6. Социальные навыки

Старый самец шимпанзе Йероен оказался перед выбором, трудным даже для искушенного политика. Ежедневно Йероена вычесывали два соперничающих между собой самца, и каждый старался заручиться его поддержкой. Ему это внимание, судя по всему, льстило. Когда Йероена вычесывал могучий альфа-самец, годом раньше сместивший его самого с этой позиции, старый шимпанзе мог полностью расслабиться, потому что никто бы не решился их побеспокоить. Но когда ту же услугу ему оказывал молодой самец, это создавало проблему. Альфа-самца чрезвычайно раздражали их отношения, которые он воспринимал как заговор против себя и всеми силами старался им помешать. Он бродил вокруг, вздыбив шерсть и ухая, барабаня в двери и толкая самок, пока два других самца не начинали нервничать и не расходились в разные стороны. Только после этого альфа-самец успокаивался. Поскольку самцы шимпанзе никогда не прекращают попыток повысить свой статус, постоянно заключая и расторгая союзы, груминга без какой-либо цели просто не существует. Всякий груминг имеет политический подтекст.

Альфа-самец пользовался всеобщим одобрением и поддержкой, включая старшую самку Маму, возглавлявшую самок. Если Йероен хотел спокойной жизни, он должен был подыгрывать альфа-самцу. Ему не следовало раскачивать лодку, и тогда его позиции ничего не угрожало. Объединение с честолюбивым молодым самцом было рискованно. Каким бы большим и мускулистым ни был этот самец, он едва вышел из подросткового возраста. Он не имел опыта и обладал настолько низким авторитетом, что каждый раз, когда пытался разнять дерущихся самок, как поступают самцы высокого ранга, обращал их гнев против себя. Как ни странно, это означало, что ему удавалось прекращать раздоры, но за свой собственный счет. Вместо того чтобы ссориться, самки объединялись, стремясь проучить незваного посредника. Однако, когда самки загоняли молодого самца в угол, у них хватало предусмотрительности не вступать с ним в драку, так как им слишком хорошо были известны его быстрота, сила и клыки. Он заставлял их с собой считаться.

Напротив, альфа-самец оказался настолько искусным миротворцем, беспристрастным в разрешении конфликтов и снисходительным к пострадавшим, что приобрел всеобщую любовь. Он принес мир и согласие в сообщество шимпанзе после долгого периода потрясений. Самки неизменно готовы были расчесать его или разрешить ему поиграть с их детенышами. И они дали бы отпор любому, кто бросил бы вызов его правлению.

Тем не менее именно это предпринял Йероен, встав на сторону молодого выскочки. Вдвоем они начали долгую кампанию за смещение общепризнанного лидера, которая потребовала большого напряжения сил. Обычно молодой самец устраивался неподалеку от альфа-самца, провоцируя его громким уханьем. И каждый раз Йероен садился за молодым самцом, обхватив его за талию, и глухо ухал вместе с ним. Таким образом, не оставалось сомнений, кого он поддерживает. Мама и остальные самки пытались подавить этот бунт, периодически преследуя двух нарушителей порядка, но сочетание мышц молодого самца и мозга старого обеспечивало слишком большой перевес над самками. С самого начала было очевидно, что Йероен не претендует на положение альфа-самца и позволяет молодому самцу выполнять грязную работу. Йероен и молодой самец не отступали, пока через несколько месяцев ежедневного противоборства молодой шимпанзе не стал альфа-самцом.

Новый альфа-самец и Йероен правили сообществом шимпанзе много лет, причем Йероен играл роль серого кардинала, наподобие Дика Чейни или Теда Кеннеди. Он обладал настолько большим влиянием, что, как только его поддержка ослабевала, власть теряла опору. Это происходило время от времени после конфликтов из-за сексуально привлекательных самок. Новый альфа-самец быстро усвоил — для того, чтобы Йероен оставался на его стороне, он должен обладать определенными привилегиями. В большинстве случаев Йероен мог заводить себе сексуальных партнеров по собственному выбору, чего альфа-самец не потерпел бы ни от кого другого.

Почему Йероен оказал поддержку молодому претенденту, вместо того чтобы остаться на стороне общепризнанной власти? Полезно сравнить эту ситуацию с человеческими политическими союзами, участники которых борются за власть, и изучить теории о равновесии сил в международных соглашениях. Основным принципом здесь служит парадокс «сила — это слабость», в соответствии с которым самый сильный игрок — наименее привлекательный союзник, потому что ни в ком не нуждается, следовательно, воспринимает союзников как должное и относится к ним пренебрежительно. В случае Йероена всеми признанный альфа-самец был слишком могуществен, чтобы союз с ним был выгоден. Присоединившись к нему, Йероен ничего не выиграл бы, так как на самом деле от него требовался лишь нейтралитет. Более разумная стратегия состояла в том, чтобы попытаться найти партнера, который не смог бы победить без его помощи. Предоставив свою поддержку молодому самцу, Йероен превратился в важную персону. Он приобрел как престиж, так и привилегии.

Макиавеллианский интеллект

Когда в 1975 г. я начал изучать самую большую колонию шимпанзе в мире, которая содержалась в зоопарке Бургерса, я не представлял, что буду заниматься этими животными всю оставшуюся жизнь. Сидя на деревянной табуретке и наблюдая за обезьянами на лесистом острове в течение примерно десяти тысяч часов, я не подозревал, что никогда уже не буду работать в таких комфортных условиях. Не знал я и о том, что у меня появится интерес к социальным отношениям. В те годы студенты университетов были настроены против существующей политической системы, и, чтобы это подчеркнуть, я отрастил себе волосы до плеч. Мы считали честолюбие нелепостью, а власть — злом. Мои наблюдения за шимпанзе, однако, заставили усомниться в том, что иерархии — это всего лишь изобретение культуры, продукт социальных отношений и их можно устранить в любой момент. Оказалось, что корни иерархий чрезвычайно глубоки. Я без труда находил их даже в сообществах типа хиппи. Обычно ими руководили молодые люди, которые не признавали авторитетов и проповедовали всеобщее равенство, но при этом не испытывали угрызений совести, командуя окружающими и присваивая девушек своих товарищей. В этом смысле в поведении шимпанзе не было ничего странного, скорее наоборот, люди потеряли представление о порядочности. Так, политические лидеры привыкли прикрывать свои побудительные мотивы благородными порывами, такими как служение народу или улучшение экономического положения. Когда английский философ политического толка Томас Гоббс обосновал существование непреодолимого стремления к власти, он был прав — как в отношении людей, так и человекообразных обезьян.

Биологическая литература оказалась бесполезной в объяснении социального поведения, которое я наблюдал, поэтому я обратился к Никколо Макиавелли. В перерывах между наблюдениями я читал его книгу «Государь», написанную более четырехсот лет назад. Она направила мои мысли в нужное русло, помогая разобраться в социальных маневрах, которым я стал свидетелем на лесистом острове шимпанзе, хотя я совершенно уверен, что флорентийский философ не предполагал подобного применения своих теорий.

Иерархические отношения пронизывают всю жизнь шимпанзе. Каждый раз, когда мы приводили двух самок в помещение — а мы делали это довольно часто, чтобы провести тестирование, — одна из них была готова выполнять задания, а другая вела себя неуверенно. Она отказывалась прикоснуться к компьютеру или любому другому оборудованию и нехотя принимала вознаграждение. Возможно, нерешительная самка, как и все остальные, была не против участия в тестах, но она уступала первенство самке, старшей по рангу. Между обеими самками не было ни напряженных отношений, ни враждебности, и в сообществе шимпанзе они могли быть лучшими друзьями. Просто одна из них была выше другой по положению.

Среди самцов, напротив, власть всегда оспаривалась. Положение в сообществе шимпанзе не основано на возрасте или какой-либо другой характеристике, но должно быть завоевано и ревностно оберегаемо от посягательств соперников. Наконец после долгого пребывания на посту репортера общественной жизни человекообразных обезьян я взялся за написание книги «Политика у шимпанзе» (Chimpanzee Politics)1 — популярного изложения борьбы за власть, которой я был свидетелем. Описывая осознанное социальное поведение животных, я рисковал своей начинающейся академической карьерой, потому что меня учили любой ценой избегать чего-либо подобного. Необходимость обладать некоторыми социальными навыками, чтобы уживаться с родственниками, друзьями и соперниками, представляется нам очевидной, но в те времена общественное поведение животных не считалось разумным. Поэтому исследователи описывали, например, изменение социального статуса двух бабуинов по отношению друг к другу в пассивных терминах, как будто причиной послужили внешние обстоятельства, а не сами обезьяны. Наблюдатели не упоминали о том, что один бабуин преследовал другого, постоянно провоцируя его на конфликты, демонстрируя огромные клыки и призывая на помощь ближайших самцов. Нельзя сказать, что исследователи не замечали всего происходящего, но они умалчивали об этом, поскольку считалось, что у животных не может быть стратегии или цели.

Моя книга, в которой я сознательно нарушал эту традицию и описывал шимпанзе как двуличных, плетущих интриги последователей Макиавелли, привлекла всеобщее внимание и была переведена на множество языков. Ньют Гингрич, спикер палаты представителей конгресса США, даже внес ее в список литературы, рекомендованной вновь избранным конгрессменам. Издание встретило существенно меньшее противодействие, чем я ожидал, в том числе и со стороны коллег-приматологов. Очевидно, пришло время для более взвешенного подхода к социальному поведению животных. И хотя я узнал об этом после публикации моей книги, двумя годами раньше вышла книга Дональда Гриффина «Осознанность у животных» (Animal Awareness)2.

