Книга: Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Назад: Глава 7. Время покажет
Дальше: Глава 9. Эволюционное познание

8. О зеркалах и банках

Пепси стал главной звездой недавнего исследования азиатских слонов, организованного Джошуа Плотником. Самец-подросток прошел тест с зеркалом, аккуратно дотронувшись до белого крестика, нарисованного у него на лбу с левой стороны. Пепси никогда не обращал внимания на крестик, нанесенный невидимой краской с правой стороны лба, и не трогал белый крестик, пока не подошел к зеркалу, установленному посреди лужайки. На следующий день метки, нанесенные белой и невидимой краской, поменяли местами, и Пепси снова обратил внимание только на белый крестик. Он стер кончиком хобота часть краски и поднес ко рту, чтобы попробовать на вкус. Поскольку слон знал о местоположении метки только благодаря зеркалу, он должен был связывать свое изображение с самим собой. Как будто стараясь показать, что обнаружение метки — не единственный способ это подтвердить, в конце теста Пепси отступил на шаг от зеркала, широко открыл рот и заглянул внутрь собственной глотки. Подобное действие, распространенное также у человекообразных обезьян, показывает полное понимание того, что невозможно увидеть собственные зубы и язык без помощи зеркала1.

Азиатский слон с меткой перед зеркалом. В этом тесте испытуемое животное должно связать свое изображение с собственным телом и исследовать метку. Лишь небольшое число видов способно выполнить это задание

Несколько лет спустя Пепси возвышался надо мной как почти взрослый слон. При этом он был очень доброжелателен, поднимая и опуская меня по команде своего погонщика. Вновь посетив Таиланд и прибыв в лагерь в Золотом треугольнике, где проводятся исследования слонов, я встретился с командой молодых помощников Джоша, преисполненной энтузиазма. Каждый день они отбирают пару слонов для участия в экспериментах. Огромные животные с погонщиками, сидящими на их спинах, отправляются на место, где проводятся исследования, на краю джунглей. После того как погонщик слезает со слона и усаживается на корточки в стороне, слон выполняет несколько простых заданий. В одном задании он ощупывает предмет хоботом, после чего должен выбрать его из набора других предметов, в другом задании он по запаху определяет различие между содержимым двух ведер, заполненных исследователями по своему усмотрению2.

Все знают, что слоны умны, но о них существенно меньше информации, чем о приматах, врановых, собаках, дельфинах и так далее. Все, чем мы располагаем, — это естественное поведение слонов, которое не предполагает точных оценок и контроля, столь необходимых для науки. Эксперименты по различению, которые я наблюдал, служат превосходной отправной точкой. Но даже если умственные способности этих толстокожих животных представляют собой важную задачу в изучении эволюции познания, то это очень непростая задача, ведь слоны — чуть ли не единственные из сухопутных животных, которые никогда не появлялись в обычной лаборатории или университетском городке. Предпочтение, оказываемое наукой животным, которых легко содержать в неволе, понятно, но оно создает известные ограничения. В результате у нас начало складываться представление о познавательных способностях животных с небольшим мозгом, знание, которое нам дорого далось.

Слушающие слоны

Жители Юго-Восточной Азии имеют давнюю культурную традицию взаимоотношений со слонами. В течение тысячелетий эти животные выполняли тяжелую работу на лесозаготовках, перевозили высокопоставленных особ, служили на охоте и на войне. При этом они всегда оставались дикими. Слоны не были одомашнены в генетическом смысле, и часто в неволе оказывалось потомство слонов, живущих в естественных условиях. Поэтому неудивительно, что слоны менее предсказуемы, чем большинство домашних животных. Случается, что слоны проявляют враждебность к людям и иногда убивают погонщика или туриста, но многие из них устанавливают прочные отношения с хозяевами на всю жизнь. Описан случай, когда десятилетний слон вытащил своего тонущего погонщика из озера, услышав его крики о помощи за километр. В другом случае взрослый самец нападал на всякого, кто к нему подходил, кроме жены деревенского старосты, которую он приветствовал поглаживанием хоботом. Слоны, выросшие среди людей, настолько хорошо их знают, что научаются обманывать, например засовывая пучок травы в деревянный колокольчик, висящий на шее, чтобы заглушить его звук. Так передвижение слонов становится незаметным.

Африканские слоны, напротив, редко оказываются на попечении человека. Они живут своей независимой жизнью, несмотря на то что торговля слоновыми бивнями представляет для них такую угрозу, что нельзя исключить удручающей перспективы навсегда потерять одного из самых замечательных представителей животного царства. Мир слонов в значительной степени состоит из звуков и запахов, поэтому методы защиты их диких популяций от браконьерства и столкновений с людьми не вполне очевидны для нас, полагающихся преимущественно на зрение. Изучение африканских слонов посвящено, прежде всего, их выдающимся органам чувств. В одном из исследований, проводившемся в пустынной Намибии, прослеживалось перемещение диких слонов, снабженных ошейниками с системой контроля местонахождения. Оно показало, что эти животные обнаруживают грозы на значительном отдалении и приурочивают свои путешествия к дождливым дням накануне грозы. Как они это делают? Слоны способны слышать инфразвук — звуковые волны, частота которых ниже воспринимаемой органами слуха человека. Используемые также как средство общения, эти звуки распространяются на существенно большие расстояния, чем те, что можем различить мы3. Могут ли слоны слышать дождь и гром за сотни километров? Похоже, это единственное объяснение их поведения.

Но связана ли эта способность только с восприятием? Познание и восприятие трудно разделить — они тесно связаны между собой. Как отмечал основатель когнитивной психологии Ульрик Найссер, «жизненный опыт приобретается человеком, который испытал этот опыт»4. Поскольку Найссер был моим коллегой, я знаю, что умственные способности животных не были его главным интересом, но он не считал животных просто обучающимися машинами. Найссер понимал, что представления бихевиористов плохо соответствуют любым видам, не только нашему. Вместо этого он придавал особое значение превращению восприятия в опыт путем отбора ощущений, которым следует придать значение, переработать и систематизировать. Реальность — это умственная конструкция. Вот что делает слона, летучую мышь, дельфина и крота-звездоноса такими интересными. У них имеются органы чувств, которые у нас слабо развиты или отсутствуют, что не позволяет нам представить, как они взаимодействуют с окружающей средой. Эти органы чувств формируют собственные реальности. Мы можем не придавать им значения просто потому, что они чужды для нас, но они, несомненно, чрезвычайно важны для этих животных. Даже когда животные перерабатывают знакомую нам информацию, они делают это совершенно иным способом, как, например, слоны, научившиеся различать человеческие языки. Эта способность впервые была продемонстрирована у африканских слонов.

В национальном парке Амбосели в Кении британский этолог Кэрин Маккомб изучала реакцию слонов на различные этнические группы. Скотоводы масаи иногда охотятся с копьями на слонов, чтобы доказать свое мужество или получить доступ к пастбищам и водопоям. Естественно, слоны сторонятся масаев, если те приближаются к ним в своих характерных красных одеяниях, но не избегают других людей, передвигающихся пешком5. Как слоны узнают масаев? Вместо того чтобы исследовать цветовое восприятие слонов, Маккомб сконцентрировалась на их самом развитом органе чувств — слухе. Она сравнила масаев с камба — народом, который живет на той же территории, но редко встречается со слонами. С помощью скрытого громкоговорителя Маккомб воспроизвела слонам голоса людей, говорящих на языке масаи или комба одну и ту же фразу: «Смотрите — вон идет стадо слонов». Трудно представить, что словесное содержание имело значение, поэтому исследователи сравнили реакцию слонов на голоса взрослых мужчин и женщин, а также мальчиков.

