Глава 12
Я позвонил Деборе сообщить, что подписал бумаги об опекунстве. Звонок она сбросила. Возможно, конечно, она просто занята на работе. Стреляет в кого-нибудь или сидит на месте преступления по локоть в чьих-нибудь внутренностях. Как бы то ни было, она не ответила, а меня не покидала мысль, что она не хочет осквернять свой праведный слух грязью моего низменного голоса. Я оставил сообщение у нее на автоответчике и отправился на обед с Винсом Масукой.
«Лунный суши-бар» – недавно открывшаяся забегаловка в Норт-Бэй-Виллидж. Она располагается в торговом центре между продуктовым магазином и спортбаром. Расположение у нее дурацкое, и по всем законам жанра она должна быть безвкусно обставлена. Но с декором тут постарались: денег вложили уйму – так что теперь «Лунный суши-бар» походит на элитный ресторанчик, куда кинозвезды заглядывают отведать каджики с «Кирином».
В будни и средь бела дня найти хорошее место на стоянке здесь несложно. Поэтому вскоре по приезде я уже сидел за барной стойкой с горшочком кипяточного зеленого чая. В четверть первого, запыхавшись, в ресторанчик ввалился Винс. Он мгновение стоял на пороге, моргая в полумраке зала после солнечной улицы. Забавно было смотреть, как он потерянно озирается по сторонам – даже самую малость жестоко, – отчего, впрочем, и было так забавно. В конце концов я над ним сжалился, ведь он пришел мне помочь, – и помахал ему рукой.
– Я здесь, Винс, – позвал я.
Услышав свое имя, он вздрогнул и яростно замахал руками, чтоб я замолчал. Потом, видимо, понял, что это уж слишком, опустил руки и, пошатываясь, стремительно ко мне подошел.
– Декстер, – прошептал он тем же заговорщицким тоном, каким говорил по телефону. Потом положил руки мне на плечи и, к моему удивлению, крепко обнял. – Господи, как же я рад тебя видеть. – Он чуть отстранился и снова взглянул на меня. – У тебя же все хорошо, правда?
– Пока сложно сказать, – пробормотал я, раздумывая, как бы окончательно высвободиться из его неожиданных объятий. Винс не меньше меня ненавидит все эти формальные прикосновения. Это как раз одна из нескольких причин, по которым он мне так нравился: все эти церемонные светские ужимки были чужды ему, как и мне. Я всегда замечал его притворство, потому что притворялся и сам, только чуточку убедительней. Мы с ним, кажется, ни разу в жизни даже не жали друг другу рук – а о неловких объятиях и говорить не приходится.
К счастью, Винс лишь еще раз сжал меня в объятиях и отпустил.
– Ну, из тюрьмы ты вышел, – заметил он. – Это самое главное. – Он странно изучающе на меня взглянул, будто пытаясь прочитать что-то на моем лице.
– Вышел, – кивнул я. – На время.
Винс моргнул.
– А что… в смысле, они же не могут просто?… Это… – Он замолк и вдруг глянул мне через плечо.
Я обернулся. Суши-повар беззвучно возник у дальнего конца стойки и с молчаливым ожиданием окинул нас взглядом. Я вновь повернулся к Винсу и предложил:
– Давай что-нибудь закажем и сядем за столик. Надо поговорить.
Винс кивнул, подошел к повару и тут, к моему удивлению, резко закрякал на другом языке. К еще большему моему изумлению, повар вдруг выпрямился, улыбнулся и закрякал что-то в ответ. Они оба засмеялись, а потом даже поклонились друг другу! И повар, схватив какой-то странный тесак, принялся яростно рубить рыбу на кусочки. Я покосился на Винса и вдруг в очередной раз осознал, что совсем ничего о нем не знаю.
– Это был японский? – уточнил я.
Винс покосился на меня так, точно это я только что тараторил на чужом языке.
– Чего? – удивился он.
– Ты издавал какие-то звуки, – пояснил я. – Это ты с ним на японском говорил?
Винс пришел в легкое недоумение.
– Ты же знаешь, что «Масука» – это японская фамилия, так? Чего тогда удивляешься?
Я хотел было заметить, что «Морган» – уэльская фамилия, однако на этом языке я не знаю ни слова, но вместо этого сказал:
– Пошли сядем.
– А, точно, – кивнул он с прежним заговорщицким видом, и я повел его за столик в дальнем конце зала. Я уселся лицом к входной двери, Винс сел напротив и тревожно оглядел зал. Если бы кто-нибудь выискивал здесь подозрительных личностей, то параноидальный Винс стал бы первым в списке. Хотя, кто знает, возможно, его опасения были не столь беспочвенными, как мне казалось.
– Винс, – обратился к нему я, – за тобой же никто не следил?