Моя работа отражала дух времени, и у меня было несколько предшественников, на которых я мог опереться. Среди них — Эмиль Менцель, изучавший общение и сотрудничество у шимпанзе и предположивший способность животных ставить цели и искать рациональные решения, а также Ханс Куммер, исследовавший побудительные причины поведения своих бабуинов. В частности, Куммер хотел понять, как бабуины прокладывают маршрут и кто решает, куда идти, — тот, кто впереди, или тот, кто сзади? Он разложил поведение на распознаваемые механизмы и показал, каким образом социальные отношения работают в долгосрочной перспективе. Куммеру в большей степени, чем кому-либо до него, удалось объединить классическую этологию с проблемами социального познания3.

На меня также произвела большое впечатление книга молодой британской специалистки по приматам Джейн Гудолл «В тени человека» (In The Shadow of Man)4. К тому времени, когда я ее прочитал, я уже достаточно хорошо познакомился с шимпанзе и не удивлялся сценкам из жизни Джейн Гудолл в национальном парке Гомбе-Стрим в Танзании. Но сама интонация ее размышлений производила по-настоящему свежее впечатление. Гудолл не писала о познавательных способностях шимпанзе, однако невозможно было читать о Майке — самце, который, завоевывая авторитет, поражал своих соперников, ударяя друг о друга канистры из-под керосина, — или об интимной жизни и взаимоотношениях в семье старшей самки Фло, не признавая у них сложной психологии. Человекообразные обезьяны у Гудолл обладали индивидуальностью, чувствами и общественными навыками. Она не очеловечивала шимпанзе, но пересказывала их жизнь в непритязательной прозе, которая воспринималась бы совершенно естественно при описании будней какого-нибудь офиса, но выглядела совершенно нестандартно применительно к животным. Это было большим шагом вперед по сравнению с традицией того времени заключать описания поведения животных в кавычки или излагать на трудном для восприятия профессиональном языке, чтобы избежать менталистского подхода. Даже имена и пол животных часто не упоминались, и каждая особь обозначалась безличным местоимением «it». Человекообразные обезьяны у Гудолл, напротив, были общественными существами с собственными именами и лицами. Вместо того чтобы служить рабами своих инстинктов, они представали деятельными строителями собственных судеб. Подход Гудолл очень точно соответствовал моему зарождавшемуся пониманию общественной жизни шимпанзе.

Хорошей иллюстрацией служит поддержка, которую Йероен оказал молодому самцу. И хотя я не понимал до конца, почему Йероен принял такое решение, так же как и Гудолл не могла проверить, каким образом сложилась бы карьера Майка без канистр из-под керосина, но обе истории предполагали наличие продуманной тактики. Доказательство того, что именно познавательные процессы лежат в основе подобного поведения, требует сбора значительного количества систематизированных данных, а также проведения экспериментов, таких как стратегические компьютерные игры, в которых, как мы теперь знаем, шимпанзе достигли выдающихся успехов5.

Вот два коротких примера, как можно найти ответы на эти вопросы. Первый связан с исследованиями в зоопарке Бургерса. Конфликт в сообществе шимпанзе редко ограничивается двумя участниками, так как они стремятся вовлечь в него окружающих. Иногда десять и более шимпанзе бегают вокруг, гоняясь друг за другом, угрожая и издавая пронзительные крики, которые слышны за километр от места происшествия. Естественно, каждый из участников старается заручиться поддержкой как можно большего числа союзников. Когда я проанализировал сотни видеозаписей подобных инцидентов (вовремя подоспела современная техника), я обнаружил, что шимпанзе, проигрывавшие сражение, взывали к своим друзьям, протягивая к ним руку с открытой ладонью. Они просили их о помощи, чтобы изменить свое положение к лучшему. Однако, если дело доходило до друзей их противников, они поступали иначе — обхватывали их рукой и целовали в лицо или плечо. Вместо того чтобы просить о помощи, они надеялись на сохранение ими нейтралитета6.

Для того чтобы определить друзей своих врагов, необходим некоторый опыт. Он подразумевает, что индивидуум A знает не только о своих отношениях с B и C, но и об отношениях между B и C. Я назвал эту ситуацию тройным осознанием, так как она предполагает информацию обо всем треугольнике ABC. Точно так же обстоит дело и с людьми, когда мы понимаем, кто на ком женат, кто чей сын или кто на кого работает. Человеческое общество не могло бы существовать без тройного осознания7.

Второй пример относится к диким шимпанзе. Хорошо известно, что не существует прямой зависимости между размерами самца и его статусом — самый крупный самец необязательно занимает высшее положение в иерархии. Небольшой шимпанзе, заручившись поддержкой друзей, также имеет шанс стать альфа-самцом. Вот почему самцы шимпанзе тратят столько усилий на создание союзов. Анализ данных, собранных в Гомбе за многие годы, показал, что небольшие альфа-самцы тратили значительно больше времени на груминг своих собратьев, чем крупные, занимавшие то же положение. Таким образом, чем больше положение самца зависит от поддержки окружающих, тем больше сил ему приходится вкладывать в дипломатию, такую как груминг8. В исследованиях в горах Махале, расположенных неподалеку от Гомбе, Тошисада Нишида с группой японских ученых наблюдал альфа-самца, занимавшего это положение исключительно долго — более десятилетия. Этот самец разработал систему «взяток» в виде мяса мартышек, которым делился c союзниками, но не с противниками9.

Через много лет после издания «Политики у шимпанзе» эти исследования подтвердили существование у шимпанзе взаимоотношений по принципу «услуга за услугу», которые я предполагал. Но даже во время написания книги появлялись сведения, подтверждавшие мои выводы. Нишида в Махале следил за взрослым самцом шимпанзе по имени Калунде, занявшем ключевое положение, натравливая друг на друга молодых самцов, конкурировавших между собой (об этих исследованиях я тогда не знал). Молодые шимпанзе стремились заручиться поддержкой Калунде, который оказывал ее то одному, то другому, становясь незаменимым для каждого из них. Будучи смещенным альфа-самцом, Калунде таким образом в какой-то мере восстанавливал свое влияние. Калунде, как и Йероен, не стремился занять высшее положение, ограничиваясь своего рода закулисными интригами. Ситуация была настолько похожа на ту, что я описал, что я испытал сильное волнение, когда через два десятилетия встретился с Калунде лицом к лицу. Тоши, как называли друзья Нишиду, пригласил меня поучаствовать в полевых исследованиях, на что я с радостью согласился. Он был одним из крупнейших экспертов по шимпанзе в мире, и было большим удовольствием сопровождать его в джунглях.

Живя в лагере у озера Танганьика, понимаешь, что значение водопровода, электричества, канализации и телефона сильно преувеличено. Можно прекрасно прожить и без них. Каждый день нужно было рано встать, быстро позавтракать и отправиться в путь до восхода солнца. Следовало найти шимпанзе, и для этого в лагере было несколько следопытов. К счастью, шимпанзе очень шумные, поэтому их легко обнаружить. Шимпанзе не путешествуют все вместе, а разбиваются на небольшие группы, в каждую из которых входит несколько особей. Чтобы не потерять друг дружку при ограниченной видимости, они полагаются на перекличку. Следуя, например, за взрослым самцом, можно видеть, что он периодически останавливается, вскидывает голову и прислушивается к крикам своих находящихся в отдалении собратьев. Можно заметить, как он принимает решение: крикнуть в ответ, молча двинуться в их сторону (иногда так поспешно, что едва успеваешь за ним, запутываясь в лианах) или беззаботно продолжить свое движение, как будто в том, что он услышал, не было ничего важного.

К тому времени Калунде был самым старшим самцом, размером вполовину меньше взрослого самца в расцвете сил — ему было около сорока лет, и он несколько усох. Однако, несмотря на свой почтенный возраст, он продолжал участвовать в политических интригах, часто сопровождая и вычесывая бета-самца во время долгих отлучек альфа-самца. Альфа-самец путешествовал к границам территории группы шимпанзе в сопровождении готовой к оплодотворению самки. Известно, что самцы высокого ранга в компании с самкой могут отсутствовать несколько недель, чтобы избежать конкуренции. Я узнал о непредвиденном возвращении альфа-самца только потому, что Тоши сказал мне об этом вечером, но я заметил сильное беспокойство в группе самцов, за которыми следовал весь день. Они неустанно бегали вверх-вниз по холмам, совершенно меня измотав. О возвращении альфа-самца возвестило его характерное уханье и барабанная дробь по пустым стволам деревьев, что привело всех в большое возбуждение. В последующие дни было любопытно наблюдать, как Калунде то вычесывает вернувшегося альфа-самца, то проводит время с бета-самцом, как будто не может решить, на чьей он стороне. Калунде представлял собой превосходную иллюстрацию тактики, которую Тоши назвал «непостоянством лояльности»10.

У нас было множество вопросов для обсуждения, особенно касающихся сравнения диких и содержащихся в неволе шимпанзе. Очевидно, что между ними есть существенные различия. Однако все не так просто, как полагают многие, не понимая, зачем вообще изучать животных в неволе. У этих двух типов исследования различные задачи, и нам нужны и тот и другой. Полевая работа необходима, чтобы понять общественную жизнь любого животного в естественных условиях. Для каждого, кто хочет понять, каким образом возникло типичное поведение данного вида, не существует другого способа, помимо исследований в природе. Я побывал на многих полевых станциях, где изучали приматов: капуцинов в Коста-Рике, паукообразных обезьян в Бразилии, орангутангов на Суматре, бабуинов в Кении и тибетских макак в Китае. Я считаю, что возможность познакомиться с экологическими условиями, в которых обитают дикие приматы, и услышать мнение коллег о проблемах, которые их волнуют, позволяет получить очень много информации. В настоящее время полевые исследования носят научный и систематизированный характер. Дни, когда данные небрежно заносились в записную книжку, давно прошли. Сбор информации проводится систематически в течение долгого времени, данные заносятся в портативные цифровые устройства и дополняются образцами мочи и кала, позволяющими проводить анализ гормонов и ДНК. Эта тяжелая работа значительно расширила наши представления о сообществах диких животных.