Слоны чаще отступали, образуя тесный круг, в центре которого находились слонята, когда слышали голоса масаев, а не камба. Голоса масаев-мужчин вызывали более активную защитную реакцию, чем голоса женщин и детей. Когда естественные звучания голосов были преобразованы таким образом, чтобы мужские голоса походили на женские, результат остался прежним. Слоны опасались даже видоизмененных голосов масаев-мужчин. Это было странно, потому что звучание голосов соответствовало теперь противоположному полу. Возможно, слоны определяли половую принадлежность голоса иным способом, например по тому, что женские голоса, в отличие от мужских, звучат более мелодично и с придыханием6.

Опыт играл свою роль, потому что чем старше была самка, возглавлявшая стадо, тем избирательнее было поведение стада. Отличия обнаружились и в другом эксперименте, когда в громкоговорителе воспроизвели рычание льва. Старшая самка атаковала громкоговоритель, что было совсем непохоже на ее поспешное бегство от голосов масаев7. Нападение стада слонов на людей, вооруженных копьями, вряд ли увенчается успехом, в то время как в отпугивании львов слоны вполне преуспели. Несмотря на свой размер, слоны подвержены и другим опасностям, в том числе от очень мелких животных, таких как пчелы. Слоны уязвимы к укусам пчел в области вокруг глаз и в хобот, а слонята еще недостаточно защищены толстой кожей от массовых атак этих жалящих насекомых. Слоны издают глубокое урчание в качестве сигнала тревоги, предупреждающего как о людях, так и о пчелах. По-видимому, это два разных сигнала, так как воспроизведение их записей вызывает совершенно различную реакцию. Так, услышав через громкоговоритель сигнал, предупреждающий о пчелах, слоны убегают, тряся головами, как будто отгоняя насекомых, — реакция, которая не наблюдалась после сигнала, оповещавшего о людях8.

Таким образом, слоны проводят настолько тонкое разграничение между своими предполагаемыми врагами, что учитывают язык, возраст и пол представителей нашего вида. Как они это делают, до конца непонятно, но исследования подобного рода приоткрывают тайну одного из самых загадочных умов нашей планеты.

Сорока и зеркало

Способность узнавать себя в зеркале часто рассматривается в качестве решающего испытания. Согласно Гэллапу, первопроходцу в этой области, вид либо проходит этот тест и тогда обладает самосознанием, либо нет — и тогда лишен его9. Очень немногие виды на это способны. За долгое время только люди и крупные человекообразные обезьяны прошли тест, да и то не все. Гориллы провалили испытание, что породило ряд теорий, объясняющих, почему эти несчастные существа лишены самосознания10.

Эволюционная наука между тем плохо согласуется с делением на черное и белое. Трудно представить, что в любом ряду близких по происхождению видов одни обладают самосознанием, а другие, за неимением лучшего определения, остаются в неведении. Каждое животное нуждается в том, чтобы отличать собственное тело от его окружения и должно иметь ощущение, что контролирует собственные действия11. Вам бы не захотелось быть обезьяной высоко на дереве без уверенности, что нижняя ветка, на которую вы собираетесь перепрыгнуть, выдержит вес вашего тела. И вам бы не пришлось по вкусу вступать в потасовку с такой же обезьяной, когда в переплетении рук, ног и хвостов вы бы по глупости кусали собственную ногу или хвост! Обезьяны никогда не допускают подобных ошибок, всегда кусая в схватке ногу или хвост противника. У них хорошо развиты представления о принадлежности тела и отличии своего от чужого.

В действительности эксперименты показывают, что виды, не способные узнавать себя в зеркале, превосходно отличают собственные действия от действий окружающих. В тестах перед экраном компьютера они без труда понимают, когда сами контролируют курсор с помощью джойстика и когда он движется сам по себе12. Распознавание собственных действий — необходимая составляющая активности животного, причем любого животного. В дополнение некоторые животные могут обладать собственными необычными способами самоидентификации, как, например, летучие мыши и дельфины, отличающие отражения издаваемых ими ультразвуковых сигналов от всех остальных.

Когнитивная психология также не приветствует крайних различий, но по другой причине. Проблема с зеркальным тестом состоит в том, что на его основе было введено ложное абсолютное разграничение. Вместо того чтобы резко отделить людей от животных — что, как мы видели, долгое время было главным положением этой области психологии, — зеркальный тест Гэллапа слегка передвинул границу, чтобы присоединить несколько новых видов. Свалить в кучу людей и человекообразных обезьян, чтобы возвысить гоминидов как группу до другого умственного уровня, по сравнению со всем остальным животным царством, не получилось. Это понизило особый статус человечества. Утверждение, что какие-либо виды, помимо нашего собственного, обладают самосознанием, до сих пор многих приводит в шок, а дебаты относительно распознавания себя в зеркале приобретают откровенно враждебный характер. Более того, многие исследователи почувствовали необходимость провести эксперименты с зеркалом со своими подопечными животными, обычно с разочаровывающими результатами. Эти рассуждения привели меня к саркастическому выводу, что зеркальному тесту придают значение только специалисты, работающие с горсткой видов, способных его пройти, в то время как всем остальным он совершенно безразличен.

Поскольку я изучаю животных, которые узнают себя в зеркале, а также тех, кто на это не способен, и у меня высокое мнение и о тех, и о других, я чувствую, что разрываюсь на части. Я уверен, что самостоятельное узнавание что-то означает. Это может свидетельствовать о лучшей самоидентификации, которая необходима для того, чтобы взглянуть на ситуацию с точки зрения другого, и оказания целевой помощи. Эти качества ярче всего проявляются у животных, способных пройти зеркальный тест, а также у детей, достигших двухлетнего возраста. Это тот возраст, когда дети постоянно требуют внимания, например, «Мама, посмотри на меня!» Предполагается, что обострившееся ощущение различия между самим собой и окружающими позволяет им легче принимать чужую точку зрения13. Тем не менее я не могу поверить, что самоощущение отсутствует у других видов и у детей младшего возраста. Достаточно очевидно, что у животных, которым не удается связать свое отражение в зеркале со своим собственным телом, представление о мире значительно различается. Маленькие певчие птицы или бойцовые рыбки, например, не могут оторваться от зеркала, продолжая его атаковать. Весной, когда птицы особенно активно охраняют свою территорию, синицы и сиалии реагируют так же на боковые зеркала автомобилей и прекращают враждебные действия, только когда машины уезжают. Это совсем непохоже на поведение обезьян и многих других животных. Мы не смогли бы держать зеркала в наших домах, если бы кошки и собаки вели себя подобным образом. Возможно, эти животные не узнают свое отражение, но зеркало не приводит их в замешательство, а если и приводит, то ненадолго. Они привыкают не обращать внимания на свое отражение.

Некоторые животные продвинулись еще дальше в понимании того, как устроено зеркало. Они не узнают свое отражение, но могут использовать зеркало как орудие. Если спрятать пищу так, чтобы ее можно было обнаружить только с помощью зеркала, обезьяны без труда решат эту задачу. Многие собаки также способны на это: если они, наблюдая за вами в зеркало, увидят у вас в руках лакомство, то обернутся. Любопытно, что эта ситуация непосредственно связана с их телом, отражающимся в зеркале, которое им не удается опознать. Но даже этому можно научить макак-резусов, если присовокупить физические ощущения. Необходима метка, которую они могут одновременно видеть и ощущать, такая как луч лазера, раздражающий кожу, или кепка, закрепленная на голове. В отличие от обычного визуального теста с меткой, этот тест лучше назвать тестом с чувствительной меткой. Только так макаки научаются связывать свое отражение со своим телом14. Очевидно, что это поведение отличается от умения человекообразных обезьян узнавать себя в зеркале, основываясь на одном изображении, но оно предполагает сходство основополагающих познавательных способностей.

