¹⁰Именем Господа нашего Иисуса Христа умоляю вас, братья, будьте все согласны друг с другом. Пусть разногласия не разделяют вас! Пусть сплотит вас единая мысль, единая цель!

¹¹А ведь мне, братья мои, стало известно от домочадцев Хлои, что у вас есть распри. ¹²Я имею в виду, что каждый из вас говорит свое: «Я – Павлов», «А я – Аполлосов», «А я – Кефин», «А я – Христов». ¹³Это что такое? Христос разделился на части?! Или это Павла распяли за вас?! А может, во имя Павла вы приняли крещение?! ¹⁴Слава Богу, я никого из вас не крестил, только Криспа да Гая, ¹⁵так что никто не может сказать, что      вас крестили во имя меня! ¹⁶(Впрочем, я крестил еще Стефанаса с домочадцами. А больше не помню, крестил ли еще кого.) ¹⁷Ведь Христос послал меня не крестить, а возвещать Радостную Весть. И не языком человеческой мудрости, чтобы крест Христов не лишился силы.

 

1.13 Христос разделился на части?! – в некоторых рукописях: «Христос не разделился на части!»

1.14 Деян 18.8; 19.29; Рим 16.23 1.16 1 Кор 16.15 1.17 Мф 28.19; Ин 4.2

 

Призыв к единству – это тема всего письма. Многие проблемы, существующие в коринфской церкви, возникли потому, что церковь не пребывает в органическом единстве.

Ст. 10 – Именем Господа нашего Иисуса Христа умоляю вас, братья, будьте все согласны друг с другом. Пусть разногласия не разделяют вас! Пусть сплотит вас единая мысль, единая цель! – Апостол переходит к корпусу письма. Одна из главных причин его написания – разногласия и возникновение групп, объединяющихся вокруг духовных лидеров в Коринфе. Павла беспокоит эта ситуация. Она может показаться не внушающей опасений, безвредной, но он видит в ней начальные симптомы серьезной болезни, которую необходимо срочно лечить, иначе все может закончиться крахом. Вот почему он заклинает адресатов именем Господа Иисуса Христа – Его именем исцелялись болезни. Братья – Греческое слово «адельфо́й» («братья») обозначает не только мужскую часть церкви, это слово включает в себя и женщин, сестер. Павел так обращается к своим адресатам, когда у них есть какие-то проблемы и он собирается пожурить их, но при этом хочет подчеркнуть, что делает это из любви к ним.

Проблема коринфской церкви лежит не в плоскости богословия, это межличностная проблема. В то время, как церковь должна быть единой умом и сердцем, в ней возникают раздоры из-за личностей. Не важно, кто эти личности – это грозит разрушением единства церкви. По мнению Павла, все это свидетельствует о духовной незрелости коринфских христиан, убежденных в своем духовном совершенстве. Ведь Весть о распятом Христе, воспринятая ими, должна исключить подобное поведение. Будьте все согласны друг с другом – Здесь нет речи о жестком тоталитарном единомыслии, но о добровольном ограничении своих «прав» (см. 6.12), что означает готовность уважать и принимать «инаковость» других в общине, которые непохожи на них самих. Павел хочет, чтобы коринфяне «не говорили того, что перечисляет апостол в ст. 12-м – не делились на партии, а представляли собой единое церковное сообщество». Ср. Флп 2.2-3, 5: «Будьте всегда и во всем согласны, равно любите друг друга всей душой, одинаково и чувствуйте, и мыслите! Ничего не делайте из своекорыстия и тщеславия... Пусть мысли и чувства ваши друг к другу будут у вас, как у Христа Иисуса».

Ст. 11 – А ведь мне, братья мои, стало известно от домочадцев Хлои, что у вас есть распри – Павел пишет письмо из Эфеса (западное побережье Малой Азии). Туда прибыли домочадцы, то есть рабы некой богатой женщины по имени Хлоя. Рабы входили в состав семьи, поэтому назывались домочадцами. Нам неизвестно, кем была эта Хлоя. Возможно, она, как и Лидия из Филипп, занималась торговлей и христианами были ее рабы, которых она послала в Коринф из Эфеса (или из Коринфа в Эфес) по делам, а не она сама. От них Павлу стало известно, что в церкви существуют раздоры и даже сложились какие-то группировки. Апостол немедленно реагирует на это сообщение.

