ГЛАВА 4
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ АКРОБАТИКА АРЛЕКИНА

В офисе Пима было заведено, что вторник — день «генеральной чистки» в отделе печати. Все было из-за мистера Тула и мистера Джоллопа, владельцев «Нутракса», «Малтоджена» и консервированной говядины «Джоллоп» для туристов и путешественников. В отличие от большинства клиентов «Пимс паблисити», которые, несмотря на собственные непрестанные желания выбиться в лидеры продаж, выказывали всю свою неустанность только посредством почты, Тул и Джоллоп наведывались лично в кабинет мистера Пима каждый вторник на еженедельную конференцию. Они рассматривали всю созданную для них рекламу за текущую неделю, достаточно часто пересматривали решения, принятые на предыдущей конференции, придумывая новые схемы, и держали при этом мистера Пима и мистера Армстронга в неведении до последнего, нарушая таким образом привычный ход офисной жизни.

Одной из тем, обсуждавшихся на этом еженедельном сеансе, был текст в одиннадцать дюймов о «Нутраксе» Для «Морнинг стар», который занимал достойное место в этой газете — в верхнем правом углу основной полосы, в специальном пятничном номере. «Морнинг стар» — престижное лондонское издание, и размещение в нем Рекламы от «Пимс паблисити» служило для агентства поддержанием его высокого статуса. Примерно каждые три месяца мистер Хэнкин высылал неотложное требование в отдел печати прислать дополнительные экземпляры слоганов, чтобы произвести должный эффект на директоров «Нутракса».

Объединенными усилиями целого отдела около двадцати образцов рекламных слоганов подготавливались и отправлялись мистеру Хэнкину. Под его грозным и критичным голубым карандашом это количество образцов обычно сокращалось до двенадцати, оставшиеся копии направлялись в студию, где дополнялись необходимыми иллюстрациями. Только после этого образцы передавались Тулу и Джоллопу, которые забраковывали половину из них, а уцелевшие, как правило, исправлялись глупыми дополнениями. После чего отдел печати снова созывался для производства еще двенадцати образцов. Вынеся очередную порцию критики и сократив вдвое, на последнем совместном заседании было принято решение продлить работу с этими образцами еще на три месяца. Десяток выкладок напечатали розовыми чернилами под заголовком «Осмотрено клиентом», и отдел печати смог облегченно вздохнуть.

Каждый понедельник мистер Толбой, менеджер группы «Нутракс», садился за работу, чтобы подготовить текст для пятничного номера «Морнинг стар». Он просмотрел образцы, сделанные за прошедшую неделю, и послал забрать готовый эскиз из студии. Когда эскиз был готов (что случалось достаточно редко), он отсылал его верстальщикам модулей вместе с текстом и тщательно прорисованной выкладкой. Создатели модулей всегда жаловались на то, что им никогда не давалось достаточно времени для работы, и трудились над линией модулей для эскиза в ускоренном темпе. Потом эскиз передавался в печать, где в свое время его дополняли заголовком и дополнительными текстами. В эскиз добавляли название модуля, обычно неправильного размера, и результат, будучи одобренным, возвращался мистеру Толбою с обязательной непременной пометкой о том, что текст, как всегда, длиннее положенного на полдюйма. Толбой исправлял опечатки, проклинал всех за размещение названия модуля в неправильном формате, объяснял верстальщикам их недочеты, полностью опровергая какие-либо аргументы, переделывал все к предыдущему размеру и возвращал модуль обратно в печать.

К этому моменту обычно было около одиннадцати часов утра вторника, а в это время мистер Тул и мистер Джоллоп уже заседали в конференц-зале вместе с директорами агентства и бесконечно требовали свои одиннадцать дюймов. Как только новый эскиз прибывал из отдела печати, мистер Толбой отправлял его в конференц-зал с посыльным, стараясь не попадаться никому из начальства на глаза.

Мистер Тул и мистер Джоллоп указывали своим рекламодателям на огромное количество слабых мест, как в эскизе, так и в дополнительных к нему экземплярах. Мистер Пим и мистер Армстронг слепо внимали всему, что говорит клиент, и соглашались с внесением различных изменений. После получаса нужных убеждений владельцы «Нутракса» возвращались с чувством облегчения к обновленной последней выкладке. Клиент внезапно обнаруживал, что на самом-то деле реклама его продукции представляет собой в точности то, что было необходимо с самого начала. Стоит только добавить еще одно предложение и купон со скидками. Тогда мистер Армстронг снова посылал выкладку мистеру Толбою с требованием внести необходимые дополнения. Толбой, понимая, что на сей раз удалось обойтись без изготовления новой выкладки и полного переписывания образца, посылал за рекламным агентом, чьи инициалы появлялись на оригинальном образце для печати, и давал ему указание внести улучшения по пожеланию клиента.

Когда все было сделано, образец возвращался в печатный отдел для обновления. Предыдущий отправлял составителям модулей, целиковый модуль получался всей рекламы, а свежая версия возвращалась. Если по счастливой случайности в модуле не находилось каких-либо дефектов, к работе приступали стереосистемщики они записывали определенное количество стереоматериалов, которые в совокупности с остальными бумага, ми, содержащими рекламу «Нутракса», отправлялись Армстронгу или Пиму. В четверг днем стереозаписи отправлялись отделом рассылки с курьером лондонским газетам и в провинцию почтой или поездом. Если все шло как и планировалось, реклама в установленные сроки появлялась в «Морнинг стар», а также и в других газетах. Каждый читатель, открывающий свежий номер газеты «Морнинг стар» в поезде где-нибудь между Гайд-парком и Ливерпуль-стрит, даже и не предполагает, какая длинная история лежит за увещеваниями «Умаслите ваши нервы «Нутраксом».

В этот вторник все шло не совсем обычно. Судя по погоде, возможен был шторм, и верхний этаж редакции Пима скорее напоминал адскую душную печь под огромными стеклянными небесами. Кроме того, ожидался визит директоров компании с ограниченной ответственностью «Брозерхуд», очень старомодной и религиознонаправленной, которая занималась производством вареных конфет и безалкогольных ликеров.

