Цена предательства
Банда собралась в Дырявом котле задолго до назначенного главарем срока. И, если судить по угрюмому виду Герванта, неспроста. Наткнувшись на его тяжелый взгляд, Лиандра сбежала в конюшню к своему новому другу — вороному жеребцу по кличке «Север». Почему животному досталось столь необычное прозвище, девушка не смогла бы объяснить. Север… От звука этого имени горько замирало сердце, словно в ее прошлом уже было дорогое существо, названное так. А стороны света здесь были совершенно ни при чем.
В конюшню зашел Веселик.
— Знатный конь, знатный! Настоящий боевой, не моему чета. И как раз тебе по росту и масти, — разбойник намекал на цвет волос Лиандры, — а я чегось пришел-то: главный приказал всем вместе собраться. Пойдем-ка сразу, не с той ноги Гервант!
На заднем дворе корчмы под навесом из теса было промозгло и неуютно. Банда расселась на чурбаках, бревнах и колченогих скамейках. Гервант восседал на пустой бочке и ритмично бил пяткой в ее крутой бок. Дождь то затихал, то припускал с новой силой, превращая открытое пространство двора в глиняное месиво. Стучало по крыше, дождевые капли пузырились в лужах, мутные реки воды бежали по канавам в сторону огорода. Разбойники переглядывались, изредка сплевывали, ежились от холода, но нарушить гнетущее молчание не решались. Бородатая рожа Таса, разукрашенная синяками и кровоподтеками, походила на зверскую маску. Чазбор сидел у стены корчмы, прислонившись к бревнам головой, обмотанной окровавленной тряпкой. Под закрытыми глазами разбойника залегли темные круги. Лиандра хотела приткнуться сбоку, но Веселик указал ей на место в центре, напротив Герванта.
Нелюдь заговорил тихо и зло:
— Дражайший эльф, именуемый Киндар, не сочтете ли за труд вылечить своего товарища? Вы лекарь уважаемый, не тот, что по зубам, а тот, что по другим частям тела, правда, Довбуш?
Довбуш поморщился: от повязки и больного зуба он избавился с помощью самого Герванта.
— Зубы для вас — слишком мелко и недостойно, — продолжал главарь, — мы понимаем. Но у Чазбора разбита голова, а мужик без котелка на плечах — что ботва без репы: ни думать, ни воевать не умеет. Так вы поможете, сир?
Никто не смеялся, даже Тинк. Киндар сидел молча, уставившись в землю.
— Дай-ка, я угадаю — ты не лекарь. Ты — просто кусок бесполезного дерьма, что пристал к нам по дороге.
Хан, сидевший рядом с бочкой Герванта на низкой скамейке, поднялся, но главарь его остановил, положив руку на плечо:
— Не нужно, Ханлейт.
Оказывается, у мрачного эльфа было другое имя, более звучное, чем первое… Хан сел обратно и сделал тщетную попытку принять безучастный вид. Его лицо стало неприятным, взгляд, брошенный на Киндара, не предвещал ничего хорошего.
— Погода прекрасная, не жарко — самое время для вдумчивой беседы, — язвил Гервант, — Гвидо, объясни своему эльфийскому брату пару-тройку прописных истин. Ну, или большее количество, как настроение будет.
Гвидо встал и, схватив Киндара за одежду, точным ударом могучего кулака в грудь отправил под дождь, прочь от навеса. Эльф упал, подняв спиной брызги и проехался еще пару шагов, но вставать не собирался. Гвидо вразвалку подошел к своей жертве, поднял за куртку и снова отправил в грязь, на этот раз лицом вниз. Выбор у Киндара был небольшой: быть убитым Ханом намеренно или Гвидо — по случайности.
— Объясни эльфу, мой мальчик, что врать — это плохо, — учил Гервант, не вставая со своего места, — вот так, да. Двинь еще раз. Отлично!…Что ложь подрывает доверие… Сломай ему ребро, Гвидо. И еще одно.
Киндар не сопротивлялся. Валяясь в грязи, как тряпичная кукла, он не просил пощады и не пытался убежать.
— Достаточно, он все понял.
Промокший Гвидо, утираясь рукавом, вернулся под навес. Эльф остался лежать под дождем, не подавая признаков жизни.
— Бум-бум-бум, — стучал Гервант.
Глухой утробный звук и очередная порция молчания вызывали у всех желание оказаться от места разборок подальше. Выдержав паузу, главарь спросил:
— Ну, и кто из вас был в Готе?
Разбойники переглянулись. Вроде как сам Гервант не советовал соваться в город, где поселился наместник Императора! Но вопрос был риторическим, потому что нелюдь уставился на Лето. Беззаботное лицо парня подурнело от тяжкого предчувствия.
— Ты сам сказал, что нужна лошадь, — ответил Лето упавшим голосом.
— Я не говорил, что из Готы.
— А где еще можно найти хорошего коня?
— Об этом ты должен был подумать сам.
— Ты сказал «конь», а не кляча, откуда мне было знать…
— Я выражался иносказательно.
Лето замолчал. Зато громко заголосил Тинк, указывая на Лиандру:
— Да это вообще не мы! Она все устроила! Лето говорил: «уводишь коня тихо и по-быстрому, а мы за воротами подождем», а девка наоборот сделала! Подожгла конюшни, а весь легион за нами погнался!
— Весь и за вами? — язвительно переспросил главарь.
Посылая новенькую с Лето и Тинком, Гервант справедливо рассуждал, что из всей дюжины разбойников эти двое — самые безобидные. Украдут лошадь — хорошо, нет — ничего страшного, а запалят девчонку — тоже невелика потеря. Но слухи о ночном погроме в Готе докатились и до «Завидного котла», а людская молва расписывала происшествие непривычно-яркими для Мореи красками.
— Морда аквилейская, ты отправил беззащитную немую девочку на конюшни императорского легиона красть боевого коня?!
В устах Герванта эта фраза прозвучала чудовищно, тем более, что нелюдь был прав. Лето не нашел слов для ответа, за него вступился Тинк:
— Она не беззащитная! Она…
— Ты всегда точно исполняешь приказы, да, Лето? Тогда уважь меня — заткни пасть напарнику, пока он собственным языком не подавился.
Тинк посчитал за благо спрятаться за спину Лето и больше не подавать голоса.
— Допустим, у вас получилось, но как вы, мать вашу, из города удрали?
— По Проклятой дороге.
Кто-то протяжно свистнул. Тас демонстративно встал и отошел от Лето подальше, остальные тоже заерзали и нерешительно посмотрели на Герванта.
— И - остались собой? — странно спросил нелюдь, поочередно вглядываясь в лица Лето, Тинка и Лиандры.
— Да, обошлось… — вздохнул аквилеец.
— Я в жизни ничего глупее не слышал, — искренне сказал Гервант, — Лето, ты дурак или много выпил?
— Я не пил… — безнадежно оправдывался парень.
— Он в Готе пил не просыхая, — поведал Тинк громким шепотом, получил пинок от кого-то из разбойников и заткнулся.
Гервант думал. По пьяни Лето способен на любую глупость, но на поджог имущества Императора парень бы не решился. К тому же, трусость Тинка обычно удерживала Лето от опасных авантюр. Поджечь конюшни с лошадьми — жестокий, дерзкий план, сильно попахивающий местью, и родился он в другой голове.
— Сестричка, выходи на свет, мы на тебя посмотрим. А вы, братья, не паникуйте: Тас, Чазбор и Мензенлир отметились в другом месте, и на нас готское беззаконие никто не вешает.
Голос Герванта утратил долю серьезности, что немного разрядило обстановку. Лиандру согнали с места толчками в спину.
— Ну, девица, поведай, где ты ремеслам убивца и конокрада научилась. Наверное, садилась на коленки к папеньке-ассасину и канючила: «научи меня кидать сюрекены харматанские, да четвероногих тварей объезжать!» Так было, нет?
Разбойники заусмехались, глазея на то, в какое смятение привел Лиандру Гервант. Девушка коротко посмотрела во двор и потупилась, сжав губы, словно хотела ответить, но не смогла.
— Я к тому, что такая причуда без пары не ходит. Что-нибудь еще ты уметь должна! Давай, поиграем в загадки, сестренка? Лови!