Ст. 12 – Я имею в виду, что каждый из вас говорит свое: «Я – Павлов», «А я – Аполлосов», «А я – Кефин», «А я – Христов» – Павел перечисляет духовных лидеров, вокруг которых сложились эти группировки. Вряд ли сами лидеры повинны в этом. Скорее всего, верующие вели себя так, как это было принято в греко-римском обществе того времени. В нем существовали особые отношения богатых и влиятельных патронов и бедняков-клиентов, получавших от патронов помощь и защиту. Эти привычные секулярные, мирские модели поведения, ориентированные на личность, диктовали подобное же поведение в церкви, когда люди были лично заинтересованы в отождествлении себя с теми или иными крупными фигурами. В это время собрания церкви проводились в домах наиболее богатых членов церкви, ведь только у таких людей были дома, где могло поместиться несколько десятков человек. Кроме того, они же предоставляли пищу для совместных христианских трапез. Неудивительно, что такие люди, самые богатые, образованные и обладавшие связями в обществе, становились наиболее влиятельными и в церкви, где и занимали лидерское положение. Те, что собирались в их домах, начинали чувствовать как свою зависимость от них, так и выгоду, связанную с таким положением. Для подобных людей принадлежность к группе означала повышение собственного статуса. Если в обществе статус определяется происхождением, богатством и влиятельными друзьями, то перенос статуса в церковь сопровождается некоторой его сакрализацией. Его можно повысить, если объявить о своей близости к тому или иному религиозному лидеру или группировке, а также продемонстрировать свою особую религиозную мудрость и духовную силу.

На первое место апостол помещает группу, члены которой называли себя Павловыми, чтобы не возникло ощущения, что он испытывает ревность и раздражение из-за Аполлоса. Вероятно, в нее входили те христиане Коринфа, которые были обращены Павлом во время его первого посещения и были им крещены, что вызывало в них чувство гордости. Главным невольным виновником проблемы стал, несомненно, Аполлос, о котором рассказывается в Деяниях апостолов (18.24-28). Он был евреем, но носил греческое имя: Аполлос – это сокращенная форма от «Аполло́ний» («принадлежащий Аполлону») или «Аполлодо́р» («дар Аполлона»). Он был родом из Александрии, в Деяниях он назван человеком красноречивым и знатоком Писания (18.24). Там сказано, что он проповедовал с большой силой и его аргументы были впечатляющими. Нельзя не вспомнить, что в Александрии сложилась очень авторитетная аллегорическая школа истолкования Писаний, ярким представителем которой был Филон Александрийский, а затем ряд очень авторитетных Отцов Церкви (Климент Александрийский, Ориген и др.) Аполлос не мог не произвести сильного впечатления на коринфян, увлекавшихся красноречием и мудростью. О том, что он сам был смущен сложившейся ситуацией, невольным виновником которой стал, свидетельствует 16.12: «О брате Аполлосе. Я его очень просил прийти к вам вместе с братьями, но у него сейчас нет такого желания. Он придет, когда представится возможность». Павел подчеркивает, что Аполлос, не взирая ни на что, был и остается его братом и сотрудником.

Мы не знаем, побывал ли в Коринфе Кефа, то есть апостол Петр. Павел предпочитает его арамейское прозвище «Кефа́» греческому «Петр». В этом письме он упоминается еще три раза (3.22; 9.5; 15.5), что может означать, что коринфянам он был знаком лично. Если даже коринфяне не знали его, Петр, поставленный самим Христом «пасти Его овец» (Ин 21.17), был всем известен и пользовался огромным авторитетом.

Существовала ли группа, которая называла себя Христовой? Одни полагают, что ее не было: а) так как в древних рукописях отсутствовали знаки препинания, смысл фразы может быть таков: «Одни говорят, что они Павловы, Аполлосовы, Кефины, но я, Павел, Христов!»; б) Павел иронизирует: «А может есть среди вас и Христовы?!» Ведь всякие расколы свидетельствуют о том, что люди отступают от единства в Христе; в) Иоанн Златоуст был уверен, что апостол хотел укорить адресатов: «Я – Христов, должны были бы вы сказать!»

Другие же толкователи полагают, что такие люди были: а) они, вероятно, не признавали никаких авторитетов, кроме Христа, и не желали подчиняться никаким требованиям; б) они могли быть людьми, которые считали, что раз они спасены Христом, то они уже живут в сфере Духа и свободны от всяких нравственных запретов (так называемые либертинисты); в) так могли называть себя также люди, которые признавали апостолами только Двенадцать, избранных Христом, а тех, кто придерживался взглядов Павла на Закон, считали группировкой Павла; г) группа людей, убежденных в том, что только они – истинные христиане. Возможно, это люди, утверждавшие, что они получили особые откровения от Христа. В любом случае апостол их не хвалит, ведь «Христос не может принадлежать только избранным, определенной группе в церкви».

