14
Димана оттащили в подвал, в дальний закуток, который был вроде камеры, разве что без двери. Там ему на шею накинули неслабого калибра цепь, другой конец захлестнули за толстенную трубу отопления, отрегулировав так, чтобы клиент не мог до входа в тупичок дотянуться, все это закрепили двумя добротными навесными замками. Вырваться можно только оторвав себе голову. Его обыскали, убедившись в том, что ему нечем эти замки открыть, оставили пластиковое ведро и полторашку воды.
— Будешь орать — убьем, — сказал я ему в напутствие. — Просто тихо сиди, тогда поживешь еще. Сбежать даже не пытайся, тебе отсюда не выйти.
Тут я не соврал, выбраться из подвала и без цепи проблема. Вместо окон тут крошечные световые окошки, одно на несколько метров, куда только кошка и пролезет. Дверь хоть и ржавая, но железная, с засовом под замок. И на саму дверь с Базы камера направлена, так что войти туда и выйти незаметно не получится. И на самом деле, даже если он и орать начнет, никто его не услышит. А если вдруг и услышит, то просто сбежит подальше. Мы все же в Гадюжнике.
Сегодня решили его не трясти. Первый шок уже прошел, он наоборот собран и готов сопротивляться. Пусть помаринуется в темноте денек, а может и не один, тогда размякнет. Он не герой, это я уже заметил. Все из него вытрясем, никуда он не денется. Главное — список клиентуры. И пусть бы теперь дожил в этом подвале до того, как здесь Настя появится.
Прав был Уоррен, когда сказал: «Просто есть такие люди, которых совсем не жалко использовать для этой цели. В нашем случае это были два сутенера и торговца наркотиками». Все верно. Я бы все равно убил этого Димана, с радостью. Так пусть хотя бы пользу принесет, вроде как из дерьма удобрение получится. Никаких угрызений совести. Вообще никаких.
— Обувь, — сказал я Косте, когда вернулись в «клуб» на Базу. — Там наследить могли, так что обувь надо бы выбросить.
Неплохо бы и покрышки на «газели» поменять, не раз по выбоинам проехали, следы могли остаться, но дождь зарядил уже так, что любые следы исключались, все смоет.
— Выбросим, — согласился он. — Что-то еще?
— Одежду бы постирать, завтра с утра.
Не думаю, что до этого когда-то дойдет, но если менты все же до нас доберутся, то пусть никакие следы нас к месту преступления не привязывают. Оружие бы лучше вообще сейчас выбросить, но с НП сказали, что в Гадюжнике появились машины с ОМОНом, заблокировали основные дороги. Все же шухер начался, похоже. А ночевать опять здесь придется, получается.
За окном дождина хлещет, темень вокруг, на одной из камер на НП виден дорожный блок из двух микроавтобусов, возле них пара бойцов мокнет, но ни к блоку, ни от блока никто не едет. В «клубе» общее возбуждение, все обсуждают операцию, Свисток с Амиром здесь же сидят, вид довольный. Не вложат, если менты прижмут? Да кто угодно вложить может, но мне все же кажется, что искать нас всерьез никто не станет. Обозначат активность, потом сообразят, что их сотрудник ходил к малолеткам и их сутенеров крышевал — да и спустят все на тормозах. Никому такое дело громким не нужно. Опять прототип опытом поделился.
В «офесе» тихо и пусто, все в «клубе», а мы с Костей здесь, с чаем.
— Ну что, люди через испытание прошли? — спросил я.
Люди на самом деле не стреляли, но в остальном не подкачали.
— Если понадобится — они выстрелят, — ответил на незаданный вопрос мой собеседник. — Теперь я уверен. Когда чеченцы приехали, я уже был уверен. Они были готовы стрелять. А большего от них и не требуется. Мы не банда, нам для самообороны.
— Это тебе кажется, что вы не банда, — усмехнулся я. — Раз начали организованную криминальную активность — значит, банда. То есть рано или поздно вы начнете или мешать, или с вами не смогут договориться полюбовно, или вас просто попробуют прикрутить, завести под крышу. Если бы вы сейчас пострелялись с чеченцами, то что дальше было бы? От вас бы отстали?
— Нет, — пожал он плечами.
— Именно. У вас бы пошла война. Противник знал бы, где вы находитесь, а вы понятия не имеете, где они.
— У нас тут большие запасы. — Он усмехнулся.
— В смысле?
— В прямом. Мы можем запереться и сидеть тут так долго, что им надоест нас караулить. И ты же видишь, — он показал на светившиеся в темноте мониторы, — что мы все вокруг видим.
— Они могут просто вложить вас ментам. Что здесь оружие и всякое такое. Это кавказцы, у них другие понятия. Приедет ОМОН, найдет…
— Не найдет, это мы предусмотрели.
— Найдет, я думаю. Не надо ментов недооценивать. И если даже не сможет доказать, что это ваше, то вас отсюда выпрут.
— Может, и так, — немного неожиданно для меня согласился Костя. — Но запасной план у нас тоже есть, поверь на слово. Так что пока готовность моих людей к насилию была для меня главной заботой. Теперь этой заботой меньше. И да, мы сделали очень хорошее дело.
— С последним согласен, дело действительно хорошее. Главное — чтобы оно нам боком не вышло.
И он даже пока не знает, что мы сделали на самом деле. Не знает, что у нас в подвале сидит «ключ» от следующего прохода. Обратно в Форт-Мак-Мюррей, скорей всего. Там, правда, место поганей некуда, но… разберемся как-нибудь. А может, и не туда.
— Зачем нам пленный?
Ну вот, стоит подумать… как подслушал.
— Нужен. Но не сейчас. Он должен досидеть до того, как через тот подвал в этот мир пройдет моя жена.
— Зачем нужен?
— Он будет нужен по другую сторону прохода, — соврать получилось легко и естественно. — Там увидишь.
Да, мы перешли на «ты» между делом.
— Почему именно он?
— Его особенно не жалко, — усмехнулся я. — Много кого не жалко, но именно таких — особенно.
Не надо рассказывать про совсем несложную «технологию прохода». А то, в силу общего нетерпения, они еще решат активировать проход до того, как сюда попадет Настя. И вот этого нам точно не надо. Пусть все идет по плану.
— Его что, в жертву приносить?
— Почти что. — Я снова усмехнулся. — Он свое получит, обещаю. Как Амир, кстати?
— На удивление спокойно. Но явно рад тому, как все повернулось. А вот Свистка аж распирает.
— Не проболтался бы кому, — забеспокоился я.
— А ему некому пробалтываться, он только с нами или с Амиром общается. Закрытая система, можно сказать. С кем тут еще общаться?
Ну да, верно, Гадюжник, граница Свалки и территории бомжей. Самое место друзей и собеседников поискать.
— Все, уходят, — сказал Костя, постучав ногтем по экрану.
Точно, омоновцы быстро загрузились в свои микроавтобусы, и те покатили в сторону Восьмого Марта. Выждать минут двадцать и можно ехать самому будет. Мне сегодня уже домой надо.
— Заночуешь? — опять, словно услышав мои мысли, спросил Костя.
— Нет. Дела впереди, чуть выжду и поеду.
— Через бомжатник езжай. Там вообще мрак, но проехать можно и туда без ОМОНа точно никто не сунется.
— И куда я выеду?
— Если по Путевой, то почти к самой Муслимке, к Окружной.
— Нормально. Маршрут нарисуешь?
— Давай планшет.
Он быстро пальцем расставил по экрану реперные точки, затем по ним проложил маршрут.
— Если бы ты не на «ниве» был, я бы не советовал, но так проедешь. И оружие под рукой держи.
