Пролог. Одно лицо на двоих

Как жить, если у вас на двоих одно лицо? Если твоя сестра точная копия тебя…

Ты думаешь, это весело? Прикольно? Конечно! Можно разыгрывать друзей. Ты говоришь кому-то, что ты — это не ты, а она, а на самом деле это всё-таки ты. Смешно, правда?

Кому — как. Вот он, стоит перед тобой. Парень, который нравился тебе с седьмого класса. Тебе и ей. Он говорит, что любит. Кого? Тебя или её? Ты не знаешь, она не знает и он не знает…

Думаешь, поможет, если ты будешь одеваться не так, как она? Скажем, сестра наденет юбку, ты — брюки, сестра — чёрное, ты — белое. Думаешь, поможет?

А если перекрасится? Сделаться блондинкой? Хотя бы тогда ты сможешь быть уверена, что вон тот симпатичный парень улыбается тебе? Именно тебе, а не ей?

А если тебя вдруг не станет. Кто-нибудь поймёт, что не стало именно тебя? Экспертиза ДНК? Да, забыла сказать, кто не в курсе — у близнецов абсолютно идентичная ДНК…

— Пап, а вот если я погибну… ну, вдруг, например, ты потеряешь сознание, и машина врежется в столб… как мама и все остальные поймут, что погибла именно я, а не Леся?

— Ника, что за глупости? — возмутился мужчина за рулём.

— Не глупости. Если ты тоже погибнешь, никто не поймёт. Ведь, так? Ведь только ты нас умеешь различать.

Мужчина вздохнул. Он думал, что успеет подготовить дочь. Должен был успеть, но всё тянул и тянул, не знал, как к такому можно подготовить, не мог подобрать нужных слов. Но его умная девочка обо всём догадалась сама. И как это у неё получается? Он наклонился к самому её уху и что-то прошептал, а затем надавил на газ и направил машину в столб…

«Ну, сейчас начнётся», — думала Вероника, поднимаясь по ступенькам на второй этаж. Её вызвали в кабинет ректора, а это означало неминуемую взбучку, потому что в Университете N7H25 ещё никого не вызывали к ректору просто так.

Она шла не спеша — ей нужно было выиграть немного времени, чтобы придумать оправдание. Эх, если бы ещё понять, о каком из двух проступков узнал Пётр Иванович. Дёрнул же чёрт Веронику вчера вечером поспорить с этим выскочкой Никитой, что она сможет пробраться в кабинет ректора, когда тот уйдёт домой. Стоило бы догадаться, что добром это не кончится. Пробраться-то она смогла и даже в качестве доказательства, что ей это удалось, взяла со стола Петра Ивановича горячо любимую им красную ручку с чернилами необычного серебристого цвета. Именно взяла, а не стырила — она собиралась показать её Никите, а утром незаметно вернуть на место. Но вот незадача — ручка пропала.

Вероника, безусловно, догадалась, кто стянул у неё эту эксклюзивную канцелярскую принадлежность. Она не сомневалась — это был её одногруппник, затеявший глупый спор и как всегда вышедший сухим из воды, умудрившись при этом вольно или невольно подставить напарницу по пари.

Как только Вероника обнаружила пропажу, а было это около часа ночи, она тут же попыталась проникнуть в соседний корпус студенческого общежития. На отчаянный подвиг её толкала мысль: где ещё, как не в своей комнате, мог припрятать ручку Никита. Вероника уже рисовала в своём воображении сладкие картины мести. Но её планам подло помешали. Вахтёрша, Зинаида Степановна, видимо, только делала вид, что дремлет. Стоило Нике попытаться влезть в окно холла, как бдительная старушка заорала во всё горло:

— Воры!

И вооружившись первым, что подвернулось под руку, а именно шваброй, подбежала к окну, чтобы нейтрализовать преступника. Веронике пришлось ретироваться — резвой трусцой она помчалась в сторону своей общаги.

И вот он итог глупого спора — сразу два нарушения: удавшаяся попытка несанкционированного проникновения в кабинет ректора и неудавшаяся попытка опять же несанкционированного ночного проникновения в чужое общежитие. Ни по первому, ни по второму случаю придумать какой-либо вразумительной отмазки у Вероники не получилось, кроме как глупо настаивать, что вышеперечисленные инциденты произошли без её участия.

Пытаясь придать своему лицу выражение невинности, которое соответствовало выбранной тактике обороны, она подошла к кабинету ректора и решительно постучала в дверь:

— Можно?

Не успела Вероника просунуть голову в дверной проём, как к нему подскочил Пётр Иванович. Лицо его было красным. Нет, скорее даже багровым. А ещё точнее — лиловым. Лысина профессора была покрыта мелкой испариной, а остатки волос топорщились в разные стороны, делая непропорционально большую голову похожей на облезлого ежа. Ректор так судорожно втягивал воздух, что казалось, в его ноздри вместе с кислородом устремляется и близлежащая часть пространства. Схватив, студентку за руку, он резким движением втянул её в кабинет и быстро захлопнул дверь. Оказавшись внутри кабинета один на один с рассвирепевшим профессором, Вероника на мгновение почувствовала себя мышкой, перед носом которой голодный котяра ловким движением лапы захлопнул зловещий механизм мышеловки. Предательская дрожь прокатилась по телу Ники. Всё понятно — Пётр Иванович так взбешён, потому что уже знает об обоих её проступках.

— Двинская, ты что натворила? — ректор принялся сновать по кабинету взад-вперёд, — Ты хоть понимаешь, что теперь будет?

Этот неистовый вопль профессора, как ни странно, остановил волны дрожи, накатывающие на Веронику, и вернул ей самообладание. Она, конечно, догадывалась, что ректор будет в ярости от её проступков, но не до такой же степени. Что значит «что теперь будет?» Да ничего не будет. Она заберёт ручку у Никиты и вернёт законному владельцу — вот и всё.

— Что теперь будет? — голосом полным безысходного отчаяния опять повторил Пётр Иванович, продолжая наматывать бессмысленные круги вокруг своего письменного стола.

Вероника попыталась включить логику, чтобы хоть как-то объяснить себе, почему профессор так убивается из-за её, по большому счёту, безобидных поступков, но логика в данной ситуации была бессильна — не за что было даже зацепиться. В обычном ВУЗе, наверно, никто и внимание бы не обратил на такие проделки студента. Хотя, конечно, с обычным ВУЗом их Университет N7H25 сравнивать было нельзя. Здесь дисциплина была превыше всего. За малейшие нарушения можно было угодить к ректору на ковёр, а за серьёзные — студента могли запросто отчислить. Такая строгость была продиктована необходимостью. Университет, со странной цифробуквенной аббревиатурой вместо названия, выпускал особых специалистов. Профессорский коллектив ВУЗа должен был быть уверен, что знания, которые студенты приобретут во время занятий, будут использоваться ими только по назначению, именно там, где нужно и исключительно там, где можно. Наставники резонно считали, что любой, кто не способен быть дисциплинированным, строго и неукоснительно следовать университетским правилам не может быть допущен к информации, работать с которой можно только по самым строгим правилам.

— Господи, что теперь будет? — чуть не плача повторил профессор и, наконец-то остановившись, бросил на студентку не столько свирепый, сколько измученный взгляд.

— Пётр Иванович, это не я, — пролепетала невинным голосом Вероника, тут же испытав укор совести из-за этой глупой детсадовской отговорки.

— Что не ты, Двинская? — укоризненно покачал головой ректор. — Ты хоть понимаешь, что она пропала в самый не подходящий момент? Ты помнишь, какое сегодня число?

Вероника наморщила лоб. Далась профессору его ручка. Да купит она ему точно такую же или почти такую же, если Никита вдруг потерял эту сводящую ректора с ума канцелярскую принадлежность. И причём тут сегодняшнее число? Конечно, девушка его помнила — 17 декабря, четверг. Ну и что? Что с этой датой не так? Может, у ректора в этот день какой-то юбилей, и ему досадно, что ручку стащили накануне праздника?

— Пётр Иванович, я не виновата… то есть я не хотела… в смысле, не думала, что так получится… — начала то ли оправдываться, то ли извинятся Вероника.

Профессор тяжело плюхнулся в своё массивное кресло и, отвалившись на спинку, прикрыл глаза. Девушке показалось, что её взволнованный лепет сделал своё дело, заставив Петра Ивановича немного успокоиться и взять себя в руки.

— Вероника, присядь, — не открывая глаз, произнёс профессор. — Глупо было отпираться. В моём кабинете стоят камеры видеонаблюдения.

Хорошо, что Ника уже успела пристроиться на стул, когда услышала про камеры — от такого неожиданного факта у неё бы подкосились ноги, и будь она в вертикальном положении в этот момент, то неминуемо грохнулась бы на пол. Выходит, профессор был в курсе всех мельчайших подробностей её похождений в его кабинете. Чёрт! Значит, он знает не только про ручку. Тогда дела Вероники совсем плохи, ведь она умудрилась нарушить ещё одно очень важное правило. За это нарушение её отчислят из Университета без малейшего сожаления единогласным решением Совета Профессоров. И даже Аристарх Вениаминович, всеми уважаемый преподаватель квантовой физики, любимицей которого была Вероника, не заступится за неё. Такого дерзкого и бессмысленного проступка никто не поймёт, и никто не простит.

Собственно, Нику погубило любопытство. Конечно, все студенты знали, что в кабине ректора есть сейф. Очень массивный, из сплава нескольких металлов, сделанный по самым передовым нанотехнологиям, с хитроумной сигнализацией и семью степенями защиты, в котором хранилось, по слухам, что-то очень важное. Каких только гипотез не строили студенты по поводу содержимого таинственного черного ящика. Кто-то считал, что там хранятся досье на всех студентов, кто-то был уверен, что там находится компромат на преподавателей, а некоторые считали, что утроба сейфа поглотила засекреченную диссертацию профессора. Как было Веронике устоять перед соблазном изучить содержимое покрытого легендами и хитроумным напылением ящика, когда она невольно узнала коды доступа ко всему, что запиралось в кабинете ректора. Открывая сейф, Ника надеялась, что никто и никогда не узнает о том, что ей не удалось сдержать своего любопытства, но из-за того, что она не догадалась про камеры видеонаблюдения, про этот её грех теперь станет известно всем, и её отчислят из Университета с позором.

— Пётр Иванович, но сейф же всё равно был пуст, — Вероника считала, что этот факт вполне может служить оправданием — ничего же страшного не произошло, никакой тайны она не узнала.

— Конечно, пуст! — со злорадством в голосе ответил профессор. — Его предназначение было выявлять таких вот недисциплинированных чрезмерно любопытных студентов, как ты. Чтобы знать, кого отчислять!

— Так вот в чём заключалась страшная тайна сейфа?! — с досадой воскликнула Вероника. Как же глупо она попала в ловко расставленную профессором ловушку.