Ст. 13 – Это что такое? Христос разделился на части?! Или это Павла распяли за вас?! А может, во имя Павла вы приняли крещение?! – На первый взгляд, эти раздоры и противоречия могут показаться пустяком, но Павел видит симптом опасной болезни: Церковь как Тело Христа находится в опасности, она может перестать быть единым организмом (см. 12.12-13). Апостол задает коринфянам ряд язвительных риторических вопросов. Христос разделился на части?! – точнее: «Христос поделен на части?» Получается, что у каждой из этих групп по «кусочку» Христа, они разделили Его на части или присвоили себе, «монополизировали». Опасно, когда в центре христианства будет стоять не распятый Христос, но Его вестники. Это грозит сползанием в идолопоклонство. «Заявления об особой приверженности Павлу или другим учителям должны рассматриваться как стремление узурпировать место Христа. Наподобие того, как на отдельных предметах, найденных в Коринфе, сохранились надписи: «Я принадлежу Афродите, я принадлежу Деметре», эти дезориентирующие заявления о предпочтении и исключительной верности по сути представляют собой идолопоклонство».

Или это Павла распяли за вас?! – Хотя группировок было несколько, Павел, будучи очень тонким и деликатным человеком, употребляет только собственное имя, а не имена Аполлоса и Петра. Церковь зиждется на крестной смерти Христа, создана Его кровью. Похвальба теми или иными лидерами означает, что Крест перестает быть центром христианского бытия. Если сейчас в церкви некоторые превозносят имена своих лидеров, не означает ли это, что не Христос, а эти учителя умерли за них?! Так Павел демонстрирует всю абсурдность подобного поведения.

А может, во имя Павла вы приняли крещение?! – Благодаря этим словам приоткрываются причины раздоров: вероятно, людям казалось очень важным, кто именно их крестил, и они считали, что их спасение зависит и от того, кто совершил крещение. А это искажает саму суть и превращает крещение в магический обряд. Иоанн Златоуст иронически пересказывает слова Павла и добавляет: «Крещение – воистину великая вещь, но его величие не в личности совершающего крещение, но в Том, чье имя призывается в крещении». В богословии Павла распятие Христа и крещение неразрывно связаны (см. Рим 6.3-4; Кол 2.12-15; ср. 1 Кор 11.24-26). Христиане принимали крещение во имя Иисуса Христа (Деян 2.38), а это означало, что с этого момента они безраздельно принадлежат Христу, что Он – их Господин, Он один владеет ими. Кроме того, принявшие крещение настолько тесно соединяются с Христом, что представляют неразрывное единство с Ним, входят в Него и пребывают в Нем. Недаром в Письме галатам Павел называет крещение «одеванием в Христа» (3.27), что означает нераздельность существования, постоянное пребывание в Христе. Отныне христианин приобретает Его качества, разделяет Его природу. В других письмах апостол призывает сбросить с себя ветхого человека и облечься в нового (Эф 4.24; Кол 3.10). Этот новый человек для него идентичен Христу.

Ст. 14-15 – Слава Богу, я никого из вас не крестил – Это вовсе не означает, что Павел относился к крещению как к чему-то малосущественному. Достаточно вспомнить, что он говорил о крещении раньше написания этого письма («Ведь крестившись, чтобы соединиться с Христом, все вы облеклись в Христа» – Гал 3.27) и позже («когда мы крестились, чтобы соединиться с Христом Иисусом, мы тем самым разделили Его смерть: крещением – соучастием в смерти – мы погребли себя с Ним» – Рим 6.3-4). Великие слова! Никто не сказал о крещении лучше! Но когда в него начинают вкладывать чисто человеческое понимание: кто его совершает, как его совершают, – этим самым из великого таинства оно превращается в магический обряд, и тогда Павел негодует! Только Криспа да Гая – Правда, иногда Павел совершал крещение, вероятно, самых первых христиан в Коринфе, когда побывал там впервые. Крисп – это, вероятно, старейшина коринфской синагоги (Деян 18.8). Гай – самое распространенное римское имя, но, возможно, это тот человек, которому апостол передает привет в Рим 16.23. Так что никто не может сказать, что вас крестили во имя меня – Это было время появления многочисленных модных культов, но Павел не был основателем собственной религии. «Павел не уменьшает значение крещения, а лишь заботится о том, чтобы ни одно его действие не могло быть истолковано превратно, будто бы он числил их за собой, а не за Христом».