Тем не менее, чтобы понять тонкости поведения и лежащие в их основе познавательные способности, полевой работы недостаточно. Никто не станет оценивать умственное развитие ребенка, наблюдая, как он бегает в школьном дворе со своими друзьями. Обычные наблюдения не позволяют получить представление о сознании ребенка. Вместо этого мы приводим ребенка в помещение и предлагаем ему тест на раскрашивание, деревянный конструктор, компьютерную игру и т.д. Таким образом мы оцениваем умственные способности человека, и это также лучший способ определить, насколько умны животные. Полевые исследования могут дать подсказку или помочь выдвинуть предположение, но редко позволяют прийти к точным выводам. Можно, например, увидеть диких шимпанзе, раскалывающих камнями орехи, но невозможно выяснить, как они открыли эту технику или научились ей друг у друга. Для этого необходимы тщательно проведенные эксперименты с необученными шимпанзе, которые получили камни и орехи в первый раз.

Человекообразные обезьяны, содержащиеся в неволе в просчитываемых условиях (в виде небольшой группы на просторном открытом пространстве), дают дополнительную возможность близкого знакомства с их естественным поведением, которую невозможно обеспечить в природе. Здесь поведение обезьян можно наблюдать и записывать на видео гораздо полнее, чем в джунглях, где они в самый интересный момент исчезают в подлеске. Полевым исследователям часто приходится реконструировать события на основе фрагментарных наблюдений. Чтобы проделать это, нужно большое мастерство, которым исследователи, несомненно, обладают, но подобные результаты не идут ни в какое сравнение с подробными данными, которые можно получить, планомерно наблюдая за поведением в неволе. Если, например, изучается мимика, то необходимо хорошее освещение и камера с высоким разрешением, позволяющая получать увеличенное и замедленное изображение, что труднодостижимо в полевых условиях.

Неудивительно, что изучение общественного поведения и познавательных способностей животных содействовало объединению усилий ученых, работающих с животными в естественных условиях и в неволе. Оба направления представляют собой разные части одной головоломки. В идеале для подтверждения теорий познания используются данные из обоих источников. Полевые наблюдения часто инициируют экспериментальные исследования. И наоборот, наблюдения в неволе — такие как открытие, что шимпанзе мирятся после ссор, — побуждают к поиску подобного явления в природных условиях. Если же результаты, полученные в лаборатории, противоречат данным о поведении данного вида в дикой природе, значит, пришло время применить другой подход11.

В частности, в вопросах культуры животных лабораторные и полевые исследования теперь часто дополняют друг друга. Ученые, работающие в естественных условиях, определяют географическое разнообразие поведения данного вида, предполагая место происхождения определенного навыка и его последующий перенос в другие группы. Но они часто не могут учесть альтернативные объяснения, такие как генетические различия между популяциями. Вот почему необходимы эксперименты, убеждающие, что тот или иной обычай может перениматься индивидуумами путем простого наблюдения друг за другом. Способен ли данный вид к подражанию? Если да, то это существенно повышает вероятность обучения в естественных условиях. Сегодня мы постоянно сопоставляем данные, полученные из обоих источников.

Но все эти интересные преобразования произошли значительно позже моих наблюдений в зоопарке Бургерса. В то время моя задача, по примеру Куммера, состояла в том, чтобы выяснить, какие социальные механизмы лежат в основе наблюдаемого поведения. Помимо тройного осознания, я также обратил внимание на стратегию «разделяй и властвуй», применяемую доминантными самцами, взаимовыгодные сделки, введение в заблуждение, примирение после ссор, утешение проигравших и т.д. Я составил такой длинный список предположений, что всю последующую научную работу посвятил их подтверждению, сначала с помощью тщательных наблюдений, а затем — экспериментов. Предположения занимают намного меньше времени, чем их проверка, которая тем не менее может быть очень показательной. Например, можно организовать эксперимент, в котором один индивидуум оказывает услугу другому, как мы поступали в случае с капуцинами, а затем создать условия, в которых второй индивидуум получит возможность отплатить услугой за услугу. Это позволяет двум индивидуумам обмениваться услугами. Оказалось, что обезьяны становятся намного великодушнее, если не одна из них пользуется привилегией, а предусмотрена взаимность12. Я отдаю предпочтение подобному подходу, потому что он приводит к значительно более обоснованным заключениям по сравнению с обычными наблюдениями. Наблюдения не позволяют принять окончательное решение, в отличие от экспериментов13.

Несмотря на то что «Политика у шимпанзе» открыла новое направление исследований, привнеся в приматологию образ мыслей Макиавелли, я не был доволен определением «макиа­веллианский интеллект», ставшим популярным в этой области науки14. Это понятие подразумевает манипуляцию окружающими по принципу «цель оправдывает средства», упуская из виду множество свидетельств общественного поведения животных, не имеющего ничего общего со стремлением добиться преимущества. Когда самка шимпанзе прекращает драку между двумя детенышами за ветку с листьями, разломив ее на две части и вручив каждому по половине, или когда взрослый самец берет на руки и несет детенышей получившей травму и прихрамывающей матери, мы имеем дело с впечатляющими общественными навыками, которые не подходят под определение «макиа­веллианский интеллект». Это циничное обозначение имело смысл пару десятилетий назад, когда и животная, и человеческая жизнь традиционно рассматривалась как соревновательная, непорядочная и эгоистичная. Но с течением времени мои интересы приобрели другое направление. Я посвятил бо́льшую часть своего времени изучению сочувствия и сотрудничества. Использование окружающих в своих целях как «социальный навык» — важная тема исследований и неотъемлемая составляющая социального поведения приматов, но слишком узкая, чтобы отражать общественные познавательные способности в целом. Забота об окружающих, поддержание взаимоотношений, стремление сохранить мир заслуживают не меньшего внимания.

Умственные способности, необходимые для успешного участия в социальных структурах, позволяют объяснить, почему мозг приматов приобрел такие выдающиеся размеры. Взаимо­связь величины мозга с общественной активностью, названная британским зоологом Робином Данбаром «гипотезой социального мозга», подтверждается зависимостью размера мозга приматов от размера их типичной социальной группы. Приматы, живущие в более многочисленных сообществах, имеют больший мозг. Тем не менее мне всегда казалось, что различить социальную и техническую умственную деятельность — непростая задача, так как многие виды, имеющие большой мозг, обладают и теми и другими способностями. Даже виды, обычно не применяющие орудий в естественных условиях, такие как грачи или бонобо, способны делать это в неволе. Однако верно, что общественное поведение животных слишком долго игнорировалось в обсуждениях эволюции познания, делавшей упор на взаимодействиях с окружающей средой. Учитывая, какое большое значение имеют социальные проблемы в жизни животных, приматологи совершенно справедливо изменили свою точку зрения15.

Тройное осознание

Сиаманги — большие черные обезьяны семейства гиббоновых — обитают в вершинах самых высоких деревьев азиатских джунглей. Каждое утро самка и самец исполняют эффектный дуэт. Их песня начинается с нескольких громких уханий, которые постепенно становятся все громче и приобретают более проработанную последовательность. Усиленные горловыми мешками, напоминающими воздушные шары, эти звуки разносятся далеко вокруг. Я слышал песни гиббонов в Индонезии, где весь лес откликался на них эхом. Во время перерывов в пении сиаманги прислушиваются друг к другу. В то время как другие территориальные животные нуждаются только в сведениях, где проходят границы их владений и насколько сильны и здоровы их соседи, сиамангам требуется дополнительная информация, так как территория защищается парой совместно. Это означает, что отношения в паре очень важны. Неблагополучные пары — плохие защитники, а дружные пары способны дать отпор. Поскольку пение отражает взаимоотношения пары, то чем оно слаженнее, тем меньше оснований у соседей нарушать права этой пары. Гармоничный дуэт сообщает окружающим не только «Держитесь подальше!», но и «Мы вместе!». Если же дуэт звучит несогласованно, а его участники издают диссонирующие звуки и перебивают друг друга, соседи понимают, что можно воспользоваться их разногласиями и вторгнуться на их территорию16.

Понимать, каковы взаимоотношения между другими животными, — основной социальный навык, еще более важный для общественных животных. Они сталкиваются со значительно большим разнообразием, чем сиаманги. Например, в стае бабуинов или макак статус самки практически полностью зависит от семьи, из которой она происходит. Связанная сетью взаимоотношений с друзьями и родственниками, ни одна самка не избегает прослеживаемого по женской линии правила, что самки из семей, занимающих высокое положение, и сами приобретают высокий статус, и наоборот, самки из семей низкого положения не имеют шансов повысить свой статус. Как только одна самка вступает в конфликт с другой, все остальные приходят на помощь той из них, поддержка которой обеспечит сохранение существующего положения. Молодые самки из семей, занимающих высокое положение, прекрасно об этом осведомлены. По праву рождения они легко провоцируют драки со всеми окружающими, зная, что даже самой крупной взрослой самке низкого происхождения не позволят одержать над ними победу. Крик молодой самки привлечет ее могущественных родственников — мать и сестер. Было показано, что крики о помощи молодой самки различаются в зависимости от того, с каким противником она столкнулась. Таким образом, всему сообществу обезьян понятно, соответствует ли драка заведенному порядку или нарушает его17.

Общественные навыки диких обезьян исследовались с помощью воспроизведения записи криков бедствия молодой обезьяны, когда самой ее поблизости не было. Услышав эти звуки, взрослые обезьяны смотрели не только в сторону спрятанных в кустах динамиков, но и поглядывали на мать молодой обезьяны. Они узнавали голос молодой обезьяны и связывали его с ее матерью, возможно, желая знать, что она собирается предпринять, чтобы вызволить из беды свое потомство18. Более непосредственное проявление того же социального навыка можно наблюдать, когда молодая самка подбирает беспокойно бродящего вокруг детеныша и относит его матери. Это показывает, что она знает, кому принадлежит детеныш.

