Возмущение против короля и государства

Это дело, случившееся в годы правления короля Людовика XIV, было одним из самых громких в свое время, хотя сейчас о нем знают только специалисты-историки. Принц Людовик де Роган принадлежал к одному из самых знатных семейств Франции – первому после королевского дома, хотя чаще всего его звали просто шевалье де Роган. Богатый, ловкий и красивый, он состоял при дворе в должности главного начальника королевской охоты, был душой общества, выделялся остроумием, задавал тон всему и имел много поклонников. Но страшная расточительность довела его до бедности, злоупотребление удовольствиями жизни расстроили здоровье. Он не знал в наслаждениях меры и дошел до того, что мог удовлетворять свой пресыщенный вкус только циничным развратом.

Однажды король устроил охоту, не предуведомив об этом своего обер-егермейстера. Де Роган, взбешенный таким невниманием, в присутствии короля и вельмож сломал свой охотничий нож, отказавшись тем самым от высокой должности, и ускакал. Его поступок всем присутствующим показался чудовищно дерзким, и ожидалось, что за ним последует королевский гнев, однако этого не произошло.

Шевалье уехал в провинцию, жил там уединенно и ждал случая, чтобы отомстить королю. В конце июня 1674 года он возвратился в Париж с самыми безумными проектами. По дороге шевалье заезжал в Версаль представиться королю, но был принят очень дурно. Это стало первой причиной его скверного настроения, а вторая – у шевалье явно ощущался недостаток средств. Де Роган лишился всего: денег, королевской милости, надежды – и оказался в таком положении, когда энергичные люди становятся еще сильнее.

При въезде в Париж карету шевалье остановил его старинный знакомый Латреомон, дворянин из Нормандии. Немного проехав вместе, они остановились около монастыря Пиклюс, располагавшегося в конце Сент-Антуанской улицы, и вошли в дом известного философа ван ден Эндена, покинувшего из-за преследований Голландию и поселившегося в Париже, где он основал школу, в которой учил языкам и политическим наукам. Он еще верил в желание французского короля поддержать Голландию, однако, как республиканец и сторонник безусловной свободы совести, понимал, что не будет пользоваться расположением французского короля. Подружившись с Латреомоном, человеком храбрым, энергичным и тоже недовольным королем, и переговорив с ним несколько раз, ван ден Энден написал де Монтере, губернатору испанских Нидерландов, письмо, прося о свидании, чтобы сговориться насчет совместных действий против французского короля. Сначала дела заговорщиков складывались удачно: во Франции раздавался ропот негодования из-за невыносимых налогов, все предметы потребления были обложены пошлинами, и конца увеличению их из-за расточительности короля не предвиделось. Ван ден Энден постепенно устроил так, что Голландия вошла в коалицию с нормандскими дворянами, недовольными политикой Франции и намеревавшимися провозгласить Нормандию независимой республикой.

Правитель испанских колоний де Монтере требовал, чтобы вождем восстания назначили кого-нибудь из французов, и Латреомон предложил жаждавшего мести шевалье де Рогана. Правда, тот сначала колебался, но на свидании в доме ден Эндена он наконец дал свое согласие. В заговор вошел нормандский дворянин Вильгельм де Прео, племянник Латреомона, вступивший в дело отчасти по бесхарактерности, отчасти из послушания дяде. Из-за любви к Прео в заговоре оказалась и Анна Луиза де Саро – вдова маркиза де Виллара. Де Прео и маркиза не выезжали из Нормандии, так как для успеха всего предприятия их присутствие было необходимо там. Де Прео должен был привлечь нормандское дворянство к участию в заговоре, а маркиза – поддерживать мужество в молодом заговорщике. Так организовался союз между голландцами и французами, недовольными Людовиком XIV.

Однако, как это часто бывает, не обошлось без предателя. Один из учеников ден Эндена, успешно посещавший лекции философа, втерся к учителю в доверие, узнал о заговоре и сообщил обо всем королю. Ничего не подозревавший шевалье де Роган через два дня после получения королем письма приехал в Версаль, чтобы присутствовать на приеме папского нунция. По другой версии, заговор был раскрыт после Сеневского сражения, когда в руки французов попал экипаж графа де Монтере, в котором и нашли переписку, касавшуюся заговора. Майор королевской гвардии Бриссак взял шевалье де Рогана в Версальской церкви, а Латреомону удалось сначала скрыться, но потом и его взяли под стражу. При аресте он не выказал ни страха, ни смущения, только попросил у своего давнего друга Бриссака позволения сходить в кабинет. Выйдя оттуда, Латреомон стал целиться в майора из пистолета. Тот крикнул ему: «Стреляй!», желая показать, что не боится. Один из солдат принял это восклицание за приказ и выстрелил в Латреомона. Но и тот успел выстрелить, однако в Бриссака не попал, а убил одного из стражей. Падая, Латреомон пробормотал: «Право, я умру по-солдатски». Раненого перенесли на кровать, призвали лекаря и духовника, который приобщил его Святых Тайн. Однако как раненого ни допрашивали, он никак не хотел сознаваться в заговоре; ему пригрозили пыткой, и тогда, чтобы его оставили в покое, Латреомон объявил: он напишет все, что хочет сказать. Ожидая важных сведений, стражники дали ему бумагу, на которой он написал только следующее: «Я ничего не имею вам сказать и не сказал, что я был виновен. Страха я никогда не знал, и вашими угрозами вы ничего от меня не добьетесь».