Ст. 16 – Впрочем, я крестил еще Стефанаса с домочадцами. А больше не помню, крестил ли еще кого – Апостол, стремясь к абсолютной честности, вспоминает о крещении других коринфян, в частности Стефана́са. Этот человек упомянут также в 16.17-18, вместе с несколькими другими коринфянами он прибыл к Павлу в Эфес. У него греческое имя, вариант имени «Сте́фан» («венок») или сокращенная форма от имени «Стефанофо́р» («венценосец»). Домочадцы – см. коммент. на 1.11.

Ст. 17 – Ведь Христос послал меня не крестить, а возвещать Радостную Весть – Павел утверждает, что во время встречи на дамасской дороге Христос послал его возвещать Радостную Весть о спасении, быть Его посланцем, пробуждать веру, в то время как крещение совершается над уже обретшими веру. Не крестить – Павел как будто говорит: «Если я и совершал крещение, то это было только исключением из общего правила; ибо это не входило в обязанности моего служения... Возвещать Евангелие – это все равно, что бросать сеть для ловли рыбы, и в этом состояло призвание Апостола, а крестить это все равно, что вынимать из сети уже пойманную рыбу». Ср. также Ин 4.1-2.

И не языком человеческой мудрости – Здесь мы впервые встречаемся с понятием человеческой мудрости, нераздельно связанной с владением словом. В греко-римском мире было страстное увлечение красноречием и постижением мудрости, которая мало чем отличалась от красноречия. Сейчас, когда искусство речи почти забыто и люди с трудом выражают свои мысли (послушайте политиков!), трудно понять, какое огромное значение придавалось речи! «Ораторское искусство, риторика, считалось “магией”, поскольку могло заворожить слушателей. Содержание речи не имело значения вообще, главное – произвести впечатление на слушателей, как в спектакле. Они говорили, чтобы снискать обожание толпы».

Еще за несколько столетий до I века софисты открыли власть слова над людьми. Они же занимались мудростью, ведь само слово «софист», в отличие от философа («любителя мудрости»), означает «искатель мудрости». Недаром софиста Гиппия называли мудрейшим из греков. До нашего времени дошло довольно много документов, свидетельствующих о том, что Коринф часто посещали ораторы-софисты, среди них и очень знаменитые (Дион Хризостом, Герод Аттик, Диоген, Фаворин и др.) О них сообщают Дион Хризостом, Плутарх и Эпиктет. Хотя они относятся к более позднему времени, можно с уверенностью сказать, что и в I веке было то же самое, так что коринфские письма апостола Павла могут представить значительный материал по этой теме.

Ораторы посещали разные города со своеобразными гастролями: они устраивали платные выступления на площадях, в гимнасиях и в частных домах, а также организовывали лекции для богатых и знатных молодых людей, уча их ораторскому искусству и многому другому: как добиваться успеха в политике, в обществе, в делах, в суде. Такие ораторы были «специалистами широкого профиля», говорившими на разнообразные темы. Главным их орудием был язык, умение убеждать людей словами. Для ораторов важно было не только умение хорошо говорить, но и внешность, тон голоса, выразительный взгляд, обаяние. Филон Александрийский говорит, что они завоевывали восхищение одного города за другим, так что весь мир воздавал им почет. Между собой они жестко конкурировали, подвергая соперников уничтожающей критике, оскорбляя друг друга. Так же вели себя и их ученики, которые должны были хранить верность учителям, одни группы часто дрались друг с другом. Вероятно, коринфяне воспринимали Павла и Аполлоса так же и ожидали, что они будут соперничать. Риторика была важной частью культуры греко-римского мира, образования и воспитания. Иногда ее даже называли матерью всех искусств и наук. Известно, что жители Коринфа настолько высоко ценили таких ораторов, что одному из них, Фаворину, ученику Диона Хризостома (он жил во времена правления императора Адриана), была поставлена на средства горожан бронзовая статуя. Правда, когда они потом узнали о безнравственном образе жизни Фаворина, они ее убрали. Герод Аттик, эталон софиста, считался благодетелем Коринфа.