Свое оружие я отдал, его должны были спрятать где-то в тайнике в близлежащих развалинах, но остался пистолет сутенера. Патрон у него так себе, правда, слабей макаровского, и не возит наша банда такой калибр, это чисто турецкая линия, но два магазина по тринадцать у меня есть… и один в стволе. Сойдет. Потом подарить можно будет кому-нибудь, игрушка модная, как я сказал, блестящая, щечки деревянные. Ну и «смит-вессон» на бицепсе так и висит, я пока без него никуда. Кстати, к нему калибр такой же, и у меня коробочка патронов заныкана.
Глянул на маршрут — да, прямым не назовешь. И ночью в тех краях точно лучше не шляться. Ну да ладно, доеду. Я в этом мире не добыча, я хищник. Пусть лучше от меня прячутся. Впрочем, я по своему устройству к роли добычи плохо приспособлен, а за последний год, пока меня по мирам кидало, я в этом убедился окончательно.
Езда через бомжатник заняла чуть ли не час, настолько медленно я двигался. Темень, дождь, в пустых домах за некоторыми окнами отблески костров. В одном месте наткнулся на костер у самой дороги, возле которого под жестяным навесом сидело несколько заросших одичалых людей в рванине. При виде машины они встали и разом пошли навстречу, но увидели пистолет, который я показал им через окно, и так же разом отступили, без всяких эмоций.
Тут я выбрался из машины, не убирая ствол далеко, окликнул их:
— Мужики, каждому на пузырь, а?
— Надо чего? — сипато спросил один из них, с багровой мордой, заросший до глаз, с носом, расплющенным на половину лица.
Я вытащил из машины пакет с маской, кроссовками и тренировочным костюмом, в котором ходил на дело, и кинул в костер.
— Проследите, чтобы прогорело все, лады?
— Лавэ где? — практично уточнил плосконосый.
— Держи. — Я выудил из кармана несколько купюр и протянул ему. Там как раз бутылок на пять или больше.
Опасливо косясь на пистолет в руке, он подошел и взял деньги, посчитал, потом сказал:
— Сгорит в пепел, не ссы. Еще забегай.
На том и распрощались. Мешок уже горел, один из бомжей помешивал костер палкой. Нормально, отсюда никакая информация ментам не уходит, не было никогда такого. Зато теперь ни одна экспертиза меня с местом преступления не свяжет. Все сгорело синим пламенем.
В паре мест приходилось переваливать через довольно высокие бордюры, так что да, Костя был прав насчет того, что будь я не на «ниве» — не стоило бы сюда даже и соваться. Потом я оказался на совершенно опустелой промзоне, где стало откровенно жутковато, а после выбрался на зады промзоны нормальной, где горели фонари и виднелись домики охраны. Один раз даже милицейский УАЗ проехал мимо и, к моему удивлению, не остановил меня, хотя в таких местах и в такое время патрули любят тормозить одиночные машины. А я уже прикидывал, как успеть сбросить ствол до того, как меня остановят.
Потом меня вывело как раз к Окружной, практически к перекрестку у Муслимки. Налево — поселок, направо — городской район. Там я просто свернул на Народную, ведущую в сторону Рыночной площади, но все равно оставался на улице один, так что спрятал пистолет под сидение. Я его без перчаток так и не тронул ни разу, так что если тормознут, то отмажусь. Пистолет на руке пугал меньше, личный детальный досмотр только в отделении проводят, а тогда все равно, на семь бед один ответ. Впрочем, именно «ниву» обыскивать вряд ли станут, не бандитская машина, и одет я как обычный работяга сейчас, едущий как раз с ночной смены с промзоны.
У самой рыночной меня все же тормознули. Гаишная «волга» и уазик «пепсов» рядом, типа собрались пообщаться, все четверо стоят и болтают. Тормознули просто так, без всякого рвения, проверили документы и отпустили, интереса не вызвал. «Перехват» по городу объявлен наверняка, только в ориентировках максимум Диман значится, а кроме него сплошь неизвестные в масках. Ну и «нивы» в ориентировке точно нет.
Но пистолет я все же сбросил, напугали. Обтер как следует, на всякий случай, быстро разобрал, да и забросил в большую-большую лужу, какая только к следующему лету высохнет. Так что если и найдут, то очень не скоро. И оказалось, что правильно сделал — на мосту оказался еще пикет. Точно план «Перехват» объявили. Тут машину бегло осмотрели изнутри. Пистолет может и не нашли бы, а может быть и нашли. Так что хорошо, что выбросил.
До дома доехал часа в три ночи. Оставил «ниву» на стоянке, сумку на плечо, да и пошел. Никакого наблюдения у дома не заметил, но вошел все же через гараж. Все сигналки были на месте, с этой стороны враг явно не прошел. В гараже полез в тайник, выудил из него китайский клон 1911, загнал патрон в патронник, сунул запасной магазин в карман. Теперь все, спать. Завтра другие дела.
С утра разбудил Поляк. Сообщением: «Машина приехала вагоном «РосАтома», с их транспортом. Как хочешь, так и понимай».
Это он про Штопора, выходит. Вагоном «РосАтома». Картотека подсказывает, что случайно туда свою личную машину не загрузишь. У атомщиков режим покруче государственного, а заодно своя служба безопасности, по влиянию близкая к безопасности государственной, опять же. У нас городское начальство живет в поселке Энергетик, а ведь туда местной ментовке вообще хода нет, только частники охраняют. Как начальник ГУВД туда заезжает, так вся его крутость и заканчивается.
А как может попасть в такой вагон машина человека, которого вроде как ищут? И даже если не ищут? Только если он зачем-то атомщикам нужен. Или кто-то за него настойчиво попросил. Зачем? Да понятно зачем. Скорей всего Штопор был или информатором, или агентом. Только не совсем понятно на кого он работал. На местную ментовку? Сомнительно. Госбезопасность?
Ну-у… ну, может быть, подсказал мне прототип. Только что госбезопасности в городе нужно было? И главное — на кой черт Штопор меня убил? Прототип мой ни сном, ни духом Штопора ни в чем не подозревал. Даже мыслей таких не было.
Кстати, а вот вопрос: а Штопор ли меня убил? Почему я решил, что это Штопор? Потому что сзади близко был только он. А если не близко? А если меня вообще с дистанции привалили? А потом самого Штопора?
Кавказцы… кавказцы себя вели так, как будто… черт знает, один по телефону звонит, двое стоят. То есть, не так, как если бы произошла неожиданная для них стрельба, тогда бы они укрывались, так? Ну, так, да.
Штопор не мог работать против криминала, в федеральных городах госбезопасность, а тем более частные службы этим не занимаются, нет им до криминала никакого дела. Госбезопасность могла работать против… вот картотека подсказывает, что оптовая контрабанда и продажа наркотиков в ее компетенции. И присмотр за ментами.
Что могло быть дальше? А то, что это не Штопору моего прототипа заказали, например, а самого Штопора. Кавказцам? Очень может быть. У городских ментов со всеми ОПГ тутошними контакты имеются, просто у кого какие. Прототипа свалили первым, Штопора вторым. Стрелок со стороны.
Тогда почему стрелок не открыл огонь по мне после того, как я свалил кавказцев? Если он был с ними? Загадка. Или все же не с ними? Тогда их поведение не совсем в логику укладывается. Не пугались, не укрывались. То есть, если он на их стороне, он должен был меня убить сразу, как я вышел из подъезда. А я там долго крутился — и ничего.
Все же Штопор меня? Договорился заранее с этими, а они заодно и его? Как я и думал? Но почему? Чего он мог этим добиться? Память прототипа мне доступна, в ней нет никаких критически опасных знаний или особых планов. Он приехал на ту встречу исключительно с целью продать оружие и таблетки, рутина, можно сказать, бандитской жизни. От Штопора он не ждал никакого подвоха.
И при этом Штопор точно как минимум информатор. И работал на частников или госбезопасность. Однозначно. Потому что услуга с перевозкой машины… ошибка с их стороны, конечно, но вероятность того, что у нас появится мысль это проверить, а заодно будет еще и доступ к базе данных, очень мала. Исчезающе ничтожна, можно сказать.
