В условиях горно-лесистой местности Кавказа резко изменилась тактика действий немецких войск. Вместо массированных ударов и наступления механизированными колоннами противник бросал в бой специальные альпийские отряды, которые по тропам проникали в глубь гор, захватывали выгодные высоты и, дождавшись подхода главных сил, продвигались дальше.

Не случайно в планах захвата центральных перевалов Главного Кавказского хребта в Приэльбрусье гитлеровское командование возлагало особые надежды на 1-ю горнострелковую дивизию «Эдельвейс», которая считалась одной из лучших «горноспортивных» дивизий вермахта. Об этом говорит и тот факт, что название операции по захвату Кавказа напрямую связано с одноименной горнострелковой дивизией, опознавательным знаком которой было изображение белого цветка эдельвейса. Еще до войны кое-кто из офицеров и унтер-офицеров этой дивизии побывали на Кавказе как альпинисты и туристы, поднимались на его вершины, проходили через перевалы и теперь, как разведчики, могли свободно ориентироваться на той местности, где предстояло вести бои, тем более что у них были прекрасные карты и описания горных перевалов.

В числе офицеров дивизии «Эдельвейс» были известные опытные альпинисты Германии: сам командир Ланц и его подчиненные – Гроот, Мауер, Шранц, Бауэр, Мюллер, Хиршфельд, Залминтер, Песситер и многие другие, ранее штурмовавшие вершины Гималаев, Анд, Кавказа, Альп, Кордильер, Пиренеев. Почетным солдатом «Эдельвейса» был Адольф Гитлер, нередко лично проводивший смотр частей дивизии.

Горнострелковые соединения были впервые сформированы в 1915 году на территории Баварии и отлично зарекомендовали себя в кровопролитных боях Первой мировой. В отряды принимали лишь опытных солдат, не моложе 24 лет, холостых, уроженцев земель Бавария и Вюртемберг. После войны личный состав горнострелковых частей кайзеровской армии составил костяк вооруженных сил Веймарской республики. Незадолго до Второй мировой вермахт пополнил свой личный состав хорошо обученными австрийскими горными стрелками, из которых были сформированы две новые горнострелковые дивизии.

Горные стрелки были, в сущности, легкой пехотой, подготовленной для ведения боевых действий в горах и на пересеченной местности, где ландшафт не позволял использовать тяжелое вооружение – крупнокалиберную артиллерию, танки и бронеавтомобили. Горнострелковые дивизии, как правило, располагали лишь специальными горными орудиями и минометами, которые можно было перевозить в разобранном виде на вьючных животных. Для вьючной же транспортировки было приспособлено все вооружение, боекомплект, провиант.

К физическому состоянию горных стрелков предъявлялись повышенные, даже жесткие требования. Дело в том, что им приходилось не только носить на себе все свои вещи (которые пехотинцы сдавали в обоз) и оружие, но при этом еще и передвигаться по пересеченной местности, преодолевать горные массивы и фактически заниматься альпинизмом. Действуя в своей стихии – среди горных вершин Норвегии, Балкан, Кавказа, Крымских и Карпатских гор, немецкие горные стрелки проявляли чудеса храбрости, мастерства и решительности. Они отличались высоким боевым духом и ревностно блюли честь мундира, обладали прекрасной выучкой ведения боевых действий выше снеговой линии. Они были обучены всему: скрытно передвигаться, преодолевая все формы горного рельефа, выбирать позицию для наблюдения, для огневых точек, для засады и нападения, для обороны. Экипировка и специальное снаряжение соответствовали лучшим образцам своего времени. Все виды стрелкового оружия были предельно облегчены, при сохранении стандартных калибров, и, что самое важное, их прицельные системы были рассчитаны с учетом угла возвышения вплоть до ведения огня вертикально вверх или вертикально вниз.