Вряд ли среди членов коринфской церкви были люди, получившие полноценное риторическое образование. Ведь в Коринфе I века жили в основном римляне, в том числе много вольноотпущенников. Они, скорее всего, лишь притязали на образованность и воспитанность. У них были комплексы неполноценности и сильное желание самоутвердиться, чтобы попасть в этот внутренний круг избранных, мудрых и успешных. Вероятно, коринфяне увидели в апостоле Павле одного из таких странствующих учителей, учивших житейской мудрости, а затем были пленены ораторским даром и убедительностью речей Аполлоса. Они смотрят на Павла, ищут недостатки в его речах, критикуют его манеру говорить. Им бросается в глаза не содержание речи, но ее форма. И Павлу приходится защищаться: в коринфской переписке очень часто встречаются слова «не.., но» (1 Кор 1.17; 2.1, 4-5, 13; 2 Кор 1.12; 2.17; 4.2, 7; 10.3-4). Павел опасается, как бы риторические ухищрения и красоты не затемнили содержания Вести. Конечно, это не значит, что проповедь должна быть лишена всякой привлекательности. Но ее ораторские достоинства не должны стать самоцелью.

Мудрость – понятие многозначащее. Словарь русского языка дает такое определение слову: это обладание большим умом, знанием жизни и опытом. В древности понятие мудрости было шире: это и навыки, мастерство в каком-либо деле («мудрость» ткачей, корабельщиков и т. д.), ловкость, находчивость, красноречие. Вот почему, например, змеи названы мудрыми – потому что они умеют незаметно скрыться, извернуться. Апостол Павел называл себя мудрым, то есть искусным, умелым строителем (1 Кор 3.10). Мудрость – это своеобразное «ноу-хау» человечества, это способность людей добиваться осуществления поставленных целей. В таком понимании мудрости иногда не исключается и элемент эгоистического расчета, выбора в свою пользу, иногда даже в ущерб другим.

Когда Павел говорит о мудрости как о человеческой мудрости, противопоставляя ее Божественной, он хочет подчеркнуть, что это мудрость, ориентированная на успех, силу, власть. Это коренится даже не в человеческой природе, но в животной. И стадные животные, и люди стремятся к первенству, главенству, они хотят быть выше других.

Такова мудрость и земного Израиля, который не сумел увидеть Божественный замысел спасения в личности посланного Им Сына. Уже начиная с Сираха, еврейское богословие отождествляет Божественную Мудрость с Законом Моисея. В иудаизме все больше и больше развивается идея заслуг перед Богом. Так, казалось бы, непохожие представления о мудрости в языческом и еврейском мире соединяются.

В противовес этому Иисус учил Своих учеников преодолевать человеческие стереотипы поведения, внушая им, что они должны служить, а не стремиться к тому, чтобы им служили, не делить людей на значительных и малозначащих, изменить традиционное для людей того времени отношение к женщинам, браку, детям и богатству (Мк 10.2-31, 42-45). И это давалось ученикам с огромным трудом. Сатана, искушая Иисуса в пустыне, хотел внушить Ему стремление к автономной от Его Отца власти (Мф 4.1-11; Лк 4.1-13). Жизнь Иисуса, с точки зрения земной мудрости, была полной неудачей, провалом. Казненный как преступник, с горсткой растерянных, перепуганных учеников, потерявших веру...

Чтобы крест Христов не лишился силы – дословно: «чтобы крест Христов не был опустошен». Павлу было важно, чтобы коринфяне пришли к вере не в результате воздействия его красноречия и убедительных риторических приемов на их эмоции, но чтобы все их существо, их внутреннее я обратилось к Богу. Риторика направляет человека к ценностям этого мира, учит его самоутверждению. Крест же побуждает его умереть и воскреснуть, у него сила преображения. Оратор убеждает, но Павел не оратор, а вестник, глашатай. «Задача вестника не создать убедительную весть, но эффективно донести уже отчетливо сформулированное сообщение другого». Оратор пытается внушить веру в себя, но Павел даже не ставит себе задачу создавать веру, ведь это во власти одного только Бога. Поэтому на первый план выступает Весть, а способы ее выражения отходят в тень.

Но при этом надо помнить, что текст письма ярко полемический. Письма Павла свидетельствуют о его мастерском владении речью, он прекрасный оратор и блестящий писатель. Он владеет всеми приемами. Но у его современников очень часто красота и блеск стиля затмевали содержание.