Гервант швырнул в Лиандру меч Гвидо. Тяжелый двурушник, неплотно вставленный в ножны, полетел ей в голову. Любая баба взвизгнула бы и закрылась руками, особо находчивая попыталась бы отскочить, но ни одна женщина ловить оружие не станет! Тем более, вот так, одной рукой, как это сделала Лиандра. Бросок Герванта был слишком силен, и пойманный меч девушка не удержала. Он вывалился из ножен ей под ноги.
— Так я и знал. Эту штуковину нужно хватать двумя руками, а ты что сейчас делала, муху ловила? Нет, свой арбалет я тебе не дам, а то сломаешь, как меч Гвидо. Или перестреляешь нас, как уток: кого в глаз, кого — в жопу. Еще какие игрушки есть? — Гервант озабоченно огляделся, — может, топор Мензенлира повертишь? Тут среди хлама вилы завалялись, я видел. Выбирай! Э?
Гвидо оценил шутку про сломанный меч и громко заржал, Лето вдохнул полной грудью, чувствуя, как отступает страх за собственную шкуру. Всеми забытый, зашевелился в грязи Киндар. Он с трудом встал и направился через двор к сараям.
Став свидетельницей избиения эльфа, Лиандра поняла, насколько опрометчивым было ее решение остаться в банде. Она с вызовом посмотрела на Герванта и увидела любопытство в его жестких пристальных глазах. Лиандра выбежала под дождь, но за ней следом бросился не Гервант, а Хан.
— Вернись!
Лиандра обернулась — эльф протягивал ей свой меч. Она нерешительно взялась за рукоять, вытянула оружие из черно-зеленых кожаных ножен и рассмотрела. Клинок Хана был настоящим произведением оружейного искусства: слегка изогнутый, упругий, с изящными узорами по лезвию. Удобный, легкий в руке. Неуместный на грязном постоялом дворе как дорогое украшение в свином хлеве!
Хан, тем временем, взял меч Веселика, по форме напоминающий его собственный, но короче и грубее. Кузнец сделал его своими руками, чем очень гордился.
— Твое оружие снова пошло в ход? Рискуешь остаться с пустыми руками, Ханлейт! — Гервант забарабанил по бочке в ожидании интересного зрелища, — не стой, Лиандра, столбом, а то Хан тебя вмиг накрошит.
Они же не серьезно?! Но Хан был серьезен. Разминая запястье, эльф несколько раз крутанул меч восьмеркой. За своей спиной и спереди, а затем перебросил в левую руку и повторил. Красиво и пугающе. Девушка отшатнулась от сверкнувшего в воздухе клинка.
— Ну? — односложно спросил Хан.
И взмахнул мечом. Если бы он хотел ее задеть, кровь бы уже пролилась: Лиандра отбежала, даже не подняв руку с оружием. Под навесом кто-то расхохотался. Кажется, Гервант. Новое издевательство было еще хуже, чем грубые слова! Со стороны навеса за девушкой наблюдали девять человек, и никто не сочувствовал.
Тут Лиандра ошибалась. «Ну и скотина же ты!» — подумал Лето, взглянув на Герванта. Эрендолец — самое жестокое существо в отряде, он покалечит «сестричку», не задумываясь. Не получилось проучить Киндара — достанется девчонке! За время совместного путешествия Лето проникся к Лиандре симпатией, но сейчас он не имел права вмешиваться.
Хан не спеша приблизился и атаковал слева, в сердце Лиандры. Действуя бессознательно, она выставила защиту, но в последний момент увидела, как выворачивается запястье эльфа, и клинок меняет направление, летит в шею. Лиандра подняла меч выше, отражая удар. Едва коснувшись ее клинка, меч Хана в мгновение ока сделал круг над его головой и вернулся с противоположной стороны. Лиандра пригнулась и попятилась. А потом внезапно осознала, какую серьезную ошибку допустила. Нельзя было опускать меч! Но откуда ей об этом знать?! Растерявшись, она не заметила, когда эльф снова успел взмахнуть мечом, целясь ей в бедро. Он не довел оружие и ждал, пока Лиандра ответит. Она взглянула в лицо Хана и заметила усмешку презрения, тронувшую его узкие губы. Эльф двигался подчеркнуто медленно — с Лиандрой играли. Охотник и жертва кружили в замкнутом пространстве двора на забаву публики.
Наконец, Хану это наскучило. Внезапным и точным движением он выбил из руки Лиандры меч. Она чуть не вскрикнула от боли и зажала вывернутое запястье другой рукой. Но и это было не все. Хан обошел девушку сзади и с силой ударил полотном меча плашмя ниже лопаток. Лиандра упала на колени.
С этого момента для странницы с Проклятой дороги исчезли постоялый двор, дождь и разбойники. Остались только боль, холод и эльф — ее беспощадный мучитель. Какое у него тонкое, злое лицо! Лиандра возненавидела каждую его черточку, ярость поднималась из самых глубин ее существа и требовала расплаты. Вспомнился день на заброшенном тракте, когда она вернулась из небытия; ожили почти забытые ощущения: ее руки когда-то держали оружие, другое, не эльфийское. Но — какая разница? Лиандра нащупала в грязи клинок, крепко сжала рукоять и поднялась.
— Мало? — прищурившись, Хан смерил ее брезгливым взглядом.
Эльфу жалко для нее слов, раз он выплевывает каждое, как оскорбление? Лиандра размахнулась и рубанула Хана по груди. Слишком слабо у нее вышло! Ханлейт легко отклонил клинок. Но Лиандра не собиралась сдаваться. Нападая или защищаясь, с каждым движением ее рука набирала твердость, а движения становились все увереннее. Тело вспомнило бесчисленные тренировки и настоящие бои — тяжелые, страшные, не на жизнь, а на смерть; сердце радостно забилось от внезапно обретенного мастерства. Девушка почти почувствовала грозную мощь в своей руке. Как будто магия была рядом. Особая, близкая, понятная! Еще чуть-чуть, и заносчивый эльф будет повержен! Но и отношение к Хану изменилось. Лиандра увидела его как своего противника, а не истязателя, и поняла, что Ханлейт — искусный фехтовальщик.
А Хан не верил своим глазам. На его лице застыло удивление, и первое время эльф двигался чисто механически. Ханлейта поразило не умение Лиандры обращаться с оружием, о ее опыте он догадался раньше, а ее техника. Широкие взмахи его меча в руке Лиандры предполагали гораздо большую площадь поражения, чем могло дать это оружие; девушка владела всеми видами ударов, и рубящими и диагональными, она применяла их, словно забывая, какой клинок сейчас в ее руке. Это смущало Хана. На каждую атаку эльфа Лиандра отвечала инстинктивно-верной защитой и немедленно нападала сама, каждый раз непредсказуемо и странно. Пару раз она едва не задела Хана коротким уколом в корпус только потому, что он подобного не ожидал. Так не дерутся эрендольские ассасины, у имперских легионеров совсем другой стиль…
Из-под навеса уже не доносилось ни смеха, ни улюлюканья. Кое-кто, покинув насиженное место, передвинулся поближе, а Гервант вышел наружу и наблюдал. Противники размесили двор корчмы в липкую жижу и чудом сохраняли равновесие.
Эльф бил сильнее. И быстрее. Поединок вымотал Лиандру физически и мог бы уже закончиться, если бы она взмолилась о пощаде. Но, неожиданно, Ханлейт поскользнулся и упал, растянувшись в грязи во весь свой рост.
Лиандра остановилась поодаль, непроизвольно выставив левую руку вперед, развернув большой и указательный пальцы, а остальные согнув внутрь ладони. Это был какой-то знак: предупреждение, указание не двигаться или требование сдаваться? Но на эльфа странный жест оказал просто какое-то магическое воздействие.
Хан вскочил, и в его глазах явственно прочиталось бешенство. Не сказав ни слова, он перекинул оружие в левую руку. И если раньше их схватку можно было назвать поединком, то теперь эльф хотел ее убить. О контратаках не могло быть и речи, Лиандра защищалась из последних сил. Она с опозданием отвечала на клинок в левой руке Ханлейта, суетилась и путалась, отражая его атаки все слабее и слабее.
Гервант не вмешивался. Не обращая внимания на дождь, главарь банды внимательно наблюдал за расправой и чего-то ждал.
— Эльф ее прикончит! — не выдержал Лето.
Гервант промолчал.
— Она как-то странно дерется, может, девчонке нужен щит? — спросил Веселик, переживая, что его мечом убьют человека, вроде как за безделицу или от скуки.
— Ей нужен другой меч, — туманно ответил Гервант.