Офицерский состав был обеспечен хорошими картами местности всего театра военных действий и безупречной радиосвязью. В любую минуту командование обладало информацией о местонахождении, характере боевой обстановки каждого взвода отдельной артиллерийской или минометной батареи.

Как я уже сказал, немецкие горные стрелки были крепкие молодые ребята, прошедшие хорошую специальную альпинистскую и физическую подготовку. Быть зачисленным в горнострелковые войска считалось не менее почетным, чем воевать в люфтваффе или в кригсмарине. Большинство из них были уроженцами южных районов Германии и тренировались в альпинистских лагерях. Многие занимались в знаменитом Мюнхенском клубе. Насколько я знаю, на базе именно этого клуба шло формирование немецких горных войск. В дивизии «Эдельвейс», в частности, были очень хорошие спортсмены – в основном на уровне наших мастеров спорта, испытавшие на своей шкуре, что такое горы, отвесные скалы, морозы, ураганы, камнепады, ледники и лавины. И если дивизия военного времени, как правило, до 10 тысяч человек, то в «Эдельвейсе» было 22 тысячи человек, правда, среди них и вьючные части, и иные подразделения обеспечения. Однако с нашей стороны им противостояло всего около 5 тысяч человек, большей частью наспех подготовленных бойцов и военных альпинистов.

Немцы виртуозно отстреливались из самых неудобных положений, например вися на веревке. Мы тоже могли вести огонь, отталкиваясь от стены, набирая маятниковое движение из стороны в сторону, но они были натренированы лучше. Их чутье, реакция и сноровка были очень развиты. Они ухитрялись как-то поворачиваться спиной к стене и вести прицельный огонь. «Кошки» на ногах, предназначенные для того, чтобы не скользить по склону ледника, ограничивают движения, а немецкие стрелки на них быстро ходили, бегали вверх, вбок, вниз, перепрыгивали от укрытия к укрытию. Наши в этом отношении проигрывали.

Лыжная подготовка немцев также была блестящей. Они не просто спускались с гор, но и видели всю картинку боя – кто где, куда повернуть, как не помешать своим солдатам, и при этом еще обстреливали нас. А ведь спускаться на лыжах с рюкзаком на плечах, когда центр тяжести намного выше естественного уровня, – это надо уметь. Если упадешь в глубоком снегу – сразу превращаешься в мишень и будешь в один миг застрелен. А они не падали, и не успеешь взять их в прицел, как они уже отвечают очередью из своих автоматов и проскакивают мимо.

Нам, конечно, в который уже раз помогла зима. Немцы надеялись проскочить перевалы и выйти к Баку и Грозному до конца осени, но наши отряды, а также операция под Сталинградом в корне поломали их планы.

Немцы были сильным противником – пожалуй, самым достойным из всех, с кем нам приходилось когда-либо воевать. И их военнослужащие были настоящими патриотами своей страны, что не может не вызывать определенного уважения.

В дивизии были отдельные подразделения итальянцев и румын. Итальянцы были на втором плане, как инструкторы альпинизма и поддержка немцев, а румыны работали на снабжение, во вьючных подразделениях – обеспечивали переходы караванов. Но немцы на голову превосходили по всем показателям итальянцев и румын.

В качестве иллюстрации различий итальянцев и немцев приведу эпизод из боевой биографии моего хорошего друга Валентина Коргина. Это интереснейший человек, отличный боец, один из лучших разведчиков в армии Рокоссовского. Он брал Берлин и одним из первых тогда ворвался в гитлеровскую рейхсканцелярию, воевал в самом центре фашистской столицы, уцелел, и даже есть фотография, где он стоит с ППШ возле знаменитого большого глобуса Гитлера. И подпись на фотографии соответствующая: «Вооружен и очень опасен». Коргин тоже был альпинистом и воевал на Кавказе; он рассказал мне такой анекдотический случай.