Несмотря на то, что капуцины не прошли визуальный тест с меткой, мы решили исследовать их способом, который, как ни странно, никто раньше не применял. Наша задача состояла в том, чтобы проверить, действительно ли обезьяны воспринимают свое отражение как «чужака», как все полагают. Капуцинов посадили перед панелью из прозрачного пластика, за которой мог находиться знакомый член их группы, неизвестный им представитель их вида или зеркало. Сразу стало ясно, что отношение к зеркалу — особое. Капуцины реагировали на зеркало совсем не так, как на настоящую обезьяну. При этом им не требовалось время для принятия решения — они реагировали в течение секунд. Обезьяны поворачивались к чужаку спиной, едва взглянув на него, и в то же время долго глядели в глаза своему отражению, как будто потрясенные тем, что видят себя. Они не проявляли никакой нерешительности по отношению к отражению в зеркале, которой можно было бы ожидать, если бы они принимали его за чужака. Матери, например, позволяли своим детенышам свободно играть перед зеркалом, тогда как в присутствии чужака прижимали их к себе. Но капуцины никогда не изучали себя в зеркале, как всегда поступают человекообразные обезьяны или как это делал слон Пепси. Они не открывали рот, чтобы заглянуть туда. Таким образом, хотя капуцины и не узнавали самих себя в зеркале, но они и не путали свои изображения с кем-либо другим.

В результате я стал сторонником постепенных изменений15. Существует множество уровней восприятия зеркала — от крайней растерянности до полного понимания, что оно отражает. Эти уровни прослеживаются также у детей, которые интересуются своим отражением в зеркале задолго до того, как проходят тест с меткой. Самосознание развивается, как луковица, — слой за слоем, а не возникает на пустом месте в определенном возрасте16. По этой причине нам следует перестать рассматривать зеркальный тест в качестве лакмусовой бумажки для определения самосознания. Это всего лишь один из множества существующих для этого способов.

Как бы то ни было, чрезвычайно интересно, каким образом представители нескольких видов сумели пройти этот тест без посторонней помощи. Помимо гоминидов, только слоны и дельфины оказались способны узнавать себя в зеркале. Когда Дайана Рейсс и Лори Марино пометили пятнами краски бутылконосых дельфинов в Нью-Йоркском аквариуме, животные помчались к зеркалу, расположенному на значительном расстоянии в другом бассейне, и вертелись перед ним, чтобы лучше себя рассмотреть. При этом дельфины проводили перед зеркалом больше времени, разглядывая себя, когда были помечены, чем без метки17.

Как и следовало ожидать, зеркальный тест был испробован на птицах. Большинство видов птиц пока что оказались не способны его выполнить, за единственным исключением — обыкновенной сороки. Это очень интересный вид для проверки в зеркальном тесте. В детстве меня предупреждали никогда не оставлять маленькие блестящие предметы, такие как чайные ложки, без присмотра вне дома, потому что эти шумные птицы таскают все, что помещается у них в клюве. Такое представление о сороках, почерпнутое из фольклора, вдохновило Россини на оперу «Сорока-воровка». В наши дни этот взгляд приобрел экологическую окраску: сороки — грабители и убийцы, совершающие налеты на гнезда певчих птиц. Так или иначе, эти птицы считаются черно-белыми гангстерами.

Однако никто и никогда не обвинял сорок в глупости. Эти птицы принадлежат к семейству врановых, оспаривающему первенство в познавательных способностях у приматов. Немецкий психолог Хельмут Прайор провел с сороками зеркальный тест, который контролировался не менее строго, чем тесты с человекообразными обезьянами и детьми. Желтая метка, прикрепленная к черным перьям на груди сороки, была видна только в зеркало. Птиц специально ничему не учили, что было важным отличием от проводившихся задолго до этого опытов с тщательно обученными голубями, которые были призваны опровергнуть зеркальный тест. Оказавшись перед зеркалом, сороки начинали скрести метку ногой, пока не удаляли ее. Они не делали ничего подобного, если не видели себя в зеркале, и не пытались удалить черную метку на черных перьях. В результате высшая лига животных, узнающих самих себя в зеркале, пополнилась первым пернатым участником. За ним могут последовать другие18.

Следующим рубежом исследований стало выяснение, заботит ли животных их отражение в зеркале до такой степени, чтобы приукрашивать свой внешний вид, как это делаем мы, используя макияж, стрижку, серьги и т.д. Пробуждает ли зеркало тщеславие? Стали бы отличные от нас виды делать селфи, если бы смогли? Такая возможность впервые получила подтверждение в 1970 г. в результате наблюдений за Сумой, самкой орангутанга, в Оснабрюкском зоопарке в Германии.
Юрген Летмате и Герти Дюкер так описывали склонность Сумы к самолюбованию:


«Она собрала салатные и капустные листья, потрясла каждый лист и сложила их в стопку. Наконец, она положила один лист себе на голову и отправилась прямиком к зеркалу. Она села прямо напротив зеркала, внимательно изучила свой головной убор в зеркале, сжала его в кулаке, затем положила лист на лоб и начала подпрыгивать вверх-вниз. Позднее Сума приблизилась к решетке [где стояло зеркало] и снова положила лист на лоб, чтобы еще раз посмотреть на себя в зеркале»19.

Сума, самка орангутанга в германском зоопарке, любит украшать себя перед зеркалом. Здесь она кладет себе на голову лист латука вместо шляпки

Разум моллюска

В былые студенческие времена из всех учебников я больше всего любил «Беспозвоночные животные» (Animals Without Backbones). Это может показаться странным, учитывая мои сегодняшние интересы, но я был восхищен экзотическими формами жизни, о которых раньше не подозревал и с трудом мог себе представить. Некоторые из них можно было разглядеть только под микроскопом. Книга подробно описывала всех беспозвоночных — от простейших и губок до червей, моллюсков и насекомых, — которые вместе составляют 97% животного царства20. Притом что исследования познания сосредоточены на ничтожном меньшинстве позвоночных животных, это не означает, что все остальные не передвигаются, не едят, не спариваются, не соперничают и не сотрудничают. Очевидно, что у одних беспозвоночных более сложное поведение, чем у других, но все они вынуждены считаться с окружающими условиями и решать насущные проблемы. Точно так же, как всем этим животным необходимы пищеварительные и репродуктивные органы, они не могли бы выжить без определенного уровня познавательных способностей.