Этот удар Лиандра пропустила. Клинок Хана жестоко резанул ее правую руку от плеча и до локтя, вспоров грубую кожу куртки. Хлынула кровь. В то же мгновение эльфийский меч оказался в руке своего хозяина. Ханлейт направил оба клинке Лиандре в грудь.
— Хватит!
Неизвестно, что остановило Хана от смертельного удара — возглас Герванта или его собственная воля. Не обращая внимания на Лиандру, эльф вернулся под навес, сунул меч Веселику и исчез в коридоре корчмы, хлопнув тяжелой дверью.
Не глядя по сторонам, девушка покинула поле боя тем же путем, что недавно Киндар. Хорошо, что на своих двоих. Догонять ее не стали.
* * *
Немедленно седлать вороного и умчаться отсюда, куда глаза глядят! Возвращаясь с заднего двора, Лиандра заметила, как Хан вошел в конюшню. Если повезет, они больше никогда не встретятся!
Лиандра юркнула за ветхую дверь одной из построек и оказалась в старом хлеву. Когда-то здесь держали корову, а теперь валялся хлам и разбитая мебель. Прислонившись к облезлому буфету без дверей и полок, Лиандра ждала. Когда только Хан пойдет обратно в дом, она его увидит. Томительно тянулось время. Рукав куртки набух от дождевой воды и крови. В полутьме было не понять, насколько серьезна рана, но болела она сильно. Душевный подъем развеялся. От недавних усилий противно ныли спина и ноги, усталость наваливалась на тело, как тяжкая болезнь. Лиандре хотелось закрыть глаза и сползти на пол, покрытый прелой соломой. Наверное, она мягкая… Еще чуть-чуть ожидания, и они с Севером будут далеко-далеко…
Она напрасно надеялась — в сарай вошел Ханлейт и плотно закрыл за собой дверь. В попытке стать невидимой, девушка вжалась в рассохшееся дерево.
— Вот ты где.
Лиандра увидела эльфа совсем близко: неровно обрезанные черные волосы, облепившие мокрый лоб, полосы глины на щеках, бурую от грязи одежду. Она и сама выглядела не лучше. Хан был безоружен, но это ничего не значило.
— А сейчас ты заговоришь, — угрожающе сказал он и выругался на незнакомом языке, грубом и выразительном.
Лиандра не пошевелилась. Тихий голос Хана завибрировал от сдерживаемой ярости:
— Заговоришь, как шелковая! Потому, что немые не молчат. Они стонут от боли и мычат, когда хотят сказать, но не могут; а те, кому отрезали язык, не наворачивают за столом мясо. Можешь Герванта водить за нос, но не меня!
Подойдя вплотную, Ханлейт схватил девушку за шею одной рукой. Холодея от крепкой хватки сильных пальцев, она молча вцепилась ему в запястье. Но Хан — не Лето, которому можно дать отпор! Эльф отодрал ее руку и опустил, удерживая вдоль тела. Лиандра застонала.
— Ну? — неумолимо настаивал он.
— Отпусти, — шепнула Лиандра одними губами.
Эльф, услышав подтверждение своей догадки, оттолкнул девушку. Она стукнулась головой о заднюю стенку буфета и осталась стоять на месте. Бежать было некуда…
— Зачем ты притворялась?
— Я… потеряла память.
— Не вижу связи.
Прямой связи и не было… Но правдивый рассказ вышел бы таким долгим и запутанным, что эльф мог и не поверить!
— Ты — архонт? — задал Хан новый вопрос.
Опять это слово. И опять про нее. Что отвечать? Лиандра молчала, глядя на эльфа настолько сложно, что Ханлейт снизошел до объяснений:
— Ты дерешься, как архонт. У тебя было много шансов убить меня: в поединке, при падении, и даже сейчас, когда я без оружия! Так в чем же дело? Где твоя магия? Играешь со мной?
— Я не архонт. Так решили в крепости.
Лиандра не знала, хорошо быть архонтом или плохо и сказала как есть, но Хана ее ответ неприятно удивил:
— Где?!
— В Готе.
— Ты была в казематах?
— Да. Меня пытали.
— За что?
Девушка со вздохом опустила глаза, лишний раз убедив Ханлейта в своей неискренности.
— Не вижу следов пыток, — едко сказал он, оглядывая ее лицо и фигуру.
— Они на спине.
— А ведь я проверю! Повернись!
Хан бесцеремонно задрал на ней куртку вместе с туникой. Спина Лиандры, сплошь иссеченная уродливыми порезами — следами плетей, еще не успела зажить; а под лопатками алел длинный след от его меча. Ханлейт осторожно вернул одежду на место и продолжил обвинения:
— Из казематов Готы есть только два пути: вперед ногами или шпионкой властей. Я понял, какой ты выбрала!
— Я не выбирала. Меня бросили в яму.
— Тогда я говорю с призраком. Яма — могила, убивающая временем.
— Я сказала правду.
— Посмотри на меня.
Ханлейт развернул девушку к свету и впился в ее лицо взглядом, словно пытаясь прочесть мысли, увидеть насквозь. Лиандра заметила, что глаза у эльфа зеленые, как осока, и совсем не злые. В их глубине было много пережитого, горечи и суровой мудрости. Настоящий омут. С отравленной водой.
— А ты — человек, Лиандра? Это ведь не твое имя.
— Я не помню своего.
Какой странный вопрос — человек ли она… Хан отпустил Лиандру и задумался.
— Поджог в Готе Герванта удивил, и только. Если он узнает о казематах, тебя ждет допрос пострашнее моего, а у нелюдя достанет ума сделать выводы. Ты зашла слишком далеко. Не пытайся улизнуть — поймают. Продолжишь ломать комедию с немотой — тебя раскусят. И накажут в любом случае.
Ханлейт направился к выходу, обернулся на пороге и добавил:
— Для Герванта важны факты, слово «доверие» для него — пустой звук, а ты и так долго лгала. Подумай об этом.
Лиандра осталась одна. Все, что она сделает — будет иметь ужасные последствия. Заговорит — придется объяснять, почему молчала; не заговорит — ее секрет знает Хан. Как поступит эльф? Доложит Герванту обо всем, что услышал? Девушка обреченно смотрела в запертую дверь. Вот-вот в нее ворвутся, и…
* * *
— Он не скажет.
Лиандра вздрогнула — она не сомневалась, что находится в сарае совсем одна.
— Он не скажет, и я и тоже буду молчать. Хан прав — о казематах крепости Герванту говорить нельзя. Он не поверит.
Девушка узнала мелодичный голос Киндара. Избитый эльф стал невольным свидетелем разговора с Ханлейтом.
— Я могу уйти, прямо сейчас. Я убегу, у меня есть лошадь! — с отчаянным упрямством возразила Лиандра, но так и не решилась выйти.
— Уже нет. Я все видел, эти стены похожи на решето. Как думаешь, зачем эрендолец ходил в конюшню? Предупредить твое бегство. Он рассудил правильно: ты далеко зашла, бежать нужно было раньше. А ты не могла бы подойти ближе? Мне тяжело говорить громко.
Эльф лежал на спине в дальнем углу сарая, надежно спрятанный за рухлядью. Лиандра нашла его и села рядом, обхватив руками колени. С гримасой боли Киндар повернул голову, чтобы лучше видеть свою собеседницу. Гвидо выполнил приказ буквально — сломал эльфу ребра.
— Отсюда нельзя уйти, девушка. Разве ты не слышала, что тебе сказал Хан? Все так и есть. К Герванту — как в яму, выход из братства — только мертвым.
— Но тебя же выгнали?
На губах Киндара появилась мягкая улыбка, и он отрицательно покачал головой.
— Нет, я понес заслуженную кару за вранье. Будь иначе, со мной бы «говорил» не Гвидо, а меч Ханлейта. Смерть от его руки — это лучшая смерть, о которой я могу мечтать. Эрендолец убивает быстро.
— Ты желаешь себе гибели?
— Ничего не имею против.
Лиандра озадаченно посмотрела на Киндара. Весь облик эльфа говорил о смирении и покорности судьбе, в его лице не было ни страха, ни ненависти.
— Зачем ты здесь?
— Потому, что у меня нет выбора. Я убил ария.
— Ария? — непонимающе переспросила девушка.
— Да. Арии — маги, сильнейшие в Империи. Каждый из них подчиняет себе одну из стихий. Например, воду. Или огонь. Это очень важные и дорогие сердцу Императора существа, — объяснил Киндар с легкой иронической улыбкой.