Ника поникла — больше у неё не было аргументов в свою защиту. Её зрачки расширились, заставив тёмно-синюю радужку сузиться в тоненькое колечко. В отличие от обычных людей, зрачки которых расширяются в темноте, у Вероники такую реакцию вызывал не только резкий перепад освещённости, но и резкий перепад настроения. Вернее не перепад, а спад. Она очень явственно ощутила себя уже отчисленной. Предательские слёзы стали подкатывать к глазам. Веронике не хотелось расставаться с Университетом N7H25, в котором она оказалась совершенно случайно, но который успела полюбить за полтора года проведённые здесь.

После окончания школы у Вероники был план штурмовать ВУЗ, где бы профессорами-преподавателями были учёные, ведущие передовые исследования в области экспериментальной и теоретической физики. Дело в том, что Ника была очень увлечена этой дисциплиной и собиралась получить образование, которое позволило бы ей самой стать светилом мировой науки. Она перелопатила гору информации и неожиданно остановила свой выбор на никому не известном Верхнетайгинском Университете, которого не числилось ни в одном справочнике для абитуриентов. Собственно, это Веронику и обнадёживало. Она считала, что ВУЗ засекречен, потому что ведёт революционные исследования, о которых лучше пока никому не знать.

Верхнетайгинск оказался крохотным научным центром, расположенным за тысячи километров от крупных мегаполисов, в глуши сибирской тайги. Городок сразу понравился Веронике. Маленький, уютный, окружённый со всех сторон многовековыми сосновыми лесами, он и состоял-то практически только из университетского кампуса.

Ника не сомневалась, что легко поступит в ВУЗ, профильным предметом которого считалась физика — у неё были незаурядные способности к точным наукам. Однако перед вступительными экзаменами необходимо было пройти собеседование с психологом по профориентации, которого знающие абитуриенты серьёзно побаивались. Вероника, сама того не подозревая, с треском провалила собеседование, цель которого поняла много позже. Но, к счастью для Вероники, и к несчастью для другой девушки с похожей фамилией, их результаты были перепутаны. Таким образом, любительница точных наук стала студенткой Верхнетайгинского Университета N7H25, профильным предметом которого всё же была не физика. Вернее, не только физика. Кроме обычных, для любого технического ВУЗа названий предметов, в расписании, висевшем в холле Университета, красовались непонятные неискушённому взгляду аббревиатуры R0U3, Ko0, P31i и тому подобные. Собственно говоря, задачей, так называемого психолога по профориентации, и было выявить наличие или отсутствие у абитуриентов способностей к этим предметам, закодированным буквами и цифрами.

Веронике нелегко дался первый курс. Мало того, что она умудрилась прославиться неоднократным нарушением дисциплины, так её ещё и чуть не отчислили за неуспеваемость по некоторым профильным предметам. Спасло Нику заступничество преподавателя по квантовой физике, который души не чаял в необычайно одарённой в области точных наук студентке. И, конечно, одногруппники, которым нравилась весёлая и смелая вдохновительница всех самых безбашенных студенческих приключений, тоже не раз помогали Веронике выкрутиться из сложных ситуаций. В итоге всякими правдами и неправдами ей всё же удалось сдать экзамены за первый курс не только по её горячо любимой физике, но и по другим более экзотическим, но не менее горячо любимым профильным предметам.

Второй курс казался Веронике гораздо проще первого. Хотя некоторые дисциплины всё равно давались ей с трудом, но она уже приобрела необходимые любому студенту для выживания в ВУЗе навыки. Вот только не вестись на глупые споры она похоже так и не научилась. Когда Вероника случайно узнала код доступа в кабинет ректора, её стало распирать от желания утереть нос выскочке Никите, возомнившему о себе, бог знает что. Сказать по правде, Ника сама спровоцировала это пари, итогом которого будет сбитая с Никитиной головы корона и отчисление из Университета недисциплинированной студентки.

Пётр Иванович из-под полуприкрытых глаз наблюдал за волнами чувств, которые одна за другой накатывали на Веронику. Он специально сделал длинную паузу перед следующей своей фразой — хотел дождаться, пока студентку накроет с головой волна раскаяния. В общем-то, профессору нравилась эта умная и дерзкая девушка, но пора уже было ей повзрослеть. Петру Ивановичу хотелось, чтобы в сознании Вероники зафиксировалась эта особая минута, чтобы она прочувствовала горечь отчаяния до конца. Ректор надеялся, что встряска, полученная студенткой в его кабинете, пойдёт ей на пользу, пробудит в ней то, о существовании чего она сама не догадывается. Наконец, заметив, что Веронике всё сложнее и сложнее сдерживать слёзы, Пётр Иванович сжалился над ней:

— У сейфа было гораздо более важное назначение, чем ловить на горячем непутёвых студентов.

— Как? — глупо переспросила Вероника, подняв на профессора до этого потупленный взгляд. От еле сдерживаемых слёз, она ощущала резь в глазах, но это не помешало ей заметить, что настроение Петра Ивановича кардинально улучшилось. Его волосы уже не топорщились в разные стороны, а аккуратно обрамляли лысину, как им и подобает. Лицо приобрело совершенно естественный оттенок, и глаза уже не сверкали как раскалённые шаровые молнии. Кого-то могла удивить такая резкая смена внешнего вида и, соответственно, настроения ректора. Кого угодно, только не его студентов. Они знали, что их профессор может находиться только в двух дискретных взаимоисключающих состояниях: супер-злой и супер-добрый, без каких бы то ни было промежуточных стадий. Веронике едва удалось сдержать вздох облегчения, когда она поняла, что профессор, как всегда скачкообразно, переместился в своё более удобное для неё расположение духа — может, для Ники ещё не всё потеряно.

— В сейфе хранилась важная… — на этом слове Пётр Иванович сделал многозначительную паузу, — …очень важная информация. Из-за тебя она пропала.

— Почему из-за меня?! — горячо возразила Вероника, — Когда я открыла сейф, никаких документов там уже не было, кто-то взял эти бумаги ещё до меня.

— Не перебивай, — насупил брови профессор, — а то снова вернусь в состояние… как вы там называете… супер-злой?

Вероника с трудом сдержала смешок — так ректор, оказывается, знает, какие байки ходят про него среди студентов.

— Не надо супер-злой, — с виноватой улыбкой попросила она. Ей вполне хватило предыдущих нескольких минут, когда профессор метал гром и молнии, чтобы навсегда расхотеть доводить его до такого состояния.

— Мне сложно пока объяснить тебе, почему именно ты виновата, что информация украдена. Эту тему вы будете проходить по предмету S9i6 на третьем курсе. Пока тебе придётся принять мои слова на веру. Так вот, кто-то тобой воспользовался. Нам необходимо вычислить кто это, и какие у него цели. И самое главное — вернуть документы. У нас с тобой на это всего две недели. Надеюсь, почему именно такой срок, тебе объяснять не надо.

— Не надо, — быстро ответила Вероника, хотя, ни малейшего представления не имела, почему две, а не одна или десять, к примеру. Но злить своей несообразительностью Петра Ивановича она не решилась: вдруг он передумает брать её в помощники, и тогда уж точно — прощай Универ.

— Тебе надо проанализировать всю цепочку событий, которые привели тебя к дверце моего сейфа: от кого ты получила информацию о кодах доступа, кто спровоцировал тебя залезть ко мне в кабинет, кто мог знать, что ты собираешься это сделать и так далее. Понятно?

— Да, — опять с молниеносной скоростью ответила Вероника, и для убедительности утвердительно помотала головой с таким усердием, что густая копна её каштановых с медью волос, собранная на затылке в хвост, выписала в воздухе замысловатую зигзагообразную кривую.

Это движение вызвало на губах ректора ироничную полуулыбку, которую Вероника расценила как добрый знак, и решилась на вопрос:

— Пётр Иванович, я правильно поняла — меня пока не отчисляют?

— Пока нет. Но если документы не будут возвращены в течение двух недель — можешь паковать чемоданы. И ещё одно условие: никто не должен знать ни того, что ты сделала, ни того, что я тебе сегодня сказал.

— Хорошо, — быстро согласилась Вероника. — Правда, нужно будет придумать, что отвечать, если меня спросят, по какой причине Вы меня сегодня вызывали к себе. Никто ведь не поверит, что ректор хотел побеседовать с одной из студенток просто так на отвлечённые темы.

— А тут и выдумывать ничего не нужно. Вахтёрша, Зинаида Степановна, уже и так всем рассказала, как бессовестная второкурсница Двинская пыталась пробраться к парням в общежитие через окно холла, но бдительный страж и его швабра не дали свершиться страшному преступлению.

Вероника мысленно чертыхнулась — вот уж действительно у вахтёрши завидная профессиональная бдительность: вроде очки на носу, а Нику всё равно как-то узнала.

— Вот скажи мне, Двинская, туда-то ты зачем полезла. Что, парень какой-то нравится?

Вероника невольно передёрнула плечами — господи, какую глупость сейчас сморозил Пётр Иванович. Ну, во-первых, ей никто не нравился, а, во-вторых, даже если бы нравился — она бы всё равно ни за какие коврижки не полезла бы к нему. По мнению Вероники, наоборот, это парни должны лазить к девушкам через окно.

— Мне нужно было попасть в комнату к Никите Беляеву. У меня пропала ручка, которую я взяла у Вас со стола. Я думаю, это он стащил её у меня.

Профессор покачал головой.

— Твой проступок, получивший огласку благодаря Зинаиде Степановне, будет разбираться на завтрашнем заседании Дисциплинарного Совета. Не думаю, что тебе это грозит чем-то серьёзным. Но тебя вызовут на заседание, чтобы пожурить, а заодно спросят про причины поступка. Про ручку, которую ты бессовестным образом взяла у меня, говорить нельзя, так что придётся тебе, дорогая, всё-таки сделать вид, что ты влюблена в этого своего Никиту.

Вероника поморщилась. Профессор, заметив её гримасу, строго сказал:

— И смотри, чтобы всё было правдоподобно. Ты знаешь, кто входит в Совет — таких людей не так-то просто провести.

— Вот именно! Как же я смогу? — растерянно пожала плечами Вероника.

— Сможешь. Это-то вы уже как раз проходили. Освежи-ка свои знания по предметам N7E1 и G9°9.

После этих слов, профессор перевёл взгляд со студентки на часы, и добавил торопливо:

— А теперь иди. Первая пара вот-вот начнётся. Будешь мне отчитываться каждый день обо всём, что тебе удастся узнать, по электронной почте. Темой письма указывай: «Вопросы повышения успеваемости по предмету R0Y1».

— Хорошо, — ответила Ника и, поднявшись со стула, направилась к выходу.

Уже открывая дверь, она услышала тихие слова, брошенные ей вслед:

— Вероника, тобой играют страшные люди. Будь предельно осторожна!

Вероника вышла из кабинета ректора и побрела по коридору в сторону аудитории № 12а. Первой парой сегодня была лекция по квантовой физике, и это было как нельзя кстати. Будет возможность обдумать хорошенько задание профессора, ведь преподавателя физики, Аристарха Вениаминовича, Вероника вполне могла себе позволить слушать вполуха.

