Ребята подобрались – один к одному. Каждый – человечище, глыба.

Александр Турчанинов – камер-лакей императрицы Анны Иоанновны. За участие в заговоре против Елизаветы в 1742 г. «урезан» язык и вырваны ноздри.

Асаф Батурин – подпоручик Ширванского пехотного полка. Впрочем, именовал себя «полковником артиллерии». Биография богатейшая: разжалование, ссылка в Сибирь, помилование, арест за участие в бунте: летом 1749 г., во время пребывания Елизаветы в Москве, задумал с помощью солдат и восставших мастеровых арестовать императрицу, убить ненавистного фаворита Разумовского и возвести на престол Петра Федоровича – Петра III. Три года «крепкого содержания» и пыток в тюрьме, потом еще 16 лет – в Шлиссельбургской крепости. Не угомонился – в 1768 г. написал дерзкое письмо Екатерине II. За что и отправился в кандалах на Камчатку.

Лейб-гвардии Измайловского полка поручик Петр Хрущов. «Человек отличного ума и с большими познаниями». На Камчатку попал за то, что «изблевал оскорбление величества» и «старался других привлечь к возмущению». Приговорен к четвертованию, но потом помилован, «публично ошельмован» и сослан в Болышерецкий острог на вечное житье.

Еще один гвардии поручик – Василий Панов. «Из очень хорошей фамилии, с большими талантами и особенной пылкостью ума, но увлеченный порывами необузданных страстей». Из-за этих «необузданных страстей» и загремел на Камчатку – уж очень раздражала его императрица-немка вкупе со своими бесконечно меняющимися фаворитами.

Ипполит Степанов, отставной ротмистр, помещик Верейского уезда Московской губернии. Депутат созванной в 1767 г. «Комиссии о сочинении Уложения». Избрание депутатом воспринял всерьез, протестовал против екатерининского «Наказа» и резко обошелся с всесильным фаворитом графом Григорием Орловым. Арест, суд, тюрьма, ссылка…

Верховодил всеми 30-летний полковник барон Мауриций Август Беневский (иначе – Мориц Беньовский), выходец из венгерского аристократического рода. Впрочем, сам себя он охотно называл поляком и еще охотнее – генералом. Ловкий, энергичный и смелый, он был одним из тех талантливых искателей приключений, каких немало повидала Европа XVIII столетия. С четырнадцати лет – солдат. В 1756 г. сражался с пруссаками при Любовице, год спустя – под Прагой, затем под Домштадтом. Пока воевал, умер отец, и имение, которое юный барон должен был по праву унаследовать, захватили его проворные зятья. По-солдатски прямой и решительный, Беневский вышвырнул их из имения. Те поехали в Вену, добились заступничества императрицы Марии-Терезии. Барону пришлось бежать за границу.

Вообще-то он всегда хотел побывать в Индии. Его влекло море. Беневский побывал во многих портах Европы, в Гамбурге учился навигации. Скоро он взойдет на борт корабля и отправится к далеким берегам… Но в 1768 г. из Польши неожиданно приходит письмо: влиятельные польские аристократы создали в Баре конфедерацию для борьбы с королевской властью и вмешательством царской России в польские дела и, высоко оценивая боевой опыт барона, предлагают ему вступить в их ряды. Барон долго не раздумывает.

Он командует кавалерийским отрядом, геройски сражается в первых рядах. В одном из сражений израненный Беневский попадает в плен. Его везут в Киев, оттуда в Казань. С пленным полковником русские обращаются хорошо, он принят в лучших домах, но не такой Беневский человек, чтобы коротать свой век в ссылке. Его незаурядный ум требует действия. Впоследствии он напишет в мемуарах, что его деятельность в Казани сводилась к тому, чтобы добиться для татар и прочего нерусского населения «тех свобод и гарантий, которыми пользуются иные народы». Словом, барон начинает готовить восстание.

В ночь на 7 ноября 1769 г. за Беневским пришли. Барон бежал через черный ход, и вместе со своим другом, шведским майором Винбланом, они бросились вон из города. Их поймали только в Петербурге. Потом были Петропавловская крепость, этап по «Владимирке», бескрайние просторы Сибири, и, наконец, Камчатка, Большерецкий острог.