— Тогда как же ты его убил?
— Ты хочешь спросить: «Как такой слизняк смог убить всесильного мага?» Дело в том, что арии — существа из плоти и крови, они пьют, едят, иногда болеют, как и все смертные. Я ее отравил.
«Ее? Так это была женщина?» — поняла Лиандра, но не стала уточнять.
— За содеянное меня ждут пытки на главной площади Аверны, пока «вся кровь не покинет тело и не остановится сердце». И чем дольше продлится наказание, тем приятнее будет Императору. Великая честь для маленького эльфа, правда? Так что братия Герванта для меня — наилучший из вариантов.
В старом хлеву повисло молчание. Где-то в его глубине через худую крышу просачивались дождевые капли и падали на металлическую поверхность. Унылый, монотонный звук нагонял тоску, казалось, что в мире не осталось чистого и сухого угла, где никто не угрожает расправой, нет страданий и боли.
— Зачем ты обманул, что умеешь врачевать?
— Ну, доля правды в этом есть. Моя родина — Озерный край, долина реки Виндала. Ты бывала там, девушка? Нет? — Киндар вздохнул, — жаль, ты не видела лучшее место на земле. Тогда представь: в долину не заглядывает зима, а благодатное солнце отражается в чистых водах бесчисленных озер. По их берегам растут удивительные растения, которые дарят моему народу красоту и молодость. Почти вечную, девушка. Увы, эльфы стараются не для себя — арии Императора должны быть не только грозны, но и прекрасны! Руки озерных эльфов, а до недавнего времени и мои собственные, трудятся во благо Империи, продлевая дни магам. Так вот, Лиандра — я убил свою госпожу, и не жалею об этом. Но я не врачеватель и не умею лечить боевые раны. Признаюсь, зубы тоже.
Рассказ Киндара показался Лиандре очень простым.
— Почему ты не объяснил все Герванту, как мне только что? — наивно спросила она.
Киндар посмотрел на нее странно-ласковым, немного удивленным взглядом:
— А кто изображал скромницу бессловесную?
Хороший вопрос. Наверное, с эльфом тоже не все так очевидно…
— Я никому не скажу! — уверила Лиандра.
Киндар только улыбнулся.
— Я считала, эльфы и так не стареют…
— А я думаю, что ты плохо разбираешься в эльфах. И не только в них. Вспомни, как выглядит эрендолец, и посмотри на меня.
— Ты совсем юный. Моложе меня лет на… — Лиандра запнулась, с опозданием вспомнив, что не знает свой возраст.
— На сколько, девушка? Я начал принимать эликсир молодости в семнадцать лет. Так и выгляжу. А Ханлейт не принимал вообще. Он продолжает стареть.
— Разве Хан старый?
Киндар неожиданно рассмеялся, придерживая рукой ребра.
— Да, ему лет двести!
Лиандра задумалась: верно, юным Ханлейт не выглядел. Если бы речь зашла о человеке, то ему можно было дать около тридцати с хвостиком… Не старый, но зрелый и опытный. И очень мрачный. Эрендолец-убийца. Мысли Лиандры вернулись в исходную точку.
— Наверное, Хан уже обо всем доложил Герванту.
— Нет, девушка. Ханлейт лучше, чем ты думаешь. У некоторых представителей нашей расы встречаются врожденные способности, иногда очень занятные. Хан, как бы тебе объяснить… чувствует ложь. Старайся не говорить ему неправду. Сейчас он тебе верит.
Лиандра перевела дыхание. Сердце, сделав лихорадочный скачок, как только речь зашла о Хане, снова забилось ровно.
— Кто такие архонты, Киндар?
— А не слишком ли много вопросов?
Эльф попытался сесть, но лег обратно, закусив губу.
— Вот что, Лиандра. Пока мы не замерзли насмерть, помоги мне встать. Нам обоим будет кстати горячая ванна и лекарь. Не думаю, что он живет в этой дыре, но чистое полотно в доме найдется, а в воде здесь недостатка не бывает.
* * *
Постоялый двор дымил всеми трубами над черепичной крышей: грелась баня, топились камины, готовилась еда, — в гости пожаловала привередливая банда Герванта. Хозяин был не без греха, что роднило его с главарем разбойников. В «Дырявом котле» банде нелюдя всегда были рады.
Лиандра бы заблудилась в огромном и запутанном доме, если бы не Киндар. Следуя его указаниям «направо», «налево» и «вниз» девушка привела эльфа в жаркий, влажный подвал. Баня топилась по-белому, внутри было чисто и дышалось легко. В предбаннике суровая баба подтирала полы и посмотрела на пришедших помыться с осуждением.
— Иди, я сейчас.
Киндар, кивнув на дверь, обитую войлоком, отпустил плечо Лиандры. Она вошла в просторную комнату с низким потолком и скамьями вдоль стен. На печи кипел котел, а посередине бани стояла деревянная бадья с медными краями. Огромная, как лодка. И пустая. На помощь пришла все та же крупная баба: она живо наполнила ванну кипятком из котла и разбавила холодной водой из колоды у входа. Положив на край бадьи кусок серо-зеленого мыла, женщина вышла.
— Ты ждешь, пока вода остынет? Или любишь купаться в одежде?
Киндар появился незаметно, пока Лиандра осматривалась. Совместное купание с эльфом стало для нее сюрпризом.
— Плесни холодной водой вон туда, — Киндар показал на каменное основание печи, — я на тебя не смотрю, девушка. Но если хочешь, чтобы я помог тебе расстегнуть что-нибудь…
Лиандра не дала ему договорить и плеснула полный ковш в указанное место. Баню тут же заволокло густым паром. Раздеваясь, Лиандра заметила, что ее рана перестала кровоточить. Наверное, скоро заживет… Эльф скрылся из вида, но девушка слышала, как он гремел тазом, шуршал и переливал воду.
— Я бы с удовольствием искупался вместе с тобой, но у Гвидо очень тяжелые руки. Я не лекарь, конечно, но соображаю, что лишние движения при переломах не полезны, — говорил невидимый Киндар.
Лиандра откинулась на бортик ванны, наслаждаясь теплом. Тело отдыхало, тяжелые мысли отступили. Странно, как высоко она ценит свою внезапно обретенную жизнь, в которой пока, по ее же мнению, не случилось ничего хорошего… Вот Киндара избили, а он не потерял присутствия духа. А она боится. Смерти, Хана, Герванта, боли, насилия и… всего, что не случилось, но могло. Одна Проклятая дорога кажется ей надежным пристанищем! Лиандра — человек без своего имени, а, возможно, и не человек вовсе… Почему-то Ханлейт в этом усомнился. Кто она?
— Киндар, архонты — люди?
— Архонты — люди.
Ну, хоть что-то. Девушка открыла глаза. Пар клубился под потолком белыми облаками, оседал каплями влаги на волосах и плечах. Эльф сидел на скамье напротив неестественно прямо, но улыбался.
— Ты обещал не смотреть! — возмутилась Лиандра.
— Был момент, когда я отвернулся. Напомню, ты меня тоже видишь!
И то правда! Но Киндар своей наготы не стеснялся. Неожиданно для себя Лиандра рассмеялась. За время беседы с эльфом ее голос утратил сиплые ноты, — последствие долгого молчания, и стал таким, каким его создала природа: глубоким, ясным, но не низким. Тихий смех прозвучал приятно и мелодично.
— Так-то лучше, — кивнул Киндар, — разве мы уродливы? Нисколько. Поэтому нет повода для скромности.
Такая интересная мысль раньше не приходила Лиандре в голову.
— Ты занимался тем, что делал других красивее?
— В основном — только моложе, но иногда можно создать видимость красоты.
— С помощью лекарств?
— В том числе.
— А как насчет меня?
— А чтобы ты хотела?
У Киндара была такая особенность — отвечать вопросом на вопрос. Лиандра задумалась. «Худая, только бы не болезная», — сказала трактирщица в тот вечер, когда судьба свела странницу с бандой Герванта. До этого момента, собственный вид Лиандру нисколько не волновал.
— Я выгляжу больной?
— Нет.
— Худой?
— Больше ешь.
Решив, что эльф насмехается, она замолчала.