Его группа пошла в разведку в районе Караугомского плато (южнее Алагира) – это тоже Центральный Кавказ. Там немцы применяли десантирование с воздуха прямо на плато, на ледник. Самолет приземлялся, немцы высаживались и вахтовым методом держали под прицелом всю округу. Под их контролем был и Мамисонский перевал, через который проходила Военно-Осетинская дорога из Грузии в Осетию. Снабжение таких отрядов шло по воздуху, на парашютах. А итальянские части для них были запасным прикрытием с тыла.

Наша группа, в которой находился Коргин, проникла на территорию, занимаемую немцами, и натолкнулась на вспомогательную группу итальянцев – человек семь-восемь, которые спали рядком под несколькими огромными елями, сделав широкий настил из лапника и накрывшись каким-то тряпьем. Ни охраны, ни наблюдателей. Ну не стрелять же их, таких безобидных. Наши забрали оружие, припасы, потом растормошили спящих. Те повскакивали, в себя приходят, глаза трут. Неизвестно, на каком языке они договаривались, но наши их построили, обыскали. А Коргин с мирных времен имел еще одно увлечение, он был прекрасным кинооператором и уже тогда снял множество интересных материалов. И вот достал он свою камеру, навел на итальянцев, начал снимать. А те попадали на землю, стали просить не убивать их. Видимо, приняли кинокамеру за какое-то оружие. Никого, конечно, убивать не стали, а просто увели в плен. Вот так выглядели итальянцы на войне. Немцы же, напротив, оказывали ожесточенное сопротивление и показали себя очень серьезным противником.

В одном из номеров фашистского журнала «Кораллы» так писалось об интенсивной подготовке немецких горных стрелков: «Перед войной наших егерей часто можно было увидеть на боевых учениях в Альпах. Правда, для того, чтобы их увидеть, нужно было очень внимательно всматриваться. Тысячи туристов тогда бродили в Альпах, не замечая войск, ибо оставаться незаметным – важнейшее правило альпийского стрелка. Только перейдя удобные дороги и взобравшись по горным тропам вверх, вы смогли бы натолкнуться на группу солдат, усердно занятых лазанием по скалам. Имея хороший бинокль, вы смогли бы с какой-нибудь вершины наблюдать за тактическими учениями: дерзкие маневры, захваты важных пунктов и высот, молниеносные обходы следовали один за другим. Егеря, как кошки, взбирались на неприступные вершины диких скал, прилипали к острым карнизам и бесследно исчезали где-то в темных расселинах…

В самые холодные зимние дни в засыпанных снегом горах можно было видеть белые фигуры горнолыжников с тяжелым грузом на спинах. Они неслись с отвесного склона, пускались в бешеное преследование невидимого противника; на глетчерах они преодолевали глубокие ледяные трещины, на вершинах гор сноровисто устанавливали орудия и минометы, искусно строили из льда и снега теплые убежища…»

Не правда ли, впечатляет?..

В экипировку егерей входили: удобная крепкая специальная горная обувь и верхняя одежда, палатки, пуховые спальные мешки, походные спиртовые кухни и примусы, темные очки, шерстяное белье. Снаряжение состояло из ледорубов, восьмизубых «кошек», веревок, скальных и ледовых крючьев, горных спасательных средств и горных лыж с металлической окантовкой. Горные части также обеспечивались высококалорийным питанием.

Я уточняю эти детали для того, чтобы подчеркнуть, насколько хорошо был подготовлен противник, заблаговременно имевший отработанный и проверенный механизм действий на Северном Кавказе. Когда в намеченное время 49-й горнострелковый корпус противника был введен в бой, его бойцы были полны сил и находились на пике своей спортивно-физической формы, а противостояли этим опытным военным альпинистам советские общевойсковые подразделения, не обученные ведению боевых действий в горах.

