Однажды утром Игната постигла небольшая, но все же неприятность. Открыв нижние полки шкафчика, где хранились крупы, он с огорчением обнаружил, что в одном из мешочков прогрызена дыра.

«Надо мышеловки ставить», — подумал Игнат.

Но мышеловок в доме не было, не обзавелся еще. Поэтому и пришлось снова идти на поклон к соседям.

— Дам, отчего ж не дать? — живо откликнулась тетка Рада. — Да и ты сделай милость, Игнатушка. Крыша подтекать начала, не посмотришь ли? — ее голос стал просящим, ласковым. — Муженек мой там с самого утра торчит, да разве ж с тобой в плотницком умении сравнится?

— Посмотрю, — не стал отказываться парень. — Мне не в тягость.

— А мы уж отблагодарим! — обрадовалась Рада и во всю силу своих легких принялась звать мужа.

Подлатать прореху оказалось не таким уж сложным делом. Однако Игнат привык подходить к работе со всей ответственностью, поэтому задержался у соседей до обеда. Добрая Рада накормила его своими знаменитыми щами, приговаривая, какой же Игнат тощий да как бы ему хорошую невесту найти.

— Ты бы к фельдшерице нашей присмотрелся, что ли, — под конец сказала она. — Такая девушка! И красавица, и умница!

— Вот потому, что умница да красавица, на меня-то и не поглядит, — вздохнул Игнат. — Да и не видно ее сейчас в Солони. Здесь ли?

— Здесь, у Боревичей младшенький скарлатину подхватил, так от него не отходит, — Рада одобрительно покачала головой. — Вишь, добрая какая? Не девка — сказка!

Игнат почему-то заулыбался. Потом, смутившись этим, снова полез на крышу.

«Добрая, — думал он. — Надо бы ей звонок починить. Попрошу помощи у дяди Касьяна, он в электричестве поболе меня разбирается».

На душе стало весело и тепло. Серые облака над головой истончились, посветлели. Игнату даже показалось, что сквозь их плотную завесу проглянула плоское блюдце солнца.

«А ведь весна скоро», — понял он.

И путь еще злятся холодные ветра, пусть снегопады до крыш заваливают дома, одно оставалось неизбежным — февраль медленно и неуклонно близился к концу. А, значит, все страхи останутся в прошлом.

Игнат так заработался, что от усердия с его носа скользнула вниз прозрачная капля. Он сконфуженно утерся рукавом и огляделся испуганно — не заметил ли кто?

Но на крыше он был один — тетка Рада ушла в избу готовить ужин, ее муж Егор выстругивал во дворе стропила.

Как раз в это время в конце улицы показался внедорожник.

Он несся на предельной скорости, и рев двигателя взрезал воздух, будто тревожная сирена.

«Как будто черти за ним несутся», — сказала бы бабка Стеша.

Поравнявшись с забором, который недавно также был починен Игнатом, автомобиль резко затормозил. Послышался скрип и визг, шины прочертили в насте темные полосы. Из кабины выпрыгнул местный егерь, Мирон Севрук, и в таком виде его никогда еще не видел Игнат. Егерская шапка с длинным лисьим хвостом была заломлена на затылок, рукав фуфайки перечеркивали рваные прорехи, будто Мирон в спешке продирался сквозь кустарник. Свое ружье он крепко держал в руке вместо того, чтоб по обыкновению повесить через плечо. И даже с крыши Игнат видел, как судорожно побелели костяшки его пальцев.

— Ну, Егор! Дождались! — еще от забора закричал Мирон.

Лицо у егеря так же было белым от напряжения, в голосе слышались визгливые нотки. Игнат на крыше замер, и предчувствие недоброго вдруг кольнуло его под ребра.

— Что такое? — флегматично отозвался Егор, не отрываясь от рубанка. — Черти за тобой гонятся, что ли?

Он ухмыльнулся в усы.

— Черти, как есть, — закивал Мирон. — Знак я увидел, Егор. Вот что.

— Это какой такой знак? — Егор, наконец, поднял голову, и ухмылка сползла с его лица.

— Тот самый знак, — с нажимом произнес егерь.

