Пять «принципов» России

…Когда я приехал в Москву, я плохо знал русский язык. Я начал учить язык во время отпуска в 2006 году по возвращении в Оксфорд, завершив свое пребывание в течение трех с половиной лет в Берлине как корреспондент газеты «Guardian». Я осваивал курс для начинающих. Он назывался «Сквозь Россию… с любовью». Сидя в кухне арендованного дома на Обсерватори-стрит, я слушал российские диски. В книге было несколько интересных героев — английский журналист по имени Майкл Кронин, который посещал Москву, и дружественный профессор Олег Петрович Белов. В книге уместилась и семейная тайна, и круиз по реке Волга, и краткая история московского метро.

Первый урок содержал диалог о том, как пройти российский паспортный контроль:

«Служащий: Вы — Кронин?

Майкл: Да, я — Кронин.

Служащий: Где ваш паспорт?

Майкл: Вот, пожалуйста, возьмите мой паспорт. Вот это — моя виза.

Служащий: Ладно, спасибо. Возьмите свой паспорт и визу».

Далее: «Олег ждет Майкла в аэропорту. С ним — его молодая компаньонка Катя, студентка.

Катя спрашивает Олега: «А Майкл — не шпион?».

Олег отвечает: «Нет, Майкл — не шпион». Майкл не занимается шпионажем — он «журналист, музыкант и оптимист»».

Так я впервые наталкиваюсь на очень распространенный с советских времен стереотип, что все английские журналисты являются шпионами.

Дважды в неделю мы с моей женой Фиби берем уроки русского у Ирины Дудел, седой русской эмигрантки, которую нам посоветовал университетский факультет иностранных языков. Мы сидим в яркой гостиной Ирины в ее летнем домике в Саммертауне. Ирина учит нас словам, которые понадобятся нам в России: мы запоминаем, к примеру, слова «тусовка», вечеринка. Мы осваиваем кириллическую азбуку. Это происходит на удивление быстро. У меня складывается ложное впечатление, что выучить русский будет легко. Но это не так. Изучение кириллицы — это словно прогулка в предгорье перед грандиозным подъемом на гору Эверест.

Моя речь по-настоящему улучшается только после приезда в Москву. Я начинаю брать уроки у Виктории Шумириной, стройной миниатюрной женщины за 30 лет с темными, стриженными «под мальчика» волосами и умными светло-карими глазами. Вика работает на филологическом факультете престижного Московского государственного университета. Она обучает бакалавров, а чтобы дополнить свою маленькую преподавательскую зарплату, дает уроки журналистам. Вика — требовательная учительница. Вскоре я осознаю, что она выбирает себе студентов, а не наоборот. Мы — соседи. Она живет со своей мамой, а также кошкой в заполненной книгами квартире в Соколе — районе, удаленном от московского Ленинградского шоссе.

Постепенно мы осваиваем русские глаголы, обозначающие действие, определенные и неопределенные, а также совершенные и несовершенные — «ехать/ездить, лезть/лазит, плыть/плавать». Я учу ударения. Поставишь ударение не на тот слог — и никто тебя не поймет. Мы начинаем изучать русских классиков. Читаем рассказы Ивана Бунина, в которых речь идет о дореволюционных ухаживаниях и о несчастной любви, прозаические произведения советских писателей-эмигрантов 70-х и 80-х годов, таких как Сергей Довлатов, мастер сжатой иронии. Роман Лилии Чуковской, действие которого разворачивается в 1930-х годах, во время сталинских чисток. События в романе развиваются медленными, но увлекательными отрывками. Мои учебники по грамматике уже имеют уши. Я выбрасываю рассказы Виктора Пелевина на снег.

Одно из моих любимый произведений — «На даче». Это простое прозаическое произведение Антона Чехова. Мужчина среднего возраста получает записку от таинственной женщины, которая зовет его на свидание в старый летний дом. В записке говорится: «Я вас люблю… Простите за признание, но страдать и молчать нет сил. Я молода, хороша собой… чего же вам еще?». Он приходит и видит, что на этом же самом месте ждет брат его жены Митя, который получил такую же записку… История — удивительная мини-сатира о мужском тщеславии и женском коварстве, в которой побеждают женщины.