— Ты не помнишь, как выглядишь, верно? Тогда поверь мне на слово: тебе не нужно лекарств и дополнительных ухищрений, это очевидно даже Герванту. Как думаешь, зачем он тебя взял с собой? За твою меткость? Нет, девушка. Гервант пытается собрать по кусочкам мир, который у него отняли. Помнишь, он говорил, что его сестра — эльф? Твое лицо напоминает нашу расу гармонией, изяществом, чистотой линий, но ты — человек, в этом нет сомнений.
Киндар говорил серьезно. Терпеливое спокойствие, простота в обращении, мягкая ирония и незлобивость эльфа действовали на Лиандру подобно эликсиру, излечивающему от душевных ран. Не верилось, что перед ней — убийца, приговоренный к жестокой казни.
* * *
— Затягивай крепче, не жалей меня.
Чтобы ребра Киндара срослись быстро и правильно, Лиандра обматывала торс эльфа длинными кусками полотна. Она боялась сделать ему больно, настолько нежной оказалась кожа Киндара и хрупким телосложение. Тем ужаснее выглядели синяки и кровоподтеки, сплошь покрывшие его спину и грудь. Киндар стоял, опираясь руками о стену и старался дышать ровнее.
— Если бы на мне заживало с такой же скоростью, я бы уверовал в Создателя.
Киндар кивнул на руку Лиандры. Рана, нанесенная Ханлейтом, покрылась жесткой коркой и выглядела, как большая царапина. Она не требовала перевязки.
— Архонты — очень сильные, выносливые люди, но ускоренная регенерация им не свойственна. Твой же порез исцеляется невероятно быстро. Так не бывает — говорю как «ненастоящий» лекарь. Жаль, я не видел вашего поединка с Ханом.
Закончив, Лиандра закрепила свободный конец полотна. Киндар повернулся к ней лицом.
— В тебе нет магии архонта, девушка. Я чувствую совсем иное. Твои прикосновения необычны.
— В перевязке нет ничего приятного.
— Логично, но я о другом. Ты вызываешь желание и толику страха одновременно.
— Что? Почему?
— Постараюсь объяснить… Однажды заглянув в пропасть, хочется подойти к ее краю вновь, ощутить пустоту под ногами, представить, как от гибели тебя отделяет один шаг, и в твоей власти решать, быть ему или нет. Ты бы шагнула, Лиандра?
Кого Киндар спрашивал? Девушке казалось, что самого себя…
— Нет.
— Нет? Как хорошо, что я ошибся!
Киндар улыбнулся и привлек Лиандру к себе. Человек и эльф стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. До полутемного предбанника не доносилось иных звуков, кроме гудения печи за дверью. Как хорошо прикоснуться к существу из плоти и крови, не ожидая в ответ дурного действия!
Зачем Киндар сказал непонятные слова о пропасти и последнем шаге? Почему они так тревожат, бередят душу, не позволяют обнять эльфа в ответ? Потому, что странница солгала. Она не помнит, как и когда это было, но она шагнула.
— Отверженные да присягнут тебе, — прошептала Лиандра.
Все изменилось в одно мгновение.
— Зачем ты зовешь его сюда?!
Киндар отшатнулся и с печальным недоумением всматривался в ее лицо.
— Кого, Киндар? Что значит эта фраза? Что в ней плохого?
Поняв, что сказала что-то ужасное, девушка взяла эльфа за руки, но тот мягко, но решительно высвободился.
— Ты призываешь демона мести, Лиандра. Одного из самых могущественных на земле. Даже если ты произнесла слова его клятвы по незнанию, не повторяй их больше! В нашем мире нет ничего хуже скверны. Она погубит тебя, меня, и все, ради чего стоит жить.
Киндар ушел. Потрясенная девушка еще долго смотрела в темный проем лестницы наверх, словно ожидая, что эльф вернется. Он не вернулся.
* * *
К ночи «Дырявый котел» успокоился: разбойники отмылись, наелись и разошлись по своим постелям — в этот раз Гервант разрешения на гулянку не давал. Лиандра видела главаря и Хана лишь мельком. Встретив в коридоре Лето, девушка провела с ним скучнейший вечер. Аквилеец раздобыл кружку с загадочным содержимым и тайком к ней прикладывался, пряча подальше, когда разбойники проходили мимо их комнаты. Общаться он был не расположен и вскоре завалился спать. Лиандра последовала примеру Лето и проснулась в совсем другом месте. Дома.
Она сидела на поваленном стволе у лесной дороги и кого-то ждала, поднимая лицо навстречу бликам света. На солнце набегали облака, и тогда цветущий мир вокруг тускнел, а в глазах девушки мелькали желтые круги. Было самое начало лета. Трава еще не пожухла от зноя, а деревья не уронили ни единого резного листа. Лес рассказывал сказки: шумел ветром в высоких кронах и развлекал птичьими трелями, но девушка его не слушала.
Наконец, из-за поворота дороги появилась мужская фигура. Путник издали помахал рукой. Девушка с трудом преодолела желание побежать ему навстречу: ожидание оказалось очень долгим! Прошел целый месяц, прежде чем ее брат приехал! Северон. Еще не мужчина — широкоплечий юноша.
— Здравствуй, Север.
— Родная моя злюка, опять ты называешь меня этим холодным именем! Я не мог вырваться раньше. Я отлучился без ведома дяди, так что страшная расправа не за горами.
— Ссылка сводит меня с ума! Видеть каждый день одни и те же постные лица выше моих сил! Я живу в лесу, еще немного — и я врасту корнями в землю, как дерево!
Северон улыбался, но глаза у него были грустные.
— Тебя не ссылали, сестренка. В Эймаре сейчас неспокойно. Дядя Родерик из Аверны мутит воду, наговаривая на всех подряд: то ему чем-то не угодили эрендольцы, то Аквилея спит и видит, чтобы присоединиться к Харматану. Аверна собирает собственную армию, и ты не представляешь, сколько в ней магов! В Велеграде открыли школу магии, где арием могут сделать каждого десятого! Только подумай, против кого они будут воевать…
— Что за бред, Север? Эрендол поклялся хранить верность престолу Архоны, а Аквилея — слишком самостоятельная провинция, чтобы вступать под знамена другой страны. Эймару не с кем воевать! А что дядя Отвальд?
— А дядя Отвальд мучает меня. Моя голова гудит от знаний — я выучил больше, чем вмещает публичная библиотека; а к вечеру, когда я падаю от усталости, архонт Фелан тащит меня на манеж и терзает фехтованием. Сестра, да я завидую тебе — посмотри, как вокруг красиво!
Северон опомнился. Не зря сестру укрыли от жизненных бурь в отдаленной вотчине у истоков Амарантина — ей желали добра. А он приезжает и с порога вываливает на девушку все неприятности! Юноша вздохнул и приготовился выдержать удар.
— Я должна жить в Архоне! Вы с отцом решили, не спросив меня, и получили, что имеете! Стране нужен тот, кто заткнет дядю Родерика и встряхнет дядю Отвальда, чтобы проснулся.
— Этот суровый человек, конечно, ты, сестра?
— Я! Когда одной частью страны правит наместник, а другой — регент, что хорошего можно ожидать? И вообще, Фелан должен учить меня!
— Мне семнадцать, через год дядя Отвальд оставит свой пост.
— Зато мне больше! Через год может быть поздно.
— Хочешь занять трон? Это невозможно. Никто не знает, что я тебе не кровный брат.
— Так должны узнать!
— Нарушишь последнюю волю отца?
Девушка замолчала. Одно дело — запальчиво кричать о своих правах, и совсем другое — пойти против многих, чтобы все изменить.
— Я поеду в Архону, Север, — упрямо сказала она, — я пойду пешком, если нельзя иначе!
Северон что-то говорил в ответ, но его голос звучал все тише. Солнце зашло за тучи, лесная дорога потускнела, как перед градом. Черная тень закрыла небо.
Лиандра вскрикнула и проснулась. Над ней стоял Лето и тряс за плечо. Реальность была до отвращения унылой, раскрашенной в темные цвета морейской ночи. На соседней койке всхрапывал Довбуш. Сквозь неплотно подогнанные ставни просачивался лунный свет. Лето, неестественно бледный в полумраке, ругался сдавленным шепотом:
— Значит, днем ты молчишь, как рыба, а ночью кричишь дурным голосом?! Я от неожиданности чуть в окно не выпрыгнул!
Лиандра села на кровати. Лето плюхнулся рядом, рассматривая девушку так, будто впервые увидел.
— Что я кричала?
— «Что я кричала!» Ты, вроде, немая?
— Нет, я могу говорить.
— Чтоб я сдох!