Камеры. Мы сегодня ночью видели через такую пикет ОМОНа. Это как раз в том направлении, с какого прототип и Штопор приехали на стрелку. У Кости все записывается, но вот вопрос: как долго это хранится все?
Планшет.
«Привет. Записи с камер с того дня, как я появился, у вас еще хранятся?»
Ответ пришел не сразу, минут через пятнадцать, когда я уже из ванной вышел.
«Да».
«Хорошо. Не стирайте».
«Не будем».
Надо будет посмотреть. Если ракурс такой же, как на пикет ОМОН, много я не увижу, но, может быть, удастся увидеть еще какую-нибудь машину, например. Или что-то еще. Кстати, чеченцы должны были приехать по той же дороге, там же по факту тупик… или они через бомжатник все же проскочили? Направление как раз с их стороны, но… машина у них низкая, она бы там просто не проехала. А это значит, что они прикатили со стороны Восьмого Марта. И мы… то есть прототип со Штопором, оттуда же.
Чеченцы стояли по дороге дальше, они приехали раньше, что несколько необычно, они чаще опаздывали. Мы не доехали до них. Прототипу выстрелили в затылок, Штопору… а толком и не знаю.
Место странное. Но Штопор сказал, что те, похоже, хотят сдать таблетки барыгам из Гадюжника. То есть, вроде как логично. Раньше там не встречались, но… в принципе, места встречи назначали обычно недалеко оттуда, так что подозрительным это никому не показалось. И для криминальных дел Гадюжник — самое безопасное место, особенно если ты не один и вооружен. Так что да, все в пределах нормы.
Хорошо, попробую с другой стороны, не о том, что я знаю, а как я это вижу. Представляю, например. А представляю так: Штопор спалился как агент. Но спалился перед местной ментовкой, потому что копали или под нее, или под какие-то дела, в которых она не может не участвовать. В городе нет никакой организованной криминальной активности, с которой они бы хоть что-то, но не имели. Педофилов возьми — и там мент засветился.
Те, кто Штопора вычислил, знали с кем он, ну и мы заодно, ведем дела. Надавили или на самого Ваху, или на кого-то из его людей, чтобы те вытащили Штопора на встречу. Во-первых, им это несложно, встречи регулярны, а во-вторых, — кавказцы с ментами сотрудничают куда проще, чем славянские группировки. Все понятия блатные им нужны лишь тогда, когда от них польза материальная.
Что случилось дальше? А дальше они могли не доверить исполнение заказа самим «чехам». Как уже не раз замечено, тут у бандитов с военной подготовкой плохо. Поэтому посадили своего стрелка. Который все и исполнил в лучшем виде.
А потом что?
А потом вот что могло получиться: я ведь вылез из подъезда в полной экипировке, в очках и шлеме, то есть узнать меня было бы проблематично. И если стрелок был профессионалом, то он без отдельного приказа огня открывать бы не стал, потому что больно я был похож сам на… не на бандита, короче. Стрелок мог решить что угодно, что я кто-то такой специальный, кто должен был сделать то, что сделал. А его в курс дела не ввели. Забыли. Не выглядят здесь бандиты так, как я тогда. Оружие другое, все другое, одежда совсем другая, нет здесь моды на камуфляж.
В общем, все это голая теория, но мне кажется, что именно так все и было. Потому что тогда вся цепочка событий неожиданно легко укладывается в схему.
Тогда весь кипиш все же из-за денег или чего-то другого? Что могло быть у чеченцев или… или все же у Штопора такого важного? Хотя, если подумать, и денег хватает. Не потому что их так много было, а потому, что «у нас красть нельзя, даже с мертвых». Это все же еще и вопрос авторитетности группировки. Если ты раз спустил с рук, то…
Ладно, сейчас на сервис надо, у нас тут новые события на подходе, проверить ход подготовки нужно.
В офисе было почти не накурено. Окно открыто, а сидели там только Сирота с Капралом, Большой после похорон разболелся не вовремя, лежал дома, остальные кто куда разъехались или не приезжали вообще. В любом случае капраловский родственник был нужней всего, он такими делами заведовал.
Родственника звали Васей, был он ростом с Капрала, но в отличие от того, круглым и упитанным, словно воздухом надутым. Он повел меня на стоянку на задах, там показал на полугрузовую «газель», стоящую в дальнем углу.
— Пока на своих номерах, но левые уже сделали, — сказал он. — Машина еще не в угоне, номера поставим как у другой такой же.
— А с «тайгой» чего?
— Сегодня или завтра с утра обещают, — вздохнул он. — Хотим сразу с цветом, чтобы с перекраской не возиться. Номера уже сделали, и какие ты дал, и запасной комплект.
— Точно будет? — Я внимательно посмотрел ему в глаза. — Нам косяки пороть нельзя, нам надо, чтобы все четко.
— Будет.
— Ну смотри, Большому сам отвечать будешь.
Прототип подсказал, что Вася никогда не подводил. Остается надеяться, что это так и есть. Хоть сто лет мне все их разборки не нужны, но в эту я из чувства самосохранения лезу. Кстати, еще моя забота обеспечить всех экипировкой, так что сегодня прокатиться придется. Главное — все в одном месте помногу не покупать, это запоминается. Рабочие перчатки, очки, кепи с козырьком, маску не всегда наденешь. Но и маски нужны. Маски — самоделки, из длинных рукавов трикотажной одежды. Нужны сумки спортивные, которые не мешают и которые легко сбросить. Пистолеты есть у всех, но нужны будут автоматические стволы, желательно с глушителями. Потом все сбрасывать, возможно, так что получается не очень хорошо, нам бы новый товар нужен.
— Сирота, ты братве скажи, чтобы ехали за кепками, трениками и кроссачами. Пора.
— Без базара.
Это они знают. Темный дешевый тренировочный костюм, кеды или кроссовки, которые после дела надо уничтожить. Ментовка редко лезет расследовать бандитские разборки всерьез, но это если трупов не слишком много, а вот дальше высокое начальство начинает сотрудников на сковородки рассаживать, и тогда всякое возможно. Моему прототипу, как главному планировщику всяких «акций», присуща была привычка перестраховываться. И обычно она себя оправдывала, так что нечего ей изменять.
Кстати, сегодня надо будет забрать глушители, которые так и остались на Базе «хакеров», как я начал про себя называть всю эту странную компанию. Никакое другое определение к ним так не подошло. Глушители будут нужны, есть на что навинтить.
Рассиживаться не стал, поехал по хозяйственным и прочим магазинам. Самые лучшие перчатки для таких дел — нитяные с обрезиненной ладонью. И хватать ими все легко, и отпечатки даже случайно не оставишь, и стоят копейки. А главное — их всегда берут по несколько пар, так что я еще и про запас их набрал. Потом в спортивном купил четыре серые майки «на рукава», очки брал в трех разных местах, их и по две пары сразу редко покупают, в каждом из спортивных взял по сумке. Вроде все просто, а прокатался долго. Один магазин у нас в Коптево, второй в центре, в третий аж на Вагонку скатался. Завез потом все домой, осторожненько так, потом переоделся «из пацанов в люди», да и потопал на стоянку за «нивой».
Опять к «хакерам», это уже начинает входить в привычку. Как бы там ни было, а дел с ними еще полно. И с Диманом пленным побеседовать бы надо. Нужен список, черт знает, кто в нем окажется. Пусть составляет. В обмен на… черт его знает, отпускать его никто не собирается. Но можно наврать и сказать, что отпустим. Только потом, когда проверим список. Ну да, вполне ничего идея. В противном случае там лишь одна альтернатива — «мы тебя небольно зарежем».
Но главное — записи. Что там на них? Может, и ничего. Может, я вообще все придумал, а привалил прототипа Штопор.