Мне по душе наши русские разговоры. Зимой уроки проходят в моем тусклом офисе. А летом мы иногда работаем дома, сидя в саду под березой. Мы с Викой беседуем в течение 20 минут прежде, чем открыть учебник грамматики. Мы разговариваем о разрушении старой Москвы и исчезновении лип, которые некогда украшали ее бульвары, о жадности мэра Москвы Юрия Лужкова, об общем состоянии политической безнадежности. Я уже знаю, как на русском называются ландыши. И когда двое соловьев устраивают над нашими входными дверями гнездо, мелодично распевая ранними летними часами, я учу еще одно благозвучное русское существительное: нашими крылатыми гостями являются «соловьи».

Вика — непревзойденный собеседник. Она доброжелательна (пока я высказываюсь правильными фразами) и терпеливо относится к моим неудачным попыткам выдавить из себя русское «р». Мы не всегда соглашаемся относительно политики: к примеру, ее пугает НАТО и бомбардировки Белграда. Но мы находим взаимоприемлемые места. По мере того, как мой русский становится свободнее, грамматические вызовы становятся тяжелее, Мы тратим месяцы на приставки. Приставки становятся фугой, они повторяются в моей голове по дороге на работу в метро — вариации «за, про, на, вот, пере», когда я грохочу темными тоннелями города.

Я узнаю, что наша московская квартира относится к культурной традиции советских домов, в которые наведываются призраки. В 1921 году Анна Ахматова — известная поэтесса, мужа которой расстреляли, а сына посадили, и которой десятилетиями не разрешали печататься, написала стихотворение. В нем устрашающе описывается похожая обстановка: комната, в которую вторглись, открытые окна, странное размещения вещей, чувство страха. Позже Борис Пастернак, еще один русский писатель, которого преследовало государство, вспоминал, как он выработал привычку говорить «Мои поздравления» всегда, когда заходил в пустую комнату. Он знал, что «стены имеют уши».

Я не строю из себя Доктора Живаго. Сатирик XIX века Михаил Салтыков-Щедрин писал, что российским обществом управляют произвол, лицемерие, ложь, жадность, предательство и пустота. Все это я понимаю без обучения. Но именно у Вики я учусь понимать, а потом и любить трагический лиризм России.

Еще до своего назначения в Москву я знал, что мне понадобится русский, чтобы читать прессу и брать интервью. Но я не представлял, что через два десятилетия после распада СССР русский язык не потеряет своего статуса «lingua franca» среди всех постсоветских государств, за исключением трех балтийских — хотя там также до сих пор говорят на русском.

В 2007 году Уильям Бернс, посол США в Москве, определил пять «принципов» внешней политики России. Первым принципом Кремля, отмечает Бернс в обнародованной дипломатической телеграмме, является «получение международного признания огромной силы и максимизация глобального влияния России». Вторым является «защита территориальной целостности суверенных государств», а третьим — «содействие привлечению всех акционеров, даже «нежелательных» в установление мира». Четвертым и пятым является «минимизация перспектив дальнейшей восточной экспансии НАТО» и «распространение российского экспорта, включая оружие, на любую страну, имеющую наличность».

Посольство США в Москве также предоставляет вспомогательные справки для встреч с американскими должностными лицами, в которых объясняется ментальность российских хозяев. В этих брифингах-инструктажах изложены предпосылки настойчивой и часто конфронтационной внешней политики Путина и его язвительных отношений с Западом, продиктованных возмущением. Наиболее рельефно Путин продемонстрировал это во время речи в Мюнхене в 2007 году, когда начал гневную атаку на американскую власть. Он осуждал «однополярный» мир, в котором ведущую роль играют США, и вместо этого призвал к «многополярности».