Своевременно было сделано предупреждение, чтобы вся женская половина офиса на время отказалась от курения, а любые образцы рекламы алкогольных напитков были спрятаны подальше. Таким образом, посещение агентства клиентами «Брозерхуд» отрицательно сказывалось на качестве работы некоторых сотрудников отдела печати, для которых курение давно стало повседневной привычкой и по-своему помогало делать лучше свою работу. Мисс Партон была заранее расстроена мягким намеком от мистера Хэнкина, что у нее непозволительно открыты руки и шея, а, по мнению директоров компании «Брозерхуд», это неприлично. В защиту женской нравственности ей пришлось облачиться в довольно плотный свитер. Поэтому сегодня мисс Партон была в настроении, ворчала и ругала любого, кто хотел к ней приблизиться.

Мистер Джоллоп, который был немного более дотошным, чем мистер Тул, прибыл достаточно рано на еженедельную конференцию «Нутракса» и самостоятельно отверг в решительной форме три разных вида рекламных объявлений, которые мистер Тул уже изучал ранее. Это означало, что мистеру Хэнкину придется требовать со всего отдела резервные слоганы по меньшей мере на месяц раньше положенного.

Мистер Инглеби засел с каталогом рекламируемых товаров, когда вошел разозленный мистер Толбой с листом бумаги в руках.

— Это твой экземпляр?

Мистер Инглеби вытянул руку, взял бумагу, взглянул на нее и, вернув, проворчал:

— Сколько раз мне нужно тебе говорить о том, что эти инициалы на образце ставятся для того, чтобы все знали об авторе? Если ты полагаешь, что мои инициалы Д. Б., то ты либо тупой, либо слепой.

— Кто же тогда Д. Б. в таком случае?

— Новый парень — Брэдон.

— Где он?

Мистер Инглеби указал на соседнюю дверь.

— Там никого нет.

— Тогда найди его, — предложил Инглеби.

— Хорошо, но взгляни сюда, — убедительно продолжил мистер Толбой, — мне нужен твой совет. Какого черта будет студия что-то с этим делать? Вы что, хотите сказать, что Хэнкин пропустил этот заголовок?

— Вероятно, — проговорил Инглеби.

— Ну тогда как он, или Брэдон, или кто угодно, думает, мы можем проиллюстрировать это все? Клиент хотя бы это видел? Они никогда не согласятся с этим текстом. Какой тогда смысл делать выкладку? Я никак не могу понять, как Хэнкин это пропустил?

Инглеби снова протянул руку за листком.

— Ярко, коротко и понятно, — заключил он. — А что, собственно, не так?

Заголовок гласил:

«Если жизнь пуста — Прими Нутракс».

— Как — что?! — взорвался Толбой. — Ну, в любом случае, «Морнинг стар» этого не примет. Они никогда не разместят ничего, что портит язык.

— Ну, это — твой взгляд, — произнес Инглеби. — Почему бы не спросить их самих?

Толбой пробормотал что-то грубое.

— В любом случае, если Хэнкин пропустил это, то необходимо сделать выкладку, я полагаю, — сказал Инглеби. — Конечно, пусть студия... О! Эй! Вот ваш человек. Вам лучше побеспокоить его. Брэдон!

— Да, — отозвался Брэдон. — Все есть, все исправлено!

— Где вы прятались? Вы что, не слышали, что вас ищет мистер Толбой?

— Я был на крыше, — признался Брэдон извиняющимся тоном, — там прохладней, только и всего. А в чем дело? Что я натворил?

— Ну... Этот ваш заголовок, мистер Брэдон. Как вы полагаете, они смогут это проиллюстрировать?

— Не знаю, это я оставляю на их усмотрение. Я доверяю воображению профессионалов.

— Каким образом они могут изобразить пустоту?

— Пусть они возьмут билет на «Ирландский свип». Это разогреет их, — произнес Инглеби.

— Я думаю, что это похоже на изображение «много», — предположил Брэдон. — Льюис Кэрролл, знаете ли. Вы когда-нибудь видели изображение «Много»?

— Не глупите, — возразил Толбой, — вам придется с этим что-то делать. Вы что, на самом деле полагаете, что это хороший заголовок, мистер Брэдон?

— Это лучшее из того, что я успел написать, — радостно проговорил Брэдон. — Мимо такой красоты Хэнкин сможет пройти. Они что, не могут изобразить человека, который смотрится пустым? Или человека с лицом вроде той рекламы «Эти отсутствующие черты ваши»?

— Да, полагаю, что могли бы, — согласился Толбой — Я передам им это, в любом случае. Спасибо, — добавил он и испарился.

— Злой, правда? — произнес Инглеби. — Это все эта ужасная жара. А что заставило тебя подняться на крышу? Это же просто самоубийство, — лезть туда в такую погоду.

— Возможно, ты прав, но я подумал, что нужно попробовать. Стыдно сознаться, но я бросал пенни по парапету, вдоль медной ленты. Я даже дважды попал в цель. Монета падает вниз очень шумно, тогда все задирают голову, чтобы посмотреть, откуда этот шум, а она уже оказывается за парапетом. Парапет неимоверно высокий, правда? Я полагаю, они хотели, чтобы здание смотрелось выше самого парапета. В любом случае оно самое высокое на этой улице. Оттуда отличный вид. «Земля ничто не показывает так четко». Скоро начнется ливень, будет лить как из ведра. Смотри, как потемнело.

— Ты, кажется, вернулся совсем черным, — отметил Инглеби. — Взгляни на свои брюки.

— Ты многого хочешь, — проговорил Брэдон, выпрямившись. — Там полно копоти. Я сидел на световом люке.

— Да. Но выглядишь так, словно ты прочищал водосточную трубу

— А я на самом деле прочистил трубу. Только трубу — точно симпатичную трубу. Это было забавно.

— Ты просто сумасшедший, — сказал Инглеби, — выделываешь акробатические трюки на грязных водосточных трубах в такое пекло. И что только тебя туда потянуло?

— Я уронил кое-что, — ответил Брэдон. — Оно прокатилось на стеклянную крышу. Я почти просунул туда ногу. Старик Смейл, наверное, удивился бы, если бы увидел меня, застрявшего на верхотуре? А потом я понял, что совершенно не нужно спускаться по водосточной трубе. Я спустился обратно по лестнице — люки на крыше были открыты на обоих этажах.