Он понизил голос и нервно огляделся по сторонам, словно ожидая, что преследующие его черти сейчас выпрыгнут из-за забора.

— Обходил я капканы с утра, — вполголоса заговорил Мирон, — на опушке леса и увидел. На сосновом суку черный вепрь висит. Пузо до самого паха разрезано, и потроха вывалены, к земле свисают.

Игнат почувствовал, как к его горлу подступил комок. Гвозди из руки просыпались в прореху, застучали где-то внизу по доскам чердака.

— Балуется ребятня. В соседних Малых Топях недавно хулиганили, избы поджигали, потом в лесах куролесили, — отмахнулся Егор, но уверенности в его голосе не было.

— Говорю тебе, не ребятня это, — егерь взмахнул руками, и ружье описало в воздухе дугу. Егор инстинктивно отпрянул.

— Помнишь, как вепрь в прошлом году Матвею бедро клыками исполосовал? — продолжил Мирон. — Аж в районный госпиталь возить пришлось? А ведь он охотник бывалый! А тут мало того, что поймали. Да еще на сук вздернули, как собачонку шелудивую. И самое жуткое знаешь, что? — егерь огляделся снова и совсем уж понизил голос, но Игнат все равно расслышал его слова.

— Когда я его увидел, — сказал Мирон, — от потрохов еще пар шел. Стало быть, совсем недавно его вздернули. Знали они, что я там пройду, понимаешь? Знали, и уж расстарались на славу!

Он тихо захихикал.

В этот момент Игнат совершенно разжал руки, и молоток выскользнул из ослабевших пальцев. Застучал по стропилам. Сам Игнат подпрыгнул от неожиданности, а вместе с ним подпрыгнули и мужики.

— А там еще кто? — заорал Мирон, вскидывая ружье. — Вылезай, мать-перемать! Не посмотрю, черт ты, или леший, или дьявол сам!

Он выругался снова. Щелкнули взведенные курки.

— Не стреляй, дядя Мирон!

— Не стреляй уж!

Игнат и дядя Егор крикнули одновременно. А Егор еще и добавил:

— Совсем со страха рассудка лишился? Это ж Игнашка Лесень мне крышу латает!

И прокричал уже Игнату:

— Слезай, хватит! Наработался!

Игнат не стал спорить и послушно полез вниз.

«Знали они, что я там пройду», — почему-то без остановки крутилось в голове.

Знали — кто?

Игнат представил, как на зимнем ветру покачиваются туда-сюда красноватые ветки сосен. И вместе с ними покачивается на толстой двойной веревке грузная туша вепря. Морда оскалена в последнем болезненном рыке, желтеют закрученные кверху клыки — грозное, но теперь совершенно бесполезное оружие, так и не уберегшее своего хозяина от смерти. Черная шерсть, должно быть, лоснится от крови, а вытащенные внутренности болтаются перекрученными канатами…

Игнат со свистом втянул в себя воздух, помотал взъерошенными вихрами, отгоняя наваждение. Мужики терпеливо ждали его. Только егерь все не выпускал ружья и дышал шумно, будто пробежал весь путь от леса на своих двоих.

— Все слыхал, что ли? — осведомился он у Игната, едва тот подошел к мужчинам.

— Слыхал, — признался тот (врать он не умел). — Кто же это сделал, дядя Мирон?

— Браконьеры, я думаю, — вместо него ответил Егор. — В последнее время тут их много ходит. Или беглый каторжанин. Я слышал намедни, что с Увильских рудников каторжник сбежал.

— И верно, — закивал вслед за ним Мирон. — Слыхал и я такое. Надо мужиков подымать. Устроим злодеям веселую жизнь, а?

Он засмеялся, и смех показался Игнату искусственным.

— Значит, я к Касьяну пойду, — продолжил егерь. — И еще к Ипату Рябому заскочу по дороге. А ты уж, Егорка, по своим соседям пройдись.

— Пройдусь, ты в этом не сомневайся, — поддакнул тот.

— Может, и я чем сгожусь? — спросил Игнат. — Руки у меня крепкие, сила тоже имеется.

Мужики переглянулись.