Странно, что у них нет камер в том самом доме, из которого я тогда вылез. Или они только подступы контролируют? Почему тогда Свисток с Амиром именно там тусуются? Так наблюдают, глазами? Может и так.
Когда проезжал по Восьмого Марта мимо выезда из того самого двора, чуть сбросил скорость, присмотрелся — нет, никакой суеты уже не видно. Никаких пикетов, никакого усиления. Скорей всего, сначала все началось на автомате, «нашего убили», потом в глаза полезла нехорошая реальность. Дети рассказали много интересного, наверняка. Ловить убийц — это точно сор из избы вынести, с гарантией. Может и в милиции «с Дону выдачи нет», но это все условно. Фракций и группировок там хватает, и есть еще прокуратура, и, например, начальника сотрудника, который спалился на крышевании педофилов, легко могут скинуть с должности, предлог прекрасный, вроде как «не обеспечил», а на его место уже посадить своего. А новая метла по-новому метет, то есть если раньше одна группа райотдел, например, контролировала, то будет контролировать уже другая. Все там очень сложно и запутано, так что лучше лодку не раскачивать.
Дальше уже привычно поехал дворами, петляя между препятствий. У поворота на Осеннюю может быть все же пикет, его там частенько выставляют, мелькать перед ним неохота. Пикет там просто деньги с торчков зарабатывает, но все равно лишнее это все.
Кстати, вчерашнее убийство так в новости и не попало покуда. Тоже показатель, что никто не хочет шума, хоть и не стопроцентный.
Хоть это и самый запустелый район Гадюжника, но все же какая-то жизнь и тут наблюдается. Вон в том доме какие-то мужики у подъезда крутятся, наверняка там или варочная, или еще что-то. «Волга» стоит немолодая, но при этом на чудных колесах, украшена лучшим сельским тюнингом, и пацан возле нее модный. Да, барыги-то сами кучкуются ближе к перекрестку Осенней и Восьмого Марта, но нычки держат обычно подальше, да и амфетамины вроде как в городе варить начали, пусть пока и не в промышленных масштабах, а где еще этим заниматься?
Вон универсал «москвич» куда-то катит, в нем двое. Тоже ведь не просто так, надо им тут что-то, нормальный человек так просто сюда не полезет. Пошарь по этим пустым домам — чего только не найдешь, я думаю. Ходят слухи, что между некоторыми даже тоннели прокопаны, но в них я не очень верю. Трудолюбивого народу тут не найдешь, чтобы столько копать. Если только те же барыги не скинулись и не наняли кого-то, кто это делать умеет. Хотя… тоже вариант.
Ну вон и забор бывшей школы вижу, а за ним многоэтажку Базы. Меня уже заметили наверняка и, скорей всего, уже опознали. Я сейчас в поле зрения как минимум пары камер нахожусь. Объезжаем школу, крюк через соседний двор — и вот она, стоянка. Даже место, на котором вчера эта «нива» стояла, так до сих пор свободным и осталось.
Еще не успел из машины выбраться, как услышал щелчок электрозамка в железной двери. Уже все, за своего считают. Тем более что я сегодня без согласования и даже предупреждения, просто приехал.
В «офесе» было пусто, но когда я вышел обратно на лестницу, со следующего пролета меня окликнул Константин:
— Сейчас спущусь, заходи. Голодный?
Поесть я по дороге забыл, если честно, поэтому кивнул.
— Сейчас притащу что-нибудь.
«Что-нибудь» наверняка будет горячими бутербродами с ветчиной и сыром. И соком. И чайник в «офесе» есть. Зашел, уселся на диван, развалившись. За окном все та же хмарь и дождь мелкий, противный такой. И как-то между делом вдруг оценил это самое место — а здесь они как в подводной лодке, посреди океана окружающей действительности. Они с ней связаны и в то же время уже отказались. Свой дом, в котором они живут так, как им в голову придет. И даже этот жутковатый порушенный мир… нет, все же мирок вокруг, все эти Гадюжники и бомжатники — они и свои, и в то же время подчеркивают изоляцию от мира внешнего. Не так они и плохо устроились, учитывая, что здесь сплошь свои и сплошь единомышленники.
И да, они готовы уходить отсюда. Если получится. Они уже ушли и возвращаться, похоже, не собираются. Может и хрен с ним, и не пытаться их отговаривать? Вот если бы я в тот мир, откуда я сейчас, провалился в такой компании, проще бы мне было или легче? Да проще, понятное дело, бесполезных среди них нет.
Тогда вот так и решу: если… то есть, когда Настя сюда войдет, так и попробую взять их с собой. Насчет этого же мира… нет, не хочу. Не нравится. Плохо. Тьфу на него. Буду ломиться дальше. Мне бы найти копию того, из которого я провалился. Но куда у нас получится попасть вдвоем. Вот так. Но не здесь.
Подошел к окну, глянул на разруху вокруг, свалку вдалеке, серые, уже разваливающиеся дома… нет, я понимаю, что это самое плохое место в городе и я в нем вовсе не живу, но настроение портить ему это не мешает.
Щелкнул замок в двери, вошел Костя с корзинкой. Так и есть, горячие бутеры, томатный сок. Все это он быстро выставил на стол.
— Что за интерес к записям? — спросил он. — Мне теперь тоже интересно.
— Хочу понять, кто меня убил. Кстати, у вас на место стрельбы камер нет?
— Нет. — Он сел в кресло и сразу подтащил к себе пластиковую тарелку с двумя бутербродами. — Туда нет. Только вот эти… — потянулся к мышке, повозил ей по столу, дождался, когда экран включится и открыл какое-то окошко. — Только сюда смотрят.
Ну да, все как я и тогда видел. Вот тут мы видели омоновский пикет как раз. А вот это… это на двор, чтобы параллельно улице никто скрытно не подошел. Может быть тоже полезно.
— Давай посмотрим, что с этих двух камер осталось, хорошо?
— Не вопрос. Число напомни.
Я напомнил. Нашел нужные папки он быстро. В каждой из папок оказалось еще по куче таких.
— Название файла — дата и время. — Он потыкал пальцем в экран. — Вспоминай, во сколько все было, и начинай смотреть. Пятая и шестая камеры. Ничего не стирали, все должно быть здесь. — Костя поднялся и уступил мне место в кресле. — Садись прямо сюда.
В общем, искать оказалось нетрудно. Все видеофайлы разбиты на куски по полчаса. Время я примерно помнил, так что первое, что нашел — свою «тайгу», едущую уже от места стрельбы. То есть это я сваливаю, с трупом прототипа на заднем сидении. Дальше осталось просто выбрать предшествующий файл.
Обе машины. Сначала белая машина чеченцев проехала к месту стрельбы. Неторопливо из-за выщербленного асфальта, нигде не остановившись, просто проехала, да и все. Потом моя, можно даже разглядеть двоих на передних сидениях, но лиц не видно. Кепочка идиотская на прототипе заметна.
Ну и все, в сущности. Больше ничего.
Это была шестая камера. А ну давай пятую.
Поначалу с пятой тоже ничего интересного не нашел. Выбрал время нашего приезда. Потом взял следующий файл, домотал до отметки, когда я на шестой камере уехал с трупом. Ничего. Но вот через семь минут после этого к пятиэтажке, стоящей по другую сторону старой детской площадки, подъехал вроде как серый уазик. Из подъезда выскочил человек с сумкой, запрыгнул на переднее сидение, и машина тут же уехала. В поле зрения шестой камеры она не попала, там дорога чуть изгибается.
— В этом доме кто-нибудь гнездится? — Я нашел здание за окном и показал пальцем.
— Нет, обычно пусто. Сам понимаешь, тут что угодно может быть, но мы никого там не видим. Да и знают тут люди, что это наше место.
— Машина незнакомая?
