Глава 31
В пятницу, одиннадцатого августа, перед окончанием сессии, со мной связался Ричард и сообщил:
— Представляешь, мне на день рождения (он у Ричарда пятнадцатого) сняли ложу на турнире по дуэлингу в Берлине! Ты ведь поедешь со мной? Да, и пригласи от моего имени Грету, она очень обрадуется.
Вот хитрюга! Конечно же, Грета обрадуется, она вообще надеется стать боевым магом, а турнир в Берлине, проходящий один раз в четыре года, является крупнейшим в Европе турниром для юниоров. Все финалисты этого турнира автоматически получают приглашения на «взрослый» турнир, проходящий в начале июня последующего за берлинским турниром года, в Вене. Поэтому я естественно вынужден буду поехать, хотя как раз таки я не особо горел желанием. У меня только-только в первый раз получилось нормальное зелье усиления, с помощью которого я надеялся вырастить себе нормальную ограду вокруг городского дома в Брюсселе, меня ждало множество опытов с ногами кикиморы обыкновенной, с помощью литературы, которую мне дал мастер-ремесленник. И вообще, мне пришло уведомление о том, что в связи с последними «горькими и трагическими событиями» собирается Верховная палата Священной империи и мне очень хотелось бы там побывать…
Но все эти аргументы разлетелись в прах, как только я увидел сияющие глаза Греты, которая ворвалась ко мне в комнату и прокричала, пританцовывая от переполняющий её чувств:
— Серж, мне разрешили ехать с тобой!
В воскресенье вечером мы выяснили подробности. Ложа, ангажированная для Ричарда, рассчитана на шестерых, однако в ней предусмотрено ещё четыре «гостевых» места. Из замка Тодт едут: сам Ричард, его родители — родовитый Франц де-Ласси с женой Катариной, Тереза, в качестве пары для Ричарда и Генрих, в качестве пары которого была приглашена Аликс. Близняшки не смогли поехать, однако они обещали, что сами приедут на день позднее. Я попросил их взять с собой Кристину и Франца, хотя последнего дуэли никогда не интересовали.
Когда мы с Гретой вышли из портала в Берлине, нас уже ждали. После приветствий, восхищенных и немного завистливых охов-вздохов по поводу палочки Греты и её платья (я здесь ни при чём, это инициатива Вивьен), мы отправились в гостиницу. Там, за завтраком, родовитый Франц изложил план на сегодня:
— Так, сейчас мы все вместе едем в цирк (так называется любое крытое круглое здание с местами для зрителей, расположенными вокруг арены, на которой происходили различные соревнования или выступления). В цирке мы с Катариной «отбудем номер» не больше, чем на полчаса и оставляем вас одних. Первородный, — тут он слегка кивнул мне головой, — не допустит, чтобы вы все, шалопаи, вышли за рамки приличия. Карета будет ожидать вас около входа.
Мы разобрались по парам и прошли к карете. Честное слово, я не уловил, когда и как девочки успели договориться, но из кареты я выходил уже под руку с Аликс, а не с Гретой. Генрих выглядел несколько ошарашенным подобным развитием событий, я же скорее развеселился.
В цирке мне сразу стала ясна причина, по которой родовитый Франц «отбывает номер». Прямо около входа висел огромный плакат, сообщающий всем желающим, что с приветственным словом к участникам соревнований выступит король Тхиудаланда Вильгельм.
Официальная часть, предваряющая соревнования, действительно, надолго не затянулась. Уже примерно через час после того, как трубы герольдов протрубили открытие, начались сами схватки. Это время каждый из присутствующих провёл сообразно своим представлениям о прекрасном. Ричард и Генрих играли в шахматы, Тереза умудрилась заснуть, причём с абсолютно прямой спиной и открытыми глазами. Грета тренировала волю, и, судя по тому, что порвала два платочка и одну перчатку, с переменным успехом. Я же, используя в качестве справочников попеременно родовитого Франца, родовитую Катарину и Аликс, выяснял «ху есть ху» на этом празднике жизни. Данное занятие настолько меня увлекло, что я даже был несколько разочарован, когда все приветственные речи и представления закончились и начались собственно отборочные соревнования.
Как только родители Ричарда ушли, в ложе появился Даниэль. Он подбежал к Терезе, резко затормозил, постоял на задних лапках, подумал, а потом, явно махнув рукой по принципу: «Что с неё взять», побежал ко мне. Подбежав, он взлетел ко мне на плечо и возбужденно стал размахивать лапками возле моего уха. У меня в мозгу опять стали формироваться картинки.
Тэкс… Что тут у нас? Деньги, ставки, бумажки. Он предлагает мне участвовать в тотализаторе? Нет, конечно же, с одной стороны мысль здравая. Но как быть с тем, что я никого не знаю из участников?
Ага, разумно, очень разумно. В то, что я могу слушать чужого фамильяра, никто не поверит. А вот он может подслушать, о чём говорят сами букмекеры и дать мне возможность выигрывать вместе с ними. Выигрыш небольшой, и, естественно, совсем незаконный, но разве меня это остановит? Если не наглеть и не отключать голову, то можно поднять совсем немало.
Я вышел из ложи и в сопровождении Аликс, как хвостик прицепившейся ко мне, прошёл к букмекерам. Даниэль уже ждал нас там.
Отборочный турнир представлял из себя одновременные схватки двух участников с манекенами, которые могли прикрывать уязвимые места и уклоняться от заклинаний участников. Победителем объявлялся тот из пары, кто быстрее разделывался со своим «противником».