Американский антрополог Сьюзен Перри изучала, как формируются объединения во время драки у белоплечих капуцинов. Следуя за этими чрезвычайно активными обезьянами в течение более двух десятилетий, Сьюзен звала каждую из них по имени и знала историю ее жизни. Побывав на исследовательской станции в Коста-Рике, я имел возможность увидеть образование типичных объединений обезьян своими глазами. Две обезьяны угрожают третьей с помощью пристальных взглядов и широко открытых пастей, причем один из агрессоров сидит верхом на другом — такая позиция получила название «повелитель». При этом их противник сталкивается с пугающим зрелищем — две обезьяны превращаются в одну с двумя угрожающими головами, расположенными одна над другой. Сравнивая эти команды с уже известными социальными связями, Сьюзен выяснила, что капуцины преимущественно выбирали партнеров, которые доминировали над их противниками, что вполне логично. Кроме того, она обнаружила, что вместо того, чтобы искать союзников среди ближайших приятелей, обезьяны выбирали тех, кто дружнее с ними, а не с их противником. Видимо, они понимали, что нет смысла обращаться к друзьям своих врагов. Эта тактика также требует тройного осознания19.

Капуцины просят о помощи, резко дергая головой вперед-назад по направлению от предполагаемого союзника к противнику — это поведение известно как «головные сигналы» и используется также в случае опасности, например при виде змеи. Практически этими жестами обезьяны обозначают все, что им не нравится. Такая тактика служит иногда и для отвлечения внимания. Сьюзен однажды наблюдала следующую последовательность действий, призванную ввести в заблуждение.

«Преследуемый группой из трех самцов высокого ранга, Гуапо неожиданно остановился и, глядя на землю, начал лихорадочно подавать сигналы, предупреждающие о змее. Я стояла рядом с ним и отчетливо видела, что там ничего нет, кроме голой земли. Гуапо продолжал сигнализировать Кармаджену [одному из своих врагов] об опасности, исходящей от воображаемой змеи. Преследователи остановились и приподнялись на задних ногах, чтобы разглядеть змею. После тщательного обследования они вновь принялись угрожать Гуапо. Изменив тактику, он взглянул на пролетавшую мимо сорочью сойку (птицу, не представляющую опасности) и подал подряд три сигнала, предупреждающих о птицах, — обычно такие сигналы приберегаются для крупных дневных хищников и сов. Противники Гуапо посмотрели вверх, увидели, что птица не опасна, и продолжили преследование. Гуапо вернулся к тактике сигналов, предупреждающих о несуществующей змее, неистово указывая на пустой клочок земли и отпугивая "змею" криками. Кармаджен еще некоторое время наблюдал за Гуапо, но остальные участники группы прекратили преследование. Гуапо вернулся к сбору насекомых, медленно и невозмутимо двигаясь в сторону Кармаджена и лишь изредка поглядывая на него украдкой»20.

Подобные наблюдения предполагают развитые умственные способности, но не могут служить их доказательством, поэтому существует острая необходимость в информации о познавательных способностях диких приматов. Полевые исследователи находят остроумные способы, чтобы ее получить. В лесу Бадонго в Уганде, например, Кэти Слокомбе и Клаус Цубербюлер изучили записи криков преследуемых или подвергшихся нападению шимпанзе. Эти крики представляют собой призывы о помощи, что побудило ученых выяснить, насколько их громкость зависит от аудитории. Учитывая, что шимпанзе разбредаются по джунглям, на их крики могут откликнуться только соплеменники, находящиеся в пределах слышимости, то есть аудитория. В дополнение к тому, что интенсивность криков отражает активность нападения, исследователи выяснили, что в этих призывах о помощи заложена доля притворства. Шимпанзе, по всей видимости, кричат громче, чем это необходимо, преувеличивая опасность, если в их аудитории есть особи, которые выше по рангу, чем нападающий. Иначе говоря, если рядом находится большой босс, то шимпанзе сигнализируют о кровавом убийстве. Эти преувеличения свидетельствуют о том, что шимпанзе имеют точное представление о статусе нападающего по сравнению со всеми остальными21.

Дополнительным подтверждением, что приматы знают о взаимоотношениях друг друга, служит их отношение к окружающим в зависимости от того, к какому семейству они принадлежат. Так, были проведены исследования способности приматов изменять направление агрессии. Подвергнувшаяся агрессии обезьяна часто ищет козла отпущения, примерно как человек, получивший выговор на работе и по возвращении домой срывающий злобу на жене и детях. Учитывая жесткую субординацию, существующую у макак, они могут послужить ярким примером подобному поведению. Сразу же после того, как одна из этих обезьян подвергается преследованию или нападению, она преследует или нападает на кого-нибудь другого, обычно представляющего собой легкую мишень. Враждебность таким образом переключается на особь, занимающую более низкое положение в иерархии. Примечательно, что макаки предпочитают вымещать злобу на членах семьи обезьяны, совершившей первоначальную атаку. Поэтому изменение направления агрессии очень похоже на месть, так как заставляет расплачиваться семью зачинщика22.

Представление о семейных отношениях служит и конструктивным целям. Например, после ссоры между двумя макаками из разных семей обстановку разряжают другие члены этих же семей. Так, если игра между двумя детенышами превращается в драку, их матери могут совместно примирить своих отпрысков. Эта многосложная система также предполагает, что каждая макака знает, кто к какой семье относится23.

Классификация окружающих по принадлежности к семье, по предположению уже ушедшего от нас Рональда Шустермана, американского специалиста по морским млекопитающим, может быть проявлением эквивалентности стимулов. В распоряжении Рона была самая странная и самая замечательная лаборатория, по которой когда-либо хлюпала нога человека. Лаборатория представляла собой всего-навсего открытый бассейн в солнечном Санта-Крузе в Калифорнии. Это была очень мокрая лаборатория. Сбоку от бассейна были укреплены несколько деревянных панелей, на которые устанавливались символы для морских львов. Животные наперегонки носились в бассейне, быстрее, чем любой человек, и время от времени выпрыгивали из него на пару секунд, чтобы дотронуться до символов своими мокрыми носами. Звездой этого представления была любимица Рона по имени Рио. Если Рио делала правильный выбор, ей кидали рыбу и она ныряла обратно. Она проделывала все это одним плавным движением — ловила рыбу и одновременно скользила в бассейн, показывая четкую согласованность действий с экспериментатором. Рон объяснял, что обычные задания слишком просты для Рио, поэтому она скучает и становится невнимательной. Наделав ошибок и не получив ожидаемой рыбы, она сердилась на Рона и со зла выбрасывала из бассейна все свои пластиковые игрушки.

Рио сначала научилась устанавливать соответствие между произвольно выбранными символами. Она выучила, что A сочетается с B, затем что B сочетается с C и т.д. После того как она получила вознаграждения за правильные сочетания, Рон удивил ее новой комбинацией — A и C. Если A и B равнозначны, так же как B и C, значит, A и C должны быть равнозначны тоже. Сумеет ли Рио, опираясь на известные ей сочетания, объединить A, B и C? Она сумела, применив эту логику к комбинациям, с которыми никогда раньше не сталкивалась. Рон рассматривал это как образец способности животных объединять индивидуумов в группы, такие как семья или друзья24. Мы поступаем так же: если вы сначала научились объединять меня с одним из моих братьев, затем с другим (у меня их пять!), вы сумеете объединить этих двух братьев в одну семью, даже если никогда не видели их вместе. Установление соответствия позволяет быстро проводить классификацию.

В своих предположениях об установлении соответствий Рон пошел еще дальше. Например, известно, что самцы шимпанзе яростно разрушают гнезда для ночевки, оставленные на границе их территории самцами-соперниками. Если нельзя атаковать самого противника, то лучшей мишенью, очевидно, служит построенное им гнездо. Это напоминает мне Нидерланды, когда у владельцев черных Suzuki Swift было трудное время. Люди высказывали оскорбления в их адрес и, что еще хуже, специально портили их автомобили. Такая ситуация сложилась после того, как злоумышленник за рулем Suzuki Swift намеренно врезался в праздничную толпу в День королевы. В результате погибли восемь человек. Машина была тут совершенно ни при чем, но люди связали ее с убийством. Осуждение преступления превратило в ненавистный объект марку автомобиля. Все это было примером проявления эквивалентности стимулов.

Зная о способности применять тройное осознание, остается понять, как приобретается эта способность. Чтобы выяснить это, необходимы эксперименты. Достаточно ли для животных просто наблюдать за другими животными? В одном из исследований, проведенном в Университете Джорджии, французский физиолог Далила Бове награждала макак-резусов за определение доминантного самца на видеозаписи. Макаки не знали ни одну из обезьян, за которыми наблюдали, и должны были сделать выбор исключительно на основе их поведения. Например, испытуемым макакам показывали в видеозаписи, как одна обезьяна преследует другую, после чего их обучали выбирать доминантную особь (ту, что преследовала) в режиме стоп-кадр. Когда макаки научались этому, им показывали поведение обезьян, не связанное с преследованием, но также включавшее проявления доминирования. Например, занимающая подчиненное положение обезьяна сообщает о своем положении доминантному самцу, обнажая зубы в широкой улыбке. И хотя макаки видели эти сцены впервые, они правильно указывали доминантную особь. Был сделан вывод, что макаки имеют представление о субординации и быстро устанавливают статус неизвестных им обезьян, основываясь на их взаимоотношениях25.