— Ника, ты как? — завидев приближающуюся подругу, встрепенулась рыжеволосая девушка в трикотажном платьице ярко-жёлтого цвета. — Наверно, сегодня супер-злой, да? Наверно, Дисциплинарным Советом пугал?

— Пугал, — подтвердила Вероника, пристраиваясь за парту рядом с Наташей. — А ты, что, уже знаешь, почему меня к нему вызывали?

— Все знают. Если Зинаида Степановна берётся за дело — тут без вариантов. Но ты не расстраивайся. Помнишь, сколько было случаев несанкционированного проникновения парней в общежитие девчонок? Дисциплинарный Совет смотрит на такие нарушения сквозь пальцы. Только я никак не могу понять, зачем ты-то к парням полезла?

— Представляешь, Наташ, всё из-за этого придурка Никиты…

Веронике захотелось рассказать подруге всю историю от начала до конца: как встретила вчера вечером заносчивого одногруппника, как он её в очередной раз разозлил своим высокомерием, как она решила ему доказать, что может сделать финт, ещё покруче, чем он и так далее… но осеклась, вспомнив о своём обещании ректору. Это обещание сбивало её с толку — она не могла понять, как ей вести себя с Наташей. Неужели Веронике придётся врать даже самой близкой подруге?

— На спор, что ли? — догадалась Наташа. — Ника, ну ты неисправима. Вечно у тебя с этим Никитой какие-то пари. Дался он тебе. Догадаться поспорить с парнем, что сможешь пробраться к нему в общагу! Что может быть глупее?!

Версия, озвученная Наташей, показалась Веронике приемлемой. Она была чем-то близка к правде, и в то же время в ней отсутствовала информация, которой Ника пообещала ни с кем не делиться. Поэтому решено было не опровергать предположение подруги.

— Да я сама себе поражаюсь! Всё, с этого момента зарекаюсь спорить с Никитой, о чём бы то ни было. Тем более, мне ещё перед Дисциплинарным Советом влюблённость к этому самовлюблённому ослу изображать.

— Зачем?

— Понимаешь, одно дело, когда девушку толкает на проступок возвышенное чувство, а другое дело, если она чудит из вредности, — пришлось слукавить Веронике.

— Слушай, правильная мысль, — похвалила Наташа. — Только как же ввести в заблуждение тех, чья профессия выводить людей на чистую воду?

Веронике не пришлось отвечать, потому что в аудиторию зашёл Аристарх Вениаминович и полностью завладел вниманием Наташи.

— Молодые люди, надеюсь, вы помните, что завтра у вас контрольная. Сегодня на лекции мы разберём несколько типичных задач. Записывайте условие первой…

Студенты принялись старательно конспектировать слова преподавателя, а Вероника погрузилась в свои тревожные мысли. Ей предстояло придумать решение к совсем другим задачам, чем те, условия которых сейчас диктовал Аристарх Вениаминович. Первая — разобраться, кто мог взять документы из сейфа ректора, вторая — выкрутиться как-то перед Дисциплинарным Советом. На решение первой проблемы Пётр Иванович отвёл девушке две недели, а заседание Дисциплинарного Совета уже завтра. Поэтому Вероника решила разбираться с проблемами по мере их срочности, а, значит, начать со второй. Перед тем, как лектор зашёл в аудиторию, подруга задала ей очень правильный вопрос, ответ на который Нике совсем не нравился: обмануть Дисциплинарный Совет невозможно. Ей поверят, что она влюблена в Никиту, только в том случае, если она на самом деле влюбиться в него… ну, хотя бы на время заседания. Ректор, наверно, сам того не понимая, придумал для провинившейся студентки, очень суровое наказание. Хуже для неё было только отчисление. И только под его угрозой Вероника смирилась с невыносимой для неё мыслью, что ей придётся на время влюбиться в самого несносного одногруппника.

Итак, что ей там советовал Пётр Иванович? Применить знания по предметам N7E1 или G9°9. Вспомнив о первом, Вероника невольно поёжилась. Это была как раз одна из тех дисциплин, которая давалась ей с огромным трудом. Собственно, на лекциях по этому предмету студенты изучали препараты-психокорректоры избирательного действия, а проще говоря, приворотные и отворотные зелья.

«Профессор, что, намекал, чтобы я испытала зелье на себе?» — с ужасом подумала Вероника, — «Ну уж нет!» Она ещё не забыла практические занятия по этому предмету. Хорошо ещё, что приготовленные студентами препараты испытывались на лабораторных крысах. Но всё равно, зрелище было незабываемым. Только у Никиты с первого раза получилось добиться от грызуна именно той реакции, которую ожидал преподаватель — милая белая крыска калачиком свернулась на ладони у парня и, нежно попискивая, тёрлась мордочкой о большой палец. У других студентов, зверьки вели себя по-разному. Егора его подопечная, вообще, цапнула за ногу. Но после нескольких неудачных попыток и Егор, и другие одногруппники Вероники смогли сделать то, что надо. Даже самые агрессивные животные становились после инъекции препарата послушными и чуть не выпрыгивали из клетки от радости, когда к ним приближался объект их симпатии. Но подопытный крысёнок Вероники, так и не проявил нужной реакции. При приближении незадачливой первокурсницы он забивался в дальний угол клетки и смотрел оттуда на свою мучительницу затравленным взглядом. «Элеонора Степановна, он меня на самом деле любит, просто мне достался очень застенчивый зверёк», — объяснила Вероника неадекватную реакцию своего подопечного преподавательнице. Та, сжалившись над студенткой, поставила ей вместо неуда три с минусом, мотивируя тем, что лабораторный крыс у Двинской хотя бы не кусался.

Воспоминания о первом курсе вызвали у Ники невольной смешок. Это заставило соседку по парте оторваться от конспекта и посмотреть на подругу с улыбкой. Вот что Наташе в Веронике нравилось — неиссякаемый оптимизм. Только что сидела чернее тучи, а уже хихикает.

— Что, придумала, как Дисциплинарный Совет надуть? — шёпотом поинтересовалась Наташа.

— Пока нет, но я над этим работаю, — ответила Вероника и снова нырнула в свои раздумья.

Итак, зелье отпадает безоговорочно. Значит, остаётся G9°9 — нейролингвистическое программирование, гипноз и самогипноз. Вероника попыталась вспомнить лекцию посвящённую применению этих методик к моделированию состояния гипертрофированно немотивированных чувств по отношению к объекту противоположного пола, а проще говоря, состояния влюблённости. В голове сразу всплыло два способа, о которых профессор Станислав Станиславович поведал студентам на той незабываемой лекции. Вероника решила для начала испробовать первый, довольно простой — найти в подопытном объекте, то есть в данном случае в Никите, не менее семи положительных качеств, которые ты искренне считаешь замечательными. Раз в час на протяжении суток напоминать себе о них. И опаньки — через 24 часа ты влюблён. «Тут, главное, сразу после заседания Совета, не забыть нужной методикой отыграть всё назад», — мелькнула в голове Вероники правильная мысль. Оставаться влюблённой в этого воображалу дольше часа было бы с её стороны возмутительной глупостью.

«Семь положительных качеств… Что ж — приступим», — мысленно подбодрила себя Ника и перевела взгляд на подопытный объект, который, ни о чём не подозревая, сидел на соседней парте слева от Вероники и старательно писал конспект. «Пиши-пиши», — послала она безмолвную язвительную команду, — «квантовая физика — это тебе не твои горячо любимые A9T91, B15u0, L5G1 и тому подобное». Никита хоть и имел по физике неплохие оценки, но давался ему этот предмет не так легко, как более экзотические профильные дисциплины. Стоп! А вот и первое положительное качество — ярко выраженные способности к предметам, которые были зашифрованы в расписании цифробуквенными аббревиатурами.

«Неплохое начало!» — похвалила себя Вероника, которая в глубине души была уверенна, что ей ни за что не найти аж целых семь положительных качеств у такого откровенного зазнайки.

— Ника, что ты там такого интересного в окне увидела? — решив очередную задачку, спросила Наташа. — Уже минут десять только в ту сторону и смотришь.

Сама при этом тоже повернула голову налево и даже шею вытянула, чтобы понять, что привлекло внимание подруги.

— Ух ты! — с восхищением выдохнула Наташа. — Какая красота!

Теперь уже и Вероника перевела взгляд с Никиты на окно, чтобы понять, что имеет в виду подруга.

А там за окном просто шёл снег. Нет, не мелкая колючая крупа, которая сыпала с утра, а огромные пушистые хлопья, беззаботные и невесомые. Едва заметный ветерок медленно опускал их на землю, и было что-то завораживающее в их легкомысленной игре, непостижимые правила которой заставляли пушинки кружиться друг вокруг друга и плавно растворяться в нежно-синей пелене морозного дня.

«Действительно красивый снегопад», — мысленно согласилась с подругой Вероника и тут же чуть было вслух не воскликнула: — «Красивый! А ведь это второе качество!» Ника снова перевела взгляд на Никиту, чтобы убедиться в правильности своего вывода. Да, парень был хорош собой, с этим не поспоришь. Знала Вероника парочку девчонок, которых с ума сводила его ослепительная улыбка и спокойный уверенный взгляд тёмно-серых глаз. «Точнее, САМОуверенный», — поправила Ника сама себя.

— …а решение этой задачи нам объяснит у доски Лена Шмелёва, — голос преподавателя заставил вздрогнуть симпатичную соседку Никиты, которая, опустив руки под парту, самозабвенно строчила кому-то SMS-ки. Студентка чертыхнулась и шёпотом обратилась к одногруппнику:

— Никита, ты успел условие записать?

Сосед Лены незаметно поменял местами её и свою тетрадки и прошептал в ответ:

— Уже и решил.

Девушка с благодарностью глянула на него прекрасными изумрудными глазами и, взяв с парты тетрадку с готовым решением, смело направилась к доске.

Вероника, наблюдавшая эту сцену, самодовольно хмыкнула: «Благодаря невнимательной красавице-Леночке имеем ещё одно качество. Назовём его… ну, допустим, надёжный товарищ». Нике в данной ситуации больше хотелось употребить выражение «дамский угодник», но в такой формулировке новое обнаруженное качество переставало быть положительным.

«Так: умный, красивый, надёжный — итого три», — подытожила для себя Вероника. Что ж — процесс пошёл. Пока получалось вполне неплохо. Надо сосредоточиться и попытаться найти оставшиеся четыре качества. Ника снова пристально посмотрела на Никиту — что же ещё такого положительно можно в нём обнаружить. Она изучила его синие, ничем не примечательные джинсы, тёплый чёрный реглан, который говорил о хозяине только то, что он не любит мёрзнуть, и зимние ботинки на толстой подошве, тоже мало чем примечательные. Если бы студенты в этот момент не были так поглощены разбором задач предстоящей контрольной, то кто-то из них наверняка бы решил, что Вероника уже и так по уши влюблена в Никиту, ибо им сложно было бы по-другому объяснить бегающий вверх-вниз по парню взгляд Ники.