Положение дел в Красной армии оставляло желать лучшего. Задолго до войны Всесоюзная секция альпинизма (Федерации и ее президиума, обладавшего правом общения с правительством, тогда еще не существовало) неоднократно и настойчиво обращалась письменно в Наркомат обороны и лично к наркому с предложением по организации горнострелковых войск и участию альпинистов в этом мероприятии. Но все было тщетно. Поэтому к лету 1942 года Красная армия не имела специализированных горных подразделений.

Когда фронт вплотную подошел к Закавказью, военачальники наконец озаботились отсутствием квалифицированных альпинистов в составе горных войск. Правда, о создании подразделений, целиком состоящих из альпинистов, не могло быть и речи: все тысячи подготовленных бойцов, прошедших до войны через альпинистские лагеря, уже были рассеяны на бескрайних полях сражений. Надо было разыскать их и отправить в распоряжение Закавказского фронта для укомплектования частей, уже находящихся в огневом контакте с противником, для организации школы горной подготовки младших и средних командиров.

«К началу войны в СССР специального воинского учета альпинистов не было. Поэтому только случайно единицы их оказались к этому времени в горных соединениях Красной армии» – так позднее оценивал сложившуюся ситуацию Маршал Советского Союза А.А. Гречко. С нашей стороны врагу противостояли регулярные части Красной армии (в том числе конница), не имевшие опыта боев в горной местности. Не было подходящего (не говоря уже о специальном) снаряжения, специального оружия и пр. После приказа ГКО (20 августа 1942 г.) Закавказскому фронту об организации обороны Главного Кавказского хребта и основных перевалов выяснилось, что часть из них уже захвачены противником.

Военные мемуары А.М. Гусева – один из немногих источников информации о горной войне на Кавказе. Он, как и другие, оказался в армии, но не на передовой, а в тылу, в 9-й горнострелковой дивизии. Его воспринимали как инструктора физкультуры; впрочем, мнение скоро изменилось – после первых стрельб. Оказалось, что даже у лучших стрелков уже при угле возвышения более 45 градусов мишени пусты. Вдобавок к этому – неумение передвигаться по сложному профилю, в лавиноопасных местах и пр. Все то, что ожидало горнострелковую дивизию в боевых условиях в горах, оказалось, что называется, «китайской грамотой». Всему надо было обучаться с нуля – и это в тот момент, когда война неумолимо приближалась к Закавказью и очень скоро всем предстояло вступить в бой.

Нужно было готовить командный состав для боевых действий в горах, и эту задачу решали альпинисты, прибывающие с фронтов в Тбилиси. Необходимо было наладить производство альпинистского снаряжения.

Егеря генерала Конрада малочисленными группами в обгон наших войск с боями прорывались к центральным перевалам Кавказа. Они никого не могли брать в плен, сопровождать в тыл, поэтому противника просто уничтожали. Приказ по войскам был: вести огонь на поражение. Своих погибших хоронили в скальных выемках без каких-либо опознавательных знаков, но занося захоронения в свои подробнейшие топографические карты в надежде со временем перезахоронить их. Фронт действий горных стрелков был широк: на западе от перевала Белореченского, находящегося севернее города Сочи, на востоке – до перевала Мамисонского, находящегося южнее города Алагира.

Разделившись на четыре группы, 49-й горнострелковый корпус устремился по долине реки Большая Лаба в направлении перевала Санчарского, по долинам рек Марух и Большой Зеленчук – к перевалам Марухский и Наурский, а по долине реки Теберда – на перевалы Клухорский и Домбай-Ульген.

Дивизия генерал-майора Ланца в основном продвигалась по долине реки Кубань к перевалам Нахар, Гондарай, Морды, Чипер-Карачаевский и далее к перевалу Хотю-Тау. Этому направлению противник придавал особое значение. Путь через перевал Хотю-Тау вел к Эльбрусу и в тыл наших войск, отходивших с тяжелыми боями из Кабарды вверх в Балкарию по Баксанскому ущелью. Заняв Эльбрус, противник мог господствовать над Баксанским ущельем, а также получал возможность прорваться по ущелью реки Ненскрыры на Военно-Сухумскую дорогу в глубокий тыл наших войск, оборонявших перевалы с юга. В этом и заключалась ближайшая задача немцев – стремительно пройти через Главный Кавказский хребет в район города Сухуми, содействуя тем самым 17-й армии генерал-полковника Руоффа, его продвижению вдоль Черноморского побережья.