Россияне всех политических воззрений до сих пор имеют обиду за якобы «унижение» их американцами и европейцами в период острой слабости России в 1990-х, утверждают в посольстве США. Они также чувствуют, что важные жесты Путина — такие, как помощь в организации войны в Афганистане, которую Америка ведет после террористических актов 11 сентября 2001 года, не приводят к взаимности. Москва продолжает настойчиво сопротивляться размещению Соединенными Штатами центров противоракетной обороны в бывших коммунистических государствах. Кремль убежден, что эти центры подрывают национальную безопасность России и угрожают ее статусу великой державы. В 2008 году администрация Обамы сужает планы американской противоракетной обороны в Европе, пытаясь успокоить Россию. Однако даже три года спустя Кремль по-прежнему не доволен. Медведев даже намекнул, что Москва готова разорвать новое соглашение со США по уменьшению ядерного вооружения.

В не очень интересной телеграмме относительно мирового экспорта российского оружия Бернс объясняет язвительность Москвы в большой степени «комплексом неполноценности по сравнению с США». В последние годы Кремль продал военной техники на миллиарды долларов таким странам, как Венесуэла, Иран, Сирия и Судан. Бернс пишет: «Некоторым российским политикам очень нравится не повиноваться Америке во имя многополярного мирового порядка и заниматься расчетами с нулевой суммой… В то время как первостепенной целью России эксперты до сих пор видят прибыль, все замечают второстепенное стремление достичь дискомфорта для США. Эту цель реализуют посредством продажи оружия антиамериканским правительствам Каракаса и Дамаска». Продавая это оружие, Россия хочет, чтобы ее «серьезно воспринимали как глобального партнера».

На протяжении четырех лет в Москве я пишу многочисленные статьи о внешней политике России. В этот период Путин воскрешает советскую практику хвастовства ракетами, танками и тяжелым оружием во время ежегодных кремлевских парадов на Красной площади в честь Дня Победы. За год своего пребывания в Москве я получаю несколько различных официальных приглашений. Министр иностранных дел вычеркивает меня из списка на ежегодный прием.

Но по непонятной причине я получаю белую открытку, на которой золотыми буквами меня ежегодно приглашают посмотреть парад на Красной площади, мне даже предоставляют место у мавзолея Ленина рядом с VIP-ложей. Я пишу материалы, когда Путин разрывает соглашение, которое ограничивает традиционные вооруженные силы в Европе, предъявляет претензии на большую часть Арктики, играет в военные игры с Китаем и четырьмя центральноазиатскими государствами. Он также восстанавливает патрули на дальние расстояния над Атлантическим, Тихим и Северным Ледовитым океанами, задействовав внушительную эскадру ядерных бомбардировщиков ТУ-95. Западных экспертов этот жест не удивляет. «Это — хитрое предупреждение. Вот что это», — говорит мне один из них.

Наиболее чувствительной сферой конкуренции между США и Россией, являются все же не миссии по патрулированию очагов терроризма, а «новое зарубежье России». Это понятие охватывает бывшие советские республики, которые сейчас являются независимыми соседями России — три государства Балтии, Украину, Грузию, Беларусь, Молдову, Армению, Азербайджан и пять центральноазиатских «тигров». Эксперт по внешней политике Дмитрий Тренин отмечает, что после распада СССР Россия лишилась коммунизма и потеряла свою историческую империю. С тех пор она пытается найти себе роль. Тем временем, пишет Тренин, Россия вела себя так, будто одновременно вошла в две двери: в глобализированные рынки XXI века и обратно в мир великой имперской игры XIX века.

Через месяц после войны в Грузии Медведев сформулировал новую доктрину внешней политики России. Она заключается в том, что соседние страны являются «зоной ее преимущественных интересов». Другими словам, Москва имеет право влиять на их внутренние дела. Администрация Обамы отвергает это. Барак Обама говорит Путину, что такой идее место скорее в XIX веке, а не в XXI. Несмотря на это, Кремль продолжает с глубокой враждебностью относиться к американскому вторжению в «ближнее зарубежье». И, как показала война в Грузии 2008 года, он готов защищать свои интересы, применяя военную силу. Он также внутренне настроен против экспансии НАТО.

