17

Не расходились. За машинами на стоянке у авторынка наблюдали поочередно, катаясь туда на своих. Если менты их нашли, то точно внутрь полезут, не удержатся. Решат, что машины уже брошены, от них избавились, смысла нет засаду устраивать. Да и все равно рядом покрутятся. А если заметим такую суету, то и подходить к ним не станем. Паленые стволы в них и оставили, так надежней, нечего лишний раз на себе таскать.

Телефоны включили только в офисе, до этого их даже без аккумуляторов держали. Сидели у телевизора весь день, много курили, так что я больше в окно дышал, привезли обед в бумажных пакетах из узбекского.

Часам к пяти вечера в новостях заговорили об убийстве авторитета Мамаева, без подробностей, и о перестрелке у «Авангарда», в которой погибло двое. То есть решили события в изложении не связывать по какой-то причине. Показали ролик с территории стадиона, два тела, накрытых пластиком, фургончик следственной части с мигалками, еще такой же криминалистической лаборатории.

Потом из других бригад братва позванивать начала. Слухи расходились, причем слухи были такие, какие и требовались — говорили о том, что это на Муслимке проблемы начались, рынок делят и все такое. Мамая пока на Ваху не списывали, но и на нас это никаким образом не замыкалось. Потом сказали, что по всему району там выставлены пикеты с омоновцами, так что атаку на сигаретную выручку решили перенести. Слишком легко влипнуть. Поэтому машины со стоянки взяли и развезли в какие-то отстойники, уже без моего участия.

— Ну вы все поняли, так? — спросил Большой у бригады. — Кто за это базарить начнет — сам того завалю. Можем ехать, на сегодня все, культурная программа закончена. Не бухайте дуром, поняли? Аккуратно.

Потом мы с ним вышли во двор сервиса, зашли за цех, там он закурил, прикрывая огонек зажигалки ладонями.

— Вован, если вскроется — нас уроют. Даже менжуюсь, что согласился.

— А так бы со всей бригадой Вахи сейчас воевали уже, — выдвинул я встречный резон. — А до Вахи хрен бы добрались, скорее он до нас. Мартыну пришлось бы остальных вписывать, то есть мясня бы шла еще большая. И бригада потом бы всем по жизни должна была, нет, что ли?

— Все четко, поэтому и вписался. Но если спалимся — вилы. Прикинь, даже рад сейчас, что этих двух бивней завалили, у Угла с метлой проблемы пошли, бивень, в натуре. Самому бы валить пришлось.

— А остальные?

— Остальные соображают. Ладно, по домам, кашляни на мобилу случчо.

Разошлись, в общем. На обратной дороге не удержался, заехал за пивом, взял «Самарского», какое мне у Миши тогда понравилось, к пиву набрал колбасы сухой и мясного балыка. Знаю, что нетрадиционно, но вот я в таком сочетании люблю. Это мое личное, попрошу не обсуждать. Заехал в гараж, заперся, пошел наверх. Из дома Мишу набрал:

— Здоров, Мишань, ты там как насчет пивка?

— Да я всегда, — тут же заявил он.

— Тогда спускайся, у меня посидим для разнообразия.

— Рыбу взять?

— Если сам будешь. У меня есть, но пересушена, не твой стиль, — из картотеки прототипа было извлечено знание о Мишиных пристрастиях.

— Сейчас приду.

Я взялся чистить и резать колбасу покуда, поставив пиво в холодильник. Оно и так не теплое, в магазине из холодильника взял, но чтобы не нагревалось. Погода, может, и не пивная, в окно глянешь и душа сто грамм запросит, но я все же крепкое не люблю, да и под пиво сидится лучше. Мне после сегодняшнего с нормальным человеком поговорить — за лекарство, душа просто корчится. Плохой из меня бандит, никакой. К убитым жалости нет, не из-за этого крючит, просто чувствовать себя частью всего этого. Тяжело до судорог. Тяжело даже то, что нормальные люди в тебе бандита видят.

Так, ладно, сейчас отмякну чуток. Колбасу с балыком просто горой на тарелку, две кружки из шкафа, ополоснуть предварительно, ну и первую полторашку на стол, я уже слышу, как в подъезде этажом выше дверь хлопнула. Открывать пошел.

Миша как раз руку к звонку подносил, но я успел раньше.

— Здорова, проходи.

