Глава 7

Трибуна тонула в сиянии. Мощные прожекторы обычно использовались для освещения погрузочных путей ракетных терминалов. Теперь же их сняли с ферм и приспособили на грузовики, нацелив на спешно возведенную на центральной площади Центра конструкцию.

Несмотря на позднее время, площадь была забита до отказа. Не часто все учебные группы Проекта собирались в одном месте. Тренировки сегодня завершились в четыре вечера – необычно рано для нашего сверхуплотненного распорядка. Хотя в последнюю неделю они свелись к медосмотрам и экзаменам на знание усвоенного. Прекратились отчисления с курсов – оставшиеся участники Проекта тренировались не за страх, а за совесть.

Я переминался с ноги на ногу. Хорошо, что дувший с гор ветерок обдувал площадь, спасая нас от жары.

– Когда наконец они начнут? – поинтересовался я в пространство.

– И не говори, – ответил через запущенную беседу Библус. – Клянусь Мамой Гидрой, могли бы хоть стулья расставить.

– Не нойте, – добродушно буркнул Крапивник, поддерживая Рыжую под руку. – Мы ждем всего-то двадцать минут, если у кого сбилась АС-ка. Считайте это очередным тестом.

Я подозвал один из летающих над головой харидотов, разжившись четырьмя банками тоника. Три раздал товарищам, четвертую открыл и сделал долгий глоток.

В этот момент АС запищала маячком. Я чертыхнулся, проглотив тоник. Прожекторы крутнулись, скрестив лучи на знакомой невысокой фигуре. От нее отделились пятнадцать синт-облачков, на ходу трансформируясь в точные копии Тро, поплывшие к тележкам, равномерно распределившимся среди толпы. Самаши, забравшийся на один из самоходных помостов, помянул Вычеркивание, когда изображение сделало повелительный жест, сгоняя его с тележки.

– Колоны, – негромко, как всегда, произнес Гарольд. – Поздравляю вас. Все, здесь стоящие, признаны полноправными участниками Проекта Кементари. В ближайшие несколько дней ваша подготовка завершится, и вы приступите к преанабиотическим процедурам. Старт экспедиции назначен на двадцатое мая.

Тишина – и грохот аплодисментов, разнесшийся над площадью. Возгласы радости заглушили дальнейшие слова Тро, и масейчару пришлось разослать через АС дополнительный сигнал. Общая волна ликования захватила и меня – я понял, что радостно ору и прыгаю на месте, размахивая над головой пустой банкой. Недовольно зашипев, Рыжая пихнула меня локтем в бок – брызги тоника угодили ей в лицо.

– Извини! – Я обернулся обратно к ближайшему синту Тро.

– «Семя» завершено и проходит ходовые испытания. В ближайшие десять дней мы планируем начать процедуру заправки корабля. И позвольте представить вам его командира.

Подсветка – как прожекторная, так и АС-проекция – передвинулась вправо от Тро, обрисовав коренастого и плечистого человека в униформе масспейсера. Я увеличил изображение – и тотчас узнал изборожденное морщинами лицо.

Его обладателя узнала бы в лицо, наверное, половина местной сети.

– Капитан Хейм, – Тро поклонился. – Ваше согласие возглавить экипаж – большая честь для Проекта Кементари.

Раздавшиеся аплодисменты едва не стоили мне барабанных перепонок. И отбитых ладоней до кучи.

Рикард Хейм, человек-легенда. Бортинженер «Комарова» в составе второй экспедиции посещения в системе Урана. Спаситель лунной станции после Герлахского импакта. Командир «Комарова» при первой экспедиции к Нептуну. Первый человек, высадившийся на поверхность Тритона. Единственный, доведший зонд на ручном управлении до границ нептунианской зоны конденсации. Удостоен Гагаринской Звезды и дважды Оттавой – звания Героя Человечества.

Легендарный капитан козырнул Тро. Обернулся к трибунам.

– Мне и не снился такой финал карьеры, – гулко произнес он. – Первым из людей вести корабль к другим звездам. Вам спасибо, колоны!

Площадь снова взорвалась аплодисментами, но Хейм не закончил. Он вскинул похожую на медвежью лапу ладонь, призывая к тишине – должно быть, не привыкнув работать с ораторскими интерфейсами.

– У нас нет практического опыта эксплуатации техники на протяжении полутысячелетия. Самые старые конструкции Орбитали насчитывают не более трехсот лет. Расчеты показывают, что «Семя» может выдержать перелет даже с двойным запасом надежности, но мы не располагаем возможностью их практической проверки. А потому нам понадобится беспрекословная дисциплина в ходе высадки на планету. Надеюсь, мне не придется напоминать об этом никому из вас!

На сей раз аплодисменты были редкими, словно настороженными. Ветер с гор будто прошелся по спине ледяной ладонью. Я вдруг вспомнил, в каком безумном предприятии мы подписались участвовать.