Россия имеет многочисленные стратегии для усиления давления на своих соседей. Но самым действенным ее оружием является энергетика. Дважды в течение моего пребывания в Москве Россия прекращает поставки газа в соседнюю Украину — в 2006-ом и 2009-ом годах. Исходя из других политических мотивов прекращаются (или раздаются угрозы прекращения) поставки в государства Балтии, Беларусь и Туркменистан. «Во времена СССР против нас было направлено оружие. Теперь против нас направлена труба», — так в обнародованном дипломатическом сообщении сетует министр иностранных дел Литвы Пятрас Вайтекунас после того, как Москва приостанавливает поставки газа в Литву летом 2006 года.

Но России не всегда удается сделать все по-своему. Ее попытки создать региональную политическую систему с Москвой в центре часто проваливаются. Никто из ближайших соседей России не признал вслед за Москвой независимость Южной Осетии и Абхазии. Даже Беларусь, верный союзник России, отказывается, когда отношения между Кремлем и белорусским диктатором Александром Лукашенко опускаются до взаимного поливания грязью.

Россия остается важным стратегическим партнером бывших советских государств. Но за закрытыми дверьми центральноазиатские лидеры сетуют на то, что они называют русским расизмом. В 2009 году президент Узбекистана Ислам Каримов говорит делегации американских чиновников, которые наведываются в страну, что Россия пытается восстановить зону «преимущественного интереса». Почему, спрашивает он, согласно обнародованным телеграммам, Россия относится к Финляндии как к независимой стране, а к Узбекистану — нет? Самой большой проблемой России остаются ее «имперские амбиции», утверждал Каримов, а также расистский «шовинизм» в отношении этнических меньшинств.

Центральная Азия является также стратегически важным регионом для США из-за войны в Афганистане и борьбы США против Талибана. Весной 2009 года я еду в Таджикистан, беднейшую страну региона. Как и Кыргызстан, Таджикистан служит для логистического обеспечения американских войск, которые воюют рядом.

Я лечу в Душанбе в конце марта — от замерзших и покрытых снегом улиц Москвы к весне в теплой столице Таджикистана. Террасы кафе переполнены, небо темно-синее, температура — идеальная, +24 градуса. Я нахожу водителя и отправляюсь к границе с Афганистаном. Мы едем два часа. Путь лежит через мерцающее горное пастбище. Затем дорога круто спускается к новому мосту, построенному американцами. На другой стороне, через вялую реку Пяндж — Афганистан и запыленный северный город Кундуз. На этой стороне находится Нижний Пяндж, некогда спокойный пункт пересечения границы.

Именно здесь, где была далекая граница советской империи, США и НАТО планируют новую операцию. Через неделю после моего визита грузовики НАТО с невоенными запасами начинают въезжать в Афганистан по северному пути, минуя опасные пакистанские родовые территории и кишащий засадами Хайберский проход. Этот северный переход является ключевым для того, чтобы афганско-пакистанская стратегия президента Обамы сработала. Из-за того, что конвои, обеспечивающие войска США и НАТО в Афганистане, испытывают регулярные атаки талибов на пакистанской дороге, США вновь добивается благосклонности бывших советских республик — Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана, Казахстана и Туркменистана.

Именно перед моим приездом НАТО подписывает переходное соглашение с Таджикистаном. Альянс также ведет переговоры о двусторонних соглашениях с Узбекистаном и Казахстаном. Пакистан остается первостепенным путем. Но тихий таджикско-афганский пограничный переход в селе Нижний Пяндж, зимой полный голодных волков из близкого леса, становится фокусной точкой афганского натиска Обамы. Я пытаюсь поговорить с местным командиром. Он недоступен. Мы идем в ближайший поселок. «Раньше мы пересекали реку на лодках. Потом американцы построили мост», — говорит тридцатипятилетний Расул Нематов, показывая на речной переход. Возле сада расположена таджикская сторожевая башня. Рядом сушится выстиранное белье.