Он резко повернулся ко мне.
– Что? Почему ты спрашиваешь? Ты что, кого-то видел?
– Нет-нет, – быстро заговорил я, стараясь говорить уверенно, но спокойно. – Просто ты какой-то дерганый.
Винс покачал головой.
– Ты не представляешь… – пробормотал он. – Черт, столько всего случилось с тех пор… – Он наклонился ко мне и понизил голос. – Декстер, я никогда ни с чем подобным не сталкивался. Всё так… Андерсон совсем слетел с катушек. Ему крышу снесло, но никто… Такое ощущение, что никто и не против, лишь бы ты оказался в тюряге.
– Чем занят Андерсон?
Винс еще раз огляделся. С его лба сорвалась капля пота и покатилась по его лицу.
– Он подделывает документы, – приглушенным шепотом заговорил Масука. – Фальшивые улики, поддельные подписи и… – Он замахал руками, точно птица, забывшая, как летать. – Господи, Декстер, он творит такое… Все это незаконно, но всем начхать, как будто… – Он вдруг замолк, потому что из кухни появилась молодая японка в черных обтягивающих штанах и белой рубахе и принесла нам стаканы с водой и чайник горячего чая. Потом она удалилась. Винс посмотрел ей вслед, потом сглотнул, поднял стакан и опустошил его наполовину.
– Андерсон меня ненавидит, – сказал я. – Он на все пойдет, лишь бы меня прихлопнуть.
– Но в том-то все и дело! – воскликнул Винс. Потом со стуком опустил стакан на стол, вздрогнул от этого звука, поморщился и опасливо отодвинул стакан в сторону. – В этом замешан не только Андерсон, – зашептал Винс. – А все отделение и даже… – Он покачал головой и вздохнул. – Когда я в первый раз увидел его рапорт, то решил: «Все ясно, у него просто стоит на Декстера – и точка». – Он вдруг запнулся. – Ну, это… образно говоря…
– Да я понял-понял.
Масука с облегчением кивнул.
– Так вот. Это. В общем, я подумал: это ему точно с рук не сойдет. И написал рапорт на него. – Он подался ко мне через весь столь настолько, насколько было возможно. – А в ответ получил оплеуху. Мне было велено не выпрыгивать из собственных штанов и подписать бумаги.
– Но ты же не подписал?…
– Что? Нет! Конечно, нет. В смысле, мое-то имя все равно стоит на отчете, но я его не подписывал. – Винс со слышным шуршанием потер сухие руки. – Но я не позволю ему так поступить – запятнать мое честное имя! – Он нахмурился и прибавил: – И тебя к тому же подставить.
– Н-да, уму непостижимо, – пробормотал я. Пускай мои жизнь и свобода стоят у Винса не на первом месте, вел он себя все же крайне мило.
– Короче, унывать я не стал, – продолжал Масука. – Попытался достучаться хоть до кого-нибудь, но все меня послали. Не суй, мол, нос не в свое дело. – Он невесело хохотнул и развел руками. – А мне-то казалось, что это общее дело, когда такое-то творится. Я даже к капитану пошел – и он туда же. Не лезь, говорит. Не суйся, говорит. Не мути зря воду. – В его глазах мелькнула обида. – А еще он называет меня «Майсуко».
– Да, невежество некоторых людей не знает границ, – заметил я.
– Невежество и… и… – Он поднял стакан и осушил его. – В общем, пошел я к прокурору штата.
– И он тоже сказал тебе не совать нос не в свое дело, – подхватил я, пытаясь поторопить его. Я ведь уже слышал эту историю в пересказе Брайана, поэтому теперь хотел понять, как нам двигаться дальше.
– И он сказал мне, – начал Винс, но вдруг захрипел и на несколько секунд зашелся в яростном кашле. Потом он посмотрел на меня, глубоко вздохнул и прохрипел: – Он сказал мне, что это очень серьезные обвинения, и спросил, в курсе ли я, что клевещу на заслуженного полицейского? – Винс снова хохотнул. – Заслуженного! Это Андерсон-то теперь у нас заслуженный. – Потом кашлянул. – Я сказал, что это не просто обвинения и что у меня есть доказательства, но, когда попытался все объяснить, он отказался меня слушать и велел не лезть на рожон – правосудие, мол, само об этом позаботится. А если ослушаюсь, говорит, меня уволят. – Он моргнул и отвернулся. – А потом все стало совсем худо. На следующий день на работе Андерсон схватил меня за шкирку, припер к стенке и ударил об нее башкой со всей дури. Силенок у него немало.
– Не сомневаюсь, – кивнул я.
– Сказал, если я еще раз выкину что-то подобное, – он мне шею свернет. Он знал, Декстер. Наверно, кто-то из людей прокурора меня выдал.
