником дохода для его жителей. Сам же Глоссоп казался выросшим прямо из окружавших его склонов, как те сложные экосистемы, которые, если дать им достаточно времени, формируются в стоячей воде.

А за Глоссопом Купер не видел ничего, кроме серой стены, на которой мир, казалось, заканчивался. Это напоминало ему сцену из романа ужасов, который он когда-то читал. В романе рассказывалось о небольшом городишке в США, который был полностью отгорожен от остальной страны чужеродным туманом, населенным монстрами. Но в данном случае Бен хорошо знал, что под грязным покрывалом, которое он видел вдалеке, скрывались не монстры, а лишь город Манчестер. В погожий летний день белые башни его центра вполне могли сойти за зубчатые стены сказочного города или за колеблющийся мираж, возникший прямо посреди равнины. Но только не сегодня. Этим утром безжалостно яркий зимний свет освещал каждую молекулу грязи, которая висела над городом, каждую струйку дыма, поднимающуюся из фабричных труб, каждый клуб выхлопа от забивших все улицы автомашин. Без тепла, которое поднимало воздух наверх и уносило из города, смог оседал и становился все плотнее и плотнее и сейчас лежал на городе, как гигантская серая крыса, свернувшаяся в своем гнезде. Бен передернул плечами. Было бы неплохо, если б градостроители забрались в такой вот день на Высокую Полку и посмотрели на свой город с высоты птичьего полета. После этого они ни за что не согласились бы дышать городским воздухом.

Лиз Петти отвернулась от панорамы и задумчиво посмотрела на Бена.

– Сложно представить себе, как они умудрились здесь упасть, – сказала она. – Сколько в этом иронии…

– Ночью, при низкой облачности, это место выглядит совсем по-другому, – ответил констебль. – Гораздо опаснее.

Купер представил себе «Ланкастер», низко летящий над долиной, стук его двигателей, который вязнет в одеяле облаков, и его экипаж, тщетно пытающийся хоть что-то увидеть из кокпита или сквозь оргстекло стрелковых башен. У него перед глазами появился бомбардир, Колин Ми, который лежит в носовом отсеке, смотрит вниз и вдруг видит землю, стремительно надвигающуюся на них. Может быть, Ми даже успел постучать по ноге пилота, показать ему вниз и одними губами прокричать: «Выше! Еще выше!» И Мактиг в этом случае наверняка бы взял штурвал на себя, и «Ланкастер» стал бы набирать высоту.

А в самом хвосте машины молодой Дик Эббот не мог знать, что происходит, до тех пор пока его неожиданно не бросило вперед на оргстекло, несмотря на пристяжные ремни, в тот момент, когда самолет круто пошел вверх. Он беспомощно висел в воздухе, почти вниз головой, и мог рассмотреть только склоны холмов, едва видные сквозь низкие облака. А еще он мог слышать испуганные крики в наушниках.

Но было уже поздно. Ненасытная поверхность Айронтонга была прямо перед ними. Может быть, команда за мгновение до удара увидела, как она надвигается на них – громадное черное пятно в том месте, где должно было быть голубое небо, но и это было уже поздно. Слишком поздно.