Он все же с пакетом, со своей рыбой пришел. Надо ему газетку постелить на стол, рыбу на газете чистят и никак иначе, потому что тогда вся эстетика нарушится к чертовой матери. Нашел какую-то в стопке из тех, что бесплатно распихивают в почтовые ящики, а Миша тут же горку рыбы на нее вывалил.

— Я так понимаю, что хорошо сидим сегодня? — уточнил он.

— Выходной завтра? — Миша через день в основном работает.

— Точно.

— Тогда хорошо сидим, не мелочимся. Пива много.

— А может по песярику для завязки? — осторожно спросил он.

— Проблемы, что ли? — прототип Мишу знал хорошо, так что уточнил сразу.

— Нет, устал просто как не знаю кто, с новым-то начальством. Задолбал, придурок.

— Ну завтра отдохнешь. — Я полез в шкаф за водкой. — Тока теплая, Миш, не ставил в холодильник. Хочешь, в морозилку на пять минут закинем?

— Да пофигу, лей так, — махнул он рукой.

Выставил еще и две стопки. Не для того, чтобы Миша себя неловко не чувствовал, но и для того, чтобы самому накатить. Мне тоже полезно будет, оторваться от реальности хочу немного. Настя, где же ты, ну давай скорей, надо что-то решать.

Свернул пробку с треском, разлил теплую водку в рюмки. Поднял свою, чокнулся с Мишкой, сказал тост:

— Давай, за нас с вами и за хер с ними, — и заглотнул разом.

Противная она, теплая. Схватил сразу три кружка колбасы, закинул в рот, зажевал активно, потом, наклонив кружку, начал пиво разливать, так, чтобы не пенилось слишком.

— Пиво сегодня пенистое, — повторил я старый анекдот.

— Ну да, говори уж сразу… — Мишка усмехнулся. — Все равно хорошо пошла, теперь и по пиву можно. Говори, чего звал?

Я молча показал пальцем на стол.

— Пива-то попить? — Он усмехнулся. — Да ладно. Это приперло тебя что-то. Телись давай, рассказывай, если это не секретно.

— Да нечего рассказывать, просто тоска накатила. Осень, дожди, грязь и все такое.

— Только лишь? — Мишка посмотрел с сомнением.

— В основном, — усмехнулся я. — Свалить отсюда хочется как можно дальше.

— В Дагомыс?

— В другой мир, блин, — вполне себе честно ответил я. — В жопу Дагомыс.

— Надеюсь, что не в лучший мир. — А он сегодня за шутника.

— Тот не лучший, о каком говоришь, тот уже последний, — усмехнулся я. — Скажи, а вот почему ты не хочешь переехать в частный город? Не, ты мне говорил, я все помню, но все же разжуй малость, что тебе там не так?

— Да все не так. — Мишка все же задумался. — Иногда сложно объяснить, тут больше ощущения, чем логика. Как-то неестественно это все, неправильно. Ну ведь не было раньше никаких частных, закрытых и федеральных, были города как города, ну разве что в Москве хрен пропишешься. А потом они возьми как-то вдруг и появись. И для чего?

— Ну, для чего?

— Для того, чтобы чистая публика с быдлом не сталкивалась, всего-навсего. А кто поделил всех на быдло и не быдло, а?

— Ты продолжай. — Я приложился к пиву.

— Такое же быдло, которое успело что-то хапнуть раньше других. Вот у меня родители работали в науке, так? Всю жизнь. А еще был сосед, который чем-то там фарцевал, потом к депутату в помощники пристроился, потом вдруг как-то сам в депутаты, а из депутатов во владельцы фабрики. И вдруг оказался в Волжске, а фабрика здесь. А я его сам помню, это такой персонаж, с которым за руку поздоровайся и потом пальцы пересчитай. И вдруг он в чистую публику пошел. Как так?

— Так никто и не говорит, что там самые умные. Там самые богатые и те, кто на них работают напрямую, не больше. У нас богатые не всегда умные, чаще просто наглые.

— Ну вот я и не хочу жить среди наглых. Да и зоопарк там, Володь, ну сам прикинь. Девяносто пять процентов территории страны — федеральные земли. Ну с чего я вдруг поеду жить, пусть и хорошо, в резервацию, а?

— Логично. — Я отсалютовал ему кружкой. — А вот если бы ты все же решил обзавестись женщиной, а с ней решил завести детей — тогда как? Не говори, что для детей здесь перспектив больше, чем там. Да и чего женщина захочет?