– Благодарю, масспейсер! – Тро вовремя нарушил паузу. – Позвольте также представить масколона Горасио, руководителя административно-хозяйственной секции, масколона Вэнь, начальника строительной секции, – луч света выхватил арктанку неопределенного возраста, – масколона Орлова, нашего главного инженера, масколона Лико, главного инфотеха, – подсветка и синты переключались с человека на человека в такт словам Гарольда, – масколона Артигаса, руководителя сельскохозяйственной секции, – Артура Артигаса, непосредственного начальника Лазарева, наша группа давно знала в лицо, – масколона Калдейру, руководителя горнодобывающей секции, масколона Фельдбах, главу медицинской службы, – пожилая секундантка ответила коротким кивком, – масколона Хоу, руководителя нашего научного подразделения, – знакомая фамилия… Я уставился на Геккона, перевел взгляд на синт, подмечая очевидное сходство. Стерни ответил ехидной улыбкой, – и масколона Джонстона, командира разведчиков!

– Ну теперь, когда представление закончено, – тихо заметил Геккон, – и мы подстраховались на случай присутствия в наших рядах слепых имбецилов, которые за три года не удосужились запомнить в лицо своих старших начальников, не пора ли разойтись и перекусить чем-то посущественней бутерброда?

Тро снова шевельнул кистью, явно касаясь ей болла. Джонстон, темноволосый масколон лет сорока, со следами давнего ожога на левой стороне лица, растаял в воздухе, снова уступив место синту Тро.

– И в завершение, позвольте представить вам патрона колонии. Врачи закончили мое обследование и сочли, что я недостаточно стар, чтобы не выдержать анабиозного шока. Масколон Гарольд Тро к вашим услугам.

Если аплодисменты были и тише тех, которыми приветствовали Хейма, то ненамного. С легкой улыбкой Тро оглядел восторженно вопящую толпу.

– С сегодняшнего дня субклиентела КементариИСРПерсоналОрбиталь официально преобразуется в первоуровневую субклиентелу Кементари. Всем схолколонам присваивается ранг оперколона, начальникам групп и секций в ранге оперколона – ранг масколона. Также у меня есть для вас приятная новость. В расписании тренировок с сегодняшнего дня объявляется двухдневный перерыв на отдых.

Последовал новый взрыв ликования, Крапивник хлопнул меня по плечу.

– С повышением в ранге, оперколон Леоненко!

– Взаимно, оперколон Крапко! – в тон ему ответил я. – Ну что, обмоем ранг?

– Внимание, колоны! – мы с Олегом отпрянули, словно Тро мог напрямую подключиться к разговору. То есть мог, конечно, через принудительную беседу, если бы у патрона был повод в десятитысячной толпе следить за болтовней пары агрономов.

Ну или если бы контекстный монитор отреагировал на слово «обмоем», хотя я не сомневался, что в ближайшие полчаса бедному боту придется захлебнуться в потоке легких дисциплинарных нарушений такого рода.

– У меня последняя просьба. Подготовка к анабиозу требует хорошей физической формы. Не подорвите ее за эти два дня чрезмерно!

Сдавленный хохот зародился на периферии, возрос и обрушился на Тро, смешанный с аплодисментами. Присоединился к нему и я, утирая слезы.

Над хохочущими людьми сияли звезды, безразличные к веселью. Среди них, над темными силуэтами вязальных комплексов производственной зоны, плыла яркая точка.

Форвардный зонд «Тень дуба» медленно удалялся от ХЕПОС, и мерцающая струя плазмы вырывалась из его двигательных колец. Разреженный ионизированный газ светился не слишком ярко, но форвардник еще не пересек земную орбиту, и мы видели, как отражается Солнце в блестящей поверхности термического щита. Крохотная в сравнении с «Семенем», «Тень дуба» могла позволить себе маневрировать по сложной траектории – сейчас она разгонялась в сторону Солнца, чтобы нырнуть внутрь орбиты Меркурия, теряя термощит и плавящийся внешний слой обшивки, одним долгим форсированным импульсом сжечь топливо второй ступени, и, удалившись от фотосферы на достаточное расстояние, чтобы не подвергать движитель избыточному перегреву, раскрыть тридцатикилометровую петлю паруса. Потом – длительный и неторопливый разбег под бьющим в парус протонным ветром, и лишь затем – отключение паруса и запуск двигателей третьей разгонной ступени.

Ныряя с акваскином, мы обнаружили на дне развалины старой церкви все, что осталось от располагавшейся когда-то в бухте деревушки. Поселок был заброшен еще до того, как воды моря сомкнулись над его крышами, должно быть, веке в двадцать первом. От деревянных и каменных зданий остались только занесенные илом и песком фундаменты, но восточная стена церкви уцелела. По выражению поэтически настроенного Библуса, теперь осьминоги служили в ней, а рыбы внимали их проповедям. Мигель и Хосе укоризненно посмотрели на него, Библус беспечно сделал вид, что не заметил укоряющих взглядов.

Опустив ноги в море, рассеянно перебирая отполированные волнами камушки со дна бухты, я смотрел в морскую даль. Солнце погружалось за выгнувший спину, будто спящий зверь, мыс к северо-западу от бухты. Прилив отделил его от материка, превратив в небольшой остров, опоясанный тонкой белой каймой прибоя.

Понтон раскачивался под чувствительно бьющими по нему волнами. Тихий океан давал почувствовать сдержанную силу, мягко подбрасывая меня вверх мягкой лапой. Я потянулся. Оглянулся на висящий между мной и берегом дрон-аварийщик – и, оттолкнувшись, неуклюже свалился в волны.