— Да, их обычно держат открытыми в такую погоду, — сообщил Инглеби.

— Ну, если бы я знал. Мне бы стало лучше, если бы я выпил.

— Хорошо, выпей стаканчик игристого «Помпейн».

— А что это?

— Один из неалкогольных прохладительных напитков фирмы «Брозерхуд», — улыбнулся Инглеби. — Сделан из лучших девонских яблок, с искорками шампанского. Определенно полезный и нетоксичный продукт. Доктора рекомендуют.

Брэдон содрогнулся.

— Иногда я думаю, что наша работа просто аморальна. Нет, правда. Подумай только о том, как мы портим пищеварение несчастных покупателей.

— Да, но подумай, мы разрушаем их одной рукой и строим другой. Витамины, которые убиваются при консервировании, мы восполняем в «Ревито»; остроту, которую мы изымаем из горошка «Пибоди Пайпер Паррич», мы добавляем в упаковку с этикеткой завтраков от «Банбери Брен» и торгуем выгодными предложениями; желудки, которые мы разрушаем «Помпейн», мы обновляем «Пеплетом», тем самым помогая пищеварению. А заставляя чертову публику платить вдвое больше — сначала для того, чтобы вкусно поесть, а потом для того, чтобы все это благополучно переварить, — мы постоянно поддерживаем колеса коммерции в движении и обеспечиваем работой тысячи, включая тебя и меня.

— О, этот чудесный мир рекламы! — Брэдон доброжелательно вздохнул. — Как ты думаешь, сколько пор у человеческой кожи, Инглеби?

— Если бы я знал. А что?

— Это новый слоган для «Санфект». Можно, к примеру сказать, что девяносто миллионов? Хорошее круглое число. «Девяносто миллионов открытых дверей в которые спокойно могут войти микробы, — заприте эти двери с помощью «Санфект». Звучит убедительно, правда? Или вот еще: «Вы бы оставили своего ребенка в логове львов?» — это явно должно зацепить мамочек.

— Задумка вроде неплохая. Привет! Сейчас будет гроза, вот в чем я уверен на все сто!

Вспышка молнии и неимоверный раскат грома без предупреждения раздались прямо над их головами.

— Я ее ожидал, — проговорил Брэдон, — вот почему, я прогуливался по крыше.

— О чем ты говоришь, при чем тут это?

— Я ее как раз искал, — объяснил Брэдон. — И вот она здесь. Ох, хорошая! Обожаю грозы! Кстати, а что Уиллис имеет против меня?

Инглеби нахмурился и колебался, думая, стоит ли об этом говорить.

— Он, кажется, считает, что я — нехороший человек, — заметил Брэдон.

— Я предупреждал тебя не разговаривать с ним о Викторе Дине. Он почему-то вбил себе в голову, что вы с ним были друзьями или что-то вроде того.

— Ну а что же было все-таки не так с мистером Дином?

— Он водился с плохой компанией. Почему ты почему так интересуешься Дином, что тебе с того?

— Я от природы всем интересуюсь. Мне всегда нравится узнавать людей и что-то новое. Кстати, насчет офисных мальчиков-посыльных, к примеру. Они ведь делают физические упражнения на крыше, да? Это что, единственное место, где они могут этим заниматься?

— Сержант позволяет им заниматься физкультурой только на крыше, чтобы никто не мог сказать, что они прохлаждаются в свое рабочее время. Понимаешь? А что?

— Просто интересно. Они неосмотрительны, я думаю. Мальчишки всегда так себя ведут. Мне они нравятся. А как зовут рыжего? Он такой смешной.

— А, это Джо — они зовут его Джинджер. А чем он занимался?

— Да ничем. Думаю, здесь много кошек шныряет.

— Кошек? Я никогда не видел никаких кошек. Хот я знаю, что одна живет в столовой, но сюда она никогда не приходит. А для чего тебе кошка?

— Мне — да нет, мне не нужна кошка. Наверняка здесь полно воробьев, да?

Инглеби уже начал думать, что жара повлияла на мозги Брэдона. Ответ его затерялся в шумном раскате грома. Последовала тишина, уличные звуки пытались ее нарушить; тяжелые ливневые капли застучали по панелям. Инглеби встал и закрыл окно.

Дождь падал с небес, словно тяжелые палки, и рычал над крышей. Он танцевал в водосточных желобах, разбиваясь в маленькие ручейки. Мистер Праут выбежал из своей комнаты на поиски мальчика, чтобы тот закрыл все световые люки от дождя. Жара стихала.

Из окна своего кабинета Брэдон наблюдал за пешеходами: они в смятении открывали зонты, а те, у кого их не было, спасались под крышами кафе или магазинов.

В это время в конференц-зале мистер Джоллоп внезапно улыбнулся и пропустил шесть выкладок и трехцветные папки, согласился убрать предложение о пятидесяти шести бесплатных часах «Чиминг» из текущего недельного полудвойного модуля. Лифтер Гарри пропустил молоденькую женщину в кабинку и предложил помочь ей вытереться. Женщина улыбнулась ему, заверила, что с ней все в порядке, и спросила, не могла бы она видеться с мистером Брэдоном. Гарри проводил ее к Томпкину, служащему в приемной, который сразу же послал за Брэдоном, и попросил ее представиться.

— Мисс Дин... Мисс Памела Дин... По личному вопросу.

Служащий явно заинтересовался ее персоной:

— Вы сестра нашего мистера Дина, да, мисс?

— Да.

— Мисс, пожалуйста, примите мои глубочайшие соболезнования по поводу кончины мистера Дина. Мы все очень сожалеем о случившемся. Я доложу мистеру Брэдону, что вы пришли.

Женщина присела и огляделась. Приемная находилась на нижнем этаже агентства, в ней не было ничего, кроме полукруглого стола клерка, двух твердых стульев и часов. Комната занимала место, которое на более верхних этажах занимали диспетчерские. Как раз за дверью находились лифт и спиральная лестница, тянувшаяся до самой крыши.

Часы показывали 12.45, поток служащих проходил через холл, некоторые спускались со ступеней верхних этажей, чтобы умыться и привести себя в порядок перед ленчем.