И вот они все вместе – что ни человек, то легенда. Большерецкие узники не намерены сидеть сложа руки. Беневский сходится с Хрущовым. Долгие вечера они проводят, обсуждая план дерзкого побега. Эх, добыть бы корабль! «Вдвоем уйти немыслимо, – говорит Хрущов. – Чем больше нас сможет выбраться отсюда, тем вернее удастся побег».

Единомышленников и искать не надо – они все под рукой, люди бывалые, смелые, готовые на все. Создается «подпольный комитет»: Панов, Батурин, Винблан, Хрущов и Степанов, председатель – Беневский. Под страхом смерти они клянутся не выдать тайны заговора.

Комендант Большерецка капитан Нилов, вечно пьяный, благодушный и дряхлый, «пил горькую» и к служебным обязанностям относился «зело нерадиво». Ему и невдомек, что творится вокруг. А между тем заговор ширился. К «подпольному комитету» примкнули священник Устюжанинов, его 13-летний сын Иван, «шельмованный казак» Рюмин с женой, секретарь большерецкой канцелярии Спиридон Судейкин, адмиралтейский лекарь Магнус Мейдер и множество других. Целой группой присоединились к заговорщикам работники купца Холодилова – они открыто возмущались и хозяином, который ими помыкал, и покровительствовавшим ему Ниловым.

Неожиданно в руки коменданта попало секретное письмо Беневского к священнику Устюжанинову. Узнав об этом, барон сразу взял быка за рога и объявил себя «правителем Камчатки». Таиться больше не имело смысла. В ту же ночь заговорщики обезоружили охрану и ворвались в канцелярию. Началась свалка. Капитан Нилов выстрелил в Беневского и ранил его в руку, но поручик Панов двинул старика так, что тот испустил дух. Забрав казенные деньги, оружие и две пушки, мятежники пошли к дому сотника Черного. Тот оказал сопротивление. Пришлось наводить на дом пушку…Участники бунта назвали себя «Собранная компания для имени его императорского величества Павла Петровича» и присягнули «законному государю». Накануне отплытия ссыльные оставили «Объявление» для сената на девяти листах. В нем они гневно обрушились на произвол, несправедливости и притеснения властей: «В России начальники единое только имеют право – делать людям несчастие, а помочь бедному человеку никакого уже права не имеют. Камчатская земля от самовластия начальников разорена… Народ российский терпит единое тиранство, коснеет в невежестве и страждет, и никто за истинные заслуги не награждается…. Богатый имеет случай угнетать бедных людей, ежели он и мало знает законов, то судья ему за деньги помогает. Каждый старается только подлым образом от начальника получить милость и чин».

В «Объявлении» писалось также, что законный государь Петр III, внук Петра Великого, свергнут с престола и убит, власть в стране захватила немка-узурпаторша, что царевич Павел (будущий император Павел I) незаконно лишается престола, что вмешательство в польские дела разоряет Россию и выгодно только Понятовскому (фавориту Екатерины II), что система винных и соляных откупов обогащает немногих и разоряет многих, и т. д. «Россия без истинного своего государя одним пристрастным управлением доводится до самого разорения. А мы усердны нашему отечеству и законному нашему государю Павлу Петровичу… Виват и слава Павлу Первому, России обладателю! Спасая его, Бог спасет и подданных невидимым промыслом. А мы желаем соотечественникам нашим всякого добра и сказать можем прямо, что подлинно от беспорядка народ удручен…»

Спустившись на плотах к морю, острожники погрузились в Чекавинской гавани на галиот «Св. Петр». Отбив кувалдами и ломами вмерзшее в лед судно, вышли в открытое море. На маленьком корабле водоизмещением в 250 тонн поместилось 42 человека.

Беневский имел вполне приличное морское образование и, располагая картой, мог вести корабль куда угодно. А карта у него была. На борту «Св. Петра» были и опытные мореходы – штурман Максим Чурин и подштурман Дмитрий Бочаров, в свое время плававшие к берегам Америки.