Игра получилась интересной и выгодной. Несколько раз я проигрывал, но выигрышей было гораздо больше. Всего мы с Аликс (она ставила на те же номера, чем я) до обеда выиграли пятнадцать раз и проиграли — четыре. Морда у хомяка, издалека показавшего нам своё восхищение, была очень довольной.
Забрав выигрыш, я уже отходил от столиков букмекеров, как услышал: «Первородный»?
Обернувшись, я увидел двоих: молодого человека, в котором я узнал того самого Отто де-Рад, который смог разглядеть во мне первородного через очки Брейна. Вслед за ним, отставая на пару шагов, шёл ещё один человек, обладающий большим сходством с Отто. Но более интересным для меня было то, что этот человек был причиной одного из четырёх моих проигрышей. Аликс явно тоже узнала его и всем своим видом выказала своё искреннее «фи». Отто Рад приблизился ко мне, и, отвесив поклон, заговорил, направив руку на своего родственника.
— Разрешите представить Вам, первородный, моего брата, родовитого Александра барона Рад. Он в этом году впервые участвует в турнире.
Это вызывало уважение. Первый год и уже минимум второй круг. Правда, и возраст у него уже явно на грани юниорского…
— Приятно познакомиться, барон.
— Взаимно, маркиз.
— Мы с братом намереваемся отметить его сегодняшнюю победу, первородный — Отто де-Рад плотно взял нити разговора в свои руки. — Не откажите нам в любезности разделить с нами эту радость.
Я предупреждающе сжал руку Аликс:
— К сожалению, мы здесь не одни. Однако, я восхищён искусством Вашего брата и предлагаю вам присоединиться к нам за обедом, где мы сможем отметить успех барона.
— Благодарю за приглашение, первородный. — Ответил мне родовитый Александр.
Аликс кинула на меня любопытный взгляд, но не стала давать волю своему любопытству, молодец. Мы прошли в малую столовую цирка, где нас ждал накрытый стол.
Во время обеда выяснилась разница в темпераментах Александра и Отто. Если Отто был, что называется «душа компании» балагур и весельчак, то его старший брат оказался немногословным и спокойным, как скала.
Во время обеда я заметил одно существенное изменение: Генрих явно охладел к Аликс и всё своё внимание уделял Грете. Про себя я понадеялся, что это у него всерьёз и надолго… хотя бы до Нового Года. Грете он явно нравился, а вот Аликс я до сих пор никак не мог понять.
После обеда мы с Аликс вернулись на своё место к букмекерам, барон ушёл в комнаты для участников, а Отто присоединился к Ричарду и компании.
Играл я после обеда гораздо осторожней, часто ставил не на тех, на кого мне подсказывал Даниэль, поэтому баланс побед и поражений несколько изменился: одиннадцать на семь. Зато ощущение недоброго внимательного взгляда, которое появилось у меня незадолго до обеда, исчезло.
Уехали мы из цирка до окончания всех поединков. Такой вариант нам подсказал родовитый Отто. Он пояснил, что порядок боёв определяется рейтингом бойцов, заработанным ими в ходе отборочных соревнований. Чем выше рейтинг — тем ближе к началу списка участников. Попрощавшись с родовитым и договорившись встретиться завтра, мы без труда нашли свою карету и поехали в гостиницу.
Торжественный ужин по поводу дня рождения Ричарда был назначен на завтра, к приезду остальных членов нашей компании, поэтому по идее мы должны были разойтись по комнатам. Однако, Аликс ещё в карете задала мне на ухо вопрос, на который я ответил положительно. Поэтому, сразу после того, как мы все привели себя в порядок, мы собрались в гостиной моего номера. Первой не выдержала Аликс:
— Серж, у меня столько вопросов, что я даже не знаю, с какого начать. Ладно, по порядку. Ты понимаешь фамильяра Терезы? — В комнате после этих слов воцарилось гробовое молчание и на меня требовательно уставилось шесть пар глаз, считая и глаза самого Даниэля.
— Сразу скажу — я не знаю, каким образам, но Даниэлю удалось установить со мной контакт, — «перевёл стрелки» я. Все тут же уставились уже на Даниэля, который развел передние лапы и пожал плечами. Выглядел он в этот момент настолько потешно, что равнодушных к его актёрским талантам не осталось.
Отсмеявшись, Аликс продолжила:
— А почему ты после обеда иногда ставил на проигрыш?
— Ты играл в тотализатор? — Не выдержал Ричард? А я?!
— А ты и все остальные будете играть не сегодня, а завтра. Потому что сегодня мы не играли, а зарабатывали деньги.
— И много заработали? — Генрих.
— Чистыми — что-то около трех тысяч золотых соверенов. — Данное заявление вызвало шок у всех, а Даниэль схватился за сердце и упал в обморок.
— А я только двадцать пять, — обиженно протянула Аликс.
— Ну ты и ставила гораздо меньше. Тереза, четверть выигрыша я отдаю тебе, поскольку я не заработал бы их без твоего хомяка. — Упомянутый хомяк тут же ожил, вскочил, подбежал к Аликс и требовательно ткнул в неё пальцем.
— Не наглей, Даниэль, — строго сказал я. Хомяк немного сдулся, опустил голову и побрёл к Марте, всем своим видом выражая свою обиду на вселенскую несправедливость.
— Даниэль, не обижайся! Я, конечно же, тоже… — Я схватил Аликс за руку и прервал её спич.