От мистера Брэдона прибыло сообщение, что он спустится вниз через несколько минут. Чтобы чем-то занять себя, Памела стала рассматривать проходящих мимо сотрудников. Она узнала мистера Смейла, менеджера группы по «Дэйрифилдс». Это был проворный и опрятный молодой человек с безукоризненно причесанной головой с черными волнистыми волосами, темными усами и красивыми белыми зубами. Затем мимо прошмыгнул мистер Харрис, занимающийся наружной рекламой: крупный мужчина с лысиной и с красным, хорошо выбритым лицом, на его пиджаке красовалась масонская эмблема. Третьим оказался мужчина около тридцати пяти лет, с кокетливыми светлыми глазами, неустанно блуждающими с одного предмета на другой, — мистер Толбой, работающий с директорами «Нутракса». Через несколько секунд после него показался мистер Дэниэлс, худощавый пожилой человек. Сразу за Дэниэлсом шли двое мужчин: человек невысокого роста с приятной внешностью и светлыми волосами — мистер Коул, менеджер группы «Хэррогейт Брос», мыльной компании, он разговаривал с мистером Праутом, фотографом, рыжеволосым мужчиной с квадратной челюстью и вздернутым носом. Вскоре женщина обратила внимание на симпатичного и немного обеспокоенного седовласого мужчину в возрасте чуть больше сорока, мистера Армстронга, который сопровождал безукоризненно одетого пожилого джентльмена, мистера Джоллопа, на дорогой обед. Контрастом этой пары показался неопрятный человек с руками, засунутыми в карманы, — мистер Инглеби — тот явно никуда не торопился и не опаздывал. Вслед за ним из кабинета появился мистер Копли, худой сутулый мужчина с хищной внешностью и желтоватыми белками. Настал черед и мистера Уиллиса. Тот выглядел нетерпеливым и постоянно поправлял рукой свои непослушные светлые волосы. Увидев Памелу, он замер на месте, потом постарался быстро отойти в сторону. Мисс Дин взглянула на него и холодно кивнула, он также ответил ей кивком.

Томпкин, клерк в приемной, который никогда ничего не пропускал, и на этот раз заметил смятение, взгляды, кивки между Памелой Дин и мистером Уиллисом и отметил про себя дополнительную нужную информацию о человеческих отношениях. Потом выглядел худощавый мужчина около сорока лет, с длинным носом и светлыми, соломенного цвета волосами. На нем были очки в дорогой роговой оправе. Одет он был в красивые, хорошо скроенные серые брюки. Мужчина подошел к Памеле и сказал, более как утверждение, чем вопрос:

— Мисс Дин.

— Мистер Брэдон?

— Да.

— Вам не следовало приходить сюда, — проговорил мистер Брэдон, покачав головой. — Это неправильно, знаете. Но в любом случае... Здравствуйте, Уиллис, вы меня искали? — обратился Брэдон к подошедшему мужчине.

Преодолев нервное напряжение, Уиллис наконец обернулся и почему-то, смотря на Памелу, произнес:

— Нет, совсем нет. — Он сказал это столь покорно, что Томпкин был вынужден нырнуть под стойку, чтобы скрыть свое покрасневшее лицо. Брэдон улыбнулся и Уиллис, минуту поколебавшись, прошел в дверной проем.

— Простите, — сказала мисс Дин. — Я не знала, что...

— Ничего страшного, — ответил Брэдон. Потом он повысил голос и спросил: — Вы ведь пришли за вещами вашего брата, не так ли? Я захватил их с собой. Я теперь работаю в его комнате, вы, наверное, не знали. Я бы, э... Я бы хотел Вам предложить пообедать где-нибудь вдвоем, как вы на это смотрите?

Мисс Дин ответила согласием. Брэдон взял свою шляпу, и они поспешно вышли.

— О! — проговорил Томпкин и ущипнул самого себя. — Умница, молодец! Одному молодому человеку подала надежду, а с другим отправилась на прогулку. Восхитительно шустрая девчонка! Не знаю даже, можно ли ее винить за это!

Мистер Брэдон и мисс Дин, спускаясь в лифте, молчали, не давая таким образом подумать ничего лишнего лифтеру Гарри. Но как только они оказались на улице, девушка повернулась к своему спутнику и произнесла:

— Я была приятно удивлена, когда получила ваше письмо.

Мистер Уиллис задержался на пороге соседнего табачного магазина, услышал ее слова и нахмурился. Потом, натянув шляпу по самые брови и плотно прижимая к себе свой макинтош, последовал за ними. Брэдон и Памела шли под проливным дождем к ближайшему такси. Мистер Уиллис дождался, пока они отъехали, и сел в другую машину, обратившись к таксисту:

— Следуй вон за тем такси, — сказал он прямо как герой книжного романа. А водитель, словно только что сошедший со страниц романа Эдгара Уэлласа, отвечал:

— Так точно, сэр, — и поддал газу.

Слежка оказалась неинтересной. Мистер Уиллис оплатил свой проезд и последовал за парой в «Симпсон» на Стренде, на второй этаж заведения, где леди позволяли мужчинам себя развлекать. У них оказался столик рядом с окном. Мистер Уиллис, игнорируя попытки официанта посадить его в более тихий угол, умудрился проскользнуть за столик совсем рядом с ними, где мужчина с женщиной, которые, очевидно, хотели пообедать вдвоем, укоризненно пропустили его вперед. Ему было хорошо видно и девушку, и Брэдона, которые сидели к нему спиной, но их разговор был едва различим.

— За соседним столиком много места, сэр, — снова обратился к нему официант.

— Мне и здесь хорошо, — резко произнес Уиллис. Сосед по столику продолжал возмущенно на него смотреть, а официант сделал вид, отчетливо говоривший: «Глупец — ну что я еще могу поделать». Уиллис заказал блюдо из баранины под смородиновым желе с картофелем и уставился на худую спину Брэдона.

— ... очень хорошая сегодня, сэр.

— Что?

— Цветная капуста, сэр, — сегодня особенно хороша.

— Все, что вам угодно.

Маленькая черная шляпа, казалось, очень приблизилась к ее желтому берету. Брэдон что-то достал из своего кармана и показал девушке. Кольцо? Уиллис напряг зрение.