Во́роны обладают сходными способностями, как показала их реакция на воспроизведенную через динамики запись издаваемых ими звуков. Вороны узнавали голоса друг друга, обращая особое внимание на сигналы подчинения и доминирования. Затем запись была переделана таким образом, что голос доминирующей птицы стал звучать как у подчиненной. Осознав, что произошло подобное ниспровержение авторитетов, вороны прекратили все свои дела и слушали, выказывая признаки беспокойства. Больше всего их вывела из равновесия перемена статуса членов их собственной группы одного с ними пола, но они так же реагировали на перемены в положении птиц в соседнем вольере. Исследователи заключили, что вороны имеют намного более широкое представление о статусе, чем сугубо внутренние отношения в собственной тесной группе. Они знают о взаимоотношениях других воронов и испытывают тревогу, если существующее положение меняется26.

Мне всегда было любопытно, понимают ли шимпанзе, оказавшиеся в неволе, различия в статусе окружающих их людей? Когда-то я работал в зоопарке, которым руководил очень требовательный директор. Он время от времени посещал различные службы зоопарка и всем вокруг давал задания: это нужно вычистить, то следует переставить и т.д. Проявляя типичное поведение альфа-самца, он всех держал в напряжении, как и следует хорошему директору. И хотя шимпанзе редко сталкивались с ним — он не кормил обезьян и не разговаривал с ними, они осознавали его положение. Шимпанзе относились к этому человеку с чрезвычайным почтением, приветствуя его издалека подчиненным ворчанием (чего они не делали по отношению к кому-либо другому), как будто понимали: вот идет босс, который заставляет нервничать всех вокруг.

Шимпанзе выносят подобные суждения не только в связи с доминированием. Одной из лучших иллюстраций их способности к тройному осознанию служит посредничество в разрешении конфликтов. После драки между двумя самцами третья сторона может склонить их к примирению. Любопытно, что решаются на это только самки, обладающие высоким статусом. Они вмешиваются, когда двум противоборствующим самцам не удается заключить мир. Противники могут сидеть рядом, избегая зрительных контактов, не способные или не желающие сделать первый шаг навстречу друг другу. Если к ним приблизится третий самец, он будет воспринят как участник конфликта. Самцы шимпанзе постоянно заключают союзы, поэтому их присутствие не может быть нейтральным.

В такой ситуации за дело берутся старшие самки. Главным миротворцем колонии шимпанзе в Арнеме была самая старая самка Мама: ни один самец не решился бы ее игнорировать или вызвать ее гнев, неосмотрительно затеяв драку. Она приближалась к одному из самцов и некоторое время вычесывала его, затем неторопливо перемещалась к сопернику, а первый тем временем следовал за ней. Она оглядывалась на первого самца и возвращалась, чтобы вновь припасть к его подмышке, если он проявлял упорство. Затем она садилась между двумя самцами, и они чистили ее, каждый со своей стороны. Наконец Мама оставляла их вдвоем, а самцы принимались демонстративно сопеть, лопотать и суетиться, давая понять, что хотят продолжать груминг с ней, но вскоре, конечно, уже вычесывали друг друга.

В других сообществах шимпанзе я также наблюдал, как старшие самки снижают напряжение между самцами. Это рискованное мероприятие (самцы, естественно, находятся в дурном расположении духа), вот почему младшие самки, вместо того чтобы самим выступить в роли посредников, обращаются за помощью к другим. Младшие самки приближаются к старшей самке, оглядываясь на самцов, отказывавшихся прекратить ссору. Тем самым они призывают ее взяться за дело, которое им самим выполнять небезопасно. Такое поведение показывает, как много шимпанзе знают об отношениях окружающих: что произошло между самцами, как нужно поступить, чтобы уладить конфликт, и кто лучше всего с этим справится. Это понимание мы сами воспринимаем как должное, но без него жизнь животных не стала бы такой многогранной, какой мы ее знаем.

Чтобы оценить пудинг, надо его отведать

Разбирая старую библиотеку в Центре изучения приматов Йеркса, мы обнаружили забытые сокровища. Среди них был старый письменный стол Роберта Йеркса, который теперь стал моим рабочим столом. Кроме того, там оказался фильм, который, вероятно, никто не видел более полувека. Потребовалось приложить усилия, чтобы найти подходящий проектор, но они с лихвой окупились. Отсутствие звука компенсировалось титрами, вставленными между снятыми сценами. В фильме два шимпанзе вместе выполняли задание. В полном соответствии со стилистикой немого кино, с дрожащим изображением под стать, один из шимпанзе хлопал по спине другого каждый раз, когда его решение оказывалось верным. Я показывал переведенную в цифровой формат версию фильма во многих аудиториях, вызывая у зрителей смех в ответ на это ободрение, напоминавшее человеческое. Люди очень быстро усваивали главное содержание фильма: человекообразные обезьяны хорошо понимают преимущества сотрудничества.

Этот опыт проводила в 1930-х гг. Мередит Кроуфорд, студентка Йеркса27. Мы видим двух молодых шимпанзе Бьюлу и Бимбу, тянущих за веревки, привязанные к тяжелому ящику, находящемуся снаружи их клетки. На ящик, слишком тяжелый для каждого из них, положена пища. Одновременные усилия Бьюлы и Бимбы производят потрясающее впечатление. Они выполняют работу четырьмя-пятью рывками, настолько хорошо согласованными, как будто они считают: «Раз, два, три… тащи!» — хотя, конечно, ничего подобного они не делают. На следующем этапе Бьюла уже насытился, поэтому у него пропала мотивация и его активность снизилась. Бимба настаивал на продолжении работы, подталкивая Бьюлу и пододвигая его руку к веревке. Когда они наконец подтащили ящик на доступное расстояние, Бьюла едва прикоснулся к пище, оставив все Бимбе. Почему Бьюла трудился в поте лица при отсутствии интереса к его результатам? Правдоподобный ответ — взаимная выгода. Эти два шимпанзе знают друг друга и, возможно, живут в одном сообществе, поэтому каждая услуга, которую они оказывают друг другу, будет вознаграждена. Они друзья, а друзья должны помогать друг другу.

Эти основополагающие наблюдения включают все составляющие, позднее подтвержденные более детальными исследованиями. Подобные эксперименты проводились на обезьянах, гиенах, попугаях, грачах, слонах и других животных. Совместное выполнение задания менее успешно, если партнеры не видят друг друга, так что успех основан на реальном сотрудничестве. Это не тот случай, когда оба партнера действуют наугад и случайно делают что-то одновременно28. Более того, приматы предпочитают партнеров, которые охотно соглашаются на сотрудничество и не возражают против дележа приза29. Приматы также понимают, что работа партнера нуждается в вознаграждении. Так, капуцины, по-видимому, дорожат помощью партнера, так как делятся большей долей пищи с тем, кто помог им ее добыть, чем с тем, кто в этом не участвовал30. Принимая во внимание все эти данные, остается удивляться, почему в прошлом общественные науки придерживались представления, что человеческое сотрудничество — это «редкое исключение» из правил живой природы31.

Утверждение, что только люди способны сотрудничать, соперничать или жить за чужой счет, стало общим местом. Сотрудничество между животными считалось основанным преимущественно на родстве, как будто млекопитающие — общественные насекомые. Эта идея была опровергнута, когда полевые исследователи проанализировали ДНК из экскрементов диких шимпанзе, что помогло установить между ними генетические связи. Они пришли к выводу, что в джунглях бо́льшая часть случаев взаимной помощи регистрируется для неродственных обезьян32. Исследования приматов, содержащихся в неволе, показали, что даже обезьяны, незнакомые друг с другом до того, как оказались вместе, делятся пищей и вознаграждениями33.

Несмотря на эти открытия, ученые упорно возвращаются к идее о человеческой уникальности. Возможно, ее приверженцы забыли о повсеместном, разнообразном и массовом сотрудничестве, обнаруженном в живой природе? Я как раз участвовал в конференции на тему «Общественное поведение: от клеток к сообществам». На ней обсуждались необычные способы, которыми отдельные клетки, организмы и целые виды достигают цели вместе34. В свое время, обобщив эти идеи в книге «Социобиология» (Sociobiology, 1975 г.), Э. О. Уилсон обосновал эволюционный подход к поведению человека35.

Однако восхищение обобщением, сделанным Уилсоном, похоже, прошло. Возможно, для тех, кто верит в уникальность человека, его подход оказался излишне радикальным и всеобъемлющим. В частности, теперь шимпанзе изображаются настолько склонными к соперничеству и агрессии, что не считаются способными к сотрудничеству. На основании этого делается вывод, что если таковы наши ближайшие родственники, то что уж говорить о более дальних? Их, то есть все остальное животное царство, можно просто не рассматривать. Один из главных сторонников такой точки зрения, американский психолог Майкл Томазелло, на основании сравнения человекообразных обезьян и детей пришел к заключению, что только представители нашего вида способны разделять стремление к общей цели. Свою точку зрения он сформулировал однажды в броском заявлении: «Невозможно себе представить двух шимпанзе, несущих вместе бревно»36.

Это голословное утверждение, учитывая, что Эмиль Менцель фотографировал и снимал на камеру, как два молодых шимпанзе помогают друг другу водрузить тяжелое бревно на ограждение их территории, чтобы выбраться наружу37. Я не раз видел шимпанзе, использующих длинные палки как лестницы, чтобы перебраться через электрические провода под напряжением, окружающие буковые деревья. Один из шимпанзе держал палку, пока другой забирался по ней, чтобы сорвать свежие листья и не получить удар током. Мы также сделали видеозапись двух самок шимпанзе подросткового возраста, постоянно пытавшихся проникнуть в окно моего кабинета, которое выходило на территорию обезьян на полевой станции Центра изучения приматов Йеркса. Обе самки подавали друг другу знаки при помощи рук, двигая тяжелый пластиковый бак прямо под моим окном. Одна из них запрыгивала на бак, в то время как другая забиралась на нее и вставала ей на плечи. Затем обе самки одновременно поднимались и опускались, как огромная пружина, и та, что была наверху, когда приближалась к окну, пыталась дотянуться до него. Действуя слаженно и явно имея в виду одно и то же, они часто играли в эту игру, меняясь ролями. Так как им никогда не удавалось достичь их общей цели, она существовала скорее в их воображении.