Самым большим мозгом среди беспозвоночных обладает осьминог — головоногий моллюск. Это подходящее название, так как его мягкое тело состоит из головы, которая непосредственно переходит в восемь конечностей. Головоногие — древний класс, возникший задолго до того, как появились наземные позвоночные, но группа, к которой относится осьминог, — сравнительно недавнее ответвление. У нас с ними нет практически ничего общего, ни анатомически, ни психически. Тем не менее известно, что осьминоги способны открыть бутылочку для таблеток со специальной крышкой с защитой от детей. Чтобы открыть такую крышку, надо на нее одновременно нажать и повернуть, а это требует сообразительности, ловкости и настойчивости. В некоторых аквариумах публике демонстрируют возможности осьминогов, закрывая их в банки с завинчивающейся крышкой. Осьминогу, как фокуснику Гудини, требуется меньше минуты, чтобы прикрепится своими присосками к крышке, отвинтить ее изнутри и освободиться. Однако, когда осьминогу предложили прозрачную банку с живым раком внутри, он оказался беспомощен. Это очень озадачило исследователей, потому что деликатес был хорошо виден и двигался. Может быть, у осьминогов проблемы с открыванием банок снаружи? Оказалось, что это очередное человеческое заблуждение. Несмотря на отличное зрение, осьминоги редко полагаются на него, когда ловят добычу. Они используют преимущественно осязание и химическую информацию и не могут распознать добычу без этих подсказок. Как только банка была смазана снаружи слизью селедки, что сделало ее похожей по вкусу на рыбу, осьминог приступил к действиям и манипулировал банкой, пока не отвинтил крышку. Он быстро вынул рака и съел его. Когда осьминог приобрел навык, этот процесс больше не составлял для него труда21.

Осьминог обладает необыкновенной нервной системой, которая позволяет ему решать сложные проблемы, например, как выбраться из стеклянной банки, закрытой завинчивающейся крышкой

Содержащиеся в неволе осьминоги ведут себя так, что трудно не поддаться искушению объяснять их поведение в духе антропоморфизма. Один осьминог очень любил сырые яйца — каждый день он получал по одному яйцу и ломал скорлупу, чтобы заполучить содержимое. Но однажды ему досталось тухлое яйцо. Заметив это, он швырнул пахучие остатки яйца через край своего бассейна обратно удивленному служителю, от которого получил яйцо22. Учитывая, как хорошо осьминоги различают людей, они, вероятно, запоминают ситуации, подобные этой. В тесте на узнавание осьминогу показали двух служителей, один из которых регулярно кормил его, а другой периодически тыкал палкой со щеткой на конце. Первоначально осьминог их не различал, но несколько дней спустя начал узнавать, несмотря на то что оба были одеты в одинаковые синие комбинезоны. При виде неприятного ему человека осьминог отодвигался, выпускал струи воды с помощью своего сифона и менял цвет, демонстрируя раздражение и угрозу. Когда же к осьминогу подходил приятный ему человек, осьминог не проявлял никаких признаков враждебности23.

У осьминога самый крупный и сложно устроенный мозг из всех беспозвоночных, но его выдающиеся способности могут быть связаны с чем-то совершенно иным. Осьминоги мыслят нестандартно в буквальном смысле слова. В дополнение к шестидесяти пяти миллионам нейронов мозга, вдоль щупалец осьминога располагаются цепочки нервных узлов. Кроме того, у осьминога имеется около двух тысяч присосок, каждая из которых снабжена собственным нервным узлом с полумиллионом нейронов. Мозг осьминога соединен со всеми этими нервными центрами, которые, в свою очередь, связаны между собой. Вместо выполнения исходящей из центра команды, как у нашего вида, нервная система головоногих моллюсков действует, скорее, как Интернет, осуществляя разветвленный местный контроль. Например, отрезанное щупальце осьминога может ползти само по себе и даже хватать пищу. Точно так же пойманная креветка или краб могут передаваться от присоски к присоске, как на конвейере, по направлению ко рту осьминога. Когда осьминоги в целях самозащиты меняют цвет, решение может поступить из центра, но, вероятно, в этом участвует также кожа, потому что кожа головоногих моллюсков способна реагировать на свет. В это трудно поверить — организм с кожей, способной видеть, и восемью конечностями, принимающими независимые решения!24

Все это привело к необоснованному преувеличению, что осьминог — самый разумный вид в океане, мыслящее существо, которое мы должны прекратить использовать в пищу. Однако мы не должны забывать о дельфинах и касатках, обладающих значительно бо́льшим мозгом. Даже если осьминог выделяется среди беспозвоночных, использование им орудий очень ограничено, а его реакция на зеркало не более осмысленная, чем у маленькой певчей птицы. Неизвестно, насколько осьминог по своим умственным способностям превосходит большинство рыб, но подобные сравнения вряд ли имеют смысл. Чтобы не превращать изучение познавательных способностей в соревнование, лучше избегать некорректных сопоставлений. Анатомия, органы чувств и децентрализованная нервная система осьминога, несомненно, делают его неповторимым.

Если существует превосходная степень уникальности, то осьминог — самый уникальный из всех существующих видов. Он не поддается сравнению ни с какой другой группой животных, в отличие от нашего собственного вида, который стоит в длинном ряду сухопутных позвоночных со сходным строением тела и мозга.

У осьминогов странный жизненный цикл. Большинство из них живет один-два года, что необычно для животного с такими умственными способностями. Осьминоги быстро растут, стараясь избегать хищников, пока не наступит время размножения, после чего они погибают. Осьминоги перестают питаться, теряют вес и дряхлеют25. Это стадия, о которой Аристотель писал: «После того, как дают потомство… [они] глупеют, не обращают внимания, куда их несет вода, поэтому легко нырнуть и поймать их рукой»26. У этих короткоживущих одиночек нет социальной организации. Учитывая биологию осьминогов, у них нет оснований обращать внимания друг на друга, кроме как в качестве соперников, партнеров для спаривания, хищников и добычи. Они точно не друзья и не союзники. Не существует данных, что осьминоги заимствуют и распространяют какие-либо формы поведения, как многие позвоночные животные, включая рыб. Отсутствие социальных связей и сотрудничества, а также их привычка к каннибализму делает их совершенно нам чуждыми.

Главная проблема осьминогов — хищничество. Осьминогами, помимо их собственного вида, питаются практически все вокруг — от акул и других рыб, морских птиц и млекопитающих до человека. Когда осьминоги вырастают, они сами становятся грозными хищниками, чему было получено подтверждение в Сиэтлском аквариуме. Обеспокоенные судьбой гигантского осьминога, находившегося в бассейне, полном акул, сотрудники надеялись на то, что он хорошо умеет прятаться. Но затем они стали замечать, как небольшие колючие акулы исчезают одна за другой, и, к своему удивлению, обнаружили, что осьминог поменялся с акулами ролями. Возможно, осьминог — единственное беспозвоночное животное, умеющее играть. Я говорю, возможно, потому что игровое поведение очень трудно поддается определению, но осьминог, похоже, продвинулся дальше, чем просто знакомство с новыми объектами. Канадский биолог Дженнифер Мазер обнаружила, что, получив новый предмет, осьминог переходит от его обследования («Что это такое?») к повторяющимся оживленным движениям и плаванию вокруг («Что я могу с эти сделать?»). Например, с помощью своего сифона осьминоги выпускают струи воды в плавающую пластиковую бутылку, заставляя ее переместиться от одного края аквариума к другому, а затем ждут, пока ее принесет обратно струя воды от водяного фильтра, что напоминает игру с мячом. Подобные действия, не имеющие никакой конкретной цели и повторяющиеся раз за разом, рассматриваются как игровые27.

С постоянной угрозой со стороны хищников связана способность осьминогов к камуфляжу. Возможно, это наиболее удивительная особенность осьминогов, их «волшебный колодец». Осьминог настолько быстро меняет окраску, что превосходит в этом хамелеона. Роджер Хэнлон, специалист Морской биологической лаборатории в Вудс-Холе в Массачусетсе, собрал редкую коллекцию подводной видеосъемки поведения осьминогов. На ней мы сначала видим только скопление водорослей на скале, но затем замечаем спрятавшегося среди них осьминога, практически неотличимого от своего окружения. Когда приближающийся человек спугивает осьминога, он становится почти белым, и оказывается, что он размером с половину этого скопления водорослей. Осьминог спешит скрыться, выпуская облако чернил, которое представляет собой его второй способ защиты. Затем животное опускается на дно и увеличивается в размере, выпрямляя щупальца и растягивая перепонки между ними, наподобие шатра. Это устрашающее поведение — третий способ защиты.