— Что вы будете пить, сэр?

— Легкое пиво, — коротко ответил Уиллис.

— «Пилсенер» или английский «Барклай»?

— «Пилсенер».

— Темное или светлое, сэр?

— Темное... Светлое... Нет, светлое, я имею в виду.

— Большая порция светлого «Пилсенер», да, сэр?

— Да, да.

— Налить в кружку, сэр?

— Да нет! Черт! Принесите уже что-нибудь, из чего можно пить. — Казалось, вопросам официанта не будет конца. Памела взяла предмет в руки и начала с ним что-то делать. Что? Что же, ради бога?

— Печеный или отварной картофель, сэр?

— Отварной. — Слава богу, официант наконец ушел, Брэдон держал Памелу за руку... Нет, он крутил тот самый предмет, который лежал на ее ладони. Женщина, сидевшая напротив Уиллиса, вытянулась, чтобы взять сахарницу, ее голова перекрыла ему весь вид. Потом она подалась назад. Брэдон все еще изучал предмет.

Огромные тарелки, от которых исходили неоднозначные ароматы, под большими серебряными крышками, были уже рядом с ним. Крышку подняли — аромат жареной баранины ударил ему в лицо.

— Еще немного прожарить, сэр? Или вам нравится немного недожаренная?

Господи! Какие чудовищные услуги они оказывают в этом месте! Что за отвратительной все-таки штукой была баранина! Как гнусно выглядели эти маленькие желтые шарики картофеля, которые человек продолжал помешивать на его тарелке! Каким отвратительным тогда показался ему запах цветной капусты и ее кочанчиков! Уиллис осознавал свое тошнотворное нежелание прикасаться к еде в одном из лучших заведений в Лондоне, он чувствовал, как холодеет и тяжелеет его желудок, а ноги немеют.

Ненавистная пища никуда не девалась. Негодующая пара окончила наконец есть свой пирог из крыжовника и ушла, не дожидаясь кофе. Теперь Уиллису открылся лучший вид. Двое, за которыми он наблюдал, весело смеялись и охотно разговаривали. Во внезапной секундной тишине до него вдруг отчетливо донеслись слова Памелы:

— Должно быть, это забавное платье, так что вам оно отлично подойдет! — Затем она снова понизила голос: — Вы бы хотели еще баранины, сэр?

Как ни старался, Уиллис не мог съесть больше ни ложки. Он досидел в «Симпсоне» до ухода Брэдона, посмотрел на свои часы, словно напоминая тем самым, что рекламные агенты иногда должны еще и работать. Уиллис уже был готов уйти. Счет его был предварительно оплачен. Ему нужно было просто спрятаться за газетой, которую он принес с собой, пока они не пройдут мимо, а что потом? Последовать за ними? Снова ехать за ними в такси, интересуясь каждый раз, насколько они были тесно связаны, что они говорили друг другу, какие новые встречи назначали. Какие еще гнусности были припасены у него для Памелы; теперь, когда Виктор Дин уже не стоял на его пути, что он еще сделает или мог бы сделать для того, чтобы обезопасить для нее этот мир?

Пока Уиллис все это обдумывал, двое подошли совсем близко к нему, Брэдон внезапно заглянул за его вечернюю газету и приветливо проговорил:

— Здорово, Уиллис! Понравилось обедать здесь? Отличное местечко, не правда ли? Но тебе непременно нужно было попробовать горох. Тебя подбросить обратно?

— Нет, спасибо, — промямлил Уиллис, лишь потом понимая, что если бы он согласился, то, по крайней мере, сделал бы невозможной их приватную беседу в такси. Но ехать в одном такси с Памелой Дин и Брэдоном для него было невозможно.

— К несчастью, мисс Дин должна нас покинуть, — продолжал Брэдон. — Вы можете утешить меня и как-то поддержать мою компанию.

Памела уже выходила из помещения. Уиллис не мог понять, понимала ли она, с кем говорит ее сопровождающий. Решил, что ему лучше поскорее исчезнуть, а то, возможно, она еще сочтет его за друга Брэдона, которого она не знает.

— Что ж, — проговорил он, — уже много времени. Если у вас есть машина, я готов разделить ее с вами.

— Вот это дело, — произнес Брэдон.

Уиллис поднялся, и они оба подошли к Памеле.

— Полагаю, вы знаете нашего мистера Уиллиса?

— О да. — Памела слегка улыбнулась. — Одно время он дружил с Виктором.

Дверь. Ступени. Вход. В конце концов, они были на Улице.

— Теперь мне пора, благодарю вас за ленч, мистер Брэдон. Вы не забудете? — спросила Памела.

— Конечно, нет.

— Удачного дня, мистер Уиллис.

— И вам того же.

Женщина удалялась быстрыми шагами. Рычащие кривые улицы охватили ее, и стук ее невысоких каблучков становился все глуше. К ним подъехало такси.

Брэдон назвал водителю адрес и пропустил Уиллиса вперед.

— Такой милый ребенок эта девушка, сестра Дина, заметил он с улыбкой.

— Слушай, Брэдон; я пока еще точно не понял твоих игр, но тебе лучше вести себя осторожнее. Я уже говорил Дину и теперь говорю тебе — если ты затянешь мисс Дин в свои грязные делишки...

— Какие грязные делишки?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Возможно, да. И что с того? У меня тоже будет сломана шея? Как у Виктора Дина?

— У тебя... — Уиллис внезапно запнулся. — Не важно, — мрачно проговорил он. — Ты получишь то, что заслужишь. Я подумаю.

— Нисколько не сомневаюсь, что вы все выполните с высокой профессиональностью, — ответил Брэдон. — Но вы не против рассказать мне, в чем конкретно вы меня подозреваете? Насколько я могу судить, мисс Дин не в восторге от вашего общества.

Уиллис покраснел как помидор.

— Конечно, это не мое дело, — продолжал Брэдон, — но вообще-то, с другой стороны, это точно так же и не ваше дело, правда?

— Мое, — отозвался Уиллис. — Это чертово дело каждого человека. Я слышал, что мисс Дин назначила вам встречу, — заметил он сердито.