Эти попытки, вероятно, нельзя буквально сравнить с совместной переноской бревна, но такому поведению издавна обучали азиатских слонов. До недавнего времени в Юго-Восточной Азии слонов использовали на лесозаготовках. Сейчас их редко можно увидеть за этим занятием, но они все еще демонстрируют свои навыки туристам. В Центре охраны слонов около Чиангмая в Таиланде можно наблюдать, как два молодых слона без видимых усилий поднимают бивнями длинное бревно каждый со своего конца, обхватив его хоботами так, чтобы оно не катилось. Затем, слаженно двигаясь, они проходят несколько метров с бревном, расположенным между ними, в то время как погонщики, сидящие на их спинах, болтают, смеются и оглядываются по сторонам. По всей видимости, погонщики не руководят каждым движением слонов.

Для этой работы, несомненно, требуется обучение, но никто не способен научить животных действовать так согласованно. Можно научить дельфинов одновременно выпрыгивать из воды, потому что они поступают так в естественных условиях, или обучить лошадей скакать одинаковым аллюром, потому что дикие лошади тоже так делают. Дрессировка основана на природных способностях. Очевидно, если один из слонов пойдет быстрее другого или поднимет бревно на неподходящую высоту, все представление будет испорчено. Необходима постепенная отработка темпа и движений самими слонами. Они должны от понимания «я выполняю это задание» прийти к пониманию «мы выполняем это задание», что служит основой совместных действий. Слоны заканчивают свое представление, сначала хоботами снимая бревно с клыков, а затем медленно опуская его вниз. Они кладут тяжелое бревно на штабель бревен без единого звука, безупречно согласованно.

Когда Джош Плотник исследовал поведение слонов в подобной ситуации, он обнаружил, что они прекрасно понимают необходимость синхронных действий38. Групповые действия еще более существенны для животных, которые вместе охотятся, таких как горбатые киты. Они выпускают вокруг стаи рыб сотни пузырьков, которые окружают ее, подобно сети. Киты совместно окружают рыбу пузырьками все теснее, пока несколько китов не бросаются в центр ловушки с широко открытыми пастями, чтобы проглотить добычу. Касатки продвинулись еще дальше, до такой степени координируя свои действия, что редкие виды, включая людей, могут с ними сравниться. Когда касатки замечают тюленя на льдине у побережья Антарктики, они перемещают льдину. Это требует больших усилий, но в результате льдина оказывается в открытом море. Затем четыре-пять касаток выстраиваются бок о бок в ряд. Действуя одновременно, как один огромный кит, они быстро плывут к льдине, создавая высокую волну, которая смывает несчастного тюленя с льдины. Мы не знаем, как касатки договариваются построиться в ряд или синхронизировать свои действия, но, видимо, они каким-то образом общаются друг с другом, прежде чем перейти в наступление. Непонятно также, зачем касатки делают это, потому что, на­игравшись с тюленем, они часто отпускают его. Одного тюленя касатки даже посадили на другую льдину, видимо оставив до следующего раза39.

На суше тесное взаимодействие характерно для львов, волков, диких собак, пустынных канюков (разгоняющих голубей на Трафальгарской площади в Лондоне) и других животных. Швейцарский приматолог Кристофер Бош описывает, как шимпанзе охотятся на колобусов в Кот-д'Ивуаре: часть самцов исполняют роль загонщиков, в то время как другие самцы занимают позиции в засаде высоко на деревьях, ожидая стаю колобусов, спасающихся бегством под пологом леса по направлению к ним. Так как охота происходит в густых джунглях национального парка Тай, а шимпанзе и колобусы рассредоточены в кронах деревьев, то точно определить, что происходит, довольно сложно. Тем не менее шимпанзе, видимо, предварительно распределяют между собой роли и предугадывают поведение своих жертв. Добыча оказывается в руках одного из сидящих в засаде шимпанзе, который имеет возможность незаметно скрыться, но поступает прямо противоположным образом. Пока идет охота, шимпанзе молчат, но, как только колобус пойман, они устраивают какофонию уханий и криков, привлекающую к ним всех самцов, самок и детенышей, старающихся протолкнуться к добыче. Однажды я стоял под деревом (в другом лесу) во время подобного события, и оглушительный шум надо мной не оставлял сомнений в том, как высоко шимпанзе ценят добытое мясо. При разделе добычи охотники получают преимущество над теми, кто пришел позже, — даже над альфа-самцом, если он не принимал участия в охоте. Видимо, шимпанзе способны оценить вклад в успех. Совместный пир служит для того, чтобы поддержать этот вид групповых действий: для чего вкладывать силы в совместное предприятие, если не ради общего вознаграждения?40

Эти наблюдения, очевидно, противоречат представлениям, что шимпанзе и другие животные не способны к совместным действиям, основанным на общих устремлениях. Можно себе представить, каким могло бы быть столкновение между такими двумя учеными, как Бош и Томазелло, придерживающихся прямо противоположных взглядов и при этом занимающих кабинеты в одном здании. Возможно, их назначение в качестве содиректоров в Институт Макса Планка в Лейпциге было экспериментом, призванным выяснить, как осуществляется человеческое сотрудничество при полном несовпадении взглядов. Несколько отклонившись от темы, вернусь к исследованиям, которые привели Томазелло к выводам об уникальности человека. После сравнения детей и человекообразных обезьян в выполнении группового задания он заключил, что только дети способны на совместные целенаправленные действия.

Важнейший вопрос в подобных исследованиях — их сопоставимость. К счастью, имеются фотографии, на которых представлены условия эксперимента41. Одна из фотографий показывает двух человекообразных обезьян, сидящих в отдельных клетках. Перед обезьянами находится небольшой пластиковый стол, который каждая из них может придвинуть с помощью веревки. Очень странно, что обезьяны не занимают общее помещение, как в классических экспериментах Кроуфорд. Клетки даже не примыкают друг к другу — обезьян разделяют пространство и две сетки между ними, что затрудняет видимость и общение. Каждая обезьяна сконцентрирована на своем конце веревки и, похоже, не замечает, для чего служит другой конец. Другая фотография представляет детей, которые, напротив, сидят на ковре в просторной комнате и не разделены никакими барьерами. Они используют ту же экспериментальную конструкцию, но находятся рядом и могут перемещаться, дотрагиваться друг до друга и разговаривать. Эти различные условия играют решающую роль в объяснении, почему дети имеют общую цель, а обезьяны — нет.

Если бы это сравнение касалось двух разных видов животных, например крыс и мышей, мы никогда бы не стали обсуждать результаты таких несопоставимых условий. Если бы крысы во время эксперимента сидели бок о бок, а мыши — по отдельности, ни один здравомыслящий ученый не пришел бы к выводу, что крысы умнее или действуют более согласованно, чем мыши. Потребовалось бы поместить их в одинаковые условия. Сравнения детей и человекообразных обезьян допускают исключительную свободу действий, вот почему исследования подтверждают различия в познавательных способностях, которые, на мой взгляд, неотличимы от различий в методологии.

Ввиду продолжающейся дискуссии мы решили отказаться от парного тестирования — как совместного, так и раздельного — и создать более естественные условия эксперимента. Подобный эксперимент можно охарактеризовать пословицей «Чтобы оценить пудинг, надо его отведать», поскольку мы стремились раз навсегда определить, насколько хорошо шимпанзе справляются с конфликтом интересов: что происходит с сотрудничеством в условиях соперничества? Единственный способ решить, что окажется важнее, — создать условия, при которых шимпанзе могут одновременно проявить обе склонности. Моя студентка Малини Сучак предложила подходящий аппарат для тестирования пятнадцати шимпанзе на полевой станции Центра изучения приматов Йеркса. Аппарат, поставленный на ограждение территории шимпанзе, требовал очень четкого взаимодействия: чтобы получить вознаграждение, две или три обезьяны должны были одновременно потянуть за разные стержни. Добиться согласованных действий с двумя партнерами сложнее, чем с одним, но шимпанзе легко справились в обоих случаях. Они сидели порознь, но могли наблюдать друг за другом. Так как присутствовала вся группа, то были возможны любые комбинации партнеров. Шимпанзе могли решить, кто будет работать, а кто следить за возможными соперниками, такими как доминантные самцы и самки, а также желающими поживиться за чужой счет — стащить награду, не выполняя никакой работы. Обезьяны не только свободно обменивались информацией и самостоятельно выбирали партнеров, но и свободно соперничали. Эксперимент подобного масштаба никогда еще не проводился.

Если бы оказалось, что шимпанзе действительно не способны преодолеть соперничество, этот эксперимент должен был бы превратиться в полный хаос, а сообщество шимпанзе — в стаю обезьян, дерущихся за вознаграждение и отталкивающих друг друга от аппарата. Соперничество разрушает общие цели. Однако я знал шимпанзе довольно давно и десятилетиями изучал их умение разрешать конфликты, поэтому не слишком переживал за исход эксперимента. Несмотря на дурную репутацию шимпанзе, я часто наблюдал, как они стараются ослабить взаимные противоречия и сохранить мир, потому не опасался, что они вдруг все разом прекратят эти усилия.

Поскольку Малини и все мы хотели увидеть, сумеют ли шимпанзе самостоятельно справиться с задачей, их ничему предварительно не обучали. Все, что они знали, — имеется новый агрегат, связанный с едой. Шимпанзе доказали, что очень быстро учатся. В течение нескольких дней они сообразили, что нужно действовать совместно, и быстро овладели навыками работы вдвоем и втроем.