Лето энергично потер лицо руками, прогоняя остатки сна:
— Ты звала кого-то по имени Северон. Настойчиво звала! Твой любовник или кто? Вчера Хан обмолвился Герванту, что ты потеряла память, но что ты еще и язык проглотила, эльф не рассказывал! Ты болтаешь со всеми, кроме меня? — в голосе Лето прозвучала обида.
— Я не знаю, кто такой Северон, Лето.
Лиандра была не уверена, себя ли она видела во сне: живые и яркие образы поблекли, смысл разговора с Североном таял, не находя связи с реальностью. Но у нее остался вопрос к разбойнику, не дающий покоя несколько дней:
— Лето? Помнишь ночь на Проклятой дороге, тот момент, когда вы въехали в лес?
— Нашла о чем спрашивать!
— Вы с Тинком сильно испугались…
— Не то слово! Посреди дороги всадник в короне стоял. Приказывал страшное, звал, издевался. Я чуть горло самому себе не перерезал, лишь бы все закончилось! А до того он скакал за Рыжиком, несся на своем демонском коне, как призрак. Тебе повезло, что ты его не застала.
— Лето, посреди дороги вас ждала я. Никого рядом не было.
— Нет, ты позже появилась, когда чудовище исчезло. Последнее, что помню, как я руку демону протянул, а он ее схватил. И все! — убежденно сказал разбойник.
— Твою руку тоже я пожала.
— Да ну? Может, Тинк помнит?
Кровать Тинка оказалась пустой, аккуратно застеленной. Лето удивился:
— Наверное, мается животом где-нибудь, с непривычки вчера все переели. Хотя, его и за ужином не было. Так странно…
Постоялый двор спал, даже дождь перестал шуршать по крыше. Но Лиандре казалось, что она слышит тревожный звук, пока тихий-тихий. Как будто стук. Или просто шум.
— Сюда едет лошадь, ты слышишь? — спросила она.
Лиандра и Лето переглянулись. Постоялые дворы — не место для призраков. Наверное.
— Может, запоздалый странник?
Нет, лошадь не одна! Приближался ритмичный перестук множества копыт. Конный отряд, не меньше! Когда не был пьян, Лето соображал удивительно быстро. Взглянув на койку Тинка, разбойник рванул с места. Отброшенная ногой дверь с грохотом ударилась о стену.
— Гервант, засада! — заорал Лето.
Корчма ожила в мгновение ока. Полуголые разбойники выбегали из комнат, наскоро хватая оружие. От топота ног протестующе скрипели старые лестницы, хлопали двери. Довбуш проснулся и тоже рванулся вниз, на первый этаж. Бегом вернулся Лето.
— Через задний двор уходим, пока время есть, корчмарь не сразу ворота отопрет. Но он откроет и тогда всем нам конец! Тебе тоже, не обольщайся!
Схватив одной рукой свои вещи, а другой — запястье Лиандры, разбойник потащил ее к выходу.
* * *
В ворота постоялого двора забарабанило сразу несколько пар крепких кулаков.
— Именем Императора! Откройте наместнику Готы!
Банда Герванта спешно выводила из конюшни лошадей. Слышалась тихая ругань и проклятия. Сонные и встревоженные разбойники плохо соображали, толкались в темноте, мешали друг другу. Кони чавкали копытами по грязи, норовя отдавить людям ноги. У большинства разбойников одежда была в беспорядке, исключение составляли лишь Гервант и Хан, застегнутые на все пуговицы и затянутые на все ремни. В поисках Рыжика по двору метался Лето — до парня не сразу дошло, что его коня предательски увели. Дварф безуспешно пытался подсадить Чазбора на лошадь — раненый едва держался на ногах, а потом и вовсе потерял сознание. Лиандра ждала остальных, поглаживая Севера по атласной шее.
— Низом уйдем, через огороды. В седло не садиться, кто через изгороди прыгать не умеет, — вполголоса распорядился Гервант. Среди всеобщей неразберихи его спокойствие вселяло уверенность.
— Что стучите? Ночь на дворе. Чего наместнику в нашей дыре понадобилось? — доносился заспанный голос корчмаря со стороны главных ворот.
Гервант не зря доверял «Завидному котлу» — хозяин заведения тянул время до последнего. Но дурная слава постоялого двора не могла задержать людей Императора надолго.
— Будешь еще пререкаться, мужик. У меня приказ, властью отданный. Ломайте ворота!
— Чего ломать-то сразу? Открываю я. Замки старые, заело.
Медлительно загрохотали засовы, неохотно заскрипели петли, пропуская легионеров во внешний двор. Огромный дом темнел окнами — ни одна свеча не горела. О существовании потайного выхода знали только посвященные. Гервант повел банду через путаницу построек и изгородей, по ночному времени похожих на запутанный лабиринт из камней и бревен. Лиандра обернулась. В окнах постоялого двора замелькал свет — «Завидный котел» обыскивали. Разбойники успели вовремя — еще немного, и их бы накрыли в своих постелях.
Неожиданно раздалось приглушенное шипение и несколько четких ударов.
— Назад! — скомандовал Гервант шепотом.
Стрела воткнулась в землю прямо перед Лиандрой. Она сделала шаг назад, дернув Севера за поводья. Но не всем так повезло. Хан крутанулся на месте, хватаясь рукой за бок. Веселик упал на колени, держась за основание шеи, а потом, не издав ни звука, рухнул ничком. Лучники стреляли вверх, вслепую. Секретный выход с «Завидного котла» был известен не только Герванту — за забором банду ждала засада.
— Сильно задело? — главарь обратился к Хану, оставшемуся на ногах, мельком взглянув на упавшего разбойника.
— По-касательной.
Эльф отнял руку от раны. Кровь на его ладони казалась черной, как смола.
— Гвидо, Тас, Довбуш… — Гервант перечислил мечников отряда, — Хан, проверь.
Главарь и названные по именам разбойники бросили лошадей и скрылись в направлении потайных ворот. Ханлейт нагнулся над Веселиком, тронул его шею и поднялся, отцепив с пояса бывшего кузнеца меч.
— Ждите сигнала, — приказал эльф и скрылся во тьме, прихватив оружие убитого.
Мензенлир достал топор и нерешительно озирался, глядя то вслед ушедшим разбойникам, то на своего напарника, безвольно перекинутого через седло. Все решали минуты. Если Гервант и Хан вовремя не разобьют легионеров у задних ворот, то ловушка захлопнется.
Лиандра встретилась глазами с Киндаром. Эльф демонстрировал поразительное присутствие духа — удерживая коней Довбуша и Веселика, он терпеливо ждал. Пока путь на волю закрыт, лошади бесполезны, но они могут понадобиться в любую секунду… Лиандра подвела к Северу кобылу Хана и сунула поводья коней Герванта и Гвидо в руки Лето. Киндар молча кивнул, подтверждая, что она все сделала правильно.
Шум сражения уже нельзя было не услышать. Легионеры призывали своих товарищей громкими воплями, скрежетал металл — разбойники дрались отчаянно, понимая, насколько малы их шансы выбраться из западни живыми. Со стороны дома раздались отрывистые команды — основной отряд легионеров спешил на помощь.
В тот миг, когда Лиандра потеряла надежду на спасение, раздался короткий свист. У распахнутой настежь створки ворот все еще шла бойня, но в планы Герванта и не входило одерживать безоговорочную победу. Ханлейт, сражавшийся мечами в обеих руках, Тас и Гвидо теснили легионеров в сторону от прохода, чтобы дать возможность вывести коней.
— Довбуш убит! — бросил Гервант.
Главарь вскочил в седло, но не уехал, а расстреливал врагов из арбалета, проявляя чудеса меткости. Первым ускакал дварф, спасая Чазбора и бросив лошадь Таса на постоялом дворе. Киндар, оставшийся без напарника, передал поводья коня Веселика Лето и тоже скрылся.
— Гвидо! — скомандовал главарь.
Противник Гвидо упал, пронзенный арбалетным болтом. Разбойник вскочил на коня и умчался. Лето, избавившись от второй лошади, сел в седло и ждал приказа Герванта. Как назло, Ханлейт оказался в самой гуще сражения. Лиандра удерживала его кобылу и наблюдала за битвой издали. Уж лучше бы она приняла в ней участие!