— Какой вы отличный детектив, — с восхищением произнес Брэдон. — Но вам нужно получше заботиться о том, чтобы вас не заметили, когда вы следите за кем-то. Вам нужно быть осторожнее с зеркалами или с тем, что может послужить своеобразным зеркалом. Так вот, напротив стола висела картина, именно в ней отражалась комната. Элементарно, мой дорогой Ватсон! Конечно, все приходит с практикой. Однако насчет встречи нет никакого секрета. В эту пятницу мы собираемся на забавную вечеринку. Я встречаюсь с мисс Дин, чтобы пообедать в «Булестине» в восемь, а оттуда мы уже вместе поедем до указанного места. Возможно, вы хотите составить нам компанию?

Полицейский опустил руку, и такси наконец проехало на нужную улицу.

— Лучше вам быть поосторожнее, — прошипел Уиллис. — Ловлю вас на слове.

— Мне лично было бы очень приятно, — ответил Брэдон. — А вот вы сами решите для себя, поставите ли вы мисс Дин в затруднительное положение своим присутствием или нет, если появитесь на этой вечеринке. Но вот, мы и приехали. Мистер Уиллис, мы должны оставить это небольшое недоразумение за порогом этого здания и всецело посвятить себя «Сопо», «Помпейн» и горошку. Приятная встреча, если не считать последнего инцидента. Но лучше нам не жаловаться. Мы не можем ожидать драк, убийств или внезапных смертей чаще, чем раз в неделю. Кстати, а где были вы, когда мистер Дин упал с лестницы?

— В уборной, — спокойно ответил Уиллис.

— Правда? — Брэдон взглянул на него еще раз, очень пристально. — В уборной? Вы интригуете мня все больше, Уиллис.

Атмосфера отдела печати после ленча была менее напряженной, чем до него. Директора «Брозерхуд», к счастью, ушли, не увидев ничего, что бы их слишком шокировало; мистер Джоллоп, раздобренный ленчем, просмотрел три постера с неустанной готовностью все принять и теперь находился вместе с мистером Пимом, почти убежденный подписаться под осенней кампанией. Страдающий мистер Армстронг, освобожденный от посещения мистера Джоллопа, помчался на прием к дантисту. Мистер Толбой, пришедший к мисс Росситер. за личной корреспонденцией, с радостью провозгласил, что полудвойной модуль «Нутракса» отправлен в печать.

— Это «Китл-Кэтл»? — спросил Инглеби. — Ты меня удивляешь. Я думал, у нас с ним будут неприятности.

— Я тоже, — ответил Толбой. — Это было шотландское название? А люди понимают, что оно значит? Он что, предлагал называть женщин коровами? А набросок не кажется вам немного модернистским? Но Армстронгу удалось его как-то утвердить. Могу я выкинуть это в твою корзину для ненужных бумаг, мисс Росситер?

— Безусловно, — позволила леди, подставляя ему корзину для бумаг. — Все получает надлежащее внимание от нас и немедленно отправляется по месту назначения кратчайшими и точнейшими путями.

— Дай-ка посмотреть, — произнес Гарретт. — Я держу пари, что это для леди, а он — женатый человек, наверняка! Нет, ты не посмеешь. Толбой, старый черт, стой смирно. Скажите нам, от кого оно, мисс Росситер?

— К. Смит, эсквайр, — ответила мисс Росситер. — Ты проиграл пари.

— Что за незадача, но я подозреваю, что это все только камуфляж! Толбой наверняка держит целый гарем. Нельзя доверять таким симпатичным голубоглазым мужчинам.

— Заткнись, Гарретт, — взорвался Толбой, высвобождая себя из объятий Гарретта и давая ему подзатыльник. — Я никогда в жизни не встречался с таким количеством девушек в нашем отделе, как ты. И ничего от тебя не утаишь, даже корреспонденцию.

— Каким образом можно скрыть что-либо от рекламного агента? — требовал ответа Инглеби, подкладывая себе четыре кусочка сахара. — Мы всю свою жизнь задаем интимные вопросы совершенно незнакомым людям, и это никак не затрагивает наших чувств: «Мама, ваш ребенок уже научился обыкновенным привычкам?»; «Вас беспокоит чувство тяжести в желудке после принятия пищи?»; «Вас устраивает ваш стул?»; «Вы уверены, что ваша туалетная бумага безопасна и не содержит микробов?»; «Самые близкие ваши друзья не осмеливаются спросить вас об этом?»; «Вы страдаете от излишнего количества волос?»; «Вам нравится, когда они смотрят на ваши руки?»; «Вы когда-нибудь спрашивали себя об аромате вашего тела?»; «Если с вами что-то случится, будут ли в безопасности те, кого вы любите?»; «Зачем вы проводите столько времени на кухне?»; «Вы полагаете, что ковер чист, — но так ли это?»; «Вы уже стали жертвой перхоти?». Иногда мне даже становится интересно, почему они все однажды не соберутся и не пошлют нас куда-нибудь подальше?

— Они понятия не имеют о нашем существовании, — заметил Гарретт. — Все полагают, что рекламные объявления пишутся сами по себе. Когда я говорю людям, что работаю в рекламном агентстве, они всегда спрашивают, разрабатываю ли я дизайн плакатов, и никогда не думают о тексте.

— Они думают, что производитель сам пишет все тексты, — сказал Инглеби.

— Им бы следовало посмотреть некоторые предложения, выдвигаемые производителем.

— Да уж, — ухмыльнулся Инглеби. — Это кое-что не напомнило. Знаете одну идиотскую вещь, придуманную однажды «Дарлингс», — воздушная подушка для путешественников с куклой, которая сидит посередине с табличкой «занято».

— Для чего? — поинтересовался Брэдон.

— Ну, идея в том, что ты размещаешь подушку на сиденье в железнодорожном вагоне, и кукла как бы говорит о том, что место уже занято.

— Но подушка и без куклы будет говорить о том же.