Сидя рядом с одним из тяговых стержней, Рита смотрит вверх на свою мать Бори, которая спит в гнезде, построенном на верхушке высокой конструкции для лазанья. Рита залезает на самый верх, чтобы несколько раз толкнуть Бори в бок, пока мать не спускается вниз вместе с ней. Рита направляется к аппарату, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что мать следует за ней. В подобных ситуациях иногда создается впечатление, что обезьяны договорились между собой незаметно для нас. Две особи вдруг выходят из ночного убежища и вместе направляются прямо к далеко отстоящему аппарату, как будто точно знают, чем сейчас будут заниматься. Можно ли утверждать после этого, что у шимпанзе не может быть общих намерений?

Главная задача исследования состояла в том, чтобы выяснить, будут ли шимпанзе сотрудничать или соперничать. Несомненно, победило сотрудничество. Мы видели некоторые проявления агрессии, но практически никаких травм. Большинство ссор были сдержанными — кого-нибудь отталкивали или прогоняли от аппарата, в кого-то бросали песок. Некоторые шимпанзе пытались получить доступ к аппарату, вычесывая того, кто выполнял задание, пока он не уступал им свое место. Сотрудничество при работе с аппаратом происходило постоянно — результат составил 3565 совместных действий42. Желающих поживиться за чужой счет избегали, а иногда и наказывали, а особи, проявлявшие излишнюю агрессивность, быстро поняли, насколько непопулярно их поведение. Эксперимент проходил несколько месяцев, так что у шимпанзе было достаточно времени, чтобы понять, что терпимость вознаграждается наличием партнеров, готовых совместно выполнять задание. В итоге было получено доказательство, что шимпанзе способны к полноценному сотрудничеству. Они не испытывают затруднений в том, чтобы контролировать или подавлять противоречия ради приобретения общей выгоды.

Одной из причин, по которым поведение шимпанзе соответствовало наблюдаемому в естественных условиях, могло послужить их совместное проживание: к тому времени, когда проводился эксперимент, шимпанзе уже жили вместе в течение почти четырех десятилетий. Это по любым меркам очень долгий период, в результате которого получается необыкновенно согласованное сообщество. Но когда мы недавно протестировали вновь созданную группу, в которой многие особи знали друг друга всего несколько лет, мы обнаружили тот же высокий уровень сотрудничества и низкий уровень агрессии. Иными словами, шимпанзе обычно умеют улаживать конфликты ради сотрудничества.

Современное представление о шимпанзе, приписывающее им насильнические, воинственные и даже «демонические» черты, целиком основано на их отношении к соседним группам в дикой природе: шимпанзе периодически совершают безжалостные набеги на территории соседей. Это испортило их репутацию, хотя смертельные случаи в подобных ситуациях настолько редки, что потребовались десятилетия, чтобы ученые признали их существование. Фатальные исходы в каждом регионе, где проводятся наблюдения, случаются примерно раз в семь лет43. Более того, это поведение не слишком отличается от нашего. Тогда почему оно используется в качестве аргумента против способности шимпанзе к сотрудничеству, в то время как у нашего вида военные действия справедливо считаются коллективным мероприятием? То же относится и к шимпанзе — они практически никогда не нападают на соседей поодиночке. Пора уже нам воспринимать их такими, какие они есть: одаренные командные игроки, которые без труда подавляют конфликты внутри своей группы.

Недавний эксперимент в зоопарке Линкольн-парка в Чикаго еще раз подтвердил наличие навыков сотрудничества у шимпанзе. Ученые предложили группе шимпанзе доставать палочками кетчуп из отверстий в искусственном термитнике. В начале эксперимента отверстий хватало на всех членов группы, но затем количество отверстий уменьшалось на одно каждый день, пока их не осталось совсем мало. Поскольку каждым отверстием можно было пользоваться только поодиночке, предполагалось, что шимпанзе начнут соперничать и ссориться из-за них. Но ничего подобного не произошло. Шимпанзе приспособились к изменившейся ситуации прямо противоположным образом: они мирно собирались вокруг оставшихся отверстий — обычно по двое, а иногда по трое — и опускали в них палочки по очереди, при этом каждая обезьяна терпеливо дожидалась своей очереди. Вместо нарастания конфликта, исследователи наблюдали совместное потребление по очереди44.

Когда два или более сообразительных и способных к взаимодействию представителя разных видов встречаются у источника пищи, результатом также может быть сотрудничество, а не соперничество. Представитель каждого вида знает, какие преимущества предоставляет ему другой. Так, сотрудничество человека с китообразными (китами и дельфинами) в рыболовстве насчитывает уже много тысяч лет, и сведения о нем поступали из самых разных мест — от Австралии и Индии до Средиземноморья и Бразилии. В Южной Америке это происходило на топких берегах лагун. Рыбаки сообщали о своем прибытии шлепками по воде, услышав которые появлялись бутылконосые дельфины, подгонявшие к рыбакам стаи кефали. Рыбаки ждали сигналов от дельфинов — особых прыжков в воду, чтобы забросить свои сети. Дельфины преследуют стаи рыб и для себя, но здесь они загоняли кефаль в сети рыбаков. Люди знали каждого дельфина и давали им имена в честь знаменитых политиков и футболистов.

Еще более впечатляющий пример — сотрудничество человека и касаток. Когда еще существовал китобойный промысел, в бухте Туфолда в Австралии касатки приближались к китобойной базе, выпуская фонтаны и хлопая хвостами по воде, что служило сигналом о приближении горбатых китов. Касатки загоняли крупного кита на мелководье поблизости от судна, что позволяло китобоям загарпунить утомленного великана. После того как кит был убит, касаткам давали возможность в течение суток съесть их излюбленный деликатес — язык и губы кита, а затем китобои поднимали добычу на палубу. Здесь тоже люди давали имена своим партнерам-касаткам в качестве признания, что принцип «услуга за услугу» — основа любого сотрудничества как между людьми, так и между животными45.

Существует только одна область, в которой сотрудничество между людьми значительно превосходит все, что нам известно о других видах, — это уровень и масштаб организованности. У нас есть иерархические структуры, способные осуществлять проекты такой сложности и продолжительности, которые нигде в природе не встречаются. Сотрудничество между животными по большей части организуется и выполняется в соответствии с их способностями. Иногда животные взаимодействуют таким образом, как будто договорились о разделении обязанностей заранее. Мы не знаем, как осуществляется обмен информацией, связанной с общими намерениями и задачами, но животные не получают указаний от руководителей, как люди. Мы разрабатываем план и устанавливаем субординацию, чтобы обеспечить его выполнение, что позволяет нам проложить железную дорогу через всю страну или начать строительство кафедрального собора, завершением которого будут заниматься несколько поколений. Взяв за основу проверенные временем традиции, мы превратили наши общества в сложные системы сотрудничества, способные осуществлять проекты беспрецедентного масштаба.

Обманчивое сотрудничество

Исследование сотрудничества часто связано с вопросами о познавательных способностях. Понимают ли испытуемые, что они нуждаются в партнере? Планируют ли, какую роль будет исполнять партнер? Готовы ли разделить трофеи? Если один из партнеров собирается прибрать к рукам весь выигрыш, то это, безусловно, ставит под удар будущее сотрудничество. Поэтому мы предполагаем, что животные оценивают не только то, что получат они сами, но и то, что по сравнению с ними приобретет их партнер. Несправедливость служит предметом для беспокойства.

Эти рассуждения подсказали нам идею эксперимента, получившего впоследствии широкую известность. Мы с Сарой Броснан провели его с парой бурых капуцинов. После того как обе обезьяны выполняли задание, мы награждали их ломтиками огурца и ягодами винограда, предварительно выяснив, что огурцам они предпочитают виноград. Обезьяны не испытывали никаких затруднений с выполнением задания, если получали одинаковое вознаграждение, даже когда обе получали огурцы. Но они яростно негодовали по поводу неравноценного вознаграждения, если одна из них получала огурец, а другая — виноград. Капуцин с удовлетворением жевал первый ломтик огурца, но, как только замечал, что его партнер получил виноград, впадал в истерику. Он бросал свой жалкий овощ и сотрясал клетку с такой яростью, что она грозила развалиться на части46.

Отказ от качественной пищи, потому что кому-то досталась лучшая награда, похож на то, как действуют люди в экономических играх. Экономисты называют это поведение «иррациональным», потому что получить что-то по определению выгоднее, чем не получить ничего. Ни одна обезьяна, утверждают они, не откажется от пищи, которой она обычно питается, и ни один человек не откажется от небольшой суммы денег. Один доллар все же лучше, чем ни одного. Тем не менее Сара и я сомневались, что это поведение иррационально, так как оно стремится уравнять результаты, а это единственный способ сохранить сотрудничество. В этом отношении шимпанзе идут еще дальше, чем капуцины. Сара обнаружила, что шимпанзе иногда протестуют против неравенства еще одним способом. Они возражают не только против того, что получают меньше, но и против того, что получают больше. Шимпанзе, получившие виноград, могут отвергнуть свою награду! Несомненно, это похоже на человеческое чувство справедливости47.

Оставляя в стороне подробности, исследование по существу оказалось очень обнадеживающим. Вскоре подобные эксперименты были проведены с другими видами, в том числе не относящимися к приматам. Расширение области исследований всегда служит показателем их зрелости. Ученые, применившие тот же метод к собакам и врановым, получили сходные результаты48. Очевидно, что ни у одного вида поведение не противоречило логике сотрудничества как в подходе к выбору подходящих партнеров, так и в соотношении затраченных усилий и вознаграждения.