Он нагнулся к монитору, глянул на повтор, пожал плечами:
— Да черт его знает. В любом случае, в этом доме никто не обитает. Что им там нужно было?
— Давай посмотрим, — хмыкнул я.
Крутить видео пришлось долго. До шести утра с небольшим, когда в поле зрения все той же пятой камеры появился силуэт, в котором угадывался УАЗ, и от которого отделился другой силуэт, в котором угадывался человек с сумкой. Между своим появлением и исчезновением он у подъезда больше не возникал.
— Кто это? — спросил Костя.
— Откуда я знаю? Тот, кто моего прототипа завалил, я думаю.
Как-то нет желания разводить секретность. Банда моего прототипа Вована — не моя банда. Никто они мне. Я с этими. И не вижу смысла скрывать, если уж рассказал самое главное.
— А зачем?
— Хотел бы знать. Но почему-то не знаю. Пока это все для меня полнейшая загадка. Давай скопируем этот файл, не возражаешь?
— Да ничуть.
Потом все же пошли к Диману.
Пленного кормили, принося раз в день несколько бутербродов на пенопластовом подносе и пластиковую полторашку воды. С цепи он не сорвался, просто уже слегка оброс щетиной и от него плохо пахло. На полу валялся деревянный поддон, на нем пара старых одеял и нечистый матрас с какой-то кровати. Еще у него было немного света, раз в день туда приносили маленький светильник со светодиодом, которого хватало как раз с утра и до ночи. Следующим утром его заменяли.
Вид у Димана был совершенно подавленый, а нашему появлению он, кажется, даже обрадовался. Неизвестность грузит сильно, ему сейчас лишь бы с кем-то поговорить, охрана ему ни слова не сказала еще.
Я заранее посмотрел его документы, права и удостоверение личности. Вяльцев Дмитрий Михайлович, зарегистрирован по улице Сельхозмаша, дом двадцать, квартира тридцать один. Костя пробил его по базам — ранее судим, за торговлю наркотиками и кражу, все мелкое, сроки небольшие. Больше нигде ничего интересного о нем не нашел. Точнее, вообще ничего не нашел.
— Привет, — сказал я, заходя в его загончик. — Это тебе. — Я протянул ему блокнот и пару карандашей. — Сюда надо написать все, что ты помнишь о своих клиентах. Все, до последней детали. Имена, внешность, адреса, способы связи, в какое время обычно вызывали детей и как часто.
— Слушай, я не…
— Ап-ап-ап! — поднял я руку в предупреждающем жесте. — Еще одно «не», и я тебе начну дробить пальцы на ногах, молотком. — Я показал предусмотрительно прихваченный с собой молоток. — Потом остальные кости. Просто садишься и пишешь. У нас тут не переговоры и не торг.
— А взамен? — спросил он пусть и испуганно, но даже как-то твердо.
— Отпущу. Когда проверю то, что ты написал. Поэтому лучше не ври.
— Не отпустишь. — Он как-то скривился и замотал головой.
— Если найду то, что мне надо, в той информации, что ты мне дашь, — отпущу. Не должен, но это будет оплатой. Просто потом никогда мне не попадись больше. Лучше уезжай. Но если пойму, что ты, сука, брешешь — поверь, ты даже не хочешь знать каким способом я тебя убью. Или хочешь все же?
— Не хочу, — голос прозвучал… понял он, вроде бы.
— Тогда садись и пиши. Время у тебя до завтра. Глупостей не делай, отсюда тебе не выбраться, просто пиши. Все, что вспомнишь. Заодно напиши, кто с тобой был, как ты с ними познакомился, чем они занимались. Что знаешь про детей. Откуда ты их забрал и как. Вообще все, как на исповеди, понял?
Вроде бы даже поверил, что отпущу. Хочет верить, все хотят верить, наверное. Зря, конечно, но мне так проще. И ему проще, потому что я бы действительно начал плющить ему пальцы молотком, без всяких сомнений и сожалений. Я даже человека в этом существе, что сидит передо мной на цепи, не вижу. Это тварь какая-то, вампир, хуже «психов» из прошлого мира, хуже адаптантов.
Вот и все, поговорили. Достаточно на сегодня. Пусть заодно ощутит, что мы никуда не спешим, время у нас есть. А если есть время, то мы его на куски разобрать можем в поисках информации, без всякой спешки.
Потом вдвоем с Костей пошли в «мой» подвал, дверь которого оказалась уже с замком. Там я удивился. Сам спросить не догадался, а Костя ничего не сказал раньше.
— Датчик движения, от него свет, — показывал он. — Прямо сюда.
Свет неожиданно зажегшегося фонаря падал на деревянную доску, лежащую на трубе. На ней рядом лежали фонарь, ключ и мобильный телефон, а прямо на стене написано краской: «Настя, вас ждут. Звоните с этого телефона, нажав на клавишу 1 дольше двух секунд. И здесь ключ от двери из подвала».
— Спасибо, отлично, — вполне искренне восхитился я.
Даже случайно не пропустишь, свет как раз на всем этом сконцентрирован. Все остальное у нее будет с собой, она вошла в проход в полной экипировке, с оружием и всеми припасами в рюкзаке.
— И куда она дозвонится?
— На Эн-Пэ. — Они начали так называть свою комнату с дежурными наблюдателями с моей легкой руки. — Все в курсе, что может зазвонить этот номер. Все готовы. Мы ее подберем и сразу приведем к нам.
«Дверь» никуда не делась, чувствую ее, прямо как будто весь воздух крошечными ледяными разрядами прострелен, словно все пространство вибрирует. Даже странно видеть рядом Костю, который точно ничего не ощущает. «Дверь» готова, просто… гм… «активируй» ее и уходи, никаких сомнений.
А если мне сейчас шагнуть в нее? Ну, не сейчас, конечно, а после этой самой «активации»? Куда попаду? Просто встречусь с Настей?
Ну, как вариант. Очень, очень возможный вариант, на самом деле. И она, может быть, до сих пор делает тот последний шаг на той стороне, который я сделал тогда, когда очутился здесь. Время здесь и время в проходе — они никак не связаны друг с другом. Для Насти еще и одной секунды с того момента не прошло, может быть. Шагнуть туда, встретить ее, сказать: «Любимая, там мир какой-то дерьмовый, давай лучше прорвемся в Грэнби, к той «двери»?»
Бронетранспортер ведь никуда не делся, я думаю, тот самый, на каком мы прорвались в Форт-Мак-Мюррей, запас солярки в канистрах в нем есть, можно доехать куда угодно. Хоть обратно в Колд-Лэйк, а хоть и прямо в Грэнби. На броне и с большим пулеметом это не так сложно.
Все же страшно так рисковать, лучше бы Настя уже здесь появилась. Лучше дождаться.
— Отлично все вы тут сделали, Кость, — вполне искренне похвалил я «инсталляцию». — Просто отлично. Лучше и не придумать. Давай еще в тот дом сходим, куда уазик подъезжал.
— Я бы на Базу вернулся, дела еще есть, — отбоярился он. — Там подожду, если ты не против.
Я не против, чего мне против быть? Фонарик у меня есть, пистолет есть, даже молоток есть, который я брал Димана пугать. Нужен мне там молоток? Ну не знаю. Поэтому я отдал его Косте и пошел дальше без молотка.
Еще дом, затем детская площадка, на которой не осталось ничего, что можно сдать в металлолом, а потом еще один дом, привычно безоконный и бездверный. Панельная пятиэтажка вроде той, из которой мы Димана увезли. Четыре подъезда во двор, фасад на Осеннюю, на которой вся стрельба и произошла.
Ближний сюда подъезд. Грязный, весь порушенный, загаженный, даже перила у лестницы спилены, тоже в металлолом пошли, небось. Выдранная проводка, пахнущая сыростью лужа перед лестницей. Темновато, но я фонарик зажег, яркий луч как разрезал сумрак.