«Эдельвейс» успешно продвигался к перевалам. К моменту подхода горных егерей к Клухорскому перевалу его обороняли подразделения 1-го батальона 815-го полка 394-й стрелковой дивизии. Одна рота была на перевале, вторая – чуть ниже, третья – на южном склоне. 2-й батальон полка стоял в селении Ажары, 3-й – в Сухуми.

На перевал шли хорошо обученные тирольцы и баварцы, для которых горы были родным домом. Преодолев скалы, доступные только альпинистам, они обошли с флангов и неожиданно атаковали наши две роты, оборонявшие Клухор, сбросили их на южные склоны и захватили позиции.

Надо признать, что командование Закавказского фронта (командующий генерал армии И.В. Тюленев) и 46-й армии (командующий генерал В.Ф. Сергацков), на которую была возложена оборона Черноморского побережья и центральных перевалов Главного Кавказского

хребта, недооценивало опасность прорыва гитлеровцев в Закавказье через горы, поэтому горные проходы оборонялись небольшими по численности гарнизонами, а до некоторых перевалов специально выделенные подразделения прикрытия так и не дошли. В своей книге «Крах операции “Эдельвейс”» генерал армии И.В. Тюленев самокритично напишет, что в этом была немалая доля вины командования и штаба Закавказского фронта, опрометчиво решивших, что перевалы сами по себе недоступны для противника. «Некоторые из нас считали главной задачей войск фронта – оборону Черноморского побережья, где и были развернуты основные силы 46-й армии». Впоследствии Маршал Советского Союза А.А. Гречко также писал в книге «Битва за Кавказ», что большинство командного состава войск фронта не имело опыта боевых действий в горах и поэтому оборона и система ее огня организовывались, как правило, только непосредственно на перевале, вместо того чтобы огневые средства выносились на ближние и дальние подступы к нему. Ряд направлений, допускавших подход к перевалам не только отдельных групп, но и целых подразделений противника, не был обнаружен и никем не оборонялся. Это являлось следствием того, что детальная рекогносцировка районов, примыкающих к перевалам, не производилась. Более того, на позициях оставалось лишь наблюдение, а сами гарнизоны располагались на южных склонах хребта, в населенных пунктах и кочевьях, удаленных от перевалов.

Враг стремительно продвигался. Нельзя сказать, что делал он это беспрепятственно. По ущельям в сторону Главного Кавказского хребта отходили разрозненные части Красной армии, измотанные арьергардными боями в предгорьях и отрезанные от основных сил. Отступавшие части оказывали отчаянное сопротивление на любых пригодных для обороны участках. Большинство отходивших двигались без карт, гор не знали, и местное население и партизаны оказывали им помощь в выборе правильного пути. Отдельные группы по основным ущельям и дорогам достигали перевалов, встречали там наши части и благополучно добирались до побережья, где происходило переформирование. Однако многих отступавших постигла печальная участь. Преследуемые фашистами, они попадали в боковое ущелье, заканчивающееся отвесными скалами, крутыми снежными склонами и нагромождениями ледников. Здесь могли пройти только опытные альпинисты. Неподготовленные люди гибли от лавин, камнепадов и в бездонных трещинах ледников, а не только от пуль врага…