Универсальный характер этих принципов лучше всего иллюстрируют наблюдения за рыбами, которые проводил швейцарский этолог и ихтиолог Редуан Бшари. Годами Бшари очаровывал нас наблюдениями за взаимовыгодными отношениями между губаном, маленькой рыбой-чистильщиком, и его хозяевами, крупными рыбами, которых чистильщики освобождают от наружных паразитов. Каждая рыба-чистильщик имеет свой участок на рифе и постоянных клиентов, которые приплывают, расправляют грудные плавники и принимают позы, которые позволяют чистильщику выполнить свою работу. Чистильщик удаляет паразитов с поверхности тела, жабр и даже из полости рта. Иногда чистильщик так занят, что клиентам приходится дожидаться в очереди. Исследования Бшари включают не только наблюдения на рифе, но и эксперименты в лаборатории. Его статьи напоминают пособия по организации бизнеса. Например, чистильщики обслуживают странствующих рыб лучше, чем постоянно живущих в данном месте. Если странствующая и оседлая рыбы прибудут одновременно, чистильщик обслужит первой странствующую. Оседлая рыба может подождать, потому что ей все равно некуда деваться. Процесс в целом — это одновременно обслуживание и вымогательство. Чистильщики иногда жульничают, откусывая маленькие кусочки кожи со своего клиента. Клиентам это не нравится, и они либо отталкивают чистильщика, либо уплывают. Единственные клиенты, с которыми чистильщики всегда честны, — это хищники, у которых есть радикальный способ противодействия — проглотить чистильщика. Похоже, чистильщики прекрасно понимают все издержки и выгоды своей профессии49.

В серии исследований в Красном море Бшари наблюдал совместную охоту кораллового лосося — красивого красно-бурого групера, способного вырастать до метра в длину, — и гигантской мурены. Эти два вида заключили выгодную сделку. Мурена способна проникать в расщелины кораллового рифа, в то время как лосось охотится в открытой воде вокруг рифа. Жертва может скрыться от лосося в расщелине, а от мурены — в открытой воде, но не способна спастись, когда они охотятся вместе. На одной из видеозаписей Бшари мы видим кораллового лосося и гигантскую мурену, плывущих бок о бок, как приятели на прогулке. Они ищут общества друг друга, причем коралловый лосось иногда активно привлекает мурену, своеобразно тряся головой рядом с ее головой. Мурена отвечает на приглашение, покидая свою расщелину и присоединяясь к лососю. Поскольку эти два вида не делятся добычей, а проглатывают ее целиком, их поведение представляет собой такую форму сотрудничества, в которой каждый получает вознаграждение, ничем не жертвуя для партнера. Каждый заботится о своей выгоде, которая дается им легче вместе, чем по отдельности50.

Наблюдаемое распределение ролей было естественным образом приобретено двумя хищниками с различными способами охоты. Особенно примечательно, что подобная ситуация — два участника, каждый из которых, похоже, знает, что они собираются делать и какую от этого получат пользу, — совершенно не соответствует нашим представлениям о рыбах. У нас есть множество объяснений собственного поведения, связанных с развитыми познавательными способностями, и нам трудно поверить, что то же самое может относиться к животным с намного меньшими размерами мозга. Но чтобы никто не подумал, что рыбы демонстрируют упрощенную форму сотрудничества, в недавней работе Бшари опроверг это мнение. Коралловому лососю предоставили искусственную мурену (пластиковую модель, способную выполнять некоторые движения, например выплывать из трубы), которая должна была помочь ему ловить рыбу. Постановка эксперимента следовала той же логике, что и опыты, в которых шимпанзе должны были выполнить задачу самостоятельно или при необходимости привлечь помощь. Лосось ни в чем не уступал обезьянам, в том числе когда требовалось принять решение о необходимости партнера51.

С одной стороны, этот результат может означать, что сотрудничество между шимпанзе устроено проще, чем мы думаем. С другой стороны, можно сделать вывод, что рыбы обладают лучшим пониманием того, как работает сотрудничество, чем мы готовы признать. Сведется ли все это к признанию способности рыб к ассоциативному обучению, выяснится со временем. Если да, значит, любая рыба способна выработать подобное поведение. Это кажется мне сомнительным, и я согласен с Бшари, что познавательные способности вида связаны с его эволюцией и экологией. Наблюдения совместной охоты кораллового лосося и мурены в естественных условиях показывают познавательные способности, соответствующие способам охоты обоих видов. А так как лосось берет на себя большую часть инициативы и решений, то все это может быть следствием специализированного развития умственных способностей одного вида.

Увлекательная экскурсия в мир животных, не относящихся к млекопитающим, полностью соответствует сравнительному подходу, который служит основой эволюционного познания. Не существует единого способа познания, и нет никаких причин располагать познавательные способности по порядку от простых к сложным. Познавательные способности каждого вида настолько хороши, насколько помогают его выживанию. Отдаленные виды, сталкиваясь со сходными потребностями, могут прийти к одинаковым решениям, как это произошло с макиавеллианской стратегией в борьбе за власть. После обнаружения мною тактики «разделяй и властвуй» у обезьян и подтверждения ее существования в дикой природе Нишидой теперь появились и данные о ее наличии у воронов52. Возможно, неслучайно, что эти данные получены молодым датским ученым Йоргом Массеном, который провел годы, изучая шимпанзе в зоопарке Бургерса, прежде чем отправиться исследовать воронов в австрийские Альпы. Там он наблюдал множество отдельных нападений, в которых одна птица прерывала дружеские отношения между двумя другими, такие как взаимный уход за оперением, атакуя одну из птиц или вторгаясь между ними. При этом агрессор не преследовал прямой цели (не было ни пищи, ни спаривания), а стремился воспрепятствовать установлению дружеской связи между птицами. Подобные связи важны для воронов, поясняет Массен, так как от них зависит статус птиц. Вороны высокого ранга обычно обладают множеством связей, вороны среднего ранга имеют незначительное их число, а вороны низкого ранга вовсе их лишены. Поскольку нападения осуществлялись воронами, обладающими множеством связей, по отношению к воронам, имеющим немногочисленные связи, видимо, их целью служило предотвращение установления дружеских отношений и соответствующего повышения статуса53. Это во многом похоже на политику шимпанзе, которая в точности соответствует тому, что можно ожидать от вида, обладающего крупным мозгом и осознанным стремлением к власти.

Большая политика

Мы привыкли считать, что у слонов — матриархат, и это вполне справедливо. Стадо слонов состоит из самок с детенышами, время от времени сопровождаемых одним или двумя молодыми самцами, готовыми к спариванию. Эти самцы — всего лишь непрошеные попутчики. Трудно применить термин «политика» к подобному стаду, так как положение самок зависит от возраста, семьи и, возможно, личных качеств и все эти характеристики стабильны. Остается не так много возможностей для соперничества за статус и беспринципного заключения и расторжения союзов, которые и составляют политическую борьбу. Все это следует искать у самцов слонов.

Долгое время самцы слонов рассматривались как одинокие скитальцы по саванне, которые периодически во время гона впадают в состояние неистовства, получившее называние «муст». Возбужденный двадцатикратным увеличением содержания тестостерона, самец превращается в уверенного в своих силах задиру, готового подраться с любым, кто окажется на его пути. Не многие животные сталкиваются с подобными физиологическими берсерками, которых требуется вписать в коллектив. Но теперь из работ американского зоолога Кэтлин О'Коннелл из национального парка Этоша в Намибии мы знаем, что все еще интереснее. Самцы африканских слонов — общественные животные в значительно большей степени, чем предполагалось. Они не объединяются в стада, как самки, которым нужно защищать потомство от хищников, но индивидуально различают друг друга, имеют вожаков и создают временные объединения.

В некотором смысле наблюдения О'Коннелл напоминают мне политику человекообразных обезьян, но, с другой стороны, это все же слоны с их собственными способами общения, весьма для нас непривычными. Например, слон, опасающийся другого слона, демонстрирует свой пенис и удаляется, покачивая задом. Что все это значит? Слон пятится назад, в то время как его пенис — у слона он весьма хорошо заметен — служит сигналом. Почему не убрать его в такой ситуации? Потому что он показывает подчинение, или, как это называет О'Коннелл, «прошение».

Поведение доминантных слонов также очень необычно. Вот как выглядит состояние «муст»:

«Слон был так возбужден, что отправился туда, где Грег незадолго до этого испражнялся, и устроил впечатляющее представление над разозлившей его кучей фекалий. Он разбрызгивал мочу, обвивал хобот вокруг головы, размахивал ушами, становился на дыбы, лягая передними ногами воздух, и широко открывал рот»54.

Я полагал, что чем крупнее и старше слон, тем более высоким статусом он обладает. Если это так, то подобная система не слишком гибкая. О'Коннелл, однако, отметила изменения статуса. Один из доминантных самцов постепенно утратил способность собирать остальных самцов. Он размахивал ушами и призывно трубил, но никто не реагировал так, как прежде. Его группа распалась, хотя раньше проявляла сплоченность. Один из признаков объединения слонов состоит в том, что слоны откликаются на призыв доминантного самца. Как только замолкает доминантный самец, ему отвечают остальные слоны — один, другой, третий, что свидетельствует окружающему миру об их единстве.

Объединения слонов незаметны, а все, что они делают, выглядит для человека как замедленная съемка. Иногда два самца неподвижно стоят друг напротив друга, оттопырив уши, чтобы показать, что пора уступить место на водопое. Слоны объединяются вокруг признанного вожака и приходят, чтобы оказать ему уважение, приближаясь с вытянутым хоботом, дрожа от смятения и засовывая ему в рот кончик хобота в качестве акта доверия. Выполнив этот напряженный ритуал, слоны расслабляются, как будто скинули груз с плеч. Подобные сцены напоминают поведение доминантного самца шимпанзе, ожидающего от своих соплеменников, что они будут ползти в пыли, издавая покорное ворчание. Надо ли говорить о подобных ритуалах у людей, таких как целование кольца мафиозного дона или требование Саддама Хусейна, чтобы его подчиненные совали свой нос ему в подмышку. Наш вид очень изобретателен, когда дело доходит до укрепления иерархии.

Нам достаточно хорошо знакомы эти ситуации, чтобы узнавать их у животных. Когда власть основана на союзничестве, а не на индивидуальной силе, открываются возможности для просчитываемых стратегий. Учитывая сообразительность слонов в иных областях, можно предположить, что их сообщества не менее сложны, чем у других общественных животных.