Если посмотреть эту видеозапись в замедленном темпе, то можно рассмотреть, как превосходно работает камуфляж осьминога. Положение тела и цвет осьминога придают ему полное сходство со скалой, покрытой водорослями. Осьминогу это удается с помощью хроматофоров — миллионов контролируемых нервной системой пигментных мешочков в коже, — приводящих его окраску в соответствие с окружением. Но вместо того, чтобы в точности копировать фон, что невозможно, осьминог принимает окраску, обманывающую наши органы зрения. И возможно, даже более того, так как обманывает он не только нас. Человек не видит поляризованного и ультрафиолетового света, а также плохо видит ночью, в то время как осьминог должен учитывать и такие особенности зрения. Осуществляя все это, осьминог опирается на стандартный набор маскировочных окрасок, находящийся в постоянной готовности. Поэтому он переходит от одного камуфляжа к другому за считаные доли секунды. В результате создается оптическая иллюзия, реалистичная настолько, что способна неоднократно спасать жизнь осьминогу28.

Иногда осьминог напоминает неодушевленный объект, например камень или растение, перемещаясь так медленно, что, кажется, он остается на месте. Осьминог поступает так, когда нужно пересечь открытое пространство, где его легко заметить. Изображая растение, осьминог качает несколькими щупальцами над собой, так что они напоминают колыхающиеся водоросли, а на кончиках остальных щупалец передвигается. Осьминог делает небольшие шаги в соответствии с движениями воды. В открытом океане растения покачиваются из стороны в сторону, что помогает осьминогу двигаться в том же ритме. Однако в штиль все неподвижно. Поэтому осьминогу приходится быть особенно осторожным. Иногда ему требуется двадцать минут, чтобы преодолеть открытый участок морского дна, который он способен пересечь за двадцать секунд. Осьминог ведет себя так, как будто его удерживают на месте корни, полагаясь на то, что хищнику потребуется время разобраться, что на самом деле он продвигается вперед29.

Чемпион камуфляжа — мимикрирующий осьминог, обитающий у побережья Индонезии и подражающий другим видам. Например, он ведет себя как камбала, приобретая характерную форму и окраску этой рыбы и передвигаясь волнообразными движениями у самого дна. Репертуар этого осьминога включает подражание дюжине местных морских организмов, таких как скорпены, морские змеи и медузы.

Мы точно не знаем, откуда у осьминога такие удивительные способности к мимикрии. Эти способности могут быть бессознательными, но не исключено также, что они приобретены путем наблюдения за другими живыми организмами и усвоения их повадок. Как и в случае приматов, мы не можем с уверенностью отнести эти выдающиеся качества к познавательным способностям. Мы привыкли рассматривать беспозвоночных как механизмы, действующие на основе инстинктов и находящие решения посредством врожденного поведения. Но эта позиция себя не оправдывает. Накопилось слишком много замечательных наблюдений, включая маскировочную тактику близких родственников осьминогов — каракатиц.

Самцы каракатиц, ухаживающие за самками, способны ввести соперников в заблуждение, что ничего особенного не происходит. Самец приобретает характерную для самки окраску со стороны тела, обращенной к сопернику, так что последний уверен, что видит самку. Но тот же самец сохраняет собственную окраску на стороне тела, обращенной к самке, чтобы не утратить ее интерес. Таким образом, он ухаживает за ней тайком. Это двуличное поведение, называемое двойственной половой сигнализацией, предполагает тактические способности, которые можно ожидать от приматов, но не от моллюсков30. Хэнлон справедливо отмечает, что правда о головоногих моллюсках выглядит еще более странно, чем выдумка.

Беспозвоночные животные, по всей видимости, еще преподнесут сюрпризы ученым, изучающим эволюционное познание. Несмотря на анатомические отличия, беспозвоночные сталкиваются с теми же проблемами выживания, что и позвоночные животные, поэтому служат благоприятной почвой для эволюции познавательных способностей. Например, представители членистоногих — пауки-скакуны — вводят в заблуждение других пауков, имитируя попадание в сеть насекомого. Когда хозяин сети отправляется ее проверить, он сам становится добычей. Вместо того чтобы знать от рождения, как изображать пойманное насекомое, пауки-скакуны учатся этому методом проб и ошибок. С помощью своих конечностей они дергают и трясут сеть другого паука разнообразными способами, пока не подберут сигналы, которые приманят к ним хозяина сети. Эти сигналы пауки-скакуны используют и в дальнейшем. Такая тактика позволяет им найти подход к любому виду, служащему им добычей. Вот почему арахнологи начали говорить о познавательных способностях пауков31. Почему бы и нет?

Находясь в Риме

К нашему удивлению, шимпанзе оказались конформистами. Копировать поведение других для собственной выгоды — это одно, а стремиться действовать, как все, — совсем другое. Это основа человеческой культуры. Мы обнаружили эту особенность, когда Вики Хорнер предложила двум разным группам шимпанзе аппарат, из которого можно было доставать пищу двумя различными способами. Обезьяны могли либо вставить палку в отверстие, чтобы получить виноградину, либо той же палкой приподнять маленькую ловушку, чтобы виноградина выкатилась к ним. Шимпанзе перенимали навык у одного из членов своей группы, заранее обученного этой технике. В первой группе обучение проводилось технике вставления палки в отверстие, а во второй — технике поднимания ловушки. Притом что обе группы использовали один и тот же аппарат, который мы перемещали от одной к другой, первая группа научилась вставлять палку, а вторая — поднимать ловушку. В результате Вики создала две различные культуры шимпанзе32.

Конечно, были исключения. Некоторые шимпанзе научились обеим техникам или использовали не ту технику, которая была показана членам их группы. Однако, когда спустя два месяца мы провели повторное тестирование, большинство отличий исчезло. Выглядело это так, как будто обезьяны установили групповое правило: «Делайте, что все делают, независимо от того, что обнаружили вы сами». Поскольку мы не заметили никакого давления со стороны обезьян, занимавших высокое положение, или преимущества одной техники перед другой, мы объяснили это единообразие склонностью к конформизму. Это качество, очевидно, соответствует моей идее о подражании, основанном на принадлежности к сообществу, а также тому, что мы знаем о человеческом поведении. Представители нашего вида — законченные конформисты, заходящие в этом так далеко, что готовы отказаться от собственных убеждений, если они не совпадают с мнением большинства. Наша восприимчивость к внушению значительно больше, чем у шимпанзе, хотя имеет ту же основу. Вот почему конформизм — очень подходящее определение33.

Это определение постоянно применяется к культуре приматов, например, в полевых исследованиях капуцинов, которые проводила Сьюзен Перри. У этих обезьян есть два одинаково эффективных способа вытрясать семена из плодов растений, которые они встречают в джунглях Коста-Рики. Они могут либо раздавить плод, либо растереть его о ветку дерева. Капуцины — одни из самых энергичных собирателей из всех, что я знаю, и каждая взрослая обезьяна применяет один из названных выше способов. Перри обнаружила конформизм в поведении дочерей, заимствовавших технику у своих матерей, но не в поведении сыновей34. Эти половые различия, также выявленные у молодых шимпанзе, обучающихся доставать термитов с помощью веток, становятся понятны, если социальное обучение происходит на основе модели. Матери служат ролевыми моделями для дочерей, но не для сыновей35.