— Не надо, Даниэль получил свою долю и очень доволен этим, ведь правда? — К окончанию фразы я усилил голос. Даниэль посмотрел на меня, часто-часто закивал головой и вприпрыжку убежал прятаться за Терезу, фигляр.
Дети загомонили, строя планы быстрого обогащения на завтра. Я не стал им мешать, а откинулся в кресле и прикрыл глаза. Вспоминая сегодняшний день минута за минутой я пытался вычислить источник неприязненного взгляда. Меня не оставляло чувство, что к букмекерам этот взгляд отношения не имеет.
Просмотрев свои воспоминания полностью, я так и не смог обнаружить, кто же на меня смотрел, но уверился, что это не букмекеры. Скорее всего… тут мои мысли были прерваны лёгким прикосновением к руке. Открыв глаза, я увидел Терезу, с теплотой смотревшую на меня:
— Серж, ты устал? Давай мы закончим наш разговор завтра?
— Нет, не устал. Итак, у кого какой следующий вопрос?
— Почему Отто Рад так хотел очутиться в нашей ложе? — Умничка, Аликс. Вот Ричард, очевидно, только сейчас сообразил, что это не он пригласил Отто, а тот к нему напросился.
— Это я его пригласил. — Пардон, был не прав. Ричард не сообразил и до сих пор. Аликс только отмахнулась и продолжила смотреть на меня. Впрочем, как и Тереза и сам Ричард. Грета и Генрих синхронно сначала посмотрели на Аликс, затем на Ричарда, снова на Аликс и на меня.
— Потому что ему угрожала опасность. А в компании на него никто не рискнёт нападать. И да, — я опередил вопрос Греты, — именно поэтому я послал своих телохранителей сопроводить родовитого Отто к его брату.
— А какая опасность? — Вот ведь неутолимое любопытство Терезы.
— Не знаю, он мне не сказал.
— А если ты тем самым укрыл преступника? — Генрих.
— Уж поверь, если бы он был преступником, за которым гонятся официальные власти, то им ничто не мешало подойти к нам и арестовать его. Нет, если родовитый Отто и нарушил Закон, во что я лично не верю, то только в отношении не самых законопослушных людей.
— Ты не ответил, почему иногда ставил на проигрыш? — Тереза, явно подзуживаемая Даниэлем. Ну что ж, получи, фашист, гранату:
— Потому что некоторые сверхактивные фамильяры настолько явно жестикулировали, что поставь я так, как этот фамильяр советовал, обвинений в жульничестве нам было бы не избежать.
Даниэль тут же спрятался в складках платья Терезы, а все присутствующие снова рассмеялись.
— Что ж, подвела черту под разговором Аликс. Мы завтра съездим на турнир и там всё увидим.
Однако, «завтра» я ни на какой турнир не поехал. «Завтра» меня ожидал малый королевский променад или прогулка по Берлину в составе толпы человек в сто — сто пятьдесят. Прибавьте сюда ещё столько же солдат и магов охраны, ландо для тех, кто в процессе променада настолько устанет, что ему или ей понадобится где-то присесть и получится то ли демонстрация, то ли проезд цыганского табора.
Король перемещался внутри этой колонны легко и свободно, как шарик ртути. Конечно же, для шпионов и сплетников всех мастей такой променад означает невероятную сложность выяснить — с кем конкретно король разговаривал, не то что — о чём шёл разговор, а для тайной полиции — напротив, предоставлял прекрасную возможность выявить всех излишне любопытных. Но, после полутора часов ходьбы, я был готов встретиться в открытую прямо на глазах всех заинтересованных лиц.
По счастью, я был приглашён на этот променад в качестве «отвлекающей цели» и король меня не удостоил ничем, кроме вежливого приветствия. А вот с высокородным Себастьяном Люксембург, привезшим близнецов и других детей в Берлин, король, как оказалось, имел беседу.
Уже после променада высокородный подсел ко мне в кафе, куда мы зашли пообедать и постучал кончиком палочки о подлокотник своего кресла, произнеся при этом «ascrutor». Из палочки вырвалась полоса серебристого тумана, закрутившаяся вокруг нас двоих, и скрывшая от всех.
— Я приношу Вам свои извинения, первородный. Сегодня сам король подтвердил мне, что фогенная теория целенаправленно используется Бритстаном для оправдания своей политики экспансии и закабаления других. Я был слепцом, не видящим, что за красивыми словами о движении к равенству стоит намеренье подчинить себе весь мир.
— Не помню, кто сказал: «Порок всегда рядится в тогу добродетели».
— Не слышал, но абсолютно согласен. Я благодарен Вам, Серж Ривас за то, что открыли мне глаза. Король Вильгельм предложил мне возглавить группу теоретиков Берлинского университета, которая должна развить фогенную теорию и избавить её от влияния Бритстана. Я ответил согласием. Надеюсь, что увижу Вас в рядах учеников Престола и Вы окажете мне честь преподавать Вам теорию магии.
— В какую школу я пойду — решать, к сожалению, не мне, но я с удовольствием буду учиться в Престоле (уж всяко лучше, чем в Истоке — чем дальше, тем больше Бритстан вызывает во мне недоверие).
Высокородный Себастьян улыбнулся и развеял чары приватности.
Остаток четверга прошёл весело. Мы (в этот раз — все дети) съездили в парк развлечений, открывшийся недавно в пустующих помещениях первой Всемирной выставки, прошедшей год назад. Там были даже детская железная дорога и левитационный щит. Вечером мы собрались в гостинице и устроили праздничный ужин с танцами и конкурсами. Под конец веселья мне даже удалось расшевелить Кристину, и та исполнила какой-то зажигательный южноамериканский танец.