Отплыл подальше от понтона, чтобы шальной волной меня не утянуло под него, из зоны бдительной опеки дрона. Проплыл метров пятьдесят вдоль берега, навстречу боковому течению, и, ощутив легкую усталость, развернулся, позволив морю нести меня. Пару раз волна накатывала, окуная меня с головой – дрон, тревожно жужжа, снижался, высматривая меня в море, пока я не выныривал, фыркая, словно слон. Я развернулся лицом к океану, неторопливо двигая ногами, чтобы оставаться на месте.

Темнеющий горизонт. Редкие облака. Скоро граница между морем и небом станет и вовсе неразличима, а в волнах отразятся звезды, настоящие и рукотворные. Легко можно представить, что паришь в космосе, куда нам вскоре и предстоит отправиться. Легко забыть о существовании на Земле остальных людей.

Волна снова плеснула в лицо, оставив вкус соли на губах. Посвежело. Волны сделались сильнее, и дрон встревоженно повис над моей головой. С легким сожалением я развернулся к берегу и двинулся на шум прибоя. Одновременно борясь с течением – меня ощутимо снесло к югу от лагеря, течение было сильнее, чем я рассчитывал, или же я купался дольше, чем ожидал.

Благо, что три года тренировок не прошли даром – хорошим пловцом я так и не стал, но на воде держался уверенно, и выносливости у меня прибавилось изрядно. И все же, добравшись до береговой линии, я притомился. Волной меня слегка протащило по прибрежным камням, а стоило выпрямиться – разыгравшийся океан от души поддал под колени. Отфыркиваясь, я поторопился выбраться из прибоя и пешим ходом направился к костру. Уже стемнело.

– Добро пожаловать, представитель водной формы жизни, – размахивая вертелом, произнес Геккон. – Так ты говоришь, это твой первый визит на побережье?

– Совершенно точно, – я принялся растираться полотенцем. Плюхнулся на расстеленный матрац. – Если не считать Обское водохранилище за море.

– Мда. Крапивник, припомни – ты не замечал у нашего друга жаберных щелей в каких-нибудь интересных местах? Сдается мне, ИркГеномик чего-то недоговаривала касательно модификации его генотипа.

– Ладно, во мне уже достаточно морской воды, чтобы компенсировать это некоторым количеством пресной жидкости, – прервал я стерни. – Что там с…? – австралиец с Крапивником были в «целестиалах», и я предпочел не нарываться в открытую.

– Там-пам-парарам, наш вопрос должен решиться в ближайшие полчаса, – Крапивник махнул рукой в сторону купола. – Умельцы из нашего стройбата нажали на пару нужных кнопок, – он ухмыльнулся. – Подробности у Библуса, кстати, что-то он запаздывает, – Олег засунул в рот два пальца и оглушительно свистнул.

Я разжился вертелом с жарящимися на нем ломтиками чанины, наскоро подкрепился. Тем временем песок заскрипел, и из темноты показалась тощая фигура неомифера. Рядом с ним коренастый Фумихито смотрелся довольно комично.

– Ну? – Крапивник подался к парочке.

– Хромосому гну, – отозвался Корнер на неплохом русском. – Должен прибыть минут через десять. Сам понимаешь, слежение по некоторым причинам работает ненадежно, так что более подробной информации тебе не дам.

– Там все надежно? – Геккон указал пальцем куда-то в сторону прибрежных скал.

– Железно, – с уверенностью в голосе отозвался пацифик.

В ночном мраке изредка пролетали красные светлячки искр, когда Геккон с Крапивником подкидывали в огонь новую порцию высушенного плавника. Затем у костра послышался мягкий баритон Франки Деверо, католичка и Геккон отсели от огня дальше в темноту. Я уже позабыл о разговоре с Корнером, и когда над головой раздался шум винтов харидота, недоуменно проводил его взглядом. Дрон сильно кренился из стороны в сторону, словно перебрав, и двигался к нашему лагерю по какой-то сложной спиральной траектории. Библус чертыхнулся, извлек айдим и принялся ожесточенно колотить по панели. Харидот рыскнул из стороны в сторону еще пару раз и наконец плюхнулся на песок между куполом и кострами.

– Да, – пробормотала Филис. По рукам и плечам арктанки бродили светлячки татуировок, всколыхнувшиеся, когда та поднялась на ноги. – Библус, что с ним?

– Не удержался и приложился к грузу? – предположил Геккон.

– А чего вы хотели? – Библус направился к мигающему диодами дрону. – Позиционирование и система контроля движения жестко связаны, неудивительно, что протей выгрыз дырку в обоих блоках. Надо не забыть почистить ему мозги, пока никто не поднял тревогу.

Мы столпились вокруг харидота, Фумихито не стал вводить код, а просто без затей распахнул крышку отсека. В тусклом свете диодов блеснули горлышки бутылок. С довольным возгласом Крапивник извлек нож и раскрыл штопор. Мы принялись торопливо разгружать машину.

– За Проект! – произнес Олег, выдернув последнюю пробку. Мы дружно поднялись на ноги. Стукнул биопластик.