Конформизм трудно подкрепить доказательствами для природных популяций. Существует слишком много альтернативных объяснений, почему один индивидуум может вести себя так же, как другой, включая генетические и экологические причины. Как можно решить эту проблему, было показано в широкомасштабном проекте по изучению горбатых китов в заливе Мэн на северо-востоке США. В дополнение к обычному способу охоты, при котором киты окружают рыбу веером пузырьков, один самец придумал новую технику. В 1980 г. впервые было замечено, как этот кит с громким звуком ударял по воде хвостом, что еще больше скучивало рыбу. Со временем эта техника стала широко применяться в популяции. В течение четверти века исследователи тщательно документировали, как она распространялась среди шестисот индивидуально распознаваемых китов. Было обнаружено, что киты, находившиеся рядом с теми китами, которые применяли эту технику, быстро осваивали ее сами. Родственные связи в данном случае были ни при чем, так как не имело значения, обладала ли этим навыком мать кита или нет. Все зависело от того, вместе с кем киты ловили рыбу. Поскольку крупные китообразные недоступны для экспериментов, вероятно, это самое убедительное доказательство из всех, которые мы когда-нибудь сможем получить, что поведение распространилось социальным, а не наследственным путем36.

Экспериментальная работа с дикими приматами также проводится редко, но по другим причинам. Прежде всего обезьяны боятся всего нового, и правильно делают. Представьте себе, какая опасность подстерегает их при приближении к хитроумным устройствам, придуманным человеком, включая те, что сделали браконьеры. Кроме того, полевые исследователи терпеть не могут помещать своих животных в искусственные условия, потому что свою задачу они видят в том, чтобы изучать их, подвергая минимальному воздействию. Наконец, полевые исследователи не могут контролировать, кто и в течение какого времени будет проводить эксперимент, поэтому заранее исключают возможность проведения тестов, обычно используемых в неволе.

Остается восхищаться элегантным экспериментом, в котором голландский приматолог Эрика ван де Вааль (мы не родственники) совместно с Энди Уайтеном (область интересов которого — изучение культуры) исследовала конформизм у обезьян в естественных условиях37. Зеленым мартышкам, обитавшим в заповеднике в Южной Африке, предложили открытые пластиковые ящики с кукурузными зернами. Эти небольшие сероватые обезьянки с черными мордочками любят кукурузу, но их поджидала ловушка: ученые обработали пищу. Ящиков всегда было два, и в них находились кукурузные зерна разного цвета — синего и розового. Зерна одного цвета были съедобны, а другого — обработаны алоэ, что придавало им неприятный вкус. В зависимости от того, зерна какого цвета были съедобны, а какого — нет, одни группы обезьян привыкли употреблять в пищу зерна синего цвета, а другие — розового.

Эти предпочтения легко объяснимы ассоциативным обучением. Затем исследователи перестали подвергать зерна ухудшающей вкус обработке и подождали, пока к группам мартышек присоединятся новые самцы и родятся детеныши. После чего провели наблюдения за несколькими группами, которые получали съедобные кукурузные зерна двух цветов. Все взрослые мартышки упорно держались приобретенных привычек и так и не заметили, что вкус кукурузных зерен другого цвета улучшился. Двадцать шесть из двадцати семи детенышей научились употреблять только ту пищу, которую ели в данной группе. Как и их матери, они не трогали зерна другого цвета, хотя они были легкодоступны и ничуть не хуже по вкусу. Очевидно, что индивидуальное обучение было подавлено. Молодые обезьяны сидели на ящике с одной пищей, с довольным видом поедая другую. Единственным исключением оказался детеныш, мать которого занимала такое низкое положение и была всегда так голодна, что решилась попробовать запретный плод. Таким образом, все детеныши скопировали привычки своих матерей. Самцы, присоединившиеся к группам, в конце концов тоже привыкли употреблять в пищу кукурузу принятых здесь цветов, даже если прибыли из групп, предпочитавших другой цвет. Такое изменение предпочтений служит веским свидетельством в пользу конформизма, потому что эти самцы по собственному опыту знали, что зерна другого цвета вполне съедобны. Они просто следовали пословице: «Находясь в Риме, поступай как римлянин».

Результаты исследований показывают, какую важную роль играют подражание и конформизм. Это не просто пустая трата времени, которой животные предаются от безделья, — такое представление, как я уже отмечал, служит одним из способов принизить значение преемственности поведения у животных, — а широко распространенная практика, имеющая существенное значение для выживания. Детеныши, которые следуют примеру матери — что можно есть, а чего нужно избегать, — без сомнения, имеют лучшие перспективы в жизни, чем пытающиеся во всем разобраться самостоятельно. Конформизм у животных подтверждается их социальным поведением. В одном из исследований тестировали на проявление великодушия шимпанзе и детей. Задача состояла в том, чтобы выяснить, способны ли они оказать услугу представителю своего вида, если им самим она ничего не стоит. Оказалось, что способны, и их готовность увеличивалась, если они получали в ответ проявления великодушия от других — любых других, необязательно от партнера по эксперименту. Может быть, доброжелательное отношение заразительно? Мы говорим «Любовь рождает любовь» или, как сухо формулируют исследователи, — приматы стремятся воспринять поведение, общепринятое в популяции38.

Такой же вывод можно сделать из эксперимента, в котором мы свели вместе два разных вида: макаку-резуса и медвежью макаку. Молодые представители обоих видов находились вместе днем и ночью в течение пяти месяцев. Эти макаки обладают совершенно разным темпераментом: резусы отличаются задиристым и упрямым характером, а медвежьи макаки — спокойным и доброжелательным. Я иногда в шутку называл их ньюйоркцами и калифорнийцами обезьяньего мира. После длительного общения резусы приобрели миролюбивые черты наравне с их толерантными партнерами. Даже после возвращения к своим собратьям резусы в четыре раза чаще мирились после ссор, чем это свойственно представителям их вида. Эти новые, усовершенствованные макаки-резусы подтвердили могущество конформизма39.

Одна из самых любопытных сторон социального обучения — обучения у окружающих — вторичная роль вознаграждения. В то время как индивидуальное обучение основано на непосредственных побудительных мотивах, например, крыса учится нажимать на педаль, чтобы получить пищу, социальное обучение происходит иным образом. Иногда конформизм даже уменьшает вознаграждение — в конце концов, зеленые мартышки лишились половины доступной пищи. Однажды мы провели эксперимент, в котором капуцины наблюдали, как их обученный сородич открывает один из трех окрашенных в разные цвета ящиков. В одних случаях в ящиках была пища, в других — нет. Это не имело значения: обезьяны копировали выбор модели независимо от вознаграждения40.

Существуют даже примеры социального обучения, при котором вознаграждение достается не тому, кто его заслужил, а кому-то другому. В горах Махале в Танзании я постоянно наблюдал, как один шимпанзе подходит к другому, энергично скребет его спину ногтями, а затем принимается вычесывать следующего шимпанзе. Эти два действия могут чередоваться. Такое поведение известно давно и до сих пор, помимо Махале, обнаружено только еще в одном районе полевых исследований. Это местная привычка, но есть загвоздка: когда обезьяна чешет себя, что обычно вызвано зудом, она испытывает немедленное облегчение. В случае подобного социального поведения исполнитель не испытывает облегчения — его испытывает получатель41.