Видимо, сам Никита тоже в какой-то момент ощутил повышенное внимание к себе заядлой спорщицы, потому что вдруг резко развернулся к ней лицом и с самодовольной улыбкой уставился на неё. Да ладно бы просто смотрел — он вдруг достал из кармана красную ручку и начал крутить её в руке:

— Случайно не за ней ты лезла сегодня ночью к нам в общагу?

— Убью! — сквозь зубы процедила Вероника.

Её охватило такое дикое негодование, что только присутствие в аудитории уважаемого девушкой Аристарха Вениаминовича спасло Никиту от удара учебником по голове. И это было ещё самое мягкое из того, что хотелось Веронике в этот момент сделать с выведшем её из себя парнем. Выходит, предположение Ники было верным — ручку у неё стащил Никита. Если бы не этот его поступок, её бы не застукала вахтёрша со шваброй, и ей не нужно было бы завтра присутствовать ни на каком заседании Дисциплинарного Совета, и не нужно было бы пытаться влюбиться в этого чурбана. «Господи, дай мне силы не прибить его прямо здесь и сейчас». После этой мысленной мольбы Веронике стало совершенно очевидно, что никаких положительных качеств сидящий слева от неё объект не имеет в принципе. А если и имеет, ей их разглядеть не дано. Для неё Никита был воплощением всех существующих в мире недостатков в одном лице.

Прозвеневший звонок, заставил второкурсника резво соскочить с места и, положив ручку на парту Вероники, мгновенно ретироваться. Его счастье, что бегал он быстрее негодующей одногруппницы, иначе она не смогла бы лишить себя удовольствия всё-таки треснуть его каким-нибудь не очень лёгким предметом по дурной башке.

— Слушай, да это же ручка Петра Ивановича, — воскликнула Наташа, с лёгким недоумением наблюдавшая за поведением одногруппника. — Интересно откуда она у Никиты и, самое главное, зачем он отдал её тебе?

— Это моя ручка, — опять пришлось скривить душой Веронике. — Этот прохвост у меня её стащил, а теперь вернул.

— Да, ладно — твоя, — с иронией протянула Наташа, — думаешь, я бы перепутала фигурирующую почти в каждой байке про нашего ректора красную ручку с серебристыми чернилами с какой-то другой? Лучше признайся — это очередное твоё пари с Никитой, и, судя по тому какие искры сыпались из твоих глаз при виде этой злосчастной ручки, ты это пари проиграла.

Эх, если бы только Вероника могла рассказать подруге, что как раз этот спор с треском продул Никита! Ника почувствовала, что для неё будет настоящим испытанием помалкивать о том, что ей удалось переиграть этого зануду.

— Наташ, да моя это ручка. Специально по приколу купила такую же, как у ректора.

— Расскажешь потом, где такие продаются — я тоже хочу, — подначила Веронику подруга.

Пока девушки разговаривали, остальные студенты уже покинули аудиторию, и подругам пришлось поторопиться. Но не успели они собрать с парты учебники и тетради, как к ним подлетела Лена Шмелёва:

— Девчонки, можете не спешить, у нас сейчас здесь будет ещё одна лекция по физике.

— Почему? По расписанию же второй парой — практикум по предмету A8k.

— Практикума не будет. Сказали — наш Бегемотик заболел.

Матвей Тимофеевич, или Бегемотик, как его называли студенты за беспредельно тучное телосложение, являлся заместителем ректора по научной работе и по совместительству преподавателем практикума по одному из цифробуквенных предметов A8k, а именно «способы искривления пространства-времени в пределах дельта-сигма неопределённости для преодоления гравитационных сил», или, по-простому — левитация.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Вероника, — а то у меня вчера вечером всякие неотложные дела были, и я не успела к лабораторной подготовиться.

— Да я тоже не готова, — хихикнула Лена.

— Ну, ничего, у тебя же, если что, всегда Никита под рукой, — зачем-то съязвила Вероника.

— Да, Никиточка, меня всегда выручает, — не замечая едкости тона собеседницы, согласилась Лена. Она искренне считала, что все парни без ума от её сногсшибательной красоты и только и мечтают, чем бы ей помочь и угодить. Но самым удивительным было то, что частично Леночка была права. Если у неё появлялись пробелы в знаниях, а появлялись они достаточно часто, всегда находился желающий помочь ей эти пробелы ликвидировать. Символической платой за оказанные услуги была возможность лицезреть во время процесса ликвидации стройные ножки Леночки и воздушный поцелуй напоследок.

Студенты начали постепенно заполнять аудиторию. Появился и Никита. Он подошёл к девушкам, полагая, что гнев Вероники уже утих, или, по крайней мере, она не будет буянить в присутствии подруг. Его расчёт был не совсем верным. Любительница пари окатила парня с головы до ног испепеляющим взглядом, который выражал что-то вроде: «я всё помню, ты у меня ещё получишь». Но всё же Веронике пришлось отложить месть на потом — не в её интересах было сейчас устраивать шум вокруг злосчастной ручки.

— Говорят, что Бегемотик не столько заболел, сколько потерялся, — поделился Никита слухами, которые быстро распространялись среди студентов.

— Странно, — хмыкнула Вероника, — ещё вчера вечером он был в наличии. Гулял себе по коридорам Университета.

— Вчера, может, и был. А сегодня на работу не явился. И дома его нет — уже проверяли, — пояснил Никита.

— А мне Тоня с 4-го курса рассказала, что он, вообще, не потерялся, а на самом деле — мёртв, — таинственным шёпотом сообщил подошедший к ребятам Егор.

— Ой, — вздрогнула Леночка, бархатные щёчки которой моментально покрылись алым румянцем от волнения, — как же так?

— Да ерунда всё это, глупые слухи, — успокоила её Наташа.

— Ничего и не слухи, — возразил Егор, — говорят, ночью у него случился инфаркт.

— Ужас! — опять вскрикнула Лена и полными отчаяния глазами обвела участвующих в разговоре ребят в поисках моральной поддержки.

Но вместо этого включившиеся в беседу ещё несколько студентов делились новыми подробностями исчезновения Матвея Тимофеевича, детали которых становились всё ужасней и ужасней.

— Говорят, его отравили.

— Нет, столкнули с крыши шестого этажа.

— Да нет! Варя, племянница Петра Ивановича, сказала Верочке, а Верочка мне, что Бегемотика нашли сегодня утром мёртвым в кабинете ректора в луже крови.

— Какая чушь! — возмутилась Вероника. — Я была сегодня утром в кабинете ректора, никакой лужи крови, а уж тем более бездыханного тела Матвея Тимофеевича там не было.

— Но кабинет ректора могли успеть привести в порядок до твоего прихода…

— Ребята! Внимание! — вошедший в аудиторию Аристарх Вениаминович постучал ручкой по учительскому столу, — Попрошу тишины! Матвей Тимофеевич уехал в командировку на две недели, поэтому все его пары буду заменять я. Рассаживайтесь по местам, начнём занятие.

— В командировку, — разочаровано протянул Егор, моментально потерявший интерес к теме разговора.

— Димка, пошли, — махнул он белобрысому приятелю.

Тот стоял бледный и растерянный. Страшные слухи о Матвее Тимофеевиче вызвали у впечатлительного молодого человека, известного среди одногруппников своими пацифистскими взглядами, состояние близкое к шоку. Егору пришлось хлопнуть ушедшего в себя парня по плечу, чтобы привлечь его внимание. Дима встрепенулся, и двое друзей, а следом и остальные студенты начали расходиться по своим местам.

Леночка, которая никак не могла прийти в себя после пережитого потрясения, ёрзала на стуле и что-то возбуждённо нашёптывала Никите, схватив его за руку. А тот, выслушав её, начал успокаивать елейным голоском, будто разговаривает с впечатлительным ребёнком:

— Не переживай. Раз Аристарх Вениаминович сказал, что Матвей Тимофеевич в командировке, значит так и есть.

«Тьфу ты! Какая идиллия!» — поморщилась Вероника, с нескрываемым отвращением наблюдавшая милое воркование двух голубков. Нет, пусть уж лучше её отчислят из Университета, чем она хотя бы на час влюбится в этого заносчивого Никиту, умудряющего при этом быть таким приторно-сладким в общении с красавицей-Леночкой.

— Ника, — сердито прошептала Наташа и толкнула локтём подругу, — ты, что, спишь? Тебя к доске вызывают.

И, догадавшись, что Вероника даже условие задачи не записала, быстро сделала то же, что и Никита на прошлой паре для своей соседки по парте — подсунула подруге свою тетрадь.

Вероника поднялась и неторопливо пошла между рядами парт к доске, судорожно пытаясь вникнуть в условие задачи. Для этого ей необходимо было выкинуть из головы мысли о действующем ей на нервы парне, очень мешавшие сосредоточиться. Похоже, скорость была выбрана удачная, потому что когда Ника достигла конечной точки своего маршрута, у неё уже вырисовался подход к решению.

Схватив мел, она принялась уверенно записывать трёхэтажные формулы, которые по мере приближения к ответу почему-то становились всё больше и больше, грозя не вместиться на доску по ширине. В какой-то момент Аристарх Вениаминович сообразил, что необходимо прийти на помощь заблудившийся в дебрях вычислений студентке. Он подошёл к доске и, нахмурив лоб, с головой нырнул в пучину цифр и символов. И когда сия пучина уже готова была поглотить обоих, спасательный круг был брошен оттуда, откуда оба утопающих не ожидали.

— Двинская, у тебя в третий формуле ошибка. Ты не учла граничные условия, — крикнул с места Никита.

«Чёрт! Точно!» От досады Вероника выронила мел из руки. Тот, стукнувшись об пол, откатился на несколько сантиметров. Ника наклонилась, и обнаружила его, лежащим ровно между левым и правым ботинком Аристарха Вениаминовича. В тот момент Вероника и не догадывалась, что картина, которая представилась её глазам, кардинально поменяет течение следующих двух недель её жизни. Да что там двух недель, она самым радикальным образом отразится на всей её дальнейшей жизни.

Собственно, в первое мгновение ничего необычного Вероника не заметила: начищенный до блеска правый ботинок многоуважаемого преподавателя физики, начищенный до такого же идеального блеска левый собрат и кусочек мела, сиротливо лежащий между ними в страхе, не растопчут ли его. Но, стоп! Что это за пятнышки? Маленькое алое — на полу между правым ботинком и куском мела, и ещё более крохотное бурое — на левом ботинке. «Кровь!» — застучала у Вероники в висках страшная догадка. «Да нет, ерунда какая-то», — тут же осадила она себя. Ника всегда считала, что обладает достаточным хладнокровием, чтобы по любому пустяку не впадать в панику, а сейчас уподобилась впечатлительной Леночке, пришедшей в смятение чувств от глупых слухов, распускаемых кем-то от скуки. Алая капля на полу — скорее всего, чернила, вытекшие из ручки Аристарха Вениаминовича, когда он стучал ей по столу, привлекая к себе внимание студентов, а бурое пятнышко на ботинке преподавателя — обыкновенная грязь.