На другой день Латреомон умер, а еще через день были арестованы и заключены в Бастилию ван ден Энден, Вильгельм де Прео и маркиза де Виллар. Ван ден Эндена, с которым король приказал обходиться с наибольшей суровостью, на приманку о королевском прощении поймать было нельзя, так как с самого первого дня он был уверен, что его казнят, и поэтому не рассчитывал ни на какую милость. Шевалье де Роган на все вопросы сначала отвечал, что не понимает, о чем идет речь? и что ему нет дела до мнимых обвинений и разоблачений. Смерть Латреомона могла бы спасти жизнь шевалье, так как свидетельств его сношений с ван ден Энденом, кавалером де Прео и маркизой де Виллар не было, к тому же не нашли ни одного собственноручно написанного им документа. Поэтому назначенная для расследования дела комиссия была в большом затруднении, хотя некоторыми показаниями причастность де Рогана к заговору как будто бы подтверждалась. Однако не было ни малейшего указания на то, что к исполнению заговора уже приступили.

Людовик XIV пришел в ужас от того, что ничего не удалось открыть. К тому же королю донесли, что друзья де Рогана действуют весьма энергично и решили во что бы то ни стало дать ему знак о смерти Латреомона. В одну ночь часовые, стоявшие вокруг Бастилии, вдруг услышали заунывные голоса, которые повторяли: «Латреомон умер… Латреомон не выдал никого». Это повторялось несколько ночей подряд, но де Роган ничего не слышал, так как стражники нарочно производили шум в его камере.

Один из членов комиссии пообещал де Рогану от имени короля прощение, если тот сам во всем чистосердечно признается. В некоторых источниках говорится, что это была лишь хитрая уловка, однако шевалье де Роган поверил в нее и сообщил о своих связях с Латреомоном. О ван ден Эндене он рассказал очень мало и ничего не сказал о кавалере де Прео и маркизе де Виллар. Может быть, если бы де Роган по-прежнему все отрицал, то спас бы жизнь и себе, и своим товарищам, но, поверив в королевское помилование, он выдал себя.

Суд приговорил всех заговорщиков к смертной казни: ден Эндена повесить, а остальным отрубить голову. Кроме того, уже приговоренных, за исключением маркизы де Виллар, было приказано подвергнуть пытке, чтобы получить дополнительные сведения о заговоре. Де Роган, несмотря на объявленное судом решение, продолжал надеяться на королевскую милость. Правда, он недолго предавался приятным иллюзиям: вскоре надежда сменилась беспокойством, а потом и страхом. Когда шевалье узнал, что единственная милость, которую король ему оказывает, – это освобождение от пытки, он пришел в такую ярость, что привел в ужас всех присутствующих. Комендант Бастилии старался его успокоить и предложил привести священника Бурдалу, который на самом деле был доносчиком…

Никто не решался ходатайствовать ни за де Рогана, ни за других участников заговора. Король так решительно выказал свою волю наказать заговорщиков, что всякие попытки спасти их заглушались страхом заслужить немилость его величества. Мать де Рогана не только не просила помиловать сына, но даже не пыталась выпросить свидания с ним. Несчастный узник даже с этой стороны не встретил участия, и строгость королевского закона действовала против него во всей силе.

Ван ден Эндена и кавалера де Прео подвергли пытке, чтобы дознаться, не утаили ли они чего-либо при допросе. 74-летнего старика пытали «испанским сапогом»: ему сдавили ноги между двумя толстыми дубовыми бревнами, на которые были набиты железные обручи, а потом стали вколачивать между коленами различной величины клинья. Ван ден Энден выдержал десять клиньев: коленные чашечки у него были раздроблены, а ноги совершенно истерзаны, но он не дал ни одного нового показания. Кавалер де Прео тоже выдержал пытку, никого не обвинив, кроме некоего д’Эгремона, который, как было известно, уже был скомпрометирован другими показаниями…

27 ноября 1674 года все улицы, прилегающие к Сент-Антуанскому предместью, были заняты солдатами французской гвардии. Много народа теснилось в этой части города, с нетерпением и страхом ожидая свершения казни. На площади в Бастилии возвышались три эшафота, посреди них стояла виселица. Ровно в 13 часов дня в камеру де Рогана вошел комендант Бемо и, низко поклонившись, попросил узника ввиду приближающейся смерти сделать последние распоряжения. Услышав это, шевалье стал снова проклинать короля и его министров, но потом мало-помалу успокоился, не желая, чтобы в его негодовании увидели отсутствие мужества. В половине третьего часа де Роган велел обрезать себе волосы, позволил связать руки и вышел из Бастилии, высоко подняв голову и ни на кого не обращая внимания. За ним шли солдаты, затем – кавалер де Прео, который, несмотря на нестерпимые мучения, шел пешком. Потом показалась тележка, в которой сидели маркиза де Виллар и Афиниус ван ден Энден. Несчастный, изуродованный старик был так слаб, что его поддерживали тюремные сторожа.

Де Роган спокойно выслушал приговор, потом, оттолкнув палача, взошел на эшафот и опустился на колени. Ему завязали глаза, и палач одним ударом отрубил шевалье голову. Кавалер де Прео не спускал глаз с маркизы, которая стояла напротив него и говорила ему последнее «Прости!». Он не захотел, чтобы ему завязывали глаза: голова его скатилась на землю, ее подняли и снова бросили на эшафот. Храбро взошла на эшафот и маркиза де Виллар. Она встала на колени и стала молиться, а через несколько минут и ее голова скатилась на землю. Теперь наступила очередь Афиниуса ван ден Эндена, который с нетерпением ожидал минуты своей смерти. Но палач, утомленный тремя предыдущими казнями, не торопился. Однако через несколько минут смерть наступила и для ван ден Эндена…

Тела де Рогана и маркизы де Виллар отдали родственникам, которые выпросили у короля эту милость. Кавалера де Прео и Афиниуса ван ден Эндена раздели тотчас после казни, и тела их бросили в телегу вместе с виселицей, плахой и досками с эшафотов…