В пятницу мы опять с утра поехали в цирк. Близнецам отдельной ложи не досталось, но ложа Ричарда смогла вместить нас всех. Число участников сократилось до тридцати двух. Начиная с этой стадии, дуэлянты сражались друг с другом, а не с манекенами, естественно, без использования самых сильных заклинаний и с ограничителями. Эти ограничители не позволяли вкладывать в заклинание максимум возможного для бойца. Про себя я подумал, что было бы не лишним обзавестись такими на случай, если они действительно могут простимулировать развитие энергосистемы, как тот силовой тренажёр, которым пользовался граф Ашениаси.
Соревнования проходили по следующей системе. Сегодня дуэлянты сражались попарно. Пары выбирались по рейтингу — самый высокорейтиноговый боец с самым низкорейтинговым и так далее. Шестнадцать победителей по жребию разбивались на четыре группы. В группе каждый должен был сразиться с каждым. Двое лучших из группы проходили дальше. В субботу нас ожидали четвертьфиналы и полуфиналы. Ну и в воскресенье — поединки за третье и за первое место. Четверо бойцов, дошедших до полуфинала, получали приглашения на «взрослый» турнир.
Ставки в этот раз делали все. Но только Генрих и Мария не следовали в своих ставках слепо за мной. Ну и естественно, на победу барона Рад поставили все, без исключения. Сам бой барона в одной шестнадцатой финала был третьим по счёту. Продлился он сравнительно долго, хотя у меня, да и не только у меня создалось впечатление, что при желании барон мог закончить его и раньше. Он как будто немного измывался над соперником, предугадывая каждый последующий его шаг, а сам эстетствовал, для того, чтобы его удар был не только эффективным, но и эффектным.
Барон Рад подошёл к нам на обеде:
— Прошу прощения дамы, господа. Я бы хотел похитить на пару минут первородного маркиза Ипрского.
Я поднялся из-за стола и отошёл на пару шагов в сторону. Барон, кинув уже знакомые мне чары «intimitatem», спросил.
— Скажите, первородный, Вы не видели моего брата?
— Не видел, но знаю, что с ним всё в порядке.
— Простите мою бестактность, но откуда такая уверенность?
— Потому что люди из моей охраны не подавали никаких тревожных сигналов.
— Спасибо, первородный, Вы сняли громадный камень с моей души. — Он поклонился и вышел из столовой.
Я же вернулся к столу и на вопросительные взгляды ответил кратко:
— Всё под контролем, — этого хватило.
Схватки в группах были не менее интересными, чем одна шестнадцатая. Единственное, что омрачило праздник — одного из бойцов всё-таки дисквалифицировали, за применённое в пылу схватки сильное заклинание «lamitus» — тончайшую полоску спрессованного воздуха, способную разрезать железную болванку диаметром сантиметров сорок.
Барон Рад не изменил рисунок боя. Но если сначала я думал, что он почём зря рисуется своим мастерством, то теперь понял, что у него попросту недостаточен арсенал заклинаний. Именно недостаточность количества известных ему заклинаний привела к его поражению в одном из боёв в группе. Его соперник начал бить площадными заклинаниями, от которых было невозможно уклониться даже с ловкостью барона.
В ложе, вместе с детьми, я ставил столько же, сколько они: один, два, три соверена. Основные же ставки я делал через сою охрану, которая кроме непосредственно игры, ещё и наблюдала за родовитым Отто Радом. Система подачи сигналов о ставках была проста и надёжна, как табуретка: одно постукивание по браслету — ставим на участника в синем углу, два — в красном. Ну а ставка — количество постукиваний после паузы. Все ставки кратны пяти сотням. Ва-банк — отсутствие сигнала после сигнала об определении объекта ставки.
Объекты для ставок я определял, смотря на участников магическим зрением. Дело в том, что по состоянию источника можно определить не только резерв, но и скорость реакции одарённого. Компилируя эту информацию с данными, полученными от Даниэля, я мог с хорошей вероятностью предсказать победителя. Конечно же, бывало, что я проигрывал, но выигрывал всё-таки чаще.
Несмотря на поражение, барон Рад вышел в четвертьфинал. Его брат благополучно добрался до него после окончания сегодняшних боёв. Всё хорошо… только вот ощущение враждебного взгляда не только не исчезло, но и усилилось.
В субботу было немного схваток, поэтому турнир начался позже, чем обычно и шёл без обеда. Как я и предполагал, барон проиграл свой бой. Достаточно одному бойцу было найти «ключик» к тактике барона и он сразу же превращался в обычного, не очень-то умелого дуэлянта.
Отто Рад, пришедший в нашу ложу сразу же после проигрыша своего брата, выглядел нисколько не обескураженным подобным исходом дела. Его объяснения поражения барона полностью совпадали с моими мыслями. Я уже приготовился наслаждаться следующим боем, как родовитый де-Рад попросил меня уделить ему время для приватной беседы. Выйдя из ложи он не стал бросать никаких чар (не знал?), а активировал амулет в виде стрекозы. После этого де-Рад заговорил:
— Скажите, почему Вы нам… мне помогли?
— Вы меня заинтересовали.
— Я?!
— Нет, вы оба. — Ну право слово, не говорить же ему, что он послужил прикрытием для меня, дав мне возможность не привлекая особого внимания делать ставки.
— Скажите, а Вас бы могла заинтересовать возможность научиться двигаться так же, как мой брат?