Успокоив себя вполне разумными доводами, Ника наконец-то сообразила, что хихиканье, стоявшее в аудитории, вызвано её затянувшимися поисками мела, которые она, изогнувшись в нелепой позе, производила под ногами преподавателя. Вероника схватила злополучную белую вещицу, распрямилась, погрозила одногруппникам пальцем и принялась дорешивать задачу. Аристарх Вениаминович, к тому моменту уже тоже вынырнул из своих раздумий, и совместными усилиями преподаватель и студентка довели дело до благополучного конца.

— Спасибо, Вероника. Можете садиться.

Ника вернулась за парту и отрешённо уставилась в окно. Никита крутился на стуле, стараясь привлечь её внимание. Его самодовольная физиономия выражала что-то вроде: «Ну, что, Двинская, сделал я тебя!?» Но Вероника не замечала его усилий, она смотрела на снегопад. Невесомые пушинки за окном продолжали свою непостижимую игру… Белые… и чистые… тогда откуда могла взяться грязь на ботинке Аристарха Вениаминовича?..

Следующей парой по расписанию была история — пожалуй, единственный предмет, который Вероника откровенно терпеть не могла. Вёл его Акакий Акакиевич. Его забавное имя-отчество контрастировало со скучнейшей манерой преподавания. Профессор до того монотонно и пресно читал лекции, что часть студентов умудрялись благополучно дремать под его невнятное бормотание. Но сегодня Веронике была только на руку такая манера подачи — невыразительная речь Акакия Акакиевича не мешала ей сосредоточиться и продолжать обдумывание своих проблем.

Однако на середине лекции Ника заметила, как её внимание всё же переключилось на повествование профессора.

— …записываем: 1497 год — состоялся первый Международный Шабаш, на котором было принято решение об организации Большого Совета. Каждое ведьмовское движение делегировало в него по одному представителю.

Вероника открыла тетрадь и сделала в ней первую за сегодняшнюю лекцию запись.

— Далее было несколько лет организационных работ, и, записываем, судьбоносный 1513 год — Большой Совет принял Кодекс Правил 1.1, который действует до сих пор и который Вы на празднике посвящения в студенты торжественно поклялись соблюдать.

— А что было с теми ведьмовскими течениями, которые не захотели принять Кодекс? — спросил Егор, единственный в группе студент, кого искренне интересовал предмет, читаемый нудным профессором.

— Большой Совет принял решение о нейтрализации отступников, — безэмоционально ответил Акакий Акакиевич, — было несколько серьёзных противостояний между Объединённым Ведьмовским Сообществом и теми, кто не хотел следовать выработанным правилам. К началу 17-ого века отступников практически удалось нейтрализовать.

— Почему практически? Кто-то всё же остался? — опять перебил профессора Егор.

— Да, оставалось восточносибирское шаманское течение Улаха Еттэ или «Обратная сторона»…

— Почему с ними тянули? — глаза Егора горели любопытством.

Наверно любой другой профессор уже давно бы осадил постоянно перебивающего его студента, но Акакий Акакиевич, невозмутимо и невыразительно продолжил:

— Они обладали уникальными знаниями и самобытными методиками. Нейтрализация — это было бы слишком просто и слишком неразумно. Объединённому Ведьмовскому Сообществу хотелось привлечь их на свою сторону.

— Учитывая, что сейчас такого движения не существует, оно в своё время всё-таки было нейтрализовано? — теперь уже и Вероника решилась перебить профессора.

— Нет, нейтрализация не понадобилась, восточносибирские шаманы Улаха Еттэ исчезли естественным образом. По невыясненным до сих пор причинам с некоторого времени они перестали воспитывать приемников. И, когда в 1620 году умер последний представитель этого течения, вместе с ним канула в лету и сама шаманская школа «Обратная сторона».

— Объединённое Ведьмовское Сообщество успело перенять уникальные методики Улаха Еттэ? — спросила Наташа. Разбуженная предыдущим вопросом своей соседки по парте, она тоже увлеклась рассказом лектора.

— Нет, методики безвозвратно потеряны. Однако Сообществу удалось заполучить Большой Бубен последнего шамана. Он входит в семёрку самых сильных артефактов.

— Почему же тогда мы не изучали его по предмету O9V1? — удивился ещё один вышедший из спячки студент, Тимур, до этого мирно дремавший за партой справа от Наташи.

— Потому что артефакт мёртв.

Прозвучавший одновременно со словами профессора звонок, означал конец лекции, а, учитывая, что история была последней парой в расписании четверга, то и конец учебного дня.

— Ну, что ты там придумала насчёт завтрашнего Дисциплинарного Совета? — спросила Наташа, когда подруги приступили к обеду в студенческой столовой.

Они заняли крохотный стоящий у окна столик, рассчитанный на двоих. Когда девушки хотели посекретничать, они всегда располагались в этом единственном укромном уголке шумного и многолюдного заведения.

— Да, в общем-то, ничего, — покачала головой Вероника, — Совет не обманешь.

— Угу, — согласилась собеседница, для которой этот факт был очевиден с самого начала.

— Чтобы мне поверили, надо на самом деле влюбиться в Никиту, — констатировала Ника убитым голосом. — А как это сделать, если он такой несносный?

— А, может, оставь ты эту идею с влюблённостью. Признайся на Совете честно, что полезла в общагу из-за пари.

— Не могу, — сокрушённо выдохнула Вероника. — Лучше я попробую что-нибудь из G9°9.

— Ты что? — аж подпрыгнула на стуле Наташа. — А как же Кодекс? Самое первое правило — не использовать особые знания и методики в личных корыстных целях. А тут же корысть налицо: обмануть Совет, чтобы уйти от ответственности.

Вероника тоже заёрзала на стуле. Как же ей было нелегко всё время вводить подругу в заблуждение — сообщать только часть информации, ходить вокруг да около.

— Ты не представляешь, с каким бы удовольствием я выпалила Совету всё как есть, вместо того, чтобы заморачиваться с этой влюблённостью. Понимаешь, в данной ситуации моя выгода не причём, просто так совпало. Мне нужно ввести в заблуждение Совет, чтобы избежать разгласки очень важной информации. Меня ректор попросил.

— Ничего себе! — у Наташи заблестели глаза, а почти не заметные веснушки на щеках стали ярко-рыжего цвета. Они всегда предательски проступали, когда она испытывала сильные чувства. Эта особенность делала её уязвимой — любой, кто знал Наташу хорошо, мог легко догадаться о степени её взволнованности по степени яркости её милых канапушек.

— Даже не попросил, а потребовал под страхом отчисления.

— Вот это да! И она молчала! Рассказывай давай, что за разговор состоялся у тебя в кабинете ректора.

— Ой, Наташ, и влипла же я! — с досадой воскликнула Вероника.

— Да ты расскажи. Вместе что-нибудь придумаем.

— Хорошо. Только никому ни слова. Понимаешь, Пётр Иванович иначе меня убьёт. Он уже меня чуть не убил. Такой злой был — ужас!

— Ты же знаешь: я — могила.

Вероника вздохнула с облегчением. С самого утра она сгорала от нетерпения рассказать Наташе обо всех своих вчерашних и сегодняшних приключениях, но угрозы ректора сдерживали её. А сейчас, сидя напротив своей самой близкой подруги и глядя в её взволнованные, полные сочувствия и решимости помочь глаза, она смогла себя убедить, что, когда Пётр Иванович велел никому ничего не рассказывать, под «никому» он не имел в виду Наташу. И Вероника выложила подруге свою историю со всеми деталями, особенно подробно описав всё, что касалось выигранного у Никиты пари. Как раз эта часть рассказа не вызвала у Наташи восторга, на который рассчитывала Ника. Подруга только качала головой, встревоженная плачевными последствиями. Но раскисать было не в правилах Наташи — ей не привыкать помогать выкрутиться набедокурившей подруге.

— Ну, раз профессор настаивал, что тебе надо применить что-то из G9°9, начни с семи положительных качеств, чего уж проще, — порекомендовала Наташа, проанализировав ситуацию.

— Пробовала, — махнула рукой Вероника, — только этим сегодня весь день и занималась. Не получается!

— Почему?

— Потому что у этого воображалы нет такого количества положительных качеств.

— Да ты что! У Никиты? Да я тебе сходу десять назову. А если мы ещё Леночку подключим, то и до двадцати дотянем.

— С Леночкой, может, и дотянем, — рассмеялась Вероника, — но ты же помнишь, чтобы механизм сработал, надо чтобы я искренне считала эти качества замечательными. Я, а не вы с Леночкой.

— Ладно, — кивнула головой подруга, — тогда у нас есть второй способ. Ты же помнишь лекцию Станислава Станиславовича по этой теме?

— Помню. Нужно, чтобы подопытный объект, коснулся тебя с искренним сильным чувством, таким же, какое ты испытываешь в этот момент… Только этот способ, по-моему, неосуществим в нашей ситуации.

— Конечно, первый был проще… — Наташа задумалась. — Хотя ведь, что это будет за чувство, не имеет значения, а это облегчает задачу. Например, вполне подойдёт чувство благодарности. Вот смотри, завтра контрольная по физике. Реши на каком-нибудь листочке вариант Никиты. Потом передай ему этот листочек, невзначай коснувшись его руки. И дело — в шляпе.

— Ой, Наташ, — опять рассмеялась Вероника, — ну, за уши же притянуто. Во-первых, даже если я решу тысячу контрольных за Никиту, этот чурбан не испытает никакой благодарности — ему это чувство не знакомо. А, во-вторых, я-то с какой стати в этот момент буду преисполнена этой самой благодарности по отношению к нему?

— Ну, как с какой стати? С той стати, что если этот фокус удастся, то ты не будешь отчислена.

Вероника, вспомнив в очередной раз, какая опасность нависла над ней, перестала смеяться и попробовала взглянуть на план подруги конструктивно. Но план, как на него не гляди, был так себе.

— Наташ, а какого-нибудь варианта понадёжней у тебя нет?

— Ну, не знаю, — наморщила лоб подруга, — может, чувство голода тоже годится? Тогда завтра в столовой…

Вероника, не дослушав Наташу, опять разразилась безудержным хохотом:

— …невзначай, желательно неожиданно и резко, коснуться его руки, когда он будет идти с подносом, чтобы он опрокинул его на себя вместе с содержимым: тарелкой со спагетти или ещё лучше горячим супом. Вот тогда мы точно одновременно испытаем жгучие искренние чувства: он — ярость, а я — злорадство.

— Да ну тебя, — рассердилась Наташа и её веснушки, — Ника, ты просто не выносима. Я, чтоб не вылететь из Универа, хоть бы чёрта лысого поцеловала. А ей всё хиханьки.