Время от времени приматы приобретают навыки от окружающих. Эти навыки приносят пользу, например, когда молодые шимпанзе научаются раскалывать орехи камнями. Но даже в этом случае все не так просто, как кажется. Сидя рядом со своими матерями, колющими орехи, детеныши шимпанзе проявляют полную беспомощность. Они кладут орехи на камни, камни на орехи и сваливают все в кучу только для того, чтобы перекладывать снова и снова. Они пытаются раскалывать орехи рукой или ногой, что не дает никакого результата — пальмовые орехи слишком твердые. Только через три года тщетных усилий молодые шимпанзе приобретают достаточную силу и ловкость, чтобы расколоть свой первый орех с помощью пары камней. Но в полной мере навыком взрослых обезьян они овладевают только к шести-семи годам42. Поскольку молодые обезьяны совершенно не способны выполнить эту задачу в течение многих лет, маловероятно, что побудительным мотивом для них служит пища. Более того, они могут испытывать отрицательные последствия обучения в виде поврежденных пальцев. Тем не менее молодые шимпанзе охотно продолжают учиться, побуждаемые примером старших.

Насколько мало значат вознаграждения, показывают привычки, не приносящие никакой выгоды. Подобные прихоти имеются у нашего собственного вида, например, надевать бейсболку задом наперед или носить слишком длинные брюки, мешающие ходьбе. Но и у других приматов обнаруживаются, судя по всему, бесполезные привычки и формы поведения. Хорошим примером служит семья Н в сообществе макак-резусов, которую я много лет назад наблюдал в Висконсинском центре изучения приматов. Эту семью возглавляла старшая самка Ноуз, все потомство которой носило имена, начинавшиеся с той же буквы, — Натс, Нудл, Нэпкин, Нина и т.д. Ноуз придумала странный способ пить воду из бассейна, опуская туда руку по локоть, а затем облизывая ладонь и шерсть на руке. Забавно, что все ее дети, а затем и внуки усвоили эту технику. Ни одна другая обезьяна в их группе, ни какая-либо другая, насколько я знаю, не пила таким способом, не имевшим никаких преимуществ — он не давал семье Н ничего, чем бы не обладали другие обезьяны.

Другой пример: шимпанзе иногда вырабатывают местные диалекты, например, издают восхищенное ворчание, когда пробуют вкусную пищу. Это ворчание отличается не только у разных групп, но и в зависимости от пищи. Так, особое ворчание сопровождает поедание апельсинов. Когда в Эдинбургский зоопарк привезли шимпанзе из Дании, им потребовалось три года на социальную адаптацию. Первоначально вновь прибывшие обезьяны ворчали иначе, чем местные, когда ели яблоки, но в конечном итоге их ворчание приобрело то же звучание. Средства массовой информации сообщали, что датские шимпанзе научились шотландскому языку, но речь идет скорее о приобретении акцента. Общение между особями, обладавшими разным опытом, закончилось конформизмом, хотя шимпанзе и не отличаются особыми вокальными данными43.

Очевидно, что социальное обучение направлено, прежде всего, на соответствие данному сообществу и поведение, не отличающееся от остальных его членов, а не на вознаграждение. Вот почему моя книга о культуре животных называется «Человеко­образная обезьяна и мастер суши» (The Ape and the Sushi Master). Я выбрал название в честь Иманиши и других японских ученых, которые создали концепцию животной культуры, а также потому, что услышал историю, как ученики мастеров суши обучаются этому искусству. Ученик тенью следует за мастером, который готовит рис нужной клейкости, аккуратно нарезает ингредиенты и дополняет блюдо привлекательными для глаз деталями, которыми славится японская кухня. Каждый, кто пробовал приготовить рис, смешать его с уксусом и остудить вентилятором, чтобы затем слепить вручную рисовые шарики, знает, насколько сложно приобрести такой навык, а это всего лишь небольшая часть работы. Ученик получает знания в основном за счет пассивного наблюдения. Он моет посуду, протирает пол, подготавливает ингредиенты и тем временем уголком глаза следит за всем, что делает мастер, не задавая ни единого вопроса. Три года ученик только наблюдает, и ему не позволяется делать суши для клиентов ресторана — изнурительное обучение без практики. Ученик ждет дня, когда его впервые пригласят приготовить суши и он сможет продемонстрировать свою сноровку.

Какова бы ни была правда об обучении приготовлению суши, очевидно, что постоянное наблюдение за умелым мастером надежно закрепляет в памяти последовательность действий, которые легко воспроизвести даже спустя долгое время, когда появляется такая потребность. Тетсуро Матсузава, изучавший в Западной Африке способность шимпанзе колоть орехи, считал, что обучение основано на доверительных отношениях мастера и ученика. Также полагал и я в своей модели обучения с помощью наблюдения на основе привязанности и идентификации 44. Обе эти концепции отрицают традиционное представление о зависимости обучения от средств поощрения и вместо этого предлагают социальные связи. Животные стремятся вести себя как окружающие, особенно те, которым они доверяют и считают близкими. Склонность к конформизму формирует сообщество, способствуя усвоению знаний и правил поведения, утвержденных предшествующими поколениями. Очевидно, это само по себе обеспечивает преимущество — и не только приматам, — потому что хотя конформизм и не дает немедленной выгоды, но способствует выживанию.

Что в имени тебе моем?

Конрад Лоренц был большим любителем врановых. В своем доме в Альтенберге неподалеку от Вены он всегда держал галок, ворон и воронов и считал, что из всех птиц они обладают самым высоким умственным развитием. Как я ходил на прогулки с летавшими вокруг меня ручными галками, так и Лоренц путешествовал со своим старым вороном и «близким другом» Роу. Как и мои галки, ворон спускался с неба и приглашал Лоренца следовать за ним, покачивая хвостом. Это быстрое движение, которое трудно уловить издалека, но невозможно не заметить прямо перед собой. Любопытно, что Роу использовал свое собственное имя, чтобы позвать Лоренца, тогда как обычно вороны зовут друг друга звучным горловым криком, который Лоренц описывал как металлическое «крак-крак-крак». Вот что он писал о приглашениях Роу:


«Роу пикировал на меня сверху и сзади и, промчавшись вплотную над моей головой, покачивал хвостом и снова взмывал кверху. При этом он косился назад через плечо, чтобы удостовериться, что я следую за ним. Проделывая свои пируэты, птица одновременно произносила вместо соответствующего призывного крика свое собственное имя, выкрикивая его с совершенно человеческими интонациями. Наиболее замечательно в этой истории то обстоятельство, что Роу обращался с этим словом только ко мне. Имея дело с себе подобными, он в соответствующие моменты неизменно произносил врожденный призывный крик»45.


Лоренц отрицал, что учил этому ворона, во всяком случае он никогда не вознаграждал его за это. Возможно, подозревал Лоренц, ворон решил, что раз его зовут Роу, то и он может использовать это слово как призыв. Такое поведение может появиться у животных, поддерживающих между собой голосовую связь и к тому же обладающих выдающимися способностями к имитации. Как мы увидим, это относится также к дельфинам. В свою очередь у приматов индивидуальные отличия обычно определяются визуально. Самая характерная часть тела — лицо, поэтому способность распознавать лица высоко развита у всех обезьян, что было продемонстрировано различными способами.