— Меня — не знаю, а вот моих людей — точно да.
— Вы имеете в виду свою охрану?
— Не только, ещё и тех детей, которые находились рядом со мной.
— Насчёт Вашей охраны — не знаю, вполне может быть, что они уже чересчур старые для этого знания, а вот дети — можно попробовать.
— Тогда ещё один вопрос и не советую лукавить, отвечая на него. От чего вы бежите?
— От долгов. Наша мать умудрилась задолжать ростовщикам почти сорок тысяч золотых.
— И как вы намерены их отдавать?
— В королевском суде лежит наш иск об уменьшении ставки процента, записанного в долговых бумагах. После того, как мы выиграем это дело, — он опередил мой вопрос, — да я уверен, что это дело мы выиграем, мы распродадим часть имущества и рассчитаемся.
— А сейчас вы этого не делаете, потому что всё ваше имущество уйдёт на проценты.
— Да, первородный.
— Что ж, я готов поверить, что ваши кредиторы хотят одного из вас похитить и заставить тем самым другого отозвать свой иск. Но это не объясняет вашего страха перед кредиторами и вашего поведения. Вы бы могли уехать в родовой дом и там дождаться решения суда в вашу пользу.
— Наш родовой дом практически не защищён, да и занимаем мы только часть дома, но я понял Ваше недоумение. Дело в том, что кредиторы не хотят денег. Они требуют передачи им семейной реликвии. Какой — говорить не буду, это не только моя тайна.
Это многое объясняло. Конечно же, мне сложно было представить себе родовитую семью, не имеющую в собственности отдельного дома, но вот поведение братьев становилось совершенно понятно.
— Ну что ж, можете обрадовать своего брата, что Я согласен принять ЕГО предложение стать моим учителем.
— Я понял, первородный. Вы не пожалеете о принятом решении. Только вот… не могли бы Вы пройти со мной в комнаты для участников? Я опасаюсь того, что они могут предпринять активные действия. Их и так очень нервирует наше с Вами тесное общение. Но до этого момента Александра защищал статус участника турнира, а вот теперь…
Я согласился с доводами де-Рада и даже взял с собой не только всю свою охрану, но и охрану близнецов (остальные дети по статусу охраны не имели).
Барон вышел к нам сразу же, как только мы подошли к двери, за которой начинались комнаты для участников. Опасения де-Рада оказались не беспочвенными — только я заметил двоих человек, дёрнувшихся в сторону братьев. По наблюдениям же моей охраны, таких было четверо. Однако то, что братья двигались в сопровождении пятерых взрослых магов, ну и возможно, моё присутствие (хотя тут не уверен — не думаю, что я уже стал настолько известной личностью в Берлине) удержало всех от активных действий.
Всё время, пока мы шли к ложе, де-Рад что-то втолковывал барону. Поэтому, когда мы пришли, барон уже явно был проинструктирован. Начал он с благодарности Ричарду и мне за приглашение. Моя ответная реплика была уже наготове:
— Не стоит благодарности, барон. Благодаря Вашему искусству я получил немало удовольствия. Скажите, ведь Вы развиваете боевое предвиденье?
— Нет, я обостряю своё восприятие, что позволяет мне ускоряться в потоках времени. Я просто могу двигаться быстрее, чем летят заклинания противника.
— Вы достигаете этого специальными заклинаниями? (знакомо, интересно, он сам до таких заклинаний дошёл или подсказал кто).
— Нет, это упражнения.
— Упражнения? — Нет, это действительно интересно. О таких упражнениях я даже не слышал, ну и конечно, не владел ими.
— Да, внешне это выглядит примерно так же, как обучение фехтованию или борьбе.
И тут Грета нам чуть не поломала всю игру. Вскочив с кресла, она подалась вперёд:
— А можно, — но тут, на счастье, Генрих, что-то уловивший или попросту догадавшийся, сильно сжал её руку и, пока она отвлеклась на него, закончил фразу совсем не так, как она планировала, — что-нибудь продемонстрировать нам?
— Да, это было бы интересно, — «включился» я.
— Первородный, не окажете ли Вы мне честь стать моим учеником в ускоренном восприятии? — Барон тут же подхватил подачу.
— Надеюсь, данное приглашение распространяется и на моих друзей?
— Если это Ваши друзья — да.
— Я с удовольствием принимаю Ваше щедрое предложение.
В воскресенье меня поразило малое количество зрителей — менее половины от обычного. Казалось бы — финал и всё такое. И как назло — ни одного знакомого лица, которое может быть в курсе. Хотя стоп: вот этот вот господин, в сюртуке и парике по моде Боги знают какого века с одутловатым лицом, изрезанным морщинами, то ли церемониймейстер, то ли что-то в этом же духе. Мне его представляли. Фриц! Родовитый Фриц, граф Потсдам.
— Какая приятная встреча, граф!
— Взаимно, первородный, взаимно. Любая встреча с Вами для меня приятна. — Вот старый лис! Решил отдать мне инициативу в разговоре полностью?
Тут надо сделать небольшое отвлечение в этикет. Как человек, выше стоящий в иерархии, я имею право определять, по какому именно этикету мы будем общаться — по магическому, где он намного ниже меня или по общеаристократическому, где мы фактически равны. Я предложил общаться по общеаристократическому, он моего выбора не принял. В данном случае он имел на это полное право, поскольку его выбор ставит его ниже по отношению ко мне. Это не очень значимо в таких беседах, а конкретно к этой ситуации — существенно сокращает разговор, позволяя мне сразу перейти к делу.