Пентагон предоставил Душанбе 10 миллионов долларов для усиления безопасности на горной границе: ключевом канале поступления важнейшего экспортного товара Афганистана — опиума. В телеграммах «WikiLeaks» говорится, что российские пограничники, которые базировались здесь до лета 2005 года, получали свою долю от торговли героином. Нематов говорит, что не против действий НАТО в этом районе. Однако, добавляет он, «нам очень нужен микроавтобус, чтобы возить детей в школу. Школа за пять километров. Сейчас дети ходят пешком».

До 2009 года мост ежедневно пересекали несколько десятков афганских водителей. В Душанбе они наполняли свои грузовики КамАЗ сахаром и другими товарами. Затем направлялись домой. Теперь Таджикистан разрешил, чтобы мост пересекали до 250 грузовиков в день. Проезжая этой дорогой, я вижу за окном хлопковые поля, маленьких мальчиков, которые продают рыбу, ослов, ивы и тополя. В душистом зеленом весеннем пейзаже летают пушистые семена, которые по-русски называются словом, пробуждающим чувства, — пух. «Это хорошая дорога в Афганистан. Безопасная, тихая, — говорит Саид Мухаммед, водитель грузовика из северного афганского города Мазари-Шариф. — Проблема есть только с дорогой на юг из Кабула до Кандагара. Я по ней не езжу. Это опасно. Талибы вытащили моего приятеля из грузовика и подожгли машину».

Бывшая колониальная столица региона, Москва сопротивляется недавним попыткам США усилить свое влияние в Центральной Азии. Формально Россия предлагает помощь Обаме в его стремлении улучшить обстановку в Пакистане и Афганистане. Ведь ситуация там стремительно ухудшается. Например, Москва соглашается совершать в Кабул через российскую территорию невоенные поставки. Однако неформально Россия решительно усиливает свое влияние в Центральной Азии, регионе, который она до сих пор считает своим задним двором.

В 2001 году Путин и тогдашний президент США Джордж Буш заключили неформальное соглашение о сотрудничестве в войне в Афганистане, причем Москва позволяла американским военным открыть несколько центральноазиатских баз. Однако вскоре у Кремля сложилось впечатление, что его предали, когда произошли прозападные революции в Грузии и Украине, которые он считал инспирированными США. Кремль нанес удар в ответ, подписав закулисные соглашения с автократическими руководителями Центральной Азии. В 2005 году президент Узбекистана Ислам Каримов, которому надоела западная критика ужасной ситуации с правами человека, вышвырнул Вашингтон с его военной базы вблизи приграничного города Термез.

…Вернувшись в Душанбе, я пью чай с Парвизом Муладжановым, ведущим экспертом Таджикистана по международной политике. Муладжанов говорит, что Россия до сих пор играет ведущую роль в новой большой игре в Центральной Азии. «Она повсюду. С 2001 года главными в Центральной Азии были американцы. Сейчас россияне возвращают себе то, что американцы потеряли, — говорит он мне. — На самом деле США никогда не выигрывали игру. Со времени распада Советского Союза России удалось сохранить лидирующую позицию в Центральной Азии».

По словам Муладжанова, Москва существенно усилила свою военную, экономическую и разведывательную деятельность по всему региону. Она имеет также и другие преимущества, говорит он: «Все постсоветские страны живут в русскоязычном информационном пространстве. Большинство населения смотрит российское телевидение и читает российские газеты. Они смотрят на внешний мир русскими глазами. Это — чрезвычайно мощный инструмент». В то же время, по мнению Муладжанова, американская позиция — «очень слабая». Попытки Вашингтона создать гражданское общество, включающее присутствие оппозиции в политической жизни, провалились в Центральной Азии. В этом регионе управляют несколько в разной степени авторитарных суперпрезидентов, которые, очевидно, будут руководить вечно. США имеют еще одну головную боль — Китай, амбициозный почти имперский соперник в Центральной Азии.