— Ты меня знаешь, у меня с женщинами проблема. А проблема потому, что я живу своей жизнью, а они пытаются менять ее под свой стиль. — Миша по ходу признался в том, что он уже зрелый закоренелый холостяк, получается. — Мой стиль — это жить здесь, все. В этом городе, в этой квартире, ездить на ту же дачу, разве что работу сменил бы. А лучше сменил бы начальника и остался на старой.

— А хозяин вашей сети где живет?

— В частном, понятное дело. Но не в Волжске. Да пусть живет, мне до него никакого дела. Твое здоровье. — Теперь уже он поднял кружку в салюте.

— И твое, — вернул я приветствие. — Слушь, Мишань, а ты ведь так и не женишься никогда, получается.

— Может, и не женюсь, — легко согласился он. — Раньше надо было, теперь опоздал.

— И постоянной нет?

— Никого нет. — Он усмехнулся. — В бордель хожу изредка, сам не знаю зачем. Пара девок из торгового зала намеки делает, но это они отношения с начальством строят, то есть со мной, я без иллюзий. Да нормально, девки по мне никогда не сохли. — Он уже засмеялся. — Так что я привык и для меня это норма жизни. А что ты с Жанной посрался?

— Надоела. Там заскоков хватает.

— И кто теперь?

— Никого.

— Да ладно, — он махнул зажатой в руке воблой, — так я и поверил. Зря ты снова, что ли, этот разговор завел?

— Не, Холмс, вы облажались на этот раз. Нет никого.

— Вот позвольте не поверить.

— Да без проблем, не верь, все равно ничего не меняет. Нет сейчас никого. — И не соврал ведь, сейчас и вправду нет.

— Вов, а ты мне вот чего скажи, — Мишка вроде как застеснялся чуток, — а тебе не страшно, что в один день тебя просто завалят? И все эти твои мысли станут никому не нужными и все такое? Я бы на твоем месте одним днем жил бы, вот ей-богу.

— Одним днем и жил. Но надо и о будущем поразмышлять бы. Не до старости же бойцом в бригаде.

— А выше не подняться?

— Миш, не хочу я выше. — Я заглянул в опустевшую кружку и взялся за пластиковую полторашку. — Выше — уже все, ты на виду, оттуда не соскользнешь.

— А ты соскользнуть хочешь?

— Ты только мыслями моими ни с кем не делись, хорошо? — Я посмотрел ему в глаза.

Миша не станет делиться, мой прототип его слишком хорошо знал. Поэтому и я говорю с ним спокойно.

— Ни слова. Да и кому я могу сказать?

— Да той же Жанне, если снова подвалит. — Миша чуть смутился. — Ты перед ней вечно мякнешь. А мы с ней посрались, то есть она и передать твои слова дальше сможет.

— Не-не-не, — запротестовал он. — Ни слова.

— Хочу соскользнуть, да. И разные варианты рассматриваю. Есть такое ощущение, что запас везения заканчивается. Слышал, сегодня в Муслимке народ положили?

— По ящику передали, ага.

— Ну вот так и живем. Сегодня там, завтра тут, послезавтра еще где-то. У нас мало кто до старости доживает. Я таких и не помню, наверное. — Я покопался в картотеке прототипа, не скрою. — Рано или поздно всех гасят, без исключения.

— Тогда валил бы ты, Вов, от них, а? — почти просительно произнес Мишка. — А то мне и пива не с кем будет выпить. Или тебе что, в частный город кто-то предложил? — догадался он.

— Нет, это я так, — отмахнулся я сразу, потому как нечего такие сведения раскрывать даже Мишке. — А свалить трудновато. Слушай, а вот тебе другой вопрос: а если бы кто-то пришел и сказал, мол, Миш, а вот вообще в другой мир не хочешь попасть? Хрен знает, что там и как, но он будет другим. Или тут живи дальше. Чтобы выбрал?

— А какой другой? — заинтересовался он.

— Да хрен его знает. Ну, Земля, не Марс, и тоже люди живут, но что угодно может получиться, от коммунизма до зомби-апокалипсиса, например. Чтобы ты сделал?

Мишка задумался, допил пиво, подождал, пока я наполнил его кружку снова, почесал затылок и сказал:

— Вот лет десять назад рискнул бы, точно. А вот сейчас — не знаю. Тут уже привык ко всему. Нет, не знаю. Может, и пошел бы, а может, и нет. Тебе не другой мир предложили? — засмеялся он.

— Да кто мне предложит? — усмехнулся и я.

Это я сам разве что предложить смогу. Даже Мише.