Вино было терпким, крепким и ароматным, приятно согревая горло. Я задрал голову, глядя в направлении Циркуля, где последний раз был виден яркий блеск конструкций и движков монтажных скафов «Семени».

– За успех Проекта, – поправила Рыжая. Тоже покосилась в небо.

– Боишься? – поддразнила ее Филис.

– Опасаюсь, – возразила Ленка спокойно. – А есть тут те, кто не опасается?

– Какой толк нервничать, если от нас ничего не зависит? – развел руками Мэо. – Ешьте. Пейте. Радуйтесь. Быть может, это последняя ночь в нашей жизни, когда мы можем внести в Черновик веселую главу. Всем советую так и поступить, – он подхватил бутыль и сделал долгий глоток.

– Насчет ничего не зависит ты загнул, скрипти, – возразил Крапивник, тем не менее последовавший примеру Самаши. – Я лично собираюсь сделать все, чтобы Проект удался, и мои потомки заселили Кементари, – он обнял Рыжую за плечи и наклонился к ее губам. Фумихито, Геккон и Деверо насмешливо зааплодировали.

– Да? – спокойно спросил сидевший на песке Мэо. – Что, если «Семя» встретится с куском камня на децисветовой скорости, пока ты будешь лежать льдышкой в криотанке? Что ты сделаешь тогда? Или, прибыв на Кементари, мы обнаружим, что местная биота по каким-то причинам, которые проморгали зонды, несовместима с нашим химизмом?

– Скажу, что мы знаем, на что идем, – отмахнулся от него Крапивник, словно от мухи.

– Мэо, тебя не пугает, что ты и на родной планете можешь угодить под зараженный грузовик, падающую сосульку или неактуальный статус? – спросил я Самаши. – Всем когда-нибудь приходится рисковать.

– Вопрос в степени риска, – пробормотал Библус.

– А разве я спорю? – развел руками Мэо. – Все в руках Сочинителя. Так давайте же радоваться, пока Он нам позволяет. За последнюю славную ночь на Земле!

Кто-то принес из купола тенару и принялся терзать бедный инструмент и наш слух. Со сдавленным стоном Фумихито отобрал тенару у незадачливого музыканта и вполне прилично исполнил вступление к «Ракетному гимну». Со второго куплета Франка и Мэо принялись подпевать. Вино подошло к концу и единогласным решением (единогласным, потому что воздержавшихся голосовать никто не звал, а несогласных не нашлось) бедный харидот был отправлен за новой партией выпивки в подпольную винодельню в придорожной деревушке техников у отводка ТрансАма.

В ожидании дрона я встал размять ноги. Голову окутывал приятный туман. Не спеша я брел по мягкому песку в сторону прибоя. Добрался до качающегося на волнах понтона, но перебираться на него не рискнул – край настила слишком сильно ходил ходуном, чтобы удержаться и в трезвом-то виде. Брызги долетали до моих ног. Я отошел довольно далеко от костра, когда заметил две тени у кромки рощи. Приглядевшись, я понял, что последнее, что сейчас нужно Филис и Мэо – это моя компания. Хмыкнул и двинулся в обратную сторону.

Налетевшая волна окатила меня почти до пояса. Я вздохнул, выставляя ползунок термоконтроля на просушку одежды. Над головой что-то прошуршало. Я задрал голову, увидев, как заслонило звезды темное пятно. Через несколько секунд я сообразил, что это вернулся наш гонец.

Харидот мотало еще сильнее, чем в первый рейс. Мотор работал вполсилы, машина, проскользнув у меня над головой, дернулась в сторону моря, жалобно пискнула, зацепив гондолой волны, взмыла вверх и, снова теряя высоту, прочертила килем по песку длинную дорожку.

– Ну вот, – я вздохнул. Быстрым шагом приблизился к месту неудачной посадки.

Дрон уцелел, но взлетать явно не собирался. Винты то лихорадочно подергивались, то замолкали. Что-то попискивало в носовой части.

– Коллизия, – заметил из-за моего плеча подошедший Геккон. – Добьем, допьем и закопаем? Или вернем на место и скажем, что так и было?

– Вы лучше скажите, выпивка не пострадала? – вмешался Корнер.

Общими усилиями багажный отсек был вскрыт. К счастью, загружавший харидот человек додумался упаковать бутылки в мягкую ветошь, благодаря чему разбилась только одна из них. Морской водой мы по возможности оттерли отсек и оставили бедолагу отлеживаться в сторонке у костра.

– Все-таки чертовски красивое место – наша планета, – заметил умиротворенно Библус, раскинувшись у огня в позе морской звезды. В одной руке он держал бутылку, в другой – айдим. – Кто-нибудь, ради Гидры, поясните мне, что мы забыли за пятьдесят световых лет, что рвемся туда сломя голову?

– В надежде, что новая окажется еще лучше, – предложила версию Рыжая.

– Потому что нам оставили не так много вариантов, – оказался настроен более мрачно Крапивник.

– Потому что путаем свои высокие цели и чужие личные интересы, – заметил новый голос. Вроде бы знакомый.

Я резко обернулся, отставляя бутылку и торопливо удивляясь.

– О. Салют инфотехам от аграриев со стройбатом, – Фумихито смерил взглядом стройную фигуру. – Какими судьбами?