Выйдя из Большерецка, галиот пошел на юг вдоль Курильской гряды. Высадились на небольшом острове Маканруши. Здесь прожили дней десять – пекли хлеб, сушили сухари для дальнего пути. Между тем среди острожников созрел новый заговор: на этот раз уже против Беневского. Штурманские ученики Измайлов и Зябликов, присоединившиеся к мятежникам, в сущности, по недоразумению, решили захватить галиот. Их поддержали человек десять команды. Однако отыскался «пущий злодей», разоблачивший заговорщиков. Беневский был страшно возмущен этим вероломством и сгоряча хотел казнить зачинщиков, но, поостыв, приказал попросту высечь их. После этого галиот поднял якоря и отчалил, а зачинщиков оставили на острове с небольшим запасом «ржаного провианта» (они благополучно спаслись).

В начале июля беглецы, испытав все муки долгого плавания, страдая от скверной еды, жары и нехватки пресной воды, достигли берегов Японии. Высадиться беглецам здесь не дали, но воду и рис на борт доставили. Барон велел поднимать паруса. Галиот пошел дальше на юг, к островам Рюкю, где беглецов приняли очень хорошо. Местные жители варили гостям еду, приносили рыбу и кокосовые орехи, угощали рисовой водкой.

Отремонтировав истрепанный дальним плаванием корабль, беглецы подняли паруса. Больше недели «Св. Петр» шел по пустынному морю, пока на горизонте не показалась земля. Это была Формоза (Тайвань). Первая же высадка на берег привела к стычке с аборигенами («индейцами»). В поисках удобной и безопасной бухты пришлось долго идти вдоль побережья. Но едва лишь снаряженная с галиота команда в поисках воды решилась проникнуть чуть дальше в глубь острова, как вновь произошло столкновение. Погибли поручик Панов и два матроса.

Барон был вне себя от гнева. Он жестоко отомстил «индейцам». Правда, аборигены не дали захватить себя врасплох и вступили в бой, но были разбиты и отогнаны. В своих мемуарах барон пишет, будто убил в «сражениях» на Формозе 1500 островитян, но это преувеличение (как и вообще многое из того, о чем пишет Беневский).

Барон направил галиот к берегам Китая. «Св. Петр» вошел в порт Макао – далекую португальскую колонию на китайском побережье. Беневский нанес визит губернатору и, после недолгих переговоров, продал ему галиот со всем такелажем, якорями, пушками, ружьями, порохом, артиллерийскими припасами и провиантом. Команда была переведена на берег и получила «довольную пищу» от португальцев. Вскоре барон разругался со своим лучшими друзьями Винбланом и Степановым. Они были недовольны и продажей галиота, и тем, что барон соблюдал в Макао только свои интересы. Беневский обвинил их в бунте против португальских властей. Винблана и Степанова бросили в тюрьму. Поостыв, Винблан решил подчиниться воле барона. Бывший ротмистр и депутат Степанов отказался. Оставшись в Макао, он поступил на службу в голландскую Ост-Индскую компанию, побывал в Батавии (Индонезия) и Лондоне. Он умер, оставив записки о путешествии на «Св. Петре», опубликованные в ряде европейских журналов.

Между тем Беневский помирился со своими соратниками, и странники наконец покинули Макао, оставив лежать в здешней земле 15 своих товарищей. Умер Турчанинов, старый камер-лакей императрицы Анны Иоанновны. Умер Асаф Батурин, давний узник Шлиссельбурга.

Беневский уплатил Ост-Индской компании крупную сумму за перевозку его команды в качестве пассажиров до Франции. Утверждения Винблана и Степанова, что барон продал галиот ради личной выгоды, несправедливы: у Беневского все-таки был определенный кодекс чести, и он старался ему следовать.