– Вероятно, сам прокурор, – заметил я.
У Масуки буквально отвисла челюсть. Несколько секунд он шумно дышал, потом поник и обмяк на сиденье.
– Вот дерьмо, – протянул он. – Если во всем этом замешан прокурор штата… – Он покачал головой так неуклюже, точно голова его весила сто килограммов. – Что теперь нам, мать вашу, делать-то, а?
Я глянул на Винса с легким удивлением. Раньше он никогда не ругался – в его лексиконе обычно мелькали лишь пошлые словечки. А тут – на тебе – сразу два ругательства за десять секунд. Да-а, несчастный малый совсем изнервничался.
– Это безумие какое-то, – продолжал он. – Я пытаюсь поступить по совести, а те, кто должен мне помогать, кто благодарить меня должен… – Он покачал головой. – Декстер, я в жизни себе такого не мог…
…Но узнать, чего он не мог, я не успел, потому что нам принесли еду. Если я и набросился на нее с бóльшим энтузиазмом, чем обычно, то это потому, что так и не устроил фастфудного марафона, о котором мечтал за решеткой. Раз уж приходится потакать своему чревоугодию лишь в одной забегаловке – стоит хорошенько насладиться ланчем. Что я и сделал, в отличие от Винса, который принялся вяло копаться в своем. Я не дал его роллам пропасть даром и помог их доесть. Один мне особенно понравился: острый, с привкусом умами и чем-то хрустящим в сердцевине. Насытившись, я стал смотреть, как Винс уныло возит палочками по тарелке; потом, минуту спустя, откинулся на сиденье и перешел к делу.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, Винс, – сказал я. Говорят, если тебе что-то нужно от человека, начни с комплимента.
– Да… но я еще ничего не сделал, – пробормотал он. – Толком. – Глаза у него увлажнились, голос дрогнул. – Но очень хочу тебе помочь.
– Все в твоих руках, – произнес я с деланой уверенностью. На Винса это не особо подействовало.
– Ты не понимаешь… – забормотал он. – За мной следят, и… да, это глупо, но… – Он потянулся через стол и прошептал: – Мне даже стало страшно за собственную жизнь. Я побаиваюсь копов.
– Может, и не зря, – заметил я.
Масука выпучил глаза и закивал, потом глубоко вздохнул и вновь откинулся на сиденье.
– Это полное безумие, – прошептал он. – В смысле… вся система против нас: и капитан, и прокурор штата, и… Меня могут убить, но делать нечего.
Я улыбнулся ему почти акульей улыбкой и даже будто почувствовал вкус сырого мяса во рту.
– Вообще-то, – начал я, – кое-что сделать можно.
Масука с недоумением нахмурился.
– Ты же… это… не сможешь… в смысле… что? – пробормотал он неразборчиво, и на мгновение напомнил мне Риту, мою дорогую, но мертвую жену. Она часто так разговаривала.
Я прогнал наваждение: ностальгия по старой жизни делу не поможет.
– Те поддельные отчеты, случаем, не у тебя остались? – спросил я у Винса.
– У меня, – кивнул он. – Оригиналы я оставил себе, а сдал копии.
Я с удивлением взглянул на Винса. Из-за его вечных чудачеств и эксцентричных выходок я совсем позабыл, что он вообще-то умный парень.
– Отлично. Где они?
– В сохранности. На работе, под замком.
Я вздохнул. И снова чудачества…
– Винс, там их хранить совсем не безопасно.
– Ну они у меня в ящичке, – невозмутимо продолжал Винс. – И заперты на замок.
– Это поддельные документы, от которых зависит твоя жизнь, – заметил я. – Думаешь, замок их остановит?
– Ой, – вдруг опомнился Винс. – Наверно… Ой, черт. – Он покачал головой. – Вот те на. Что же теперь делать, Декстер?
– Принеси их мне. Все, что есть, все документы.
Масука обиженно на меня глянул, точно я предложил ему сделать что-то бесчестное.
– Я так не могу, – буркнул он. – Выносить документы из здания запрещено.
Я уставился на него. Признаюсь, меня изрядно потрясла его наивная честность.
– Винс, – вздохнул я. – Если оригиналы документов окажутся в чужих руках – тебе крышка. Причем по твоей собственной вине. Это почти что самоубийство, а самоубийства тоже запрещены.
– Но ты же… О. Это шутка, да?
– Наполовину. Винс, ты должен дать им понять, что документы у тебя и ты их надежно спрятал. А я, – я снова хищно улыбнулся, – тем временем покажу их своему адвокату.
– Адвокату?! Но что, если он… ну… – Винс замолк и продолжил уже разборчивее: – Твой адвокат и правда Фрэнк Кронауэр?