– Шла за ним, – Ланцея, сменившая служебную накидку на белое платье, опустилась на колени возле харидота. – Господи Всемогущий. Что вы сотворили?

– Это всего лишь протей, – Библус смущенно откашлялся. – Мы тут, видишь ли…

– Черная СПД? – Ланцея скользнула взглядом по горке пустых и батарее полных бутылок. – Все ясно. Рассказать, что сделают с вами безы, когда местный СервКом подаст жалобу на пропажу дрона?

– Пусть докажут, – сумрачно произнес Библус.

– Легко, – Ланцея извлекла из поясной сумки нечто, похожее на стандартный айдим, но с заметно большим количеством разъемов. – Какой вид протея?

– Хм… Что-то из Wikklis, – Библус почесал в затылке. – Viator или argus 7, точно не вспомню. А что, ты…

– Argus не дает такой прелестной путаницы ходов, – Ланцея уже отщелкнула предохранительный разьем и вставила штекер. – Знаешь, чем сейчас занят альтиметрический блок? Притворяется всеми харидотами местного узла СПД по очереди. Живодеры, – ее тонкие пальцы метались в воздухе с такой скоростью, что обзавидовалась бы любая пианистка. Инфокольцо на левой руке блеснуло синим. Библус пялился на процесс с выпученными глазами.

– Что ты делаешь? – заинтересованно спросил Крапивник.

– Прикрываю ваши задницы, – Ланцея удовлетворенно кивнула, извлекая штекер и проворно отскакивая от дрона. Вверх поднялось облако песка, Крапивник, Библус и Рыжая заматерились, отряхиваясь и отплевываясь. Харидот ушел к северу с такой скоростью, что даже ветви кустов качнулись под потоком воздуха. – Еще десять минут контроль СПД его не увидит, а затем – он станет смирной машинкой, возвращающейся из штатного рейса. Молитесь, чтобы запах выветрился к тому времени, как в отсек кто-нибудь заглянет.

Мы переглянулись.

– Спасибо, – похоже, Крапивник взял роль радушного хозяина на себя. – Выпьешь с нами?

– Почему бы и нет, – девушка передвинулась ближе к костру. – Так вы не в восторге от этой затеи?

– Не сказал бы однозначно, да или нет, – Крапивник пожал плечами. – Ты сама из добровольцев или…?

– Не скажу однозначно, да или нет, – вернула реплику Ланцея.

– Это как? – заинтересованно спросил Фумихито, придвигаясь к ней ближе.

– Отец в полном восторге, – ввернул Геккон. – Он говорит, что за возможность превратить эволюционную палеонтологию в сравнительную науку любой настоящий биолог продал бы душу дьяволу. Хотя при его повернутости на своих окаменелостях я порой удивляюсь, как он нашел достаточно времени, чтобы породить на свет вашего покорного слугу. Ну а что до меня, – он картинно развел руками. – Мне просто интересно! Это как раз подходящая для меня степень бредовости!

– Ясно, – Ланцея пожала плечами и сделала небольшой глоток из протянутой Корнером бутылки. – Тогда за любопытство. Это причина не хуже прочих.

– И все же, – настойчиво произнес пацифик. – Чем тебя соблазнили спейсеры? В жизни не поверю, что такой замечательный спец, как ты, оказалась не у дел в Калитексе.

– Все меняется, – Ланцея ответила довольно сухо. Я мог ее понять.

Наша талнахская четверка тоже не особо распространялась о мотивах, заставивших нас принять предложение Тро. Нет, нам было нечего скрывать. Просто… просто как объяснить ребятам из благополучных полисов Австралии или Пацифика, что такое быть вышвырнутым из своего дома? Довольствоваться миской агентировки и полулитром воды в день? Смотреть в отожранные рыла «вахтеров» с «сохатыми»?

Я встряхнул головой. С неприязнью отметил, что рука Корнера будто невзначай задела плечо Ланцеи, да так там и осталась. Выдохнул. Окстись, Димер! Ты с этой девушкой лишь перемолвился парой слов несколько лет назад!

– Куда ты? – спросила Рыжая.

– Пойду посмотрю на звезды, – я ухитрился выжать из себя улыбку. – Провожать меня не надо.

– А, ну успехов, – понимающе хмыкнул Геккон.

Углубившись достаточно далеко в лес и спрятавшись за стволом пальмы, я внес посильный вклад в биогеохимический круговорот. Двинулся обратно вдоль опушки, рассчитывая выйти к куполу. Возвращаться к костру мне уже не хотелось. Настроение испортилось, и, казалось бы, по совершенно нелепой причине.

Из леса доносились немелодичные вопли местных земноводных. Аккомпанементом кваканью служили не более мелодичные звуки тенары и разудалое пение на смеси русского, японского и испанского, раздающееся в куполе. Я вздохнул. В веселую компанию друзей меня именно сейчас не тянуло.

Я перевел взгляд на костер. Он уже догорал, похоже, никого рядом не осталось. Я ненадолго задумался. Может, вернуться и использовать по назначению и вторую бутылку? По крайней мере, не придется докучать приятелям кислой миной.