Тас, успешно отбив несколько атак, внезапно бросился наутек. Подбежав к Лето, мореец стащил его с лошади и ударом мощного кулака уложил на землю. Оглушенный Лето тщетно пытался подняться. Серый конь Веселика прянул с места в карьер, унося подлого разбойника прочь.
— Куда?! — заорал Гервант.
Главарь направил арбалет в спину Таса, но передумал — Ханлейт остался с легионерами один на один. Эльфа немедленно окружили, оттесняя обратно к воротам, откуда уже высыпало подкрепление. Судьба эрендольца была решена: еще несколько мгновений — и он будет убит или схвачен.
— Лиандра, ближе!
Гервант перебросил арбалет за спину и снова выхватил меч. Развернувшись, Лиандра направила лошадей прямо в центр сражения. Это было ужасно неудобно — управлять чужой лошадью, сидя на своей! Непривычная к обществу Севера и ее рукам, кобыла Хана упиралась и дергалась.
Они успели. Ворвавшись верхом в смертельное кольцо легионеров, окруживших Ханлейта, Гервант поразил двоих нападавших короткими рубящими ударами, Хан ранил еще нескольких и вскочил в седло.
— Вперед, у них могут быть еще лучники! — приказал Гервант Лиандре и рванул прочь от «Дырявого котла».
Хан поскакал следом. Лето оставили на произвол судьбы. Так нельзя было поступать! Или можно? Рискнув своей жизнью, Лиандра вернулась. Лето запрыгнул позади нее, вороной конь взметнул дерн перед самым носом легионеров и мощно прянул вперед, догоняя Хана и Герванта, силуэты которых почти скрылись из виду.
Со стороны постоялого двора разгоралось зарево, но верхом разбойников никто не преследовал.
* * *
Утро после побега выдалось ветреным и холодным. Под копытами коней хрустел иней, от дыхания поднимались облачка пара. В этом уголке Мореи обработанные поля было не встретить — до самого горизонта раскинулись пологие холмы, утыканные коричневыми соцветиями конского щавеля. Медленно, но верно местность понижалась. Все чаще на пути попадались небольшие распадки, на дне которых журчала вода. Лето прижимался к Лиандре сзади, но не мог согреть ни себя, ни ее: руки разбойника были так же холодны, как кожаная упряжь Севера. Но хуже всего были муки голода — спешно покидая постоялый двор, разбойники не взяли с собой провизию.
Их осталось девять из двенадцати. Ночная гонка утомила здоровых и обессилила больных. Чазбор был белее мела, а бедро Хана пропиталось кровью, стекающей из раны в боку. Гервант ехал во главе отряда молча, как воды в рот набрал. Лицо Таса, изуродованное широким порезом, потемнело от крови и едва сдерживаемой ярости.
— И долго нам ползти, как собакам недобитым? Я жрать хочу! Постель и бабу! — злобно заговорил разбойник, — ты куда нас ведешь, нелюдь? Неужто на болота?! Не разумеешь сам, меня спроси! А ну, встали все! Повернем, куда я скажу!
Гервант, не проронив ни слова, послушно направил коня в распадок с группой деревьев на дне. Отряд остановился на середине склона. Разбойники спешились, разминая затекшие ноги. Ханлейт бросил поводья кобылы и направился пешком вниз, к небольшому леску. Скоро он скрылся из вида.
— Поверить не могу, что Тинк увел Рыжика… — уныло проронил Лето.
Тема предательства до сих пор не поднималась, но о нем думали все разбойники.
— Жалко лошадь? — едко спросил Гервант, — Веселик мертв, Довбуша зарубили на моих глазах, как барана, у Хана в брюхе не хватает куска мяса, — а ему жаль лошадь!
— Какого хрена с нами едет эта крыса? — почувствовав, кто здесь претендует на роль козла отпущения, заорал Тас, — разве я не приложил своими руками у ворот эту смазливую гниду?
Не замечая Таса, Гервант обращался к Лето:
— Ты пролез в Готу, чтобы нажраться, оттянуться с бабами, проиграться до дыр в карманах, получить по роже за дело и без и испортить желудок, так? Но в этот раз было нечто очень, мать твою, важное сверх обычного плана! Чего я не знаю?
Лето мрачно молчал, с ненавистью поглядывая на бородатого разбойника. Тас и раньше вел себя по-свински, но такой подлости Лето от него не ожидал. И почему-то ушел Хан, — единственный в отряде, кого опасался мореец, не считая самого Герванта. Но сейчас главарь был на стороне обвинения.
— Мой аквилейский друг, сам рот раскроешь или тебе помочь? — вкрадчиво спросил Гервант.
— Когда он с девкой и мелким гаденышем с Проклятой дороги заявился, от него заразой уже несло! — сплюнул Тас, — говорят же люди, что оттуда без гнили не возвращаются! Чего тянуть-то? Я его сам порешу, ежели нелюдь ссыт!
Дважды презрительно обозвав Герванта «нелюдем» и оставшись без наказания, Тас взял на себя роль главаря. Разбойник с лязгом вытащил из ножен бурый от крови полуторник. Лицо Лето посерело. Парень имел шанс пожалеть, что Лиандра спасла его от легионеров у постоялого двора. Стараясь не смотреть на Таса, он ответил Герванту:
— В городе Тинк пропал на сутки и вернулся избитым. Сказал, что гулял и на конюшнях лошадей глядел. Я поверил, про синяки не спрашивал. Да я сам его и посылал: что такого коней пацану посмотреть? Днем, открыто? Запросто показали…
— Да уж, запросто… — откликнулся Гервант, — делов-то.
До Лето начал доходить смысл сарказма нелюдя. Тинк состоял в банде разведчиком. Находчивый, неприметный, ловкий на руку, Тинк неизменно всем улыбался, но держался отчужденно. Надо было следить за напарником внимательнее! Очевидно, что «Завидный котел» сдали: легионеры нагрянули ночью, когда вся банда была в сборе, перекрыли пути отступления. Как он, Лето, мог быть таким идиотом? Такого же мнения был и Гервант:
— Как мило — твой маленький напарник ночевал в крепости у своего друга наместника. У них так много общего! Каждый хотел урвать кусок побогаче: кому золото, а кому — наши головы на копьях. Где была Лиандра?
— Она не выходила из трактира.
Девушка поняла: узнай Гервант о том, что она была пленницей казематов — ее ждала бы расправа. Но Лето — не предатель! Как люди могут быть так глупы и злы?
— Вот, о чем я говорил! — торжествующе заключил Тас, — они втроем сдали нас с потрохами. Гаденышу повезло больше, но эти двое от меня не уйдут! Закончили языками трепать?
Гервант отвернулся и занялся упряжью, оставив решение за морейцем. Упиваясь неожиданно обретенной властью, Тас двинулся на Лето, подняв меч для удара. Парень попятился.
— Тебе лучше уйти, — шепнул Киндар, неслышно приблизившись к Лиандре сзади, — иди за Ханом.
Но девушка продолжала стоять, вцепившись в поводья Севера.
— Ты что несешь, свинья морейская? Причем тут я? Ты меня ударил, подло, как падаль последняя, и лошадь забрал! Гервант, ты же видел! — в отчаянии Лето призвал на помощь главаря.
Гервант, оставив в покое седло, взял арбалет. Разбойники молчали и не вмешивались. Бледный Лето вытащил из голенища сапога аквилейское оружие — парные ножи. Против меча Таса они выглядели смешно и жалко. Мореец размахнулся, но рубануть не успел — арбалетный болт с сухим хрустом воткнулся в мерзлую траву у самых его ног.
— Не опустишь железку — возьму выше, — спокойно сказал Гервант, заряжая арбалет и покачивая им вверх и вниз, словно выбирая, куда стрелять дальше.
— Да пошел ты, полукровка! — презрительно выплюнул Тас, делая шаг навстречу Лето.
Второй выстрел пришелся под колено. Тас упал и выронил меч.
— Ты бросил Ханлейта на поле боя, — обвинял Гервант.
— Он не девка, чтоб бросать! С чего я должен защищать эту эрендольскую сволочь? У меня от его рожи нутро выворачивает!
— Из-за тебя пострадал напарник Мензенлира.
— Вот пусть бы сам за ним и смотрел! Куда лошадь мою девал, урод коротконогий?
Дварф уложил Чазбора на землю, поднялся с колен и вытащил из-за пояса топор. Киндар вложил стрелу в небольшой, изящной формы лук; потянулся за оружием Гвидо… Даже раненый, Тас был настолько уверен в своей силе, что продолжал сыпать оскорблениями. Краснея лицом, он схватил меч и сделал попытку встать, опираясь на клинок. Гервант выстрелил в правое плечо разбойника. На невозмутимом лице главаря читался приговор, понятный всем, кроме морейца.