– Да. Он никому не даст спуску.
– Да, уж Фрэнка Кронауэра они… Но что он… это… Что он с документами-то сделает?
– Понесет к судье.
– Нет, – вдруг отрезал Винс. Это было первое, что он произнес не запинаясь. – Нет, все узнают, что я их отдал. Меня уволят!
Я на мгновение потерял дар речи. Уволят? Вот что его волнует, когда на кону его собственная жизнь? И моя, разумеется, что еще хуже.
– Винс, очнись: тебя убьют, понимаешь? На том свете тебе уже никакая работа не поможет.
– Нет, Декстер, – упрямился Винс. – Так нельзя. Только представь, что все подумают, если эти документы всплывут!
– Какое нам до этого дело, если альтернатива – смерть? И кто сказал, что они всплывут? Увидев их, судья может просто принять распоряжение и закрыть это дело.
– А может и нет! – возразил Винс, и мне захотелось дать ему пощечину. – Вдруг они все-таки всплывут… Что тогда? Нет, Декстер, нужно найти выход получше.
– Это он и есть, понимаешь? Прекрасный выход для нас обоих. – Я натянул дружелюбную улыбку. – Все проще простого: с помощью документов Кронауэр докажет, что меня подставили, я освобожусь, а ты восстановишь свое честное имя и, возможно, получишь повышение. – Я уверенно закивал. – Меня больше посадить не смогут, а Андерсона швырнут за решетку. И все будут жить долго и счастливо – конец.
Я видел, что Винс сомневается, подался к нему через стол и сказал:
– Конечно, есть и другой выход. – В глазах Винса мелькнула надежда, но я тут же продолжил: – Ты позволяешь себя убить, в твою квартиру подбрасывают фальшивые улики – наркоту, детскую порнуху, ворованные деньги из хранилища вещдоков… И умираешь в бесчестии. А меня ждут судебные разбирательства и двадцать лет ожидания смертной казни в размышлениях о том, зачем я вообще связался с бедняжкой Винсом Масукой – продажным наркошей-педофилом. – Я откинулся на спинку диванчика и бессильно развел руками. – Тебе решать, Винс. Жизнь или смерть. Честь или бесчестье. Все – или ничего.
Винс не сразу пришел в себя после моей великолепной тирады и еще некоторое время просто потерянно на меня таращился. Не глядя на него, я налил себе чаю и сказал:
– Так и вижу, как Андерсон стоит над твоим остывшим телом с мерзкой ухмылочкой на губах, а потом, шутки ради, расстегивает ширинку и мочится прямо на…
– Ладно-ладно-ладно! – с отвращением вскричал Масука. – Господи, Декстер…
– Ну а что, – пожал плечами я. – Он может.
– Ладно, хорошо. – Масука выдохнул так шумно, точно лопнула батарея. – Я согласен.
Он взглянул на меня с облегчением, но слегка виновато. Я не обратил на это внимания. После этого спора Масука больше не казался мне таким уж умным. Я решил, что пора сменить кнут на пряник и, кивнув, сказал:
– Разумное решение. Когда ты мне их принесешь?
Винс недоуменно покачал головой.
– Господи, поверить не могу, что согласился…
– На что согласился, Винс? Остаться в живых?
– Я не… Ох… – Он вздохнул. – Я отнесу их сегодня домой. После работы.
Я кивнул. Я решил не упускать шанса и предложил:
– Может, уйдешь сегодня домой пораньше?
– Что? Нет. У меня куча дел. В одиночку, знаешь, не так просто работать, – укоризненно заметил он.
– Знаю. Но если будешь сидеть допоздна, Андерсон может за тобой прийти. И даже если уйдешь вовремя… – Я вскинул ладони и покачал головой. – Кто знает, что он может выкинуть. И когда.
Масука снова на меня уставился.
– Лучший выход – сделать что-то неожиданное, так ведь?
– Гм… Да. Конечно. Хорошо. – Масука уткнулся взглядом в стол. Я почти видел, как вертятся шестеренки у него в голове. Потом он поднял голову и в очередной раз на меня посмотрел. В этот раз решительно. – Я могу уйти в полчетвертого. Скажу, что к зубному или еще чего.
– Прекрасно. Где встретимся?
– Гм-м. – Он моргнул. – Может, у меня дома? В четыре с чем-нибудь.
Я задумался, не обернется ли это нам боком. Решил, что нет. Днем в будни никто не пойдет искать Масуку дома, а значит, это безопасно. Я опять кивнул:
– Идет. Я приду после четырех.
Винс задумчиво посмотрел в окно, на парковку, точно всю жизнь там прожил и теперь вспоминал свое детство.
– Поверить не могу, что согласился, – повторил он.