— Вы правы, сэр, много всего, особенно бумаги. Бумага выкидывается огромными количествами, целыми мешками. Конечно, она отправляется на переработку, но такой перевод хорошей дорогой бумаги большое расточительство. Лучше бы использовать дешевую бумагу. Еще разные коробочки, обрезки, сломанные карандаши и тому подобное. Вы бы удивились, узнав, какое количество разнообразных предметов попадает в мусорные ящики. Иногда мне кажется, что леди и джентльмены приносят сюда все свои вещи просто для того, чтобы однажды их выбросить. Больше всего грязи скапливается на полу, — подытожила миссис Крамп. — Даже в корзинах для бумаг меньше мусора, хотя, слава богу, корзины делаются большими.

— Должно быть, я вам доставляю много хлопот.

— Ну что вы, сэр, это моя работа. Порой даже бывает интересно, что на сей раз придется обнаружить на полу и в укромных уголках кабинетов. Однажды я нашла две банкноты достоинством в фунт на полу в кабинете мистера Инглеби. Конечно же, я вернула ему их. Но теперь предупреждаю всех сотрудников, чтобы перед уходом они внимательно осматривали свое помещение и убедились в том, что ничего ценного не обронили случайно. А еще не так давно — как раз в тот день умер мистер Дин — я обнаружила что-то вроде камешка, он валялся в коридоре, выглядел как какой-то талисман или амулет. Я думаю, что он выпал из кармана бедного мистера, когда тот падал. Миссис Дулиттл сказала мне, что прежде видела эту вещь в его кабинете, поэтому я принесла его сюда, сэр, и положила в эту маленькую коробочку. Вот он, сэр. Забавная штучка, правда? Похожа какого-то жучка. Она лежала в самом темном углу под железной лестницей, и сначала я подумала, что это подумала, что это обыкновенная галька, как и та, другая.

— Какая другая?

— Та, маленькая круглая галька, которую я обнаружила на том же самом месте, только несколько дней назад. Я тогда подумала: «Как забавно находить здесь такие штучки, это делает интересней мою монотонную работу». Но я готова поспорить, что это предмет мистера Эткинса. В начале года, после болезни, он ездил на каникулы на море, а вы же знаете, как люди любят прихватить с собой что-нибудь на память — ракушки, камешки...

Брэдон сунул руку в карман.

— Что-то вроде этого? — Он вынул маленький гладкий кусок гальки, обтесанный водой.

— Да, очень похож, сэр. Позвольте спросить, вы нашли его где-то в коридоре?

— Нет, этот я нашел на крыше.

— Да? — удивилась миссис Крамп. — Там собираются мальчишки и играют в свои игры. Как только зоркий глаз сержанта перестает за ними следить, никогда не знаешь, что взбредет им в голову.

— Они ведь там тренируются, правда? Молодцы. Занятия физкультурой улучшают фигуру и помогают находиться в прекрасной физической форме. Когда они начинают обычно? Во время ленча?

— О нет, сэр. Мистер Пим не позволяет им заниматься после обеда. Он считает, что это вредит пищеварению, а это может отразиться на их работе. Мистер Пим у нас особенный. Каждый день в половине девятого он всегда на своем месте. Уже при полном параде: в костюме, при галстуке, как полагается. Минут двадцать он просто сидит, почти неподвижно, лишь потом приступает к выполнению своих обязанностей. После обеда любит послушать тихую музыку, затем посещает комнату мальчиков. Мистер Пим никому не позволяет ходить по офису в обеденное время. Это разрешается только мальчику, который обходит все кабинеты с дезинфицирующим средством.

— А, ну да, конечно! Спрей «Санфект» — и у вас проблем!

— Точно так, сэр, только он использует «Джейс флюид».

— А в самом деле, миссис Крамп, за нами тут неплохо присматривают, правда?

— Ода, сэр. Мистер Пим уделяет своим сотрудникам много внимания. Мистер Пим очень добрый джентльмен, хотя и начальник. Он заботится о благоприятном климате в коллективе и часто устраивает для нас разные вечера. Так, на следующей неделе, сэр, у нас будет чаепитие для обслуживающего персонала, которое проходит в столовой с разными конкурсами и забавными аттракционами. Мои маленькие дочки всегда с нетерпением ждут этого чаепития.

— Не сомневаюсь, — проговорил мистер Брэдон. — А еще я думаю, они любят выигрывать на них разные безделушки, например заколки или резинки для волос...

— Да, да, вы правы, сэр.

— Ну, я, пожалуй, пойду и не буду вам мешать.

«Очень милый джентльмен, — подумала миссис Крамп, — и приятный собеседник».

Все вышло точно так, как этого и ожидал мистер Уиллис. Он выследил их от «Булестина», и на этот раз точно знал, что остался незамеченным. Костюм члена Вэмгерихта черного цвета с капюшоном, покрывающим голову и плечи, он надел на свой обычный повседневный костюм. Затем укрылся в такси за удачно припаркованным фургоном в Ковент-Гарден и ждал, пока Памела Дин и Брэдон не появились. Все участники празднества ехали не в такси, а в огромном лимузине, за рулем которого сидел Брэдон. Процессия проехала к Ричмонд-стрит, продолжила двигаться на запад, пока не остановилась у огромного особняка, стоящего на берегу реки. Во время поездки к лимузину присоединились другие машины и такси, ехавшие в этом же направлении. Подъехав к дому, вереница машин припарковалась на просторной стоянке, на которой уже находилось бесчисленное количество транспортных средств. Брэдон и мисс Дин сразу же вошли внутрь особняка и ни разу не оглянулись.

Уиллис, дождавшись, пока они скрылись за дверью, вышел из машины. Его встретил слуга, который поинтересовался, является ли он приглашенным. Уиллис ответил, что его зовут Уильям Браун, и это показалось ему гениальной выдумкой. Очевидно, что это имя было в списке приглашенных гостей, поэтому слуга не стал протестовать и беспрепятственно пропустил Уиллиса в изысканно меблированный холл. Стоило Уиллису войти, как он чуть не натолкнулся на Брэдона, развлекающегося среди шумной и пестрой толпы. Одет он был в черно-белый костюм Арлекина, и его трудно было не заметить. Памела в костюме лебедя стояла неподалеку. Из соседней комнаты доносились звуки саксофона.

«Это место, — сказал про себя Уиллис, — просто рассадник порока». Чем дольше он здесь находился, тем больше восхищался тем, как все тут было организовано.