Много лет прошло с тех пор, но и сейчас еще находят в горах останки бойцов и командиров, погибших тогда на Кавказе. В сентябре 1986 года в Сванетии на встрече ветеранов отдельных горнострелковых отрядов 46-й армии мы участвовали в захоронении советских бойцов и немецких егерей, тела которых вынес на поверхность ледник. Среди них – трое наших и два немца. Их обнаружили местные комсомольцы, когда пасли скот. Останки принесли в селение Квемо-Ажара. Медальон и документы нашли только у сержанта Иванова, тело которого сохранилось на леднике лучше остальных. У всех погибших – почти истлевшее обмундирование. Иванов, как рассказывали ребята, наполовину вмерз в лед частью туловища и головой. Его вырубали ледорубами. Лицо хорошо сохранилось – на скулах щетина, на голове волосы, целы уши, губы, нос, как будто человек погиб совсем недавно. При останках были найдены личные вещи.

Прибывшие из Сухуми представители МВД, военного комиссариата и медицинской экспертизы составили акт о работе комиссии. По найденному документу Иванова стало известно, что он до войны жил в Сочи и призывался в армию оттуда. Члены комиссии решили позвонить в Сочинский военный комиссариат. И о чудо! Через два дня приезжают вдова Иванова и его дочь, которая впервые в жизни увидела отца, – она родилась, когда он уже участвовал в боях.

Трудно передать словами то, что происходило. Плакали и причитали женщины, у мужчин – слезы на глазах. Страшно и неестественно все это – человек погиб больше сорока лет назад, но сохранил свой облик.

В 2001 году я в десятый раз поднимался на Эльбрус и при спуске с вершины ниже седловины увидел группу спасателей. Они искали туриста – любителя катания вне трасс, который провалился в одну из многочисленных трещин ниже тропы, идущей траверсом к седловине. Это место называют «трупосборником». Действительно, это наиболее опасные склоны с трещинами на леднике, присыпанными снегом. Здесь исчезали туристы и горнолыжники, которые решили рискнуть и напрямую спуститься вниз. Сноубордиста искали вторые сутки. Я тоже принял участие в спасательных работах. Вместе со спасателями мы обследовали ближайшие трещины и в одной из них увидели картину не для слабонервных: на нас, как через витринное толстое стекло, смотрел вмерзший в глетчер немецкий егерь. Кто же полезет на тридцатиметровую глубину в ледник вырубать, а потом поднимать его? Несколько подобных случаев описаны в книге «Тайна Марухского ледника». И такие «находки» на леднике не единичны – долго еще глетчеры, как холодильники, будут «подбрасывать» нам сохраненные трагические свидетельства прошедшей высокогорной войны.

10 августа, заняв Майкоп, гитлеровцы достигли исходного рубежа операции «Эдельвейс» по линии Краснодар – Пятигорск – Майкоп. Дальше события разворачивались молниеносно: наступая с боями по всему фронту, альпийские стрелки уже 15 августа были в Теберде. В ночном бою немцы сбросили защитников с перевала и заняли весь южный склон, вступив в Кодорское ущелье. И командир дивизии «Эдельвейс» генерал-лейтенант Ланц, и командир сводного 49-го горнострелкового корпуса генерал-полковник Конрад лично наблюдали за боем. Дебютная часть операции была решена.

15 августа 1942 года передовые подразделения дивизии «Эдельвейс» захватили Клухорский перевал, что в 36 километрах западнее Эльбруса. И отряд 99-го альпийского полка этой же дивизии под командованием капитана Х. Гроота, пройдя ущельем реки Уллу-Кам, вышел к перевалу Хотю-Тау, расположенному на горной перемычке, соединяющей Эльбрус с Главным Кавказским хребтом. На Хотю-Тау нашего гарнизона не было, и горные егеря беспрепятственно поднялись на перевал, высота которого 3546 метров над уровнем моря. Гитлеровцы уже считали себя полновластными хозяевами Кавказа и поспешили переименовать Хотю-Тау в перевал имени генерала Конрада.