— Вот именно, я бы тоже лучше в чёрта влюбилась, чем в Никиту, — горячо выпалила Вероника, но видя, как искренне за неё переживает подруга, смирилась:

— Ладно, Наташ, попробую завтра твой первый вариант — может, сработает?

— То-то же, — немного успокоилась подруга, — и, смотри мне, старайся!

Выработав какую-никакую стратегию, девушки вернулись к поглощению столовских деликатесов, которые изрядно подостыли, пока подруги были заняты беседой и не проявляли к ним интереса.

— Слушай, Наташ, — начала ещё одну тревожную для себя тему Вероника, решительно отодвинув тарелку с холодной гречкой, которая и в тёплом-то виде не очень её прельщала, — что ты думаешь об исчезновении Бегемотика?

— А что тут думать? — пожала плечами подруга, борясь с искушением поступить с гречкой так же, как Вероника. — Аристарх Вениаминович сказал, что тот не исчез, а в командировке.

— А откуда взялись слухи про всякие там — отравлен, раздавлен, задушен, найден в луже крови?

— Слухи, они и есть слухи. Тем более ты сама не обнаружила никакой лужи крови в кабинете Петра Ивановича.

В кабине ректора Вероника действительно крови не наблюдала, а вот на ботинке Аристарха Вениаминовича и на полу в аудитории № 12а какие-то подозрительные пятнышки были. Но рассказывать ли об этом подруге она решить не могла. Скорее всего, Наташа подумает, что две капельки, похожие на кровь только красноватым оттенком, могут быть чем угодно, но только не уликами страшного преступления. Допивая компот, Вероника прокрутила в голове ещё раз все за и против и пришла к окончательному выводу, что пока грузить подругу маловразумительными догадками не будет.

Закончив с обедом, девушки вышли на улицу. Было уже темно, ведь долгота дня в декабре в Верхнетайгинске, расположенном лишь немного южнее северного полярного круга была всего 6 часов. Подруги не спеша направились в сторону своего общежития. Снег под ногами поскрипывал, почти пел, а мороз бодрил и приятно пощипывал щёки. Вероника любила прогулки по вечернему студгородку. На неё действовали успокаивающе сосны-исполины, застывшие в гордом величии по обеим сторонам дорожек кампуса и холодные далёкие звёзды, видневшиеся в просвете крон. Ника почувствовала, как её настроение приобретает безмятежность и безоблачность, как небо над головой…

— Ой! — вдруг вскрикнула она, ощутив толчок в спину. Вероника обернулась, чтобы понять, в чём дело, и тут же почувствовала, как об её лицо ударилось что-то рыхлое, холодное и влажное и издало противный чавкающий звук. В следующую секунду она уже поняла, что и толчок в спину, и стекающая по щекам ледяная вода — это последствия попадания в неё снежков. Ника достала из кармана носовой платочек и начала вытирать лицо, ощущая, как её захватывает жуткая смесь чувств: гнев и желание отмстить.

Наташа, которая тоже подверглась атаке, уже скатывала в руках комок снега и через мгновение запустила его куда-то в сторону фонарного столба. По уверенному движению подруги Вероника поняла, что та уже заметила, где скрывается нападающий. Ника проследила траекторию снежка, который, к её огромному сожалению, не достигнув цели, разбился о ствол сосны. Через секунду из-за ствола показалась самодовольная физиономия Никиты, и тут же вернулась на исходную позицию, чтобы не стать жертвой очередного снежка, запущенного Наташей.

— Ну, ты у меня получишь! — заорала Вероника не своим голосом и произвела серию безрезультативных бросков. Быстро сообразив, что сосна является хорошим прикрытием, и без хитрости не обойтись, она знаками показала Наташе, чтобы та со всей дури обстреливала дерево, пока Вероника зайдёт с тыла. Уловка удалась, и Никита получил свой заслуженный ком снега в затылок. Жаль, конечно, что удар пришёлся не в лицо, но Веронику успокаивала мысль, что попавшая за шиворот ледяная вода должна произвести на идиота, затеявшего глупую игру, неизгладимое впечатление. Никита начал предпринимать отчаянные попытки стряхнуть снег, а Вероника, пользуясь растерянностью врага, запулила ещё пару снарядов, куда придётся. Подскочившая в этот момент Наташа помогла усилить натиск и вынудила Никиту признать поражение.

— Всё, девчонки, сдаюсь, — рассмеялся он.

— Нет, ну ты видишь, какой он придурок! — шепнула подруге Вероника. — Какие тут семь положительных качеств?! Абсолютный ноль, без вариантов!

Никита отряхнулся, как мог, и подошёл к девушкам. Было заметно, что забившийся ему за воротник снег, доставляет дискомфорт. Наташа принялась вычищать платочком белую жижу с шеи одногруппника, а Вероника стояла в сторонке со злорадной улыбкой на лице — она не испытывала ни капли жалости к поверженному врагу.

— А не надо было на нас нападать из засады! — выпалила она. — И, вообще, зачем ты нас караулил?

— Хотел тебе шоколадку отдать — я же проиграл пари, — Никита обезоруживающе улыбнулся и протянул блестящую упаковку Веронике.

Она приняла трофей с торжествующей улыбкой. Господи, чего он ей стоил! Ника распечатала шоколад и, разделив плитку на три ровные части, вручила по одной Наташе и Никите.

— Намного лучше холодной гречки, — подмигнула она подруге, а в сторону одногруппника бросила:

— Хотя ты и не заслужил.

— Да я, вообще-то, хотел вас проводить до общаги, — заявил Никита в своё оправдание.

— Чего вдруг? — сощурила глаза Вероника, приготовившись к подвоху.

— Ну, вы, что, девочки, забыли что ли? Сегодня у третьекурсников праздник — Медиана. А в этот день им разрешены маленькие шалости, вернее сказать пакости. Рядом со мной вам ничего не грозит. А без меня вы запросто можете стать объектом хитроумного розыгрыша.

Действительно, сегодня у студентов, которые были годом старше Вероники и её одногруппников, был особый день — прошла ровно половина того срока, который они проведут в стенах Университета. Этот день носил название Медиана, то есть середина, и считался большим праздником. Преподаватели и даже члены Дисциплинарного Совета смотрели сквозь пальцы на розыгрыши, которые третьекурсники традиционно устраивали своим младшим собратьям во время Медианы. Негласное правило гласило, что в этот день можно использовать даже особые цифробуквенные методики, говоря проще колдовать, если это никому не принесёт вреда.

Веронике сегодня пришлось заниматься проблемами посерьёзней, чем поиски способа не стать жертвой глупого розыгрыша. Поэтому, сказать по правде, она даже и забыла про праздник третьекурсников. Но это совсем не означало, что ей требовалась помощь кого бы то ни было, а уж тем более Никиты.

— Это почему вдруг с тобой нам ничего не грозит, а без тебя грозит? А спорим, что мы и без тебя прекрасно доберёмся до своей общаги без приключений? — с запалом предложила Вероника.

— Спорим! — оживился Никита.

— Опять? — прошипела Наташа, с силой дёрнув подругу за рукав, потом посмотрела в сторону Никиты и грозно произнесла:

— Ещё одно пари, и я убью вас обоих. Как дети малые, честное слово.

Она подхватила ребят под руки с двух разных сторон и произнесла елейным голоском:

— Никита, так мило с твоей стороны, что ты вызвался нас проводить. Правда, Вероника? — и чтобы у подруги не было соблазна съязвить смерила её предупреждающим взглядом.

Троица, ловко руководимая стоявшей посредине Наташей, дружно двинулась по направлению к общежитию девушек. Молодые люди шли, молча, наслаждаясь восхитительным чёрным шоколадом с орешками. А Наташа совмещала это удовольствие ещё и с обдумыванием мелькнувшей в её голове идеи: нельзя ли воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы как-то спровоцировать нужное событие из методики G9°9 — заставить соприкоснуться Веронику и Никиту в момент, когда они будут испытывать одинаковые чувства. «Упасть мне, что ли? — моделировала ситуацию Наташа, — сделать вид, что поскользнулась, и растянуться плашмя. Потом начать охать и стонать жалобно. Эти два вредины кинуться меня поднимать с одинаковым чувством сострадания ко мне. В этот момент подтолкнуть их друг к другу, чтобы уже они наверняка соприкоснулись, и вуаля — новоиспечённая парочка влюблённых готова».

— А знаете, девочки, что мне Лена рассказала? — прервал размышления Наташи Никита. — Она думает, что Бегемотик наш ни в каком не в отпуске.

— Почему? — насторожилась Вероника, которую весь день подспудно мучил вопрос о пятнышках.

— Вчера вечером Леночка с ним разговаривала в его кабинете. Просила помочь разобраться с новой темой, которую она пропустила из-за болезни. И знаете, что ей бегемотик ответил?

— Что?

— Приходите, говорит, завтра после занятий ко мне — я Вам помогу.

— Ну и что? — искренне удивилась Вероника, не обнаружив никакой сенсации в рассказе парня. — Леночке все так говорят. Кто ж такой милашке в помощи откажет?

— Не в том дело. Получается, вчера вечером Матвей Тимофеевич ещё ни в какую командировку не собирался.

— Ну, может, вчера не собирался, а сегодня с утра что-то срочное заставило его всё бросить и ехать, — нашла вполне логичное объяснение Наташа.

— Может быть. Но это ещё не всё. Лена рассказала, что при ней Бегемотику кто-то позвонил по телефону и начал угрожать.

— Она, что, слышала, что говорили на том конце провода?

— Не слышала. Но поведала мне, что Матвей Тимофеевич сделался бледный и начал собеседника умолять подождать ещё немного. Потом еле шевелящимися губами прошептал: «хорошо, сегодня, так сегодня»…

Никита собирался сообщить девушкам ещё пару деталей, но вдруг заметил, что прямо ему в лицо летит что-то круглое и белое. Ему показалось, что он уже ощутил прикосновение холодного кома к лицу, но, на самом деле, снежок, не долетев сантиметров пять до носа, вдруг резко остановился и замер в воздухе. Никита от удивления тоже замер на месте. Что за ерунда? Он попытался отмахнуться от снежка, сдвинуть с места, упёршись в него руками, но ничего не получалось — комок снега не передвинулся ни на миллиметр, словно врос в эту точку пространства. Никита сделал шаг назад, снежок последовал за ним, шаг вперёд — снежок за ним. Вправо, влево — бесполезно. Белый холодный шар держался на одном и том же расстоянии от носа студента, чтобы тот не делал.

Девушки, наблюдавшие за судорожными метаниями Никиты, покатывались со смеху. Они, конечно, догадались, что над ним потешаются третьекурсники, подозрительное хихиканье которых уже давно раздавалось из-за соседней сосны.

— Жаль, нам нельзя ответить этим клоунам тем же, — злился Никита, снова и снова прыгая то вправо, то влево.

— Ой-ой-ой, — хохотала Вероника, — да они в любом случае сделали бы тебя.

— Через год посмотрим!