Без вопросов и без малейшего колебания для него открывалась любая дверь. Везде звучала музыка, лились океаны выпивки, не смолкал смех и кружились танцевальные пары. Воздух был пропитан атмосферой сексуальной свободы, и Уиллису показалось, что это и есть то, что называется оргиями. Он чувствовал себя несколько скованным и не знал, как бы ему остаться незамеченным на этом шумном празднике жизни.

Конечно, у него не было партнерши, но уже скоро Уиллис обнаружил себя среди компании молодых крикливо одетых людей и стал с интересом наблюдать за танцовщицами и танцорами, чья нагота, казалось, никого не смущала. Оригинальность их костюмов состояла в том, что на них были лишь шляпы с яркими перьями, монокли и высокие фирменные кожаные ботинки. Все гости вечеринки были обеспечены напитками, лившимися на них как из рога изобилия и способными ублажить самый изысканный вкус. Уиллис достаточно быстро захмелел и упустил из виду тех, ради кого здесь оказался. Осознав, что произошло, он понял, что из него мог бы получиться лучший детектив, если бы он не смешивал такое количество ликеров. Ему не давала покоя мысль, что Брэдон и Памела уединились в одной из боковых комнат, каждая из которых была плотно зашторена и меблирована зеркалом и кушеткой.

Уиллис с трудом вырвался из круга людей, толпившихся вокруг него, и стал обыскивать дом. Его костюм потяжелел и стал влажным, прямо из-под капюшона пот струился по его лицу. Он нашел огромную комнату, переполненную возбужденными пьяными парочками, но той, которую он искал, там не оказалось. Распахнув другую дверь, Уиллис оказался в саду. Звонкие крики и всплески воды привлекли его внимание. Мужчина спустился вниз по розовой аллее и увидел открытую площадку с большим фонтаном в центре.

Молодой человек с девушкой на руках пронесся мимо него к фонтану, они игриво боролись и окатывали всех истерическим хохотом. Его леопардовый костюм был немного порван в плечах, а в волосах торчали виноградные листья. Девушка извивалась, словно змея, и кричала, сливаясь смехом. Леопард был широк в плечах, мускулист, и ему не составляло никакого труда удерживать ее. В конце концов, весельчаки упали в воду, девушка поплыла к краю фонтана и стала выбираться. И тут Уиллис заметил черно-белого Арлекина.

Тот карабкался на групповую статую в центре фонтана: дельфины и русалки держали огромную раковину, из которой высоко била струя воды, обдавая всех вокруг прохладными брызгами. Его фигура поднималась все выше, сверкая в изумрудных каплях, как загадочное водное создание. Он ухватился за верхнюю часть фонтана, задержался на мгновение и с легкостью поднялся еще выше. Даже Уиллис почувствовал неподдельный приступ зависти и восхищения. Арлекин демонстрировал всем свои мускулы, и его движения были грациозными движениями атлета, для которого этот подъем не составил никакого труда. Лишь мгновение, и он уже был наверху скульптурной группы, струи фонтана разбивались о его красивое тело, разлетаясь сотнями брызг.

«Господи, — подумал Уиллис. — Либо этот парень канатоходец, либо он настолько пьян, что не понимает, насколько это опасно».

Послышались всплески аплодисментов, а девушка затряслась истерическим хохотом. Потом очень высокая женщина, в сатине, напоминающем рыбью чешую, протолкнулась вперед и встала на краю фонтана, ее светлые волосы обрамляли ее яркое лицо, словно ореол. Эта дама всегда была активным участником подобных сумасшедших вечеринок и не могла не оказаться здесь.

— Ныряй! — крикнула она. — Ныряй же! Чего ты ждешь? Ныряй, Арлекин!

— Заткнись, Дайана! — один из рядом стоящих мужчин схватил ее за плечи и прикрыл рот рукой. — Здесь же слишком мелко, он сломает себе шею!

Она оттолкнула его.

— Успокойся. Он нырнет. Потому что я так хочу. Иди к черту, Дики. Ты бы не осмелился, а он сможет! Я в этом уверена.

— Я, конечно, не осмелился бы. Остановись!

— Давай, Арлекин, ныряй!

Черно-белая фигура подняла руки и замерла на мгновенье.

— Не глупи, парень, — прохрипел Дики.

Но женщины, одержимые представлением так сильно кричали, что полностью заглушили его слова.

— Ныряй, Арлекин, ныряй!

Гибкое тело скользнуло через струи воды, коснулось поверхности и проплыло под водой, словно рыба. Уиллис затаил дыхание. Трюк был выполнен просто совершенно. Он даже позабыл на мгновение свою ненависть к этому человеку и стал бешено аплодировать вместе с остальными. Дайана бросилась вперед к пловцу, как только тот появился на поверхности.

— О, ты просто неподражаем! Восхитительно! Арлекин, я обожаю тебя! Забери меня к себе домой!

Арлекин наклонил к ней свое лицо в маске и поцеловал в губы. Мужчина, которого звали Дики, попытался его оттащить, но оступился и свалился прямо в фонтан, под вопли и дружный смех окружающих. Арлекин перевесил высокую девушку через плечо.

— Приз! — закричал он. — Это мой приз! Потом он мягко опустил ее на землю и взял за руку:

— Бежим! — прокричал он. — Бежим, и пусть попробуют нас догнать, если смогут!

Произошло настоящее столпотворение. Уиллис увидел сердитое лицо Дики, когда он пробегал мимо, и услышал, как тот проклинает все на свете. Кто-то схватил Уиллиса за руку. Он вырвался и побежал по алее из роз, вдогонку за Дайаной и Арлекином. Потом зацепился за что-то ногой и упал. Его кто-то обогнал и помчался дальше вперед. Уиллис приподнялся, обнаружил, что его голова запуталась в капюшоне; он начал лихорадочно стаскивать с себя ткань, пытаясь освободиться.

Кто-то дотронулся рукой до его плеча.

— Пойдемте, мистер Уиллис, — проговорил мягкий голос ему прямо ему на ухо. — Мистер Брэдон попросил, чтобы я проводила вас домой.

Наконец ему удалось скинуть капюшон со своей головы и встать на ноги.

Прямо перед ним стояла Памела Дин. Женщина сняла маску, и глаза ее светились озорством.