— Дело-то серьезное уж больно, — строго сказал Егор. — Руки-то у тебя есть, да только молоко на губах едва обсохло. Останешься дома, и в эти дни даже носа не моги высовывать, понял?

— Понял, дядя Егор, — удрученно ответил Игнат.

— То-то. И еще, — вспомнил мужчина. — Бабам не моги проболтаться! Узнают — визг на всю округу будет. Понял?

— И это понял, — Игнат вздохнул.

— Ну, вот и иди с богом, отдыхай, — Егор хлопнул его по плечу своей крепкой лапой. — Крышу я уж сам доделаю. А инструменты тебе потом жена занесет.

Игнат кивнул и побрел домой.

Уже отойдя на приличное расстояние, он услышал, как Мирон спросил у приятеля:

— Радке-то своей когда расскажешь?

— Опосля, — после некоторой паузы откликнулся Егор. — Неча раньше времени панику наводить.

В голову Игната снова скакнул образ свисающего с сосны зверя. Теперь морозец наверняка подернул его влажные потроха сероватым инеем, глаза остекленели. Скоро на запах свежатинки выйдут из леса волки…

«… или кто похуже», — подумал Игнат.

Браконьеры или беглые каторжане…

Только зачем браконьерам тушу на сосновые суки нанизывать? Да и беглым каторжникам, затравленным собаками да погоней, не так просто будет с лесным вепрем разделаться.

«С лесным черным вепрем, — сказал про себя Игнат. — Вот что главное! Вепрь-то был черный…»

Он вспомнил, как в далеком детстве бабка рассказывала ему сказки об огненных, летающих по воздуху змеях, о лесовиках, похожих на поросших мхами да лишайниками великанов, о колдунах, оборачивающихся черными вепрями.

Был ли это оборотень? И кто подвесил его на лесной виселице?

«Знали они, что я там пройду…» — снова вспомнились слова егеря Мирона.

В эту ночь Игнат спал плохо.

В растревоженном мозгу проносились видения то черного вепря с вытащенными потрохами, то пролетающей над лесом гигантской птицы, и слева от нее вся земля покрывалась льдом, а справа — пламенем. Приходила во сне к Игнату и мертвая Званка — но не гниющим трупом, а бесплотной голубоватой тенью. Повздыхала рядом с кроватью, погладила по волосам невесомой ладонью, да так и ушла, невидимая, в предрассветную синь. Только последний ее шаг, отозвавшийся скрипом половицы, и расслышал Игнат. Открыл заспанные веки, обвел взглядом комнату. И тут же взвился с постели, потому что рядом с его изголовьем сидела толстая серая мышь и тянула воздух своим подрагивающим влажным носом.

— Кыш, окаянная! — Игнат запустил в наглого грызуна подушкой.

Мышь метнулась в сторону серой молнией, исчезла где-то в недрах бревенчатых срубов. Но сон уже как рукой сняло.

Ежась от холода, Игнат прошлепал босыми ногами к шкафам. Проверил мышеловки. Пара из них сработала, но ни в одной не было даже кусочка мышиного хвоста.

— Ну, это уже ни в какие ворота! — развел руками Игнат.

Он понял: пришла пора готовиться к войне, возможно, долгой и кровопролитной.

«А я предупреждал, — подумал он. — Но сами напросились. Что ж! Теперь пеняйте на себя!»

Он снова постучался к соседям, и попросил у тетки Рады крысиной отравы. Та отраву принесла, но выглядела уж очень нервной, и вздрагивала на каждый шум, доносившийся с улицы.

— Вы уж простите, что в такую рань, — сказал Игнат. — Но спасу от тварей нету.

— Ничего, ничего, бери, — замахала руками тетка Рада, словно хотела побыстрей избавиться от нежданного гостя. — Ты бы сразу в подвал сыпал, там их гнезда.

— Спасибо за…

«… науку», — хотел докончить Игнат.

Но дверь перед его носом захлопнулась так быстро, что Игнату пришлось только подивиться.

«Наверное, рассказал дядя Егор про вепря-то», — подумал он.

Но тревожить соседей снова не осмелился.