Негромкие голоса достигли моих ушей, когда я почти обогнул купол. Я замер. Голоса доносились от ближнего к нему края опушки, в стороне от освещенного входа. Если в очках не включен ночной режим, меня должно быть не видно на фоне проема.

Ну да, подслушивать неэтично.

– Говоришь, интересно? – процедила Ланцея. – Хорошо, слушай. Знаешь, как бывает? Когда-то на одной улице Сакраменто жила семья совершенно обычных людей. Верно служила своей клиентеле и полису, не ссорилась с соседями, растила детей. И жил в той семье совершенно обычный парень. Проходил подготовку в инфотехнической группе, увлекался археокриптикой, готовился через пару лет заключить веточный контракт.

– Только не говори, что он откорректировал пол и присоединился к Проекту, – судя по голосу Корнера, он успел опустошить и вторую бутылку.

– Тебе смешно? – звенело металлом. – Так вышло, что директором Калитекса был избран патрон Макклай. Было много речей о равноправии, правах и свободах, прекращении дискриминации по религиозным признакам, еще много чего. Были заключены выгодные контракты с канадцами и Пацификой. И с центральными республиками.

Странное дело. Хотя еще лет пять назад ФАКТ сам переводил людей на неактуальный статус – внезапно на улицах оказалось немало новоявленных граждан из Миссури, Арканзаса… Евангелистские общины, прожившие в Сакраменто сотни лет, начали разбухать, как на дрожжах. Выдергивали единоверцев сотнями, и не спрашивай меня, на каких основаниях оформлялись их рабочие контракты. И насколько вырос личный курс койнов в карманах назначенных администрацией Макклая масейчаров.

И вот парень случайно встретился на улице с симпатичной девушкой. Дочерью еще одного славного семейства иммигрантов из Миссури. Славных людей. Богобоязненных, – Ланцея задохнулась, в ее голосе звучала ненависть. – Они стали проводить время вместе… подумывали о запросе экспертной системе на совместимость. Тем временем рядом с домом девушки поселилась еще одна семья ее соотечественников… и еще, и еще.

А потом вышло так, что их застали вместе. В одной постели. Славные, добрые иммигранты. Девушка уверяла, что все произошло добровольно… но сотня добрых и богобоязненных мигрантов не стала ее слушать. Как велела Библия, они выволокли парня на улицу его родного полиса – и забили камнями. С сознанием добросовестно выполненного долга, – голос Ланцеи снизился почти до шепота. – Убивали напоказ, не торопясь, снимая все на айдимы, чтобы отбить у чужаков охоту совращать их дочек.

Некоторые недалекие люди, – заговорила она после паузы, – отправились к безам. Продемонстрировали записи мониторов. И безы сказали им, что убивать граждан Калитекса – это по нынешним временам не противозаконно. Противозаконно сеять рознь и возбуждать ненависть к добрым евангелистам. Даже если они призывают вырезать всех, кто, на их взгляд, неправильно толкует Писание.

Вот тогда одна глупая девчонка поумнела. И стала подыскивать клиентелу, которая ценит своих работников чуть больше разменной монеты. Благо научилась к этому времени паре полезных фокусов с сетями. А Орбиталь обратила внимание на поумневшую девочку и предложила ей дело по душе. Пусть за пятьдесят световых лет от дома.

– Мне очень жаль, – нетвердо пробормотал Фумихито. Его еле различимая в тени фигура качнулась к Ланцее.

– Убери руку, – медленно и яростно произнесла она.

Я было рванулся вперед – и тотчас притормозил. Мне очень не хотелось изобличать свое присутствие и делать эту неловкую ситуацию на порядок более неловкой.

– Эй, какого черта? – обиженно воскликнул Фумихито. – Слушай, все же…

– Убери руку, – в следующую секунду пацифик охнул и схватился другой рукой за запястье, разминая палец. Выпрямился. – Мне это нравится, – проговорил он. Снова шагнул к Ланцее.

Решение созрело само. Полупустая бутылка у входа попалась на глаза очень кстати.

– Фуми, дружище! – пьяно заорал я, выламываясь из кустов прямо на Ланцею с Фумихито. Поднес бутылку к губам и, пошатнувшись, вписался точно между парочкой. Запнувшись, повис на плече Корнера, оттесняя его от девушки.

– Проклятье, – Фумихито заскрипел зубами. – Свали отсюда!

Я бросил короткий взгляд на Ланцею. В ее взгляде читалось презрение.

– Иди в свой купол, – произнес я чуть слышно. И уже Фумихито, – Твое здоровье, друг! В-выпьешь?

– Исчезни! – пацифик попытался обойти меня. Я обхватил его за плечи. Корнер, похоже, сам изрядно приложившийся к бутылке, рывком попытался стряхнуть мою руку, но и я недаром ходил на допкурсы к опертрейну Сиверсу – Фумихито лишь качнулся.

– Дружище, – проникновенно заглянув Фумихито в глаза, начал я. – Слушай… слушай, вот знаешь, я так рад, что такой парень, как ты, летит с нами на Кем… Кемет… да ну! Хочу выпить… выпить за т-твое здр-равь… И н-нас-рать, что ты там с Хон… Хун… хрень-сю! Мне в-ваще поровну вся эта х-хрень с Тремя… с этой их хренью… Давай выпьем за мир и д-дружбу! – я вновь смочил губы в вине.