Однако обезьяны обращают внимание не только на лицо. Во время наших исследований мы обнаружили, насколько хорошо знакомы шимпанзе с внешностью своих сородичей. В одном из экспериментов мы показали нашим обезьянам изображение одного из самцов их группы сзади и затем — изображения двух лиц, из которых лишь одно принадлежало этому самцу. Какое изображение они выберут на сенсорном экране? Это была типичная задача на сравнение с образцом, из тех, что использовала Надежда Котс еще до компьютерной эры. Шимпанзе выбрали правильный портрет, которых подходил к показанному ранее изображению. При этом оказалось, что они добиваются успеха в подобных опытах только со знакомыми им обезьянами. Неспособность шимпанзе распознавать изображения незнакомцев свидетельствует, что сами изображения — их цвет или размер — не служат подсказкой. По всей видимости, шимпанзе имеют представление обо всем теле знакомых им обезьян и знают их настолько хорошо, что могут сопоставить одну часть тела с любой другой.

Точно так же мы можем узнавать знакомых и родственников в толпе, даже если видим их только со спины. Когда наши результаты были опубликованы под говорящим названием «Лица и спины» (Faces and Behinds), всем показалось забавным, что человекообразные обезьяны обладают такой способностью, и мы получили Шнобелевскую премию за это исследование. Эта пародия на Нобелевскую премию присуждается за «достижения, которые сначала вызывают смех, а потом заставляют задуматься»46.

Я надеюсь, что люди задумаются, потому что индивидуальное распознавание — краеугольный камень любого сложного общества47. Люди часто недооценивают то, что животные обладают этой способностью, потому что для людей все представители данного вида — на одно лицо. Однако сами животные обычно без труда узнают друг друга. Возьмем, к примеру, дельфинов. Мы с трудом можем их различить, так как у всех у них, на наш взгляд, одинаковые улыбающиеся лица. Без специального оборудования у нас нет доступа к их главному каналу коммуникации — подводному обмену сигналами. Обычно исследователь сопровождает их на лодке, как это делал я вместе со своей бывшей студенткой Энн Уивер, которая умеет различать около трехсот бутылконосых дельфинов в заливе Бока Сиега во Флориде. У Энн есть толстый фотоальбом, в котором хранятся снимки верхних плавников всех дельфинов в округе, за которыми она наблюдает больше пятнадцати лет. Практически каждый день она наведывается в залив на маленькой моторной лодке, чтобы следить за перемещениями дельфинов. Верхний плавник — часть тела дельфина, которую проще всего увидеть, и каждый такой плавник имеет небольшие отличия. Одни плавники — высокие и крепкие, другие скошены набок, у третьих утрачен кусок в схватке или столкновении с акулой.

В результате идентификации дельфинов Энн знает, что некоторые самцы создают союзы и всегда путешествуют вместе. Они плавают с одинаковой скоростью и одновременно поднимаются на поверхность. В редких ситуациях, когда эти дельфины остаются в одиночестве, им угрожают соперники, которые используют представившуюся возможность. Самки и детеныши в возрасте до пяти-шести лет также перемещаются вместе. Все остальные дельфины то объединяются во временные сообщества, которые меняются час от часу и день ото дня, то вновь разделяются. Определять дельфинов по небольшой части тела, периодически появляющейся из воды, — довольно трудоемкое занятие, особенно в сравнении с тем, как они сами узнают друг друга.

Дельфины знают, какие каждый из них издает звуки. В этом нет ничего особенного, так как мы тоже узнаем голоса друг друга, как и многие животные. Морфология голосового аппарата (рот, язык, голосовые связки, сила легких) очень многообразна, что позволяет различать голоса по их высоте, тембру и громкости. Нам не составляет труда определить пол и возраст говорящего или поющего человека, но мы также распознаем индивидуальные голоса. Когда я нахожусь в своем кабинете и слышу разговор коллег за углом, мне не нужно их видеть, чтобы знать, кто они.

Однако дельфины продвинулись намного дальше — они издают опознавательный свист, который представляет собой высокие звуки с модуляцией, уникальной у каждой особи. Структура такого свиста разнообразна, как мелодии рингтонов. Главную роль в нем играет не голос, а именно мелодия. У молодых дельфинов опознавательный свист формируется в течение первого года жизни. Самки сохраняют одну и ту же мелодию в течение всей жизни, в то время как самцы подстраивают мелодии под своих компаньонов, поэтому свист самцов, заключивших союз, звучит примерно одинаково48. Дельфины издают опознавательный свист чаще всего, когда остаются в одиночестве (дельфины, оказавшиеся в одиночестве в неволе делают это постоянно), а также перед тем, как объединиться в большие группы в океане. В таких ситуациях дельфины подают сигналы часто и на большое расстояние, что вполне уместно для вида, перемещающегося в воде, ограничивающей видимость. Применение свиста для индивидуального распознавания было подтверждено с помощью громкоговорителей, помещенных под воду. Дельфины обращали большее внимание на звуки, которые издавали их близкие родственники, чем на все остальные. В распознавании свиста главную роль играет не голос, а характерная мелодия. Это было продемонстрировано с помощью воспроизведения созданных на компьютере звуков, в которых была удалена голосовая окраска, а мелодия сохранена. Этот синтетический сигнал вызывал такую же ответную реакцию, как и настоящий свист49.

Дельфины очень хорошо помнят своих друзей. Американский исследователь поведения животных Джейсон Брак воспользовался тем, что содержащихся в неволе дельфинов часто перевозят для спаривания. Он воспроизводил дельфинам записи опознавательного свиста их партнеров по содержанию в неволе, с которыми они давно расстались. В ответ на знакомый сигнал дельфины проявляли активность, приближаясь к громкоговорителю и подавая ответный сигнал. Брак обнаружил, что дельфины узнают друг друга независимо от того, сколько времени они провели вместе и как давно расстались. Самый большой промежуток времени был зафиксирован в исследовании, когда самка по имени Бейли узнала свист Элли, самки, с которой она жила вместе двадцать лет назад50.

Все больше исследователей полагают, что опознавательные свисты следует рассматривать как имена. Дельфины издают свист не только для самоидентификации, но и подражая свисту других дельфинов. Посылая другому дельфину его же собственный сигнал, дельфин как бы обращается к нему по имени. Так же как Роу использовал свое имя, чтобы позвать Лоренца, дельфины имитируют сигнал другого дельфина, чтобы привлечь его внимание. Доказать, что дельфины поступают таким образом, с помощью одного наблюдения очень сложно, по­этому исследователи вновь прибегли к воспроизведению записей. Работая с бутылконосыми дельфинами у побережья Шотландии, недалеко от Сент-Эндрюсского университета, Стефани Кинг и Винсет Яник записали опознавательные свистки дельфинов в естественных условиях. Затем они воспроизвели эти сигналы через погруженный в воду громкоговоритель, в то время как дельфины, которые их издавали, находились поблизости. Дельфины ответили, иногда по нескольку раз, на свои собственные сигналы, как будто подтверждая, что они слышали, как их зовут51.

Ирония ситуации, в которой животные зовут друг друга по имени, конечно, состоит в том, что когда-то ученым категорически не рекомендовалось давать имена своим животным. Когда Иманиши и его последователи начали делать это, их высмеивали, как и Гудолл, которая называла своих шимпанзе Дэвид Грейберд (Седобородый) или Фло. Считалось, что, давая животным имена, мы их очеловечиваем. Нам следовало сохранять дистанцию и оставаться объективными, никогда не забывая о том, что только у людей есть имена.

Оказалось, что в этом вопросе некоторые животные нас опередили.

Назад: Глава 7. Время покажет
Дальше: Глава 9. Эволюционное познание