Связь между передовыми частями советских войск и штабом 46-й армии была организована плохо, поэтому о боях на перевалах там узнали только к вечеру 16 августа. Наши подкрепления подошли тогда, когда егеря уже заняли южные склоны Клухорского перевала по ущелью реки Клыч до водопада. Одновременно немецкие части вышли на перевал Марухский. Наступление свое фашисты сопровождали бомбардировкой, пытаясь уничтожить советские войска, двигавшиеся к перевалам.

С 17 августа по 8 сентября врагу удалось оседлать несколько перевалов на участке от Эльбруса до перевала Умпырский. А на Клухорском и Санчарском направлениях гитлеровцы вышли на южные склоны хребта и продвинулись на 10–25 километров в Грузию. Создалась реальная угроза проникновения противника в Закавказье.

16 августа капитан Хайнц Гроот, неоднократно бывавший до войны в Приэльбрусье в качестве туриста, повел отряд эдельвейсовцев по склонам Эльбруса к «Приюту одиннадцати», альпинистской гостинице, расположенной на высоте 4200 метров. Но прежде чем повести свой отряд, капитан проделал большую предварительную работу. Задолго до выхода на склоны Эльбруса Гроот был неожиданно вызван в штаб генерал-майором Ланцем, который находился в станице Кагальницкой, что в 450 километрах от вершины. Именно тогда Ланц приказал Грооту сформировать для выполнения специального задания отдельную высокогорную роту и возглавить ее. Перед гауптманом Хайнцем Гроотом была поставлена тактическая задача – занять перевалы, ведущие в район Эльбруса от истоков Кубани к истокам

Баксана и Терека на востоке и в район Ингури на юге, произвести разведку находившихся на этом направлении долин, прикрыть левый фланг дивизии и, главное, совершить восхождение на Эльбрус – водрузить флаг империи на высочайшей вершине Кавказа и Европы.

Тщательность, с которой готовилась эта операция, впечатляет: из личного состава 1-й горнострелковой дивизии (22 тысячи бойцов) Гроот отобрал около ста пятидесяти человек. Перед выходом совершил облет будущего района действий на «Юнкерсе-188», сделал аэрофотоснимки, осмотрел в полевой бинокль с воздуха перевалы и не обнаружил на них никаких признаков русского военного присутствия. Своими помощниками по восхождению Гроот назначил Рудольфа Шварцгрубера и Вольфганга Гертера, которые до войны неоднократно бывали на Эльбрусе.

И только тогда, после тщательной подготовки отряд Гроота отправился к «Приюту одиннадцати». Недалеко от этого приюта располагалась в деревянном домике метеорологическая станция. Здесь вахту обычно несли три человека: Алексей Ковалев, его жена Зоя и наблюдатель Яков Кучеренко. В тот день дверь их дома с грохотом распахнулась, и вместе с облаком пара ворвались какие-то фигуры с криком: «Руки вверх!» Автоматная очередь полоснула по бревнам над самой головой. Гроот признал в Ковалеве того рослого и добродушного зимовщика, помощью которого он воспользовался в 1939 году, когда в группе иностранных альпинистов участвовал в восхождении на Эльбрус и едва не замерз на леднике. После некоторого раздумья Гроот распорядился отпустить зимовщиков в Терскол, чтобы они передали нашим военным его совет – сложить оружие, и добавил: «У вас, Ковалев, прекрасная перспектива – нам понадобятся зимовщики-спасатели на этой горе».

Утром Ковалевы в Терсколе рассказали обо всем, что пережили, слышали и видели. Зоя и сейчас живет в Пятигорске.

21 августа Гроот поднялся с группой лучших альпинистов «Эдельвейса» на западную вершину Эльбруса (5642 метра) и установил там флаг фашистской Германии, военный флаг рейха, а чуть ниже воткнул штандарты дивизий «Эдельвейс» и 4-й горнострелковой и вымпелы лучших подразделений. То же было сделано Шварцгрубером и Гертером на восточной вершине Эльбруса (5621 метр).