— Вы преувеличиваете. Не подскажете провинциалу, в чём тут дело. Мы решили взглянуть на окончание турнира, но очень удивились отсутствию должного количества публики.
— О! В этом вопросе я готов Вас просветить. Видите ли, и в финале и в бою за третье место встречаются исключительно представители Бритстана и общество решило проигнорировать данные поединки.
— Благодарю за информацию, родовитый Фриц. С удовольствием бы поболтал с Вами ещё, но вспомнил об одном неотложном деле, заставляющем меня вернуться в гостиницу.
— Очень жаль первородный, что Вы так рано покидаете это здание, — расплылся в понимающей улыбке граф.
Мы обменялись поклонами и улыбками и я поспешил вытаскивать детей из цирка «пока не началось».
Поскольку тридцать первого августа был день рождения Марии, было решено, что в Ипр я уеду прямо из Берлина, для того, чтобы успеть вернуться на приём по случаю этого события к субботе. Так что попрощавшись со всеми остальными, уезжавшими в воскресенье, я остался ночевать в гостинице, чтобы с утра отправиться порталом в Брюссель. Я не захотел оставлять за собой в Берлине недосказанности и планировал, что ко мне подойдут вечером с разговором по поводу братьев Рад.
Расчёт оправдался. Только я устроился в углу ресторана отеля, намереваясь выпить немного разбавленного вина и настроившись на долгое ожидание, как ко мне подошёл официант с визиткой на подносе.
Так. Что у нас тут? Адвокат Юрген Штерн. И уже вслух, официанту: «Зовите».
Адвокат оказался невысоким, но его фигура просто-таки кричала о многолетних физических упражнениях. Лицо больше подошло бы портовому грузчику, нежели адвокату. Однако, раз послали именно его — внешность обманчива. Я внутренне насторожился. Адвокат меж тем присел и рассыпался в извинениях:
— Прошу великодушнейше меня простить, первородный, что отвлекаю Вас, но поверьте, что меня заставили это сделать очень серьёзные обстоятельства.
Этот гад поломал весь запланированный мною сценарий! Я попросту не ожидал от него таких «великосветских» оборотов речи. Поэтому, уже будучи готов отправить этого адвоката восвояси, я вместо этого был вынужден выслушивать его и неожиданно… заслушался. Действительно если бы слушателем адвоката Штерна был мальчик около одиннадцати лет от роду, то эта речь, вполне возможно, достигла бы своей цели — до чего она была грамотно построена Мальчишка бы несомненно согласился с тем, что братья Рад поступают бесчестно, уклоняясь от возврата долга (про проценты он «скромно» забыл) и с тем, что их даже никто не собирается разорять — всего лишь отдать какую-то вещицу, которой, к тому же, сами они пользоваться не умеют и не могут. Повторяю, вполне возможно, что мальчик встал бы на сторону адвоката Штерна — но я-то не этот мальчик! Поэтому, придя в себя от первого шока и послушав речь адвоката, всё больше проникаясь ею, я прервал Юргена Штерна движением руки:
— Скажите, а на каких условиях Вы будете готовы перейти на службу ко мне?
Бац! Один-один. Приятно, что не только он может ошарашить меня, но и наоборот.
— Рылом я не вышел, первородный, для такой работы, — криво ухмыльнулся он, прервав почти двадцатисекундное молчание. Молодец, довольно быстро оправился.
— Это единственное препятствие?
Вот тут в его глазах зажглась НАДЕЖДА. Он ещё сомневался — прежде всего из-за моего возраста, но отчаянно хотел верить мне. Чтобы подтолкнуть его в правильном направлении, я добавил.
— Барон Рад принёс мне клятву учителя, а я своих людей не оставляю на поживу всяким… стервятникам.
— Я не один. У меня беременная жена и двое детей.
— Благородный Эшли, — повысил голос я. — Возьмите одного из Ваших людей и отправляйтесь вместе с моим новым служащим к нему домой. Там вы последите, чтобы никто его не побеспокоил во время сборов и езжайте прямо к порталу. Мы будем ожидать вас там.
— Вы уверены в своих силах, первородный? — спросил де-Воэн.
— Успокойтесь, благородный Эшли. Если бы они чувствовали за собой силу — прислали бы не адвоката почти со стороны, а приехали бы сами. Если бы чувствовали за собой право — братья не смогли бы даже обратиться ко мне, не то, что уехать из Берлина. — тут я подмигнул благородному Эшли и тот понятливо кивнул, удостоверившись, что я потрачу то время, пока они ездят за семьёй Штерна, с пользой. Адвокат тоже заметил моё подмигивание, заметил и реакцию на него благородного Эшли и именно в тот момент окончательно встал на мою сторону. Сжигая за собой все мосты, он передал мне с поклоном список имён и компаний- официальное прикрытие той шайки, которая охотилась за наследством братьев Рад.
Со мной осталась Вивьен. Пройдя в мой номер, я связался с заместителем начальника берлинской полиции (хоть какая-то польза от этого дурацкого променада) и скромным секретарём скромного отдела королевской канцелярии — начальником управления безопасности Верховной палаты Священной империи. Оба восприняли мою информацию абсолютно серьёзно. Комиссар полиции родовитый Генрих, граф Ораниенбургский, тут же, при мне приказал послать в район проживания адвоката Штерна и к порталу усиленные наряды полиции — «на всякий случай». Я же попросил его прислать к порталу ещё и доверенного человека — принять информацию, переданную Штерном. Предосторожности оказались не лишними — к Штерну в дом пытались вломиться, но два мага моей охраны быстро остудили пыл взломщиков, а присутствие полиции помогло избежать нападения по дороге к порталу.