– Да отвали ты! – на сей раз Фумихито удалось оттолкнуть меня. Я деланно уселся с размаху на песок.

– Ноги не слушаются, – пожаловался я. Бросил короткий взгляд через плечо. Ланцеи видно не было. – Проклятье. К-кажется, я пере… перебрал маленько. По последней?

– Откуда тебя принесло на мою голову? – Фумихито выхватил у меня бутылку. Когда он оторвался от горлышка, в сосуде осталась лишь половина содержимого. – Вставай, черти бы тебя взяли! – он подхватил меня под руку.

– Вот спасибо, приятель, – Корнер, сам не слишком твердо державшийся на ногах, подтолкнул меня ко входу в купол. – Я… я чей-то заплутал тут.

– Крапивник! – рявкнул пацифик. – Прими еще одну партию алкоголя!

– Сдается мне, тебе и так хватит… – Олег ошеломленно уставился на меня. – Ого! А где же выпивка?

– Внутри твоего друга, – Корнер привалился к дверному косяку. – Размести его понадежнее, чтобы не искал себе больше приключений на голову! И потише. Я собираюсь поспать немного.

– Ну и ну, – Крапивник покачал головой, буксируя меня ко входу в отсек. На третьем шаге я выпрямился.

– Спасибо за помощь, но дальше я и сам найду дорогу.

– Уверен? – Крапивник покосился на меня. – Где ты ухитрился нажраться?

– Я стекл, как трезвышко. Ну, почти. Пришлось немного повалять дурака.

– Ну-ну… Эй, ты куда?

– Нерешенное дело, – поморщился я. – Все наши уже вернулись?

– Скрипти и Филис до сих пор торчат на берегу, остальные уже спят. Кстати, – Крапивник оглянулся на переборку. – Могу я рассчитывать, что твое дело займет не меньше получаса времени?

– Постараюсь, – я разорвал закрытую Корнером мембрану, и по ногам потянуло холодком. Крапивник поежился и нырнул в наш собственный отсек.

Под трели лягушек я раздвинул листья карлюдовики. Купол инфотехов был погружен во мрак, лишь тускло просвечивал через него голубой огонек подсветки айдима.

Естественно, я не собирался в поисках Ланцеи вваливаться к соседям и поднимать на ноги всю их группу. Просто уточнял маршрут, чтобы не тратить до отлета время на поиски дороги. Ну и намеревался пройтись вокруг в слабой надежде, что Чжоу еще не вошла внутрь.

Но мне повезло. Поодаль, там, где заросли кустарников редели, открывая вид на рябь лунной дорожки, я увидел казавшийся еще одним отсветом луны белый призрак. Ланцея сидела на камне, то ли вглядываясь в панель айдима, то ли просто рассматривая горизонт.

Остановившись в десяти шагах, я кашлянул.

Обернувшись, Ланцея неторопливо поднялась. Стряхнула песок с платья.

– У тебя десять секунд на то, чтобы убраться. Потом начнутся неприятности, – устало сказала она.

– Принято. Дашь мне еще десять, чтобы извиниться за Корнера?

– Что? – похоже, Ланцея растерялась.

– Фумихито в общем-то неплохой парень, просто переборщил сегодня с выпивкой. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя сложилось скверное впечатление о нашей группе.

– Хм! – Ланцея внимательно на меня посмотрела. – Ты, похоже… Черт. – Она негромко рассмеялась, прикрыв рот ладонью. – Ладно, извинения принимаются. Спасибо за моральную поддержку.

– Всегда пожалуйста, – понимая, что разговор исчерпан, я собрался уходить. Но в этот момент инфокольцо на пальце Ланцеи пискнуло и засветилось. Девушка вздрогнула, шнур, соединявший кольцо с тем девайсом, что она подключала к харидоту, натянулся от движения.

– Прошу прощения, я не знал, что ты работаешь, – пробормотал я, разворачиваясь. – Не буду мешать.

– Я тебя не прогоняю, – Ланцея покосилась на панель прибора. – Да здесь и нет ничего срочного.

– Только противозаконное? – пошутил я. Ланцея скупо улыбнулась.

– Не более, чем пользование черной СПД, – ответила она. – Можешь присесть, если хочешь.

Я послушно опустился на камень, чувствуя тепло ее тела.

– Ланцея, она же Энн, – я пожал тонкую ладонь.

– Димер, также Дмитрий. Собственно, мы знакомы.

– Когда? – заинтересованно переспросила девушка.

– Три года назад. «Стартовая», метеониша левого борта.

Ланцея наморщила лоб.

– Припоминаю… – она кивнула самой себе. – Ну да, точно. Это ты составил мне компанию, пока я разглядывала садящийся тандем и пробовала на зубок коды «Стартовой»!

– Я хотел выбраться на палубу, а угодил в ход, ведущий к нише, – подхватил я. – Блок, кажется, что прошла целая вечность!

– Да, – Ланцея посмотрела на небо. Знакомый взгляд, направленный в сторону созвездия Жертвенника.

– Так ты считаешь, что Проект преследует чью-то выгоду? – спросил я, вспомнив реплику Ланцеи у костра.

Энн промолчала, глядя на океан. Ее руки перебирали шнур.