Какая из квартир? Если это то, что я думаю, то только вот эта, у которой дверь прямо перед лестницей. И еще четыре таких над ней. А если нет, то мне не интересно, тогда тот мужик по другим делам приезжал. Из других не увидишь ничего толком.
Первый этаж, двухкомнатная, без всякой мебели и пол разобран, на нем кострища. Бомжевал тут кто-то, наверное. Подошел к окну, выглянул — нет, так себе вид, не годится. Оптимально бы на балкон, стенка мешает. Балконы этажом выше начинаются. Так что лучше сразу туда.
Вышел на лестницу, осторожно ступая, поднялся этажом выше. Попутно подумал, что тут нет ни бродячих кошек, ни собак, ни крыс. Пустой район, еды нет. Крысы ушли на свалку, собаки туда заходить особо не рискуют, бомжи их едят, кошки тоже подальше держатся. Пустота. Тут всю стену из баллончиков расписали, и не граффити, а матюгами. И в чем смысл? Никто не прочтет, никто не оценит. Странные люди.
На втором все было как на первом, только в углу куча битой посуды почему-то. А так все тоже в костры пошло. Ну и вывезли, наверное, когда съезжали. Примерился с балкона — да, место разборки вполне себе хорошо просматривается. Дай мне автомат — ни в кого не промахнусь. Дай автомат с оптикой — буду бить прямо в башни.
Нужное нашел на последнем этаже. Балкон самодельно огорожен пластиком. Как раз в нужном направлении выломана небольшая дыра. Относительно небольшая, целиться через нее можно. И у дыры края интересные, свежий скол. Все грязное и старое вокруг, а тут свежее. В глаза бросается. Присмотрелся внимательней. Что-то еще не так… а, да, всякий мусор согнан в один край. Тут лежал кто-то, на коврике, скорей всего, и пытался поверхность под ковриком сделать как можно глаже.
И чего лежал?
Прилег сам аккуратненько, выглянул в дыру… да, как раз нужное место отлично просматривается. И дыра именно туда целится. И вот кусок пластика у двери так странно стоит… это зачем? А это, скорей всего, чтобы гильзы отразить. Чтобы и потом собрать было легко. Прямо под стрелка и отлетят. Точно.
Значит, был здесь стрелок. Не Штопор завалил моего прототипа, а он. И Штопора заодно. А меня настоящего валить не стал, потому что ничего не понял. Связи у него не было, что ли? А даже если и была, то что? Он доложил, что стрелок в серьезной экипировке, с глушителем на автомате, положил чеченцев. Там тоже озадачились. Спросили типа «он тебя видит?», а стрелок ответил, что нет. Тогда ему дали команду ждать, мол, разберемся. И сидели там, лбы морщили, потому что просто обзвоном отделов это не решишь, не поймут в отделах, это же чья-то частная инициатива. Потом я уехал и тогда стрелок получил команду на эвакуацию.
Логично?
Да вполне, если понимать, как все эти организации устроены. Никто на свой страх и риск не дал бы команду стрелять.
То есть вот так все получилось. Но что это дает мне, учитывая тот факт, что я больше не хочу оставаться в этом мире? Я дожидаюсь и ухожу. Какая разница, кто хлопнул моего прототипа? Целились-то все равно не в него.
Но как бы не начали целиться в меня. Если просто до заказчиков стрельбы дойдет информация о том, что… ну какая может дойти? Например, они узнают, что убит только Штопор, а Вован, что был с ним, остался в живых. Да еще и убил чеченцев. Потому что именно такая информация дойдет или уже дошла до тех, кто имеет свой маленький гешефт именно с чеченской группировкой.
Может, специально никто и не сдаст, бандиты не любят сдавать тех, кого должны покарать сами, но ведь могут быть и информаторы.
Поэтому что? Поэтому то, что надо действовать так, как и было мной запланировано. Пусть друг другом занимаются. И надо быть еще осторожней. Жизнь дома в немалой степени эту осторожность нарушает. Пусть я там и не прописан, но мой прототип живет в этой квартире давно.
На дачу? Так я ее не видел до сих пор, и проезжать через стационарный пост ГАИ с оружием постоянно — тоже так себе идея. Как начинается общегородской шухер, так там выставляют ОМОН и начинают шмонать машины, а моя вполне может быть в какой-нибудь ориентировке. Или я сам. Тормознут для проверки документов, а потом полезут по машине.
Безопасней всего здесь. Но тогда приходится как-то вовлекать «хакеров» уже в свои дела, а этого не хочется. Это и для них не очень хорошо, и для меня тоже. Но какой еще выбор?
Надо с Большим поговорить. Просто сообщить ему, что я пока скрываюсь. Во избежание, так сказать. Видел слежку за своей квартирой, например. Или показалось, что видел, но не хочу рисковать. Ладно, это я придумаю, это не проблема, только вот запасы стволов оттуда бы вывезти неплохо, они еще сильно пригодиться могут в будущем.
Да, все же сюда, на раскладушечку. Безопасней всего, тут даже наблюдение и все такое, что я повторяться буду. Просто сидеть и не отсвечивать, в спортзале качаться, да «хакеров» стрелковому делу учить.
В общем, я остаток дня провел на базе «хакеров». Провел как раз урок по стрельбе, и да, позанимался в спортзале, потом чуть обжился в комнате, сходил, поужинал. А потом все же отправился к себе на квартиру. Надо там будет подготовиться к эвакуации. И при этом не хочется мне все оружие перетаскивать в свое новое убежище в силу привычки не класть все яйца в одну корзину. Это не паранойя, это просто привычка такая.
Доехал без приключений, под надоевшим уже осенним дождем, поставил замызганную по крышу «ниву» на стоянку, потопал домой, как уже делаю обычно, пешком. Постоял в темноте, выискивая возможную слежку, но никаких явных ее признаков не обнаружил. Явных. Потом через ворота проскользнул в гараж, проверив сигналки — все на месте, никто их не сорвал.
Тихо и медленно вышел в подъезд, стараясь не шуметь. И тут, в эту самую секунду, завибрировал в кармане телефон. Секретный телефон, о котором никто не знает, так что ответил я сразу, потому что это или Костя, или, максимум, кто-то от Кости. Кто-то, кому он этот номер дал. Но голос в трубке оказался другим. Я даже почувствовал, что голос знаком прототипу, но и картотека прототипа сразу опознавать его отказалась. Голос был откуда-то из прошлого.
— Старший сержант Бирюков, это майор Барановский, — сказал этот самый голос, уверенный и чуть хрипловатый. — Я у тебя в квартире сижу, один, ничем тебе не угрожаю, так что не делай глупостей, пожалуйста. Просто заходи. Нам с тобой поговорить надо.
Барановский, майор Барановский, голос вдруг быстро и гладко совместился с фамилией. Барановский служил в ОВКР в нашей части, и он меня, по факту, со службы и выпер. То есть не меня, а прототипа. Но мог и посадить. А мог и все спустить на тормозах, но и этого не сделал. Не посадил, но и не спас.
Снова пробежка по унаследованным знаниям: как прототип относится к Барановскому? Сформулировался ответ: довольно неприязненно. Нет, не до желания убить на месте, но на чашечку кофе не позовет и точно не предложит посетить свою квартиру в отсутствие хозяина. И вместе с тем прототип был бы скорей удивлен появлением майора, но не напуган. Тот не значится в его списке угроз, скорей занесен в реестр просто неприятных людей, с которыми не хочется общаться. Нерукопожатность и все такое.
Подошел к двери в квартиру, тронул ручку — не заперта. На всякий случай убрал пистолет под куртку, в ремень. Если там кто-то ждет и собирается стрелять, то он в любом случае успеет первым. Там точно не дилетанты, свое дело знаю туго. А вот если стрелять никто не собирается, то пистолет будет явно лишним, потому что это криминал. А Барановский служил в контрразведке. Черт знает, где служит сейчас и что он здесь делает.