У самого портала нас ждал ротмистр полиции, которому я отдал полученный от Штерна листок, а сам Штерн — увесистую папку. Через час мы уже были в моём доме в Брюсселе.
* * *
Из Брюсселя я вырвался только в четверг. Да, конечно, необходимо было и обсудить условия на которых Степаныч согласился и будет иметь возможность принять мой знак, и подготовить к посадке новую живую изгородь, и заказ новой брони для моих телохранителей тоже требовал времени. Проще всего оказалось разобраться с Юргеном Штерном. Он получил перед фамилией приставку «фон», должность помощника моего секретаря и отбыл со всей семьёй в маркизатство. Но больше всего времени у меня занял «Связьинвест». Да-да, тот самый, который я полгода назад купил по бросовой цене и который, с тех пор, разросся более, чем в десять раз! Я сам бы не поверил в такие темпы, но факт был на лицо, вернее на отчёт. И спрос на услуги Связьинвеста только рос! Так что ко мне выстроилось целых две очереди — одна с предложением купить у меня если не всю компанию, то хотя бы её часть, другая — с просьбой поспособствовать установить им такое зеркало без очереди.
В маркизатстве меня захлестнули дела. Пожалуй, только в этот приезд я действительно стал восприниматься населением маркизатства как их господин и лендлорд. Со мной многие стали связывать надежду на собственное благополучие. Ещё бы! Мало того, что я дал старт строительству железной дороги до Лилля и Дюнкерка, так и ещё добился строительства ветки до Гента! Ипр превращался из глухой провинции в один из центров развития. Так что я был буквально нарасхват.
Тётя Жаннетт всюду сопровождала меня в поездках по маркизатству. Вёл я с ней себя абсолютно корректно, однако моё к ней отношение не было ни для кого секретом. В свою очередь она постоянно пыталась вывести меня из равновесия. Так и шло это соревнование: «у кого первого не выдержат нервы».
Пожалуй, я бы и в среду не выбрался из поездок, если бы не почувствовал приближение очередного выброса. Так что дома я оказался уже тридцатого. Дождавшись появления симптомов начинающегося выброса, я прошёл в специальную комнату. Да, мои выбросы не имели катастрофических разрушительных последствий, как у других детей, но, как говорится: «От сумы да от тюрьмы…»
В этот раз я решил попробовать направлять волны энергии в свой источник. И это едва не закончилось катастрофой. Источник немедленно стал из бледно-голубого тёмно-фиолетовым и увеличился визуально почти втрое. Мало того, мне не удалось сразу перекрыть поток энергии из ядра в источник. На это ушло несколько минут за которые источник ещё подрос и стал иссиня-чёрным. После этого эксперимента за грудиной у меня болело десять дней. Сам источник не увеличился, но главное — не исчез. Что ж, отрицательный результат — тоже результат. Экспериментировать ещё и с применением на источник лечебных заклинаний я благоразумно не стал.
Итогом выброса из-за моей глупой выходки стало разрушение некоторых энергоканалов и резерв, увеличившийся до восьми целых одной десятой эона.
На следующую ночь я провёл солнечный ритуал осенних даров, в качестве которых выступал огонь, разожжённый от солнца и поддерживаемый чистой энергией.
Утром первого сентября я выехал из маркизатства в замок Тодт и уже поздно вечером того же дня расположился в своих покоях замка.
Разбудила меня Грета. Она ворвалась ко мне как необоримая стихия и заявила с порога:
— Серж, мне срочно нужно с тобой поговорить.
— Ну если тебя не будет смущать мой наряд, то пожалуйста, — сказал я, откидывая одеяло. Грета покраснела как маковый цвет и выскочила из комнаты.
Приведя себя в порядок, я вышел в коридор. Как и ожидалось, Грета обнаружилась там. Подпирая стенку, она стояла, опустив голову, с упрямым и решительным выражением лица. Я поманил её:
— Проходи.
Она оттолкнулась от стенки и порывисто шагнула ко мне. Глаза её опасно сверкали, она набрала воздух в лёгкие, чтобы обрушить на меня град упрёков за то, что я не очень-то торопился, но мне удалось пресечь её порыв:
— Чаю?
— Что?
— Чай будешь со мной пить или подождёшь, пока я выпью?
— Что?!
— Понятно, значит, подождёшь, — я развернулся и сделал шаг в комнату. Грета подавилась воздухом и уже совсем другим тоном буркнула:
— Буду.
— Вот и хорошо. Проходи, — я пропустил её мимо себя в кабинет.
Усевшись в кресле, она подождала, пока я сделаю заказ. Принесли его с завидной оперативностью.
— Серж, ты должен, ты просто обязан придумать что-нибудь для того, чтобы я не пошла в этом году в школу. — И пока я отходил от шока, вызванного этим заявлением, продолжила — это просто нечестно, Серж! Вы здесь будете учиться боевому ускорению восприятия, развитию резерва, ещё многим, очень многим интересным вещам. Ты ведь обязательно полезешь в подземелья к Кобленцам. Полезешь, у тебя на лице это было написано тогда, когда мы оттуда уезжали. И ты берёг правое плечо, я видела. Так что там наверняка будет опасно, а я могу тебя защитить. Я ведь намного лучше тебя в фехтовании! И палочка у меня уже есть, мастер-ремесленник уже даже боевую прислал, а у тебя ещё нет! И эти куклы белобрысые говорят, что ты их спас! И ведь наверняка опять рисковал жизнью! А я в это время спокойно была дома и обижалась на тебя, что ты не будешь на моём дне рождения. Серж! Ну почему ты молчишь! Что-то же можно сделать, я знаю, что ты можешь!