– Ты что-нибудь помнишь о проекте «Нова»? – спросила она.

Я задумался. Название казалось знакомым из курсов истории Орбитали, но они были слишком краткими, чтобы запомнить детали.

– Это был масштабный проект в свое время, – не дождавшись моего ответа, заговорила Ланцея. – Куча новых технологий, масштабные вливания денег, развертывание в системе Урана самообеспечивающейся добывающей базы с кучей инфраструктуры. Когда Орбиталь поняла, что Владирос и Секунда зондируют почву для собственной космоэнергетики, она решила сыграть на опережение. Реакторы Дильковского должны были открыть новую эру в истории человечества… И все сорвалось.

– Почему? – я начал вспоминать подробности, но в учебных материалах все это подавалось немного в другом тоне.

– Просчеты, ошибки, технические недочеты, – пояснила Ланцея. – Установки были во много раз дороже аналогов традиционных схем, если я правильно поняла техописания, а энергию для вывода на рабочий режим и его поддержки пили тераваттами. При их КПД греть атмосферу можно было и менее дорогими способами. Какое-то время Орбиталь носилась с идеей приспособить реактор Дильковского для межпланетника, но показатели тяги вышли настолько мизерными – в Солнечной ему было просто негде разогнаться. При том, что старые газоядерные двигатели тоже выходили на порядок дешевле.

Короче, это был провал столетия. Орбиталь наработала топлива на годы вперед для реакторов, которые отказались функционировать как положено. Были потрачены материалы, деньги, человеческие жизни. «Кронос-2» готовили к эвакуации, а проект – к закрытию. Кто-то должен был поплатиться за это если не головой, то карьерой.

И тут возникает сумасшедшая идея. Отыграть за счет рекламы то, что не удалось взять нахрапом. Превратить проект, не принесший дивидендов, в опорную точку для проекта, их и не сулящего. Достаются из загашников бесполезные данные об обитаемой планете с неомиферским названием. Втайне начинается наращивание строительных мощностей для постройки «Семени»…

– Постой! – прервал я Ланцею. – О чем ты говоришь? Орбиталь обнаружила Кементари каких-то пять лет назад, а «Нова» была запущена…

– В начале тридцатых, – закончила за меня та. – Ты и впрямь веришь, что спейсеры смогли разработать весь этот пакет технологий за какие-то два года? Или что орбитальщики двадцать лет выкачивали топливо с Урана, не зная, куда его потом девать? Да в конце концов, что они стали бы готовить так экспедицию, если бы их интересовал в первую очередь итоговый результат, а не рекламная отдача от запуска?

– А что не так с нашей подготовкой? – недоуменно спросил я.

– Десять тысяч человек, – Ланцея махнула рукой. – Не подготовленные мастера, не сработавшаяся клиентела. Десять тысяч, набранных по всему миру, многие – не совсем добровольно, – я лишь молча кивнул. – Набранные из населения враждующих государств. Психосектанты, неомиферы, перемещенцы, ученики-энтузиасты. Что они смогут освоить, тем более, после всего лишь трехлетней подготовки?

– Ну, не совсем так, – попытался я возразить. – Ты с Калитекса, я из Сибири, но это не значит, что мы должны не ладить, потому что наши республики не в ладах между собой.

– Надеюсь, – Ланцея улыбнулась уголком губ. – Но в целом факт остается фактом.

– Ты о Калитексе? – переспросил я, вспомнив старую аббревиатуру официального названия ее родины.

Ланцея переливчато засмеялась – каламбур звучал одинаково что на английском, что на русском.

– Калитекс как раз изменился, – улыбка пропала. Вспомнив ее разговор с Фумихито, я догадался, почему. – Но все же, если бы я хотела набрать людей в экспедицию, которая наверняка кончится провалом, я бы вряд ли смогла сделать лучший выбор.

«Так зачем ты летишь с нами?» – хотел было я спросить. Но не стал. Ответ на вопрос уже прозвучал.

– А почему название неомиферское? – поинтересовался я вместо этого. – Кементари, вроде бы это что-то связанное с кельтами.

Ланцея помотала головой.

– Все это теонимы одной из первых неомифологий, – сказала она. – Я не знаю подробностей. Она очень старая, еще времен чуть ли не США с СССР. Можешь поинтересоваться деталями у своего друга-неомифера, если хочешь. Должно быть, в древнем НАСА кто-то был ее поклонником.

– Интересно, – промолвил я. – Скажи, а ты не опасаешься говорить об этом в открытую?

– Чего? Я не сказала ничего из того, о чем нельзя догадаться с помощью открытых источников, приложив чуть-чуть ума. И вообще, ты первый, с кем я это обсуждаю. Могу я рассчитывать, что ты не сдашь меня безам?

Мы дружно рассмеялись.

– Господи! – отсмеявшись, произнесла Ланцея. – Уже почти три. Слушай, я все-таки надеюсь поспать этой ночью.

– Намек понял, – я поднялся с камня. Галантно подал Энн руку.

– Была рада… освежить знакомство, – по пологой тропинке она торопливо направилась ко входу в купол. Насвистывая себе под нос, я принялся перепрыгивать через корни, срезая путь до тропинки, ведущей к нашему куполу.