Легкий толчок — дверь открылась. Свет горит. А когда подходил, света не было. Значит, он в окно наблюдал. Или наблюдали другие. И как я зашел в гараж — включил.
Барановский уже хозяйничал на кухне. Увидев меня, лишь сказал:
— Заходи. Я чаю нам обоим сделаю. Разговор есть.
Перебор картотеки. Он старше теперь, мой прототип его помнит другим, моложе, но и времени прошло много. Барановский высокий, виду спортивного, совершенно седой, хотя ему только слегка за пятьдесят. Куртку он снял, одет в плотную серую рубашку, заправленную в джинсы, на кожаном ремне кобура, в кобуру вложен короткий серый «стриж» — пистолет, которого в моей действительности не было. Он тут за служебный у ментов и всяких других служб. Военные носят такой же, но длинней, и стволом, и рукояткой. То есть Барановский уже не в военной контрразведке, получается, пистолет не соответствует. В ментах? Да нет, зачем ему, в частниках, небось.
Я встал в дверях, сложив на груди руки и опершись плечом на косяк. Спросил:
— Чем обязан? Вообще-то не ждал.
— Да все расскажу, садись или помогай. — Он вытащил из шкафа две кружки, поставил на стол. — Для чего я здесь могу быть? Чтобы взять, да и рассказать.
Прототип наверняка пожелал бы развить это все в скандал, он бы не стал нормально общаться, но его неприязнь вовсе не была моей, а мне же стало просто интересно. Меня никакой Барановский ни с какой службы не выкидывал, так что ничего личного и даже никакого бизнеса. Простое, чистое, незамутненное любопытство. И это не нападение на меня, хотя, лучше бы все же проверить. Поэтому я предоставил ему возможность заваривать чай самостоятельно, а сам быстро обошел всю квартирку — нет, тут он действительно один.
— Разговор записываться не будет, — сказал он, заливая заварку кипятком в маленьком чайнике. — Можешь не верить, но это так. Все записи будут лишними для меня в первую очередь, а что надо, то и так записано уже. Так что давай просто поговорим.
— Хорошо, — я выжидательно посмотрел на него. Ему надо — вот он пусть сам и начинает, инициатива в таких разговорах совершенно излишня. Пусть собеседник первым открывает карты, ты и подождать можешь.
— Не удивлен, что я на этот номер позвонил? — спросил он.
— Есть немного.
— Он у меня все время был. Равно как записаны все разговоры с него. И переписка с планшета. Знаешь как?
Я немного задумался. Потом предположил:
— Костя? Ваш человек?
— Наш, — не стал отнекиваться Барановский. — Сотрудник, штатный.
Вот как. Вот это сюрприз, хоть и удивляться особо нечему. То есть Барановский знает все, скорей всего. Тогда почему меня никто не арестовывает? Потому, наверное, что он здесь совсем не для этого. Так что паниковать рано.
— А вы…
— Я сотрудник службы безопасности «РосАтома», работаю в Волжске. — Барановский вытащил бумажник с удостоверением.
— А здесь что делаете? — задал я старательно наивный вопрос.
Вообще такие лавочки делают что хотят. В неких рамках, понятное дело, но очень растянутых. Это все знают, и мой прототип это знал.
— Тебя только это интересует?
— Это вы машину Штопора доставили сюда спецвагоном? — выдал я вместо ответа свой вопрос.
— Хм, — он покачал головой. — Раскопал все же? Надо было ему здесь машину покупать, говорил же. Кто еще знает? Поляков? Кто-то еще?
— Штопор тоже на вас работал?
Эдакий танец кругами, никто не дает ответов и пытается что-то вытянуть из собеседника. Не самая разумная тактика беседы, потому что все равно придется говорить о конкретном, но начинать первым я не хочу. Мне бы чуть больше информации от Барановского.
— Штопор работал на нас, — вздохнул он. — Ладно, я сам начну, а то мы тут до утра будем рака за камень заводить. — Он начал разливать чай по кружкам. — Штопор был связан с контрабандой наркотиков из Маньчжурии, когда жил в Хабаровске. На этом погорел, стал работать на нас. Потом мы перевезли его сюда.
— А причем тут наркота и ваша лавка? — тут уже вполне искренне удивился я.
— При том, что таблетки начали попадать в Волжск и другие города, — разлив чай, он придвинул себе одну из кружек. — Стали модными. И это уже касается нас. И именно здесь идет распределение. Опт делится на меньшие партии и расходится по стране.
— Понятно. Сочувствую.
Он пропустил мою иронию мимо ушей и продолжил:
— Нам стало понятно, что здесь поставку китайских таблеток держат под крышей местные менты. Кто именно — мы пока не вычислили. И именно они решили ликвидировать нашего агента. А заодно и того, кто приехал с ним. — Он уставился мне в глаза.
Странно, что не задан главный вопрос: кто я такой? Барановский говорит о другом. Придерживает на конец беседы? Или Костя сдал ему вовсе не всю информацию? Основное придержал? Или Барановский все же играет?
— Ну, Штопора они ликвидировали.
— А ты ликвидировал их, так? Почему, кстати? Это же не они стреляли.
— Я думал, что они договорились со Штопором, — тут на самом деле ни одна версия не бьется. — А он выстрелил в меня сзади с глушителем. Я открыл огонь по ним, сместился в укрытие, а потом увидел лежащего Штопора. И решил, что это они его.
— Немного натянуто, нет?
— А другой версии не было. — Я вроде как равнодушно пожал плечами. — Да и по башке мне досталось, не очень хорошо соображал тогда. Костя не рассказал?
— Он рассказал, теперь ты расскажи.
— Да рассказал уже все, в принципе. Единственное, чего не могу понять — почему стрелок меня после не убрал? — изобразил я озадаченность. — Я же там крутился еще, пусть и недолго.
— Сколько?
— До машины, потом заводил ее, пока разогнался, опять же, — сочинял я на ходу, решив опустить всю историю со Свистком и Амиром. Заодно посмотрю, как на это среагирует Барановский.
Среагировал он без сюрпризов:
— Не знаю, если честно. Что-то помешало, возможно. Ладно, мы уже забрали вашего пленного, — Барановский усмехнулся. — Педофил который. Он у нас сидит теперь. Да не беспокойся, так надежней. Точно не сбежит. Тебя никто не осуждает, разрешение на операцию было дано, так что все нормально. Никого не жалко.
— Это к чему?
— К тому, что к тебе не прилипнет.
— Тогда о чем мы говорим?
— О том, что я хочу тебе помочь. Когда-то не смог, а теперь появилась возможность.
Интересно.
— И… в какой форме? — спросил я осторожно.
— Только честно. — Барановский уставился мне в глаза. — Тебе твоя жизнь блатная нравится?
— Нет. — Я пожал плечами, быстро копаясь в памяти прототипа. — Но на тот момент у меня особого выбора не было. Большой мне тогда помог, сильно.
— Выбор есть всегда.
— Выбор есть и тогда, когда сливаешь своих подчиненных, облажавшись, — тут я даже некоторую ненаигранную злость ощутил, перешедшую мне со знаниями покойного Бирюкова. — А я вылетел со службы с волчьим билетом в то самое дерьмо, из которого пытался выбраться. Так что выбор я сделал тот, который был тогда доступен.
— Ну да, спиться тебе Большой не дал, верно, — он усмехнулся. — Мы тут покопались немного в материалах.
— Через Константина?
— Через него, конечно. Правда, серверы милицейские не он сам взломал, дали нужную информацию ему. Ладно, отвлекаемся. Итак: блатная жизнь тебе не нравится, верно?
— Будем считать так. — Я приложился к кружке с чаем.
— Уйти из нее хочешь?
— Куда? — теперь я уставился ему в глаза.