— Никита, да не скачи ты так, — посоветовала Наташа, сжалившаяся над одногруппником, — этим ты их только раззадориваешь. Постарайся не обращать на снежок внимания и шутники переключатся на какую-нибудь другую жертву.

— Да как же не обращать внимания, когда он висит прямо перед моим носом, — ответил запыхавшийся парень. Теперь он избрал новую тактику — то приседал на корточки, то подпрыгивал высоко вверх, как баскетболист перед броском в кольцо.

— Никита, ты, что, не понимаешь, что тебе это не поможет? — новый приступ хохота, вызванный красочной картиной скачущего как кенгуру одногруппника, душил Веронику. — Ты ж вроде на отлично сдал R0U3. Третьекурсники применили к твоему носу и снежку принцип квантового сцепления, а, проще говоря, наложили на кончик твоего носа проклятие преследования. И всё что в этот момент было рядом с этой точкой твоего лица, а это оказался снежок, будет преследовать тебя, пока они не снимут проклятие.

— Чёрт! Да знаю я! — с досадой выпалил парень, прекратив, наконец, скакать.

— Пойдём, Никита, — Наташа опять взяла под руки друзей и повела в сторону общежития.

Парень крепко держался за одногруппницу потому, что видеть дорогу ему мешал закрывающий обзор снежок.

— Чёрт! Когда уже придуркам-третьекурсникам надоест эта их глупейшая забава?

— В полночь, когда закончится праздник, они по-любому закончат и розыгрыши, — попыталась успокоить Никиту Наташа.

— Чёрт! Мне, что, в общагу вот так идти?

— Конечно, — покатывалась Вероника, — ребята обзавидуются. Особенно, когда снежок растает, и за тобой начнёт таскаться водяной шар.

— Чёрт! — в который раз выругался Никита и дал щелбан снежку. — Какой тупой прикол.

— А, по-моему, очень даже остроумно, — возразила Вероника.

— Когда у нас будет Медиана, я придумаю что-нибудь покреативней, — сказал Никита и приделал снежку импровизированные «уши» и «нос», слепленные из фольги от шоколадки.

Наташа рассмеялась, а любительница споров продолжала дразнить одногруппника:

— Не факт, не факт, превзойти сегодняшний шедевр у тебя вряд ли получится.

— Получится, не сомневайся, — теперь Никита прикрепил к комочку что-то вроде хвостика, и снежный преследователь стал похож на мышонка.

Теперь уже и Веронике надоело спорить, и она от души рассмеялась. Наташе, хохот подруги и креатив от Никиты никак не давал сосредоточиться на мысли о том, какой бы спектакль ей всё-таки разыграть, чтобы вызвать у этих двоих одинаковые чувства. Задача, усложнённая торчащим у Никиты перед носом снежком, оказалась непосильной. Молодые люди уже подошли к общежитию, а Наташе так и не удалось превратить свою идею в легко осуществимый план.

Никита попрощался с одногруппницами и потихоньку поплёлся в сторону своей общаги.

— Слушай, Ника! Надо было наверно Никиту проводить. Ведь запнётся обо что-нибудь и грохнется. Ему же ничего не видно.

— Ещё чего! — возмутилась Вероника.

Подруги поднялись по ступенькам и перед тем как заходить в здание, ещё раз оглянулись проверить, как там передвигается Никита. Картина их взору открылась примечательная. Видимо, как раз в этот момент, шутники-третьекурсники, потеряв интерес к студенту, который покинул компанию прекрасных спутниц, сняли с кончика его носа проклятие. И снежок, как ни в чём не бывало, продолжил свой прерванный полёт. Впрочем, дистанция, которую ему оставалось преодолеть, была не велика, и через мгновение комок снега достиг конечной точки своего маршрута, живописно размазавшись по лицу Никиты. Парень от такой неожиданности чуть не грохнулся на землю. Но его поддержали подоспевшие старшекурсники.

— Ну, хоть на это им ума хватило! — покачала головой Наташа.

Вероника сидела за столом в своей комнате и пыталась сосредоточиться на домашнем задании, но ей мешал раздающийся с улицы смех — третьекурсники продолжали дурачиться. Она подошла к окну взглянуть на их забавы. Двое парней гарцевали верхом на снеговике под улюлюканье и свист столпившихся студентов. Снеговик брыкался и извивался, пытаясь сбросить наездников, которые явно были ему не по душе. Но те отчаянно пытались удержаться «в седле», потому как сброшенный считался проигравшим, и его место тут же занимал следующий желающий. «Родео на снеговике — как глупо», — с улыбкой подумала Вероника. В этот момент она почувствовала солидарность с Никитой, который считал, что они через год смогут придумать развлечения покруче.

Постояв чуть-чуть у окна, Вероника вернулась за стол. Нет, продолжать попытки сосредоточиться, чтобы сделать домашнее задание, было бесполезно. Она решила, что лучше проведёт какое-то время за ноутбуком — проверит электронную почту и почитает новости от друзей в социальных сетях.

В почте её поджидало два непрочитанных письма: одно — от мамы, а второе — от ректора. Вероника пробежала глазами первое и улыбнулась. Это было всего пару строчек, ведь мама писала дочери часто, чуть не каждый день, и новостей на длинное письмо накопиться не успевало. Но даже эти несколько слов, пропитанные теплотой и любовью и перемежённые улыбающимися и целующимися смайликами, всегда поднимали Нике настроение.

Темой второго письма было указано «Вопросы повышения успеваемости по предмету R0Y1». Это конспиративное заглавие напомнило Веронике, что у неё на ближайшие две недели есть важное задание от ректора. Кстати, почему именно две? Ника прибавила к сегодняшнему 17-ому декабря четырнадцать дней и у неё получилось 31-ое. Чем примечательна эта дата? Да, вроде ничем. Нет, в обычном смысле многим — это же канун Нового года! Но какое отношение этот замечательный и всеми любимый праздник имеет к украденной кем-то из сейфа Петра Ивановича информации?

Ника приступила к чтению, и первые же слова заставили её насторожиться.

«Вероника, будь внимательна! Когда ты открыла письмо, оно автоматически удалилось с почтового сервера, а как только ты его дочитаешь, оно автоматически удалится из памяти твоего ноутбука. Как ты, наверно, догадалась, на него наложена методика Ko0. Со своим ответным письмом поступи также».

Вероника отвела взгляд в сторону, чтобы случайно не пробежать строчки, расположенные ниже. Вначале ей надо было сосредоточиться. Она знала, что те несколько слов, что успела прочесть, уже исчезли с экрана ноутбука. И ей нужно постараться с первого раза запомнить текст, который содержит оставшаяся часть письма, пока его не постигнет та же участь — быть стёртым.

Вероника не удивилась странному предупреждению Петра Ивановича, она знала, о чём идёт речь — они проходили это на первом курсе по предмету «Законы Вселенной». Да, вот так называлась дисциплина, которую преподавал сам ректор — без всяких цифробуквенных аббревиатур. Дело в том, что на лекциях студентам рассказывали о самых важных универсальных законах природы, о тех, которым подчиняются все без исключения явления в мироздании, о тех, нарушить которые не может никто: ни самые выдающиеся учёные, ни самые могущественные маги. И первый основной, а, по большому счёту, единственный универсальный закон Вселенной — это закон о неуничтожимости информации. Физики называют его «закон сохранения энергии», а кому-то известна другая формулировка — «рукописи не горят».

Закон гласит, что информация, будучи однажды создана, не может быть уничтожена никогда. Не существует ни природных, ни магических способов это сделать. Информация может только менять носители — бумага, электронная память вычислительных устройств, память того или иного человека и так далее. Уничтожить носитель можно с лёгкостью, но вот сама информация при этом не исчезнет, она переместится на другой носитель. На какой? Хороший вопрос! Этого Вероника пока не знала — это проходят на третьем курсе.

Но зато она знала о методике Ko0, о которой ей напомнил Пётр Иванович в своём письме. Эта методика работы с копиями — дублями информации. С дублями-то, к счастью, можно было делать всё, что угодно — создавать, уничтожать, тиражировать и много других милых фокусов. Ника догадалась, что ректор создал одноразовый дубль информации, которой владел сам, и поместил его в письмо. Дубль, предназначенный конкретно Веронике и автоматически уничтожаемый со всех промежуточных носителей, как только достигнет адресата.

Понятно, что такие предосторожности Пётр Иванович предпринял не просто так. В его послании было что-то очень важное и очень секретное. Поэтому Вероника сосредоточилась и прочла оставшуюся часть письма с предельным вниманием.

«Сегодня утром в своём кабинете я обнаружил на полу два пятнышка, цветом напоминающие кровь. Я стёр их, не придав им поначалу никакого значения. Подумал, что это уборщица могла случайно пролить какое-нибудь удобрение для цветов, но, как выяснилось позже, растения в моём кабинете вчера никто не поливал. Через какое-то время обнаружилось, что мой заместитель, Матвей Тимофеевич, пропал. Он не явился на работу и дома тоже не был обнаружен. Не знаю, связаны ли эти два события и имеют ли они какое-то отношение к исчезнувшей из сейфа информации, но вероятность такая существует, поэтому я и решил сообщить тебе о них.

До выяснения причин исчезновения Матвея Тимофеевича было решено объявить, что он в командировке, чтобы пресечь чудовищные слухи, расползающиеся среди студентов. Думаю, ты понимаешь, что не должна ни с кем делиться полученной от меня информацией.

Жду от тебя письма со списком всех, кто может быть причастен к краже документов, а именно: тех, кто передал тебе информацию о кодах доступа, тех, кто спровоцировал тебя залезть ко мне в кабинет и вскрыть сейф, тех, кто знал об этом и тех, кто подозрительно вёл себя в последнее время — проявлял к тебе и твоим действиям повышенный интерес, следил за тобой и так далее».

Дочитанное письмо благополучно удалилось, но Вероника успела запомнить всю информацию, каждое слово. И эта информация вызвала лёгкую дрожь и неприятное покалывание между лопатками. Такое ощущение всегда возникало у Ники, когда она была очень сильно взволнована или встревожена. Вернее, не всегда, а последние три года.

Началось это в тот страшный день, воспоминания о котором до сих пор рвут душу на части. Тогда она с самого утра ощущала это покалывание. Это была даже не боль — это было предчувствие беды. И беда случилась. Страшная, несправедливая, непоправимая и так до конца и непонятая. Вероника до сих пор не знала ответ на вопрос «почему?». Почему это произошло? Почему они погибли?

И вот опять это покалывание. Все сегодняшние перипетии: вызов к ректору, его сумасшедший гнев, жуткие слухи о Матвее Тимофеевиче и даже подозрительные пятна на полу аудитории № 12а и на ботинке преподавателя физики не вызвали в ней этого неприятного чувства, но, видимо, письмо ректора, в котором сообщалось о ещё двух пятнах цвета крови, стало последней каплей, которая переполнила чашу спокойствия и окончательно убедила Веронику, что вокруг неё происходит что-то нехорошее.