Лиандра очнулась от оцепенения и быстро пошла в сторону деревьев, жалея, что не убежала раньше. Вот о чем предупреждал Киндар — зарвавшегося Таса разбойники убьют все вместе! Со стороны стоянки донесся вопль, полный боли и рычание. Тас продолжал выкрикивать ругательства в адрес Герванта, Лето, Хана, Киндара, дварфа и ей в спину.
— Пусть замолчит, — скучно бросил королевский лучник по имени Гервант, подарив кому-то право на последний удар.
Кто добил морейца Лиандра не увидела и не желала знать.
* * *
Лиандра не помнила свое имя и прежнюю жизнь, но ее душа, однажды усвоив опыт прошлого, не забыла его. Как можно поступать и как нельзя? Нельзя: предавать, убивать, бросать своих на произвол судьбы. Если только нет серьезных мотивов, чтобы нарушить эти правила. Нельзя было оставлять Лето на растерзание легионерам! А принести в жертву Хана — можно? Да! Или нет? Гервант сделал свой выбор, а она — свой, а теперь Лето и даже Киндар, так не похожий на убийцу, лишили человека жизни! За что было наказывать Таса? Мореец спасал свою шкуру: грубо, подло, но при этом не чувствовал за собой вины. Как животное. Так был ли приговор разбойнику справедливым? Лиандра считала, что — да. И одновременно понимала, что ошибается.
Девушка нашла Ханлейта у родника. Эльф сидел к ней спиной и полоскал в воде испачканную кровью одежду. Рану он обработал сам: рядом валялся нож и куски материи, приготовленные для повязки. Лиандра про себя отметила прекрасное телосложение Хана: широкий размах плеч и узкие бедра, гармоничный рельеф тренированных мускулов, не выпирающих ошметками мяса. В движениях эльфа чувствовались уверенность и сила; рядом с Ханом Лето казался рыхлым, Киндар — тощим, а Гервант — низкорослым и длинноруким.
Но не только физические достоинства Хана привлекли внимание Лиандры. Удивительный рисунок украшал тело эльфа сзади: от крестца по позвоночнику извивался пучок прихотливых линий, образующий ствол древа. Оно раскинулось ветвями по плечам, лопаткам и ребрам, и увенчивалось одиннадцатью символами, расположенными по кругу: орел, кошка, рыба, кит, кабан, лошадь, птичка, бык, выдра, медведь… Центральный, самый крупный рисунок на седьмом шейном позвонке Лиандре был знаком. Змея и меч, знак архонтов. Ее символ! И Ханлейт непринужденно носит его на своем теле!
Лиандра чуть не окликнула эльфа, но внезапно яркое воспоминание пронеслось перед ее мысленным взором — девушка видела изображение древа раньше! Не на чужой спине, и не на бумаге, нет! Оно было цветным и очень большим. Лиандра закрыла глаза. Должно получиться: совпали время, место и настроение, осталось только сложить вместе разбитую мозаику осколков прошлого — и все встанет на свои места!
Холодное утро поздней осени исчезло, растворилось в сером свете иного дня. По каменному полу пустого зала гулко раздались ее, Лиандры, шаги. Здесь было прохладно от туманной дымки рассвета, несмело заглядывавшего в раскрытые стрельчатые окна. За ними виднелись силуэты домов и далеких гор, зыбких, как мираж. Огромная фреска с древом украшала стену сверху донизу, теряясь в выси темного потолка. Тишина жила эхом в величественных и древних стенах. Совсем скоро они наполнятся звуками наступившего дня: стуком дверей, шагами, голосами, а проснувшийся город ворвется в старый дом суетой обыденной жизни. Но в этот утренний час мир голубоватых теней принадлежит Лиандре, и только ей одной! Она знает, что пока нерушимо стоит древо, изображенное на фреске, а символ змеи и меча венчает его крону — Эймар в безопасности…
— Очнись!
Хан стоял рядом и махал рукой перед ее лицом. Эльф был одет, от него пахло лесной свежестью и холодной водой.
— Что это было? Я не сразу смог до тебя достучаться!
— Я просто задумалась.
— Глубоко же ты задумываешься! — в зеленых глазах Хана мелькнуло беспокойство, — не делай так больше, уход в себя могут понять неправильно!
— Как же? — пожала плечами девушка.
— Подумают, что ты — одержимая, например.
Лиандра только открыла рот, чтобы спросить, кто такие одержимые, как Хан ее перебил:
— С ним покончили?
— Да, убили. Ты знал?
Хан невесело усмехнулся и не ответил.
— Ты ушел, чтобы полечить себя?
— Да. А еще не хотел пачкать оружие об эту погань.
— Разве ты не любишь убивать?
— «Любить» и «убивать» для меня разные понятия! — недовольно бросил Ханлейт и пошел обратно к стоянке.
Пожалуй, Лиандре понравилось, как он это сказал. Что знает она о Хане, чтобы судить? Только то, что он ее ранил! Вспомнив поединок на постоялом дворе, девушка опять посмотрела на эльфа с неприязнью, но изображение на теле Ханлейта, искусно выполненное темно-коричневой краской, продолжало стоять у нее перед глазами.
— Что за символы у тебя на спине? Где «растет» такое дерево? Я видела его однажды.
Ханлейт резко обернулся и сказал с плохо скрытым раздражением:
— Нигде не растет, это аллегория. Ты не могла его нигде видеть. Забудь об этом!
Пусть Хан не хочет говорить, но Лиандра чувствовала, что эльф имеет какую-то загадочную связь с ее прошлым. В этот момент она оставила мысли о бегстве из банды Герванта.
Таса не стали хоронить. Лето сел на лошадь погибшего Веселика, которую бородатый разбойник так походя присвоил себе, и освободил Лиандру от своего общества. Уезжая, она обернулась — убитый разбойник лежал на склоне распадка темной массой. Жизнь живого существа значила ничтожно мало! А разбойников осталось только восемь…
— Почему за нами никто не гонится? — спокойно спросил Киндар Герванта, словно избиения на постоялом дворе не было и в помине.
— А зачем? Сейчас вестовые легионеров скачут во все стороны от Готы. Наши приметы, возраст, имена и каждый репей на хвостах лошадей будут развешаны на всех столбах письменно и в картинках; на наши рожи будут показывать пальцами и голосить, призывая имперские власти. Сведений Тинка достаточно, чтобы отыскать нас в самой убогой дыре Мореи!
— Может, стоит разбежаться на время, как раньше? — подал голос Лето.
— И облегчить работу легионерам? Пока мы вместе, не у каждого бродяги, привлеченного блеском монет, хватит смелости перерезать нам глотки во сне.
— Что же делать-то, командир? — Гвидо с надеждой посмотрел на Герванта.
— Бежать, мой мальчик. Прочь из Мореи. Вот только выбор у нас небольшой: Харматан на юге и рабство, либо — Аверна на востоке и виселица.
— Есть еще Эрендол. Ты — нелюдь, не в обиду будет сказано. Эльфы тебя примут.
— Если только меня, а что они с тобой сделают, ты подумал, Ханлейт? — странно сказал Гервант, — нет, этим путем мы двинем в крайнем случае. Минуем Эрендол вдоль границы, дойдем до Аквилеи, а оттуда, морем — в Галаад. Забавная шутка, но самым надежным пристанищем на эймарской земле стало государство дварфов.
— В Галааде всегда было хорошо. Это Эймар зарос дерьмом по самые столицы, — мрачно буркнул Мензенлир.
— Не это важно, дварф, а то, что зима на подходе. Ноябрь месяц. Первый снег посыплется со дня на день, а потом…
Гервант не договорил. Природа Мореи была сурова до жестокости. Здесь, на открытых пространствах холмов стужа свирепствовала особенно люто, а за ней по пятам шел голод…
— Мне нельзя в Аквилею, — лицо Лето стало кислым от каких-то воспоминаний.
— А мы нарядим тебя девицей! Никто не заметит разницы, — привычно съязвил главарь.
Лето обиделся и замолчал. Каждый погрузился в свои невеселые думы. По воле судьбы, горстка разбойников решилась преодолеть огромный путь от Мореи до Галаада, но только для одного из них — дварфа Мензенлира — это была дорога домой.