— В частный город. Хотя бы в Волжск. Сам понимаешь, что там тебя никто никогда не достанет. Или в другой федеральный, в какой захочешь. Или в ЗАТО. Начни там бизнес, или даже иди на работу к нам.
— А с волчьим билетом что делать будем?
— Порвем и выбросим. Ты меня помнишь, репутации лжеца у меня не было.
Это верно, не было. Барановского считали мужиком неприятным, но прямым как рельса.
— Надо заменить Штопора?
— Верно. — Он не стал ходить кругами. — Надо найти тех, кто крышует операции с таблетками.
— А почему не госбезопасность этим занимается?
— По ряду причин, — он вежливо улыбнулся, — которые тебе знать не нужно. Дойдет и до них. У нас же самих в этом городе возможности ограничены. Людей и всего прочего совсем немного.
— Я никогда не был в частных городах, — вытащил я из картотеки очередное знание. — Даже не знаю, что там нужно хотеть.
— Устроить экскурсию? — Барановский покрутил кружку на столе перед собой. — Это несложно. Соглашайся, короче. Это шанс, реальный и настоящий. Второго такого не выпадет. А я никого кроме тебя не смогу переместить в базу людей с допуском туда. Просто так совпало — я тебя увольнял, я же могу и заявить, что ты всегда был агентом. Сам понимаешь, что с агентурой работают персонально, имена агентов никому не раскрываются. Еще и наградят.
— Согласен, — без всякой паузы ответил я. — Меня тут ничего не держит.
— Жанна?
— Несерьезно, — отмахнулся я. — И мы уже разошлись.
Настя. Мы сможем с ней устроится в частном городе, это уже намного лучше… но как ее подать? Сейчас или подождать? Нет, не знаю как — сейчас, чуть позже, когда… когда, кроме слов, появится и дело. С обеих сторон. А мне надо продумать очередную версию. Не говорить же сейчас, что моя жена придет из другого мира очень скоро и мы переедем вдвоем? Костя, похоже, это от начальства держит в тайне.
— Вопрос насчет Константина разрешите?
— Давай.
— А что он вообще там делает, кстати? Какой смысл держать своего человека в таком месте? Он же там как отшельник.
— Пока как отшельник, но… — Барановский усмехнулся. — Уже четверть городского криминала перешла на его электронику. Этого мало?
— Хм… — Я покачал головой. — М-да. Немало, выходит. Все читаете?
— Конечно. И надеемся довести показатель до ста.
— И вам зачем?
— А как думаешь?
— С госбезопасностью делиться?
— Вот видишь, догадался. Будет у нас контроль над всей закрытой информацией — все местные схемы сразу вскроются. Кроме того, Костя оттянул на себя склонную к необдуманным действиям, но талантливую местную молодежь. — Барановский отодвинул кружку и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, — которая не удовлетворена несправедливостью устройства общества. Нам не нужны те, кто пытается хакнуть системы «РосАтома» или устроить диверсию в Волжске, вроде новых «Красных бригад». Рано или поздно подобные к таким идеям приходят. А так они заняты.
— Чем?
— Да всем этим. — Он сделал некий неопределенный жест рукой. — Хотя бы охотой на педофилов. Борьбой с наркотиками займутся. Чем-нибудь еще.
Я только головой покачал.
— Кстати, — Барановский прищурился. — Ты же планируешь какие-то действия против чеченской группировки? Да ладно, я же не побегу в милицию, а твою переписку мы читаем. И знаем, что тебе передал Костя.
Ну да, верно. Можно было догадаться.
— Что-то планирую. Какая польза может быть от вас? — даванул я слегка наглостью.
— А какая нужна? — Барановский совсем не удивился. — И это точно необходимо?
— Мне трудно будет объяснить братве, почему не нужно. Ваха на нас наехал, при этом не прав. Да и сам я в опасности, потому что Ваха своих убитых прощать не собирается.
— Согласен. Нам на гангстерские войны наплевать, если они не мешают работать.
— Попытка соскочить по факту намного сложней для меня, чем попытка разобраться с Вахой, — осторожно сказал я.
— Согласен. Так что нужно?
— Мне нужен безопасный адрес. И безопасная машина.
— Это возможно. Я дам мой номер, звони если нужно.
— Информация от сутенера. Она может быть полезна.
— Поделимся, — кивнул Барановский. — Что-то еще?
— Винтовка с оптикой.
— Это возможно, но нежелательно. Левого оружия у нас нет, а использовать что-то нормальное… не стоит, я думаю. Ищи по своим каналам. Китайцы же СВД делают, так?
— Быстро не добыть. — Я поморщился. — Ладно, разберусь.
— Давай тогда к наркоте вернемся, — Барановский достал блокнот, перекинул пару листов. — Вы взяли те четыре килограмма у некоего Митяя, которого крышует Вагонка, так?
Картотека.
— Да, так.
— Митяя мы установили, это некто Каменщиков Дмитрий, официально владеет двумя магазинчиками, хотя живет явно не по доходам. Забрали за долг, хоть и непрямой. Он должен кому-то, тот должен вашей бригаде и так далее, верно?
— Верно, — ответил я, сверившись со знаниями прототипа. — Долг не нам, долг Мартыну, нам просто доля от этого.
Поэтому Большой так за товар и нервничал. Пришлось бы свои отдавать, если бы потерялись.
— Чеченцы у вас собирались их выкупить по десять рублей за таблетку, верно?
— Верно. Сорок тысяч.
«Уличная цена» на подобную дрянь от пятнадцати до двадцати рублей в нашем городе колеблется. Интересно, почем это в частном городе? Я спросил.
— В среднем по пятьдесят. Придурки потом всю ночь как на крыльях с этой новой дури летают. И, говорят, либидо повышается так, что иногда от сердечного приступа помирают во время этого дела. — Он усмехнулся. — Так что те, кто переправляет дурь в Волжск, делают неплохие деньги. А кто сидит на всем оптовом… сам понимаешь.
— Как переправляют?
— Дронами, похоже. Хоть их и регистрируют, и маяки вставляют, но… их просто разбивают, снимают с учета, а потом строят заново, уже без маячков. И никакая запретка не поможет. С полкило груза такой везет, садится точно, куда засылают, а там товар забирают.
— А продавцов не ловите?
— Отслеживаем кое-кого, но у нас с этим сложней, чем здесь. — Он вздохнул. — В частных городах свободы много, равно как и прав у жителей. И границы частной собственности нерушимы. Увидишь. Да и не только наркота важна.
— Что еще?
— Милицейское руководство города. Оно не совсем то, которое мы бы хотели здесь видеть.
— То есть, если кто-то из шишек спалится на горячем…
— …Мы сумеем сменить их всех, — закончил он мою мысль. — Там сейчас чужие люди у руля, мы бы хотели изменить ситуацию.
Вот так все становится еще понятней. Чуть меньше благородства и чуть больше практичности. И да, надо срочно говорить с Костей. Раз он меня не сдал, он все же на моей стороне. Но почему не предупредил о Барановском? У него своя игра, что ли? Или Барановский только делает вид, что не знает? Нет, не думаю. Человек из другой действительности куда интересней для любой власти, чем просто агент-информатор. Не знает Барановский ничего.
— Ладно, раз ты согласен, то подписывай вот здесь. — Он вытащил бумагу из папки и придвинул ко мне. — На дату внимание обрати, это день нашел последнего разговора. Так что расписывайся так, как тогда. Что делает тебя не информатором, а считай что сотрудником.
Я подписал. Не раздумывая.
— И теперь давай по деталям. — Он выложил на стол планшет и клавиатуру. — Теперь мы надолго. Только еще раз напомню: мы подслушку сюда не ставили, а я заодно поискал чужую. Есть риск, что сюда нагрянут менты, так что не нужно, чтобы они ее нашли. И советую все лишнее отсюда увезти. Спрячьте где-нибудь, Константина вон попроси.