Она возбуждённо заёрзала на стуле. Ей было совершенно необходимо с кем-то поделиться своими догадками и сомнениями. Возможно, Пётр Иванович, предупредивший Веронику никому не сообщать информацию из своего письма, под «никому» имел в виду именно «никому», но Вероника в очередной раз поняла его слова по-своему. Она решила, что на Наташу этот запрет не распространяется.

Выскочив из комнаты, она прошла по коридору ровно три шага и оказалась у двери своей соседки по общежитию, а по совместительству лучшей подруги.

— Наташ, — Вероника стукнула пару раз в дверь и просунула голову в проём, — можно?

— Угу, — ответила подруга. Она стояла у окна и наблюдала за очередной выходкой третьекурсников. — Тебе тоже это дикое гоготание заниматься мешает?

— Мешает, только кое-что похуже гоготания, — мрачно сообщила Вероника, закрыв за собой дверь.

— Переживаешь из-за завтрашнего Дисциплинарного Совета?

— Ещё хуже.

— Господи, ты что, за эти несколько часов, что мы не виделись, успела влипнуть в ещё одну неприятность? — покачала головой Наташа и присела на кровать. — Рассказывай!

— На этот раз не я, а наш Бегемотик, — ответила Вероника и пристроилась рядом с подругой.

— Узнала что-то новое? — у Наташи от возбуждения заблестели глаза, — Значит, всё-таки никакая не командировка?!

— Ни разу не командировка.

— А кто сказал?

— Пётр Иванович.

— Ого! — веснушки на щеках Наташи начали с нежно-рыжего и постепенно перешли к ярко-оранжевому, почти красному цвету. — Рассказывай!

Взяв с подруги обещание молчать, Вероника поведала ей всё, о чём говорилось в письме ректора, а также о подозрительных деталях, обнаруженных ею между двумя ботинками Аристарха Вениаминовича.

— Так вот почему ты так долго искала упавший мел — разглядывала странные пятнышки?!

— Именно!

— А если ещё вспомнить слова Никиты…

— Да, накопилось много фактов! Давай подытожим, — предложила Вероника. — Бегемотику, по словам Леночки, звонили с угрозами. После этого он пропал. При этом в некоторых помещениях Университета и на ботинке Аристарха Вениаминовича обнаружены пятна чего-то красноватого, возможно, крови. Вывод один — Матвей Тимофеевич стал жертвой преступления: похищен или, вообще, убит.

— А Аристарх Вениаминович является невольным свидетелем или соучастником, — расширила вывод Вероники подруга.

— Да нет, Наташ, наш физик тут явно не причём. Такой милый, безобидный, поглощённый наукой, и ничем кроме формул не интересующийся профессор не мог быть ни свидетелем, ни соучастником. Он, вообще, по определению не может быть замешан в чём-то плохом. Думаю, пятно на его ботинке — обыкновенная грязь.

— Допустим, — задумчиво протянула Наташа. Она решила принять версию Вероники насчёт Аристарха Вениаминовича, как рабочую, хотя сама не была столь уверена в его непричастности к последним странным событиям.

— А вот насчёт того, что Бегемотик — жертва, мы можем и ошибаться, — Вероника решила выдвинуть ещё одну гипотезу, — может быть, всё наоборот: Матвей Тимофеевич сам совершил страшное преступление, возможно, убийство и скрылся, чтобы избежать ответственности.

— Да нет, это совсем уж как-то неправдоподобно, — возразила Наташа. — И потом, кто ж тогда жертва? Ведь кроме Бегемотика никто не пропал.

— А, может, и пропал, просто мы пока не знаем. Может, Матвей Тимофеевич прикончил как раз того, кто звонил ему с угрозами.

— Слушай, надо пойти навестить Леночку. Расспросить у неё поподробней обстоятельства странного телефонного разговора, невольной свидетельницей которого она стала, оказавшись в нужное время в нужном месте.

— Правильно! — поддержала Вероника. — А ещё неплохо было бы пошарить в кабинете у Матвея Тимофеевича, может там найдётся что-то интересное, что прольёт свет на события сегодняшней ночи.

— Ника, ты опять? — возмутилась Наташа. — Тебе одного взломанного кабинета мало?

— Ладно-ладно, — быстро согласилась Вероника, — к Лене, так к Лене.

Подруги синхронно встали с кровати и через минуту уже стучали в дверь комнаты номер 7, которую занимала их одногруппница.

— Входите, — крикнула Лена.

Девушки зашли в комнату и разочарованно переглянулись. Одногруппница, с которой они хотели посекретничать, была не одна.

— Девочки, что в дверях стоите, проходите. Вы удачно пришли. Видите, мне Егор помогает к контрольной подготовится. Присоединяйтесь.

— Я думаю, Егор и без нас справится, — улыбнулась Вероника, заметив, какая тень пробежала по лицу парня после слов Леночки. Видимо, ему куда приятней было заниматься поднятием уровня знаний подопечной с ней наедине.

— Да нет, я имела в виду — присоединяйтесь ко мне, вместе Егора будем слушать, а не присоединяйтесь к Егору — меня к контрольной готовить.

— Ладно, Лен, хоть так, хоть этак, мы только мешать вам будем. Занимайтесь, — сказала Наташа, и подруги ретировались.

— Жаль, что Егор совершенно не вовремя к Лене прискакал, — сказала Вероника, когда девушки вернулись на исходную позицию — удобно устроились на кровати в комнате Наташи.

— Ника, имей совесть, — рассмеялась собеседница, — для нас, может, и не вовремя, а для Леночки в самый раз. Она же на прошлой неделе болела, тему пропустила, а завтра контрольная.

— Но мне не терпится всё поскорее выяснить.

— Ничего, выясним. Гости должны покинуть общежитие не позже 10 вечера, а уже половина десятого. Через полчаса Егора в комнате Лены не будет в любом случае. Даже если он сам вдруг забудет о времени в компании нашей красавицы, то его выгонит вахтёрша. А пока давай лучше обсудим, кого тебе указать в списках, о которых просил ректор.

— Точно. Совсем забыла, — стукнула себя по лбу Вероника. — Мне же нужно ему сегодня ответить.

— В первом списке, как я поняла, должны быть указаны причастные к тому, что ты узнала коды доступа, — направила мысли собеседницы в нужное русло Наташа.

— Да. Но тут, к сожалению, я не в курсе.

— В смысле?

— Понимаешь, я узнала их случайно. Эта информация появилась в моей голове из ниоткуда. Просто в какой-то момент, я поняла, что знаю всё о системе безопасности в кабинете ректора. Правда, потом оказалось, не совсем всё — я не знала о камерах видеонаблюдения. Но зато все коды доступа, ко всему, что запирается у Петра Ивановича, вся сложная семиуровневая система защиты сейфа — всё это вдруг стало для меня известным фактом, информацией, которую, как мне показалось, я знаю всю жизнь.

— Хм, похоже, кто-то безграмотно задействовал методику Ko0, - проанализировав рассказ подруги, сделала вывод Наташа.

— Да, я тоже так подумала. Кто-то для кого-то создал дубль важной информации, но по ошибке передал его мне.

— Или был создан неуничтожимый дубль, который записали на некий носитель, а носитель был повреждён. Куда-то ж надо деваться информации — вот она и выбрала себе другой носитель — твой мозг.

— А разве информация сама выбирает себе новый носитель, если прежний уничтожен? — удивилась Вероника.

— Не знаю, — пожала плечами Наташа, — ведь это мы будем проходить только на третьем курсе.

— Ладно, в общем-то, не важно кто и как выбирает новый носитель. Важно, что первый список для ректора будет пуст, потому что информацию я узнала случайно, из-за чьей-то, думаю, неумышленной ошибки. Потому как специально такой секретной информацией никто разбрасываться не будет.

— Хорошо, теперь второй список — кто спровоцировал тебя пробраться к ректору в кабинет и открыть сейф. Похоже, этот список не будет пуст — там будет фигурировать Никита.

— Хоть этот задавала сто раз заслужил, чтобы его сдали, но всё-таки я этого делать не буду. Во-первых, уж он-то точно не причастен к пропаже документов ректора, а, во-вторых, всё-таки, если быть честной, пари спровоцировала я сама.

— Ладно, — кивнула Наташа, — тогда, третий список — кто знал, что ты полезешь в кабинет?

— Опять же только Никита. Больше я никому не говорила. Но его и в третьем списке не будет по причине — смотри пункт 2.

— Тогда мы плавно переходим к четвёртому списку — кто всё время таскается за тобой? — задала Наташа вопрос, ответ на который был для неё очевиден, — опять и снова Никита.

Девушки посмотрели друг на друга. Прошла пара секунд, и вдруг они неожиданно и одновременно расхохотались. Их дедуктивный анализ совершенно ни к чему не привёл. Почти по всем пунктам виновником выходил Никита, но обе они, даже та, которая считала парня несносным занудой, были абсолютно уверены, что их одногруппник к пропаже информации не имеет никакого отношения. Значит, получается, Веронике нечего ответить Петру Ивановичу ни на один из его вопросов. И, спрашивается, что здесь смешного? Возможно, это и было бы смешно, если бы, как говорится, не было так грустно, но подруги хохотали несколько минут, хохотали до слёз, до колик в боку — это было их ноу-хау, лучший способ снятия стресса. Они хохотали так громко, что едва смогли услышать стук в дверь. Девушки синхронно, как по команде затихли и Наташа отозвалась:

— Заходите!

В комнату просунулась одна восхитительная стройная ножка, затем другая, не менее прекрасная, а затем и вся Леночка целиком появилась на пороге:

— Девчонки, я к вам посплетничать. Егора уже вахтёрша выгнала. Ох, и злющая она сегодня. Говорят, её третьекурсники достали. Ей надо было пол в холле протереть, а они воду в её ведре заморозили. Правда, тупой прикол?! Вот мы через год гораздо изощрённей её разыграем.

— Разыграем, — согласились подруги хором.

— А вы чего так смеялись, аж в коридоре было слышно?

— Да так, — ответила Наташа, — эти шутники родео на снеговике устроили — умора.

— Ага, я тоже видела, забавно.

— Лен, да ты проходи, садись, — Наташа придвинулась поближе к Веронике, освобождая место на кровати для гостьи.

— Спасибо! — Леночка примостилась на отведённую ей территорию и начала:

— Слушайте, девочки, я чего пришла, хочу рассказать вам про Бегемотика. Вы же для этого ко мне заходили, хотели про него расспросить, про этот его странный разговор по телефону?

Вероника почувствовала, как Наташа потихоньку коснулась её руки. Это движение означало что-то вроде: «Надо же — гора сама пришла к Магомету!» Действительно, для подруг было большой удачей, что Леночка сама заскочила к ним в гости, да ещё не просто так, а чтобы рассказать о том, о чём им не терпелось узнать.

— Да нет, — невинным голоском пролепетала Вероника, — просто так приходили — поболтать.

Назад: Часть 1

Дальше: Эпилог. Где-то он его уже видел