XX. Ксёндз Ежи Попелушко
Лежу одна в брезентовой палатке. В одежде и обуви — на голой раскладушке моей подруги. Спальник на крыше. К ночи успеет высохнуть от вчерашней росы. Лежу головой к узкому проёму входа, откуда падают на листки, что читаю, подвижные пятна закатных лучей. Их света хватает для чтения, но я всё равно не вижу. Каждую минуту заливаюсь слезами. Льёт из глаз, и из носа, и даже под ухом на брезенте — лужа. Я читаю об отце Ежи Попелушке. Слово к паломникам, у его могилы в Варшаве, в костёле святого Станислава Костки. Ксёндз Ежи служил здесь до 19 октября 1984 года, когда ночью, по дороге из костёла домой — исчез.
С момента его исчезновения круглые сутки шли в костёле богослужения. Верующие не хотели допустить провокации на кровопролитие. Они молились. Люди всё прибывали и прибывали. Десятки епископов. Ксёндз Примас. В костёле и около него — тысячи людей. Некоторые не уходили уже несколько дней. Никто не знал, что случилось с отцом Ежи, но все знали, что незадолго до исчезновения он сказал в интервью: «Они меня убьют». Они — это службы польской ГБ. Ксёндза Попелушко преследовали уже несколько лет. В 1984 году он был обвинен прокуратурой Варшавы в оскорблении государственной власти. Он говорил в своих проповедях, что орудия власти — ложь и лицемерие, что она уничтожает свободу мысли и существования человека. К травле ксёндза Попелушко примкнула и пресса.
30 октября изуродованное пытками тело отца Ежи было найдено в Висле.
Краков. Улица у стен Казимежа
Я плачу сейчас вместе с теми, кто тогда после службы услышал эту жуткую правду. Я плачу вместе с тысячами моих братьев и сестёр, которые в ту страшную минуту, ведомые Духом, трижды осенили себя крестом и трижды сказали Богу: «Прости нам грехи наши, как и мы — прощаем…» Ежегодно 19-го октября, в день смерти Мученика ксёндза Попелушки, совершается богослужение с особенной молитвой за убийц, молитвой о торжестве любви над ненавистью. Евангельский призыв «побеждать зло добром» просиял в смерти этого святого человека, обратившего к Господу многих людей при своей жизни и тысячи после смерти. Перед самой гибелью, подвергаемый натиску польского ГБ, он сказал в одном интервью, что своей смертью человек может принести больше добра, чем проповедью. Его пророчество о самом себе сбылось.
1 ноября, в день Всех Святых, улицы Варшавы стотысячными людскими потоками текли к костёлу святого Станислава Костки. Власти решили похоронить отца Ежи Попелушко на кладбище, но люди боялись надругательства над могилой и хотели её охранять здесь, на земле его родного костёла. Литургия над телом убиенного ксёндза Попелушки пронизывала скорбными звуками всю столицу Польши — на улицах установили репродукторы, шла трансляция.
О том, что смерть Попелушки взорвала Польшу и заставила правительство разогнать службы ГБ, — было написано в Огоньке после убийства отца Александра Меня, — а наш народ не возмутился, не потребовал отставки властей… «Что нам делать, Господи? Мы не знаем Тебя», — так кончалась статья. Да… Но разве возмущением народа измеряется смысл мученичества? Разве он не в обращении людей к Богу? Отец Ежи был пастырем верующих, сохранивших в советчине своё христианство, отец Александр был апостолом советских язычников, но смысл их мученичества одинаков, он — в нашей встрече со Христом.
Солнце нагрело палатку. Меня окутывает жарким теплом. Пахнет травами по-вечернему. Мошки мельтешат в луче около деревянной крестовины моей раскладушки, у самой земли, над кустиками примятой травы…
Плачу я, Господи, от радости жить, наполняющей меня на шестом десятке, ничем не заслуженной мною радости. Я живу, а тот, 37-летний… А тот, сын мой по возрасту, худощавый, с лучиками у глаз, с простым открытым лицом, с длинными музыкальными пальцами, тот… Его мучили страшными пытками, расчленяли тело... И не руки отца или матери касались его мученических ран, не слёзы его духовных сестёр и братьев омыли кровь с его святого тела, а много дней, изуродованное, носилось оно в тёмных осенних водах Вислы…
Не спрашиваю у Тебя, Господи, почему Ты попустил это. Я плачу. Моё сердце узнало, что не только сатанинские службы КГБ, не только завистники, ретрограды и подлецы, но и оно — причина гибели о. Александра Меня. Когда сердце не впускает Твой свет, когда оно — душное помещение с заколоченными окнами, где возишься в хламе, пытаясь украсить барахлом временной жизни то место, которое Ты отвёл в нас для Вечного, тогда Ты отдаёшь Своих избранных, лучших и любимейших, на мучения и смерть. Чтобы пробить замкнутость нашего внутреннего замусоренного мира! Чтобы, устыжённые примером их жизней, потрясённые их гибелью, — мы впустили Тебя. Тебе приходится стучать и стучать в запертые двери наших сердец… Ах, если бы мы сами открывали их Тебе навстречу!..