— Подожди, ты хочешь потерять целый год развития своей магии ради того, чтобы не уезжать из замка Тодт?
— Нет, я не хочу уезжать из замка Тодт потому что обучение здесь вместе с тобой даст значительно больше, чем любая школа.
Тц, не сработало. Ладно попробуем по-другому:
— Не буду тебя уверять, что это не так, чувствую, что это бесполезно. Хорошо, давай я перечислю все те умения, которым ты можешь обучаться в замке и ты мне скажешь, что из этого будет потеряно для тебя в том, случае, если ты поступишь в школу.
— Хорошо.
— Первое — развитие твоей энергосистемы. Но ты же видишь, что я уже не каждый раз учусь вместе с вами. А давать тебе новые упражнения м смотреть твой прогресс я смогу и на каникулах, так?
— Но это всё равно не так эффективно.
— Возможно, но я и сам-то не всегда уверен, что всё делаю правильно. Пойдём дальше. Второе — занятия с бароном Радом. Ну тут я не знаю, я сам, как ты знаешь, с ним ещё ни одного занятия не провёл, поэтому про эффективность, важность и нужность его методики поверю тебе на слово.
— Ага!
— Ага. Третье… а вот третье, уж прости, никак не могу придумать. Насколько я знаю, перед тобой открыты двери подавляющего большинства школ и выбрать что-то, где упор делается именно на боевую составляющую, никакого труда не составит. А развитие твоей энергосистемы именно в направлении боевого мага очень сильно зависит от тех основ, которые тебе зададут в школе. И чем раньше твоё развитие пойдёт по определённому пути, тем лучше. Поэтому я считаю, что этот год, не занимаясь в школе, ты именно потеряешь. А заниматься со мной или с бароном Радом ты сможешь на каникулах. Я всё равно собираюсь проводить и весенние и осенние каникулы в Брюсселе, так что путешествие будет всего лишь «от портала до портала».
— То есть ты согласен, чтобы я пошла учиться на боевого мага?
— Ну, насколько я знаю, это именно то, к чему у тебя самой лежит сердце.
Грета вскочила с кресла подбежала ко мне и крепко обняла:
— Спасибо! Вот увидишь, я не подведу, — и, прижала свои губы к моим. Поцелуем это никак не могло быть названо, но покраснела она в следующую секунду так, что я вспомнил о случаях самовозгорания магов с каналом на огненный план. По счастью, такого канала у Греты не было.
Уже через мгновение об её присутствии напоминал лишь нетронутый чай. Похоже, на меня пытаются повесить пожизненную ответственность за эту одарённую. Додумать свои мысли по данному поводу я не успел. В дверь кабинета опять протиснулась Грета.
— Серж, а куда мне лучше поступать: в Мейсен или во Франкфурт-на-Майне? Просто это лучшие боевые школы Тхиудаланда.
— Хорошо, принеси мне информацию о них.
— Если первородный пожелает услышать моё мнение — вдруг раздался у меня из-за спины голос Аликс, то я посоветовала бы школу в Мейсене. Пусть из неё Грете будет тяжелее добираться до Брюсселя, но эта школа больше заточена под индивидуальных бойцов, в то время как во Франкфурте-на-Майне готовят, скорее, командиров подразделений.
Каких усилий мне стоило не подпрыгнуть на месте, услышав этот голос, известно только Богам. Интересно, как давно она здесь? Аликс тем временем вышла из-за моего кресла и присела рядом с ним на корточки:
— Ну, так совсем неинтересно. Вы совсем не удивились мне. Неужели Вы меня заметили, учитель?
Каюсь, дурак, но только в этот момент я догадался посмотреть на Аликс в аурном спектре. Ну конечно же! Она попросту может «уходить» на серые пути! Вон и следы её присутствия. Похоже, что Аликс прибежала обратно вместе с Гретой и при начале нашего разговора не присутствовала. Ну всё, теперь я вас построю, рядами и колоннами! Вслух же я сказал:
— Ну что ж, родовитая Александра (на этот выпад та только слегка поморщилась) привела хороший аргумент в пользу школы в Мейсене. Кроме того, именно в Мейсен пойдёт и сама Аликс (вот тут рты открыли обе), что тоже немаловажно. Но вот Генрих явно нацелился на Франкфурт-на-Майне (пренебрежительная гримаса на лице Аликс и небольшая тень на лбу Греты). Что вы на это скажете?
— А-а-а-а…
— Очень информативно. Кстати, Аликс, тебе надо бы поучить подругу одному важному умению, которое ей явно пригодится при разговоре с Генрихом.
Секунду девочки стояли неподвижно, затем Грета вновь посрамила всё великое племя варёных раков и убежала. Аликс ушла с видимой неспешностью, однако я услышал, как за дверью кабинета она развила нешуточную скорость, стремясь догнать Грету.
Ни вечером, на приёме в честь дня рождения Марии, ни на следующий день ни одна из заговорщиц ко мне не подошла. И только Генрих перед ужином в воскресенье признался мне, что Грета очень долго и упорно выспрашивала его, в каком я настроении был на нашей утренней конной прогулке.