Фашистские газеты писали, что на высшей точке Европы, вершине Эльбрус, развевается германский флаг, скоро он появится и на Казбеке и что покоренный Эльбрус венчает конец павшего Кавказа.

Всех участников этой операции, поднявшихся на вершину, которую намеревались назвать именем фюрера, наградили Железными крестами и специальными жетонами с контурами горы и надписью «Пик Гитлера». В кинотеатрах рейха и оккупированных стран демонстрировалась военная кинохроника: последние новости – немцы на Эльбрусе. Чаще других мелькало на экране улыбающееся лицо руководителя восхождения гауптмана Хайнца Гроота…

Позже бывший гитлеровский генерал Курт Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» написал, что 21 августа немецкие горные стрелки подняли на Эльбрусе немецкий флаг, но это значительное достижение альпинизма не имело ни тактического, ни тем более стратегического значения.

Учитывая создавшуюся сложную фронтовую обстановку, Ставка Верховного главнокомандования пришла к выводу, что проблему обороны перевалов отдельными, частичными мерами, к которым прибегало командование фронтом, не решить. Поэтому 20 августа в особой директиве был намечен целый комплекс мероприятий, осуществление которых позволило бы создать действительно неприступную оборону.

В частности, в директиве Ставки говорилось: «Противник стремится вторгнуться в пределы Закавказья и для достижения этой цели не ограничится действиями крупных сил на основных операционных направлениях. Враг, имея специально подготовленные горные части, будет использовать для проникновения в Закавказье каждую дорогу, каждую тропу через Кавказский хребет, действуя как крупными силами, так и отдельными группами головорезов-диверсантов. Глубоко ошибаются те командиры, которые думают, что Кавказский хребет сам по себе является непроходимой преградой для противника. Надо крепко запомнить – непроходимым является только тот рубеж, который умело подготовлен и упорно защищается. Все остальные преграды, в том числе и перевалы Кавказского хребта, если их прочно не оборонять, легко проходимы, особенно в данное время года».

Надо отдать должное командованию фронтом, в дальнейшем оно проявило исключительную оперативность при реализации указаний Ставки и добилось того, что наступление противника на перевалах захлебнулось. К концу сентября устойчивая оборона на всем протяжении хребта от Эльбруса до перевала Белореченского была создана.

Подразделениям 63-й кавалерийской и 392-й стрелковой дивизий и 8-му моторизованному полку НКВД удалось не только отразить наступление противника, но и отбросить его с восточных склонов Эльбруса. Именно эти дивизии и части (позднее 392-ю стрелковую дивизию сменит 242-я горнострелковая дивизия) обороняли перевалы Эльбрусского направления. Клухорский и Марухский перевалы брала под защиту 394-я стрелковая дивизия. Перевал Санчарский – 51-я стрелковая бригада, перевалы Псеашха и Белореченский – 20-я горнострелковая бригада.

К Главному Кавказскому хребту спешно выдвигались основные силы нашей 46-й армии, которые штаб фронта сосредоточил на обороне Черноморского побережья. Бои здесь отличались особым упорством.

Следует сказать, что большой урон обороне Главного Кавказского хребта нанес лично Берия, который в августе 1942 года приехал на Закавказский фронт в качестве представителя Ставки Верховного главнокомандования. Две недели Берия бесправно расстреливал офицеров, дезорганизовывал работу штаба фронта, беспричинно смещал военачальников (так был снят командующий 46-й армией генерал В.Ф. Сергацков).

Несмотря на все сложности – природные и политические, наши солдаты, сержанты и офицеры проявили большую стойкость, находчивость, смекалку при отражении атак противника на Кавказе. В отличие от вражеских альпийских стрелков искусству горной войны они учились непосредственно в ходе ожесточенных боев. Опыт приобретался ценою жизни.