Именно перед моей поездкой «International Crisis Group», которая имеет штаб-квартиру в Брюсселе, опубликовала неутешительный доклад о регионе. В нем поднят вопрос о виде сотрудничества мудрого Обамы с его новыми партнерами, и высказано мнение, что Центральная Азия — не намного лучше охваченного кризисом Пакистана. Поэтому такое сотрудничество — «очень рискованное дело». Автор доклада Пол Квин-Джадж отмечает: «Все его лидеры являются бывшими советскими партийными функционерами… большинство граждан живет в глубокой нищете, а экономика стран — в основном слабая и неустойчивая».

Он добавляет: «К худшим сценариям относятся коллапс, дезинтеграция национальной инфраструктуры, хаотичная борьба за преемственность и исламское повстанческое движение».

Со своего величественного памятника в Севастополе Ленин направляет взгляд на Черное море. Внизу в заливе пожилые дамы в цветастых купальниках качаются и подпрыгивают в теплой сиреневой воде. Вдали мелькает российский боевой корабль «Москва», который только вернулся с войны в Грузии. Севастопольский порт расположен на скалистом южном побережье Крыма, автономной республики в пределах Украины и месте базирования Черноморского флота России. После распада Советского Союза Украина заявила, что позволит России базироваться в Севастополе до 2017 года. Однако когда я приезжаю, Виктор Ющенко, прозападный президент Украины, хочет, чтобы русские убрались.

Мое путешествие в Украину осенью 2008 года совпадает с предположением, что Крым после Южной Осетии и Абхазии может стать следующей целью российских амбиций. Более половины его населения — этнические русские. Чиновники Ющенко обвиняют Россию в выдаче россиянам в Крыму российских паспортов, как и в Южной Осетии. Они боятся, что спор вокруг базы может быть использован для раздувания сепаратистских настроений, которые могут привести к отделению Крыма от Украины после референдума.

Я вижу, что в Севастополе господствуют не просто пророссийские настроения. Более подходящим названием было бы слово «просоветские», с почти всеобщей ностальгией по СССР. Местные жители также яростно настроены против стремления Ющенко присоединиться к НАТО. Эти планы были нарушены, когда избиратели полностью устранили Ющенко от власти в начале 2010 года.

Я звоню Анатолию Каленко, председателю Совета ветеранов Севастополя. «Большинство здешнего населения поддерживает присутствие Черноморского флота», — говорит он. По словам Каленко, местные жители будут сопротивляться любой попытке избавиться от российского флота, особенно если вместо него базу будут контролировать корабли НАТО. «Мы категорически не хотим здесь видеть других кораблей. Ни американцев, ни французов, ни турок, — объясняет Каленко. — Британия имеет традицию мореплавания. Мы это уважаем. Мы помним Нельсона. Но, откровенно говоря, я не хочу вас здесь видеть».

Российский флот обеспечивает рабочие места для 25 000 человек, говорит Каленко. Его организация выступает категорически против любой попытки демонтажа советских памятников, которые украшают улицы города. Я вижу карту СССР на стене, а над столом председателя Совета ветеранов висит портрет Ленина. В настроенности народа против НАТО нет ничего удивительного говорит Анатолий Каленко, так как НАТО — «агрессивный военный блок».

Многие политики полуострова признают, что хотели бы, чтобы Крым присоединился к Российской Федерации. «Это миф, что Украина не является частью России. Мы в это не верим», — рассказывает мне Олег Родилов, пророссийский депутат автономного парламента Крыма. Мы встречаемся в кафе на тротуаре возле здания парламента в столице Крыма Симферополе, разговаривая, как всегда, на русском. Было бы неправильно называть его взгляды сепаратистскими, говорит он. «Для вас Украина и Россия являются априори разными государствами. Для нас они являются априори одним государством», — объясняет он. По его мнению, культурные, языковые и православные религиозные связи делают Россию и Украину неделимым образованием: «Мы не верим, что есть какая-то разница. Мы были вместе 350 лет».

Согласно обнародованным телеграммам, этого мнения придерживается и Владимир Путин. Он считает Украину хаотичным искусственным образованием с шестью миллионами россиян, по словам министра иностранных дел Польши Радослава Сикорского.

После победы над турками в 1783 году Екатерина II основала в Крыму морскую крепость. С тех пор порт ассоциировался с российским и советским военным величием. Но, как и в случае с Кыргызстаном, именно советским прошлым объясняются сегодняшние бурные споры. В 1944 году Сталин депортировал крымских татар и несколько других более мелких народностей в Центральную Азию.

Он заменил их славянскими жителями из России или Восточной Украины. Большинство иммигрантов происходили из бедных городов, они переехали в дома, в которых проживали депортированные. Они имели слабые связи с Украиной. Еще до 1991 года в Крым вернулось много крымских татар, тюркоязычных жителей полуострова, исповедующих ислам. Они хорошо образованны и политически организованы, их численность сейчас составляет 300 000, это 15 % населения Крыма.

Советский руководитель Никита Хрущев передал Крым Украинской Советской Социалистической Республике в 1954 году. С тех пор Россия несколько раз повторно подтверждала современные границы Украины. Во время своего визита я застаю депутатов крымского парламента в возбужденном состоянии — они предрекают, что Крым провозгласит независимость, если Ющенко будет настаивать на своих планах о присоединении к НАТО.

«Если Ющенко объявит Россию врагом, Крым этого не примет. В Крыму начнется война, возможно, даже мировая», — говорит мне Леонид Грач, пророссийский депутат, когда я захожу в его приемную в Симферополе. Грач — неординарная личность. У него приглаженные назад седые волосы и вспыльчивый характер. Украина должна отбросить НАТО, заключить соглашение о дружбе и сотрудничестве с Россией и продолжить аренду для Черноморского флота России, говорит Грач. Именно это происходит в апреле 2010 года, когда Виктор Янукович, новоизбранный пророссийский президент Украины, продлевает срок аренды для России на 25 лет. В обмен на это Москва предоставляет ему скидку на цену газа для Украины.

Однако попытки России усилить давление на свое близкое зарубежье включают не только грубое прекращение поставок газа. После Оранжевой революции в Украине 2004 года Москва начинает систематическую, организованную кампанию по финансированию пророссийских групп в Крыму. Ее целью является содействие межэтническим конфликтам для того, чтобы напряжение на полуострове продолжалось. Согласно обнародованным американскими дипломатическими сообщениями, крыло военной разведки России, ГРУ, передает деньги местным неправительственным организациям, которые продвигают российские интересы. В одном сообщении указано, что ФСБ ограничивает свою деятельность контрразведывательными операциями и слежкой за «западными посетителями». Значительная часть этих денег поступает не из кремлевской казны, а от мэра Лужкова и его московской городской администрации. Чиновники мэрии утверждают, что не поддерживают русский национализм — лишь поощряют русский язык и культуру.

По дороге из музея Севастополя я замечаю офис Российской общины Севастополя, одной из нескольких неправительственных организаций, которые продвигают русский язык. Ее председатель, Раиса Телятникова, отвергает предположение, что она руководит кремлевской организацией: «Это — наша земля. Мои отец и дядя воевали за эту территорию во время Великой Отечественной войны, — говорит она, употребляя русское название Второй мировой войны. — Почему мы должны уезжать отсюда? Никто нас не спрашивал, хотим ли мы жить в Украине. Никто из нас не собирается никуда отсюда уезжать».

Она признается, что не расстроилась бы, если бы Украина не состоялась: «Лично я не очень расстроилась бы, если бы она распалась. Все снова стало бы на свои места».