Прибыв во французские владения в Индийском океане, беглецы поселились на Маврикии в городе Порт-Луи, где им, как пишет в своих записках «шельмованный казак» Рюмин, «определена была квартира, и пища, и вина красного по бутылке в день, и денег по некоторому числу… и жили мы в том городе восемь месяцев и девятнадцать дней». Рюмин был уверен, что девять месяцев русские беглецы прожили в Порт-Луи за счет королевской казны, но это вряд ли! Надо полагать, что и здесь барон позаботился о своих товарищах, прежде чем уехать в Париж.

Все же бывшим острожникам приходилось туго. Они написали барону о желании вернуться на родину. Тот ответил им короткой запиской: «Ребята! Я ваше письмо получил. До моего приезду ваша командировка отменена. После всякий мне свое намерение скажет. Ваш приятель барон Беневский».

Чем же занимался Беневский в Париже? Его приняли радушно: известия о дерзком побеге с Камчатки и почти что кругосветном путешествии большерецких острожников уже давно обсуждались во всех столицах Европы. На Беневского смотрели как на героя. А он один за другим выдвигал головокружительные проекты подчинения французской короне Формозы, Алеутских, Курильских островов.

В Париже к ним отнеслись прохладно: эти острова лежат где-то на краю света, до них за год не доплывешь. Зато был нужен человек, способный организовать колонию на Мадагаскаре, и отважный Беневский с боевым прошлым и фантастической энергией годился для этого как нельзя более.

В марте 1773 г. барон получил последние инструкции, касающиеся управления Мадагаскаром, и уехал в Порт-Луи, к своим «ребятам». Последовать за ним решились только 11 человек. Петр Хрущов поступил на французскую службу в чине капитана, вместе с ним – адмиралтейский лекарь Магнус Мейдер. Майор Винблан отправился в родную Швецию. Семнадцать самых непреклонных решили вернуться в Россию. Екатерина II простила им бунт и бегство на казенном корабле – лишь бы было меньше огласки. Писать и говорить как о бунте, так и о плавании на «Св. Петре» им было строго запрещено, в уверение чего они должны были целовать крест и Евангелие. «Нещасных людей» отправили в Сибирь – якобы по их собственному желанию.

В феврале 1774 г. Беневский во главе полка волонтеров высадился на Мадагаскаре. Старый форт, за палисадом которого укрывался небольшой гарнизон, был единственным опорным пунктом французов на острове и имел весьма жалкий вид. Туземцы были настроены по отношению к пришельцам враждебно. Но Беневский не привык отступать. Первым делом он силой забрал с корабля, доставившего ему грузы, мастеровых для строительства жилищ. Из селений, расположенных поблизости, пригласил на работу лояльных островитян. Заложенную им новую крепость он назвал Луисбергом – в честь короля Людовика XV.

В отношениях с туземцами Беневский был крайне осторожен. Мало-помалу добившись более тесного общения с ними, он пытался просвещать их, боролся с варварскими обычаями. Постепенно в среде островитян у него стало появляться все больше сторонников. Близ Луисберга выросли еще два форта, между ними пролегла дорога, появились плантации, где произрастали злаки, сахарная свекла, хлопчатник. В залив Антонжиль все чаще стали заходить торговые суда. Барон грузил на них продукцию с плантаций, пряности, драгоценный палисандр, а взамен получал текстильные и металлические изделия.

«Если ты добьешься успеха, у тебя появится много неискренних друзей и искренних врагов», – гласит древняя мудрость. У Беневского в избытке появились и те и другие. А тут еще умер благоволивший к нему Людовик XV. Из Парижа повеяло холодком. Бессильный против интриг, Беневский был готов объявить себя верховным вождем Мадагаскара и встать во главе дружественных ему мальгашских племен. Делегация вождей уже являлась к нему, упрашивая барона принять королевский титул. Беневский обещал подумать. Он понимал, что его попытка выйти из-под власти Франции не останется безнаказанной. Но если он хочет упрочить свое положение на Мадагаскаре, поездки в Париж не избежать.

Эта поездка, предпринятая Беневским в условиях, когда он фактически порвал с Францией, потребовала от него трезвого расчета и немалого мужества. Однако, против ожидания, во Франции барона встретили с еще большим интересом, чем прежде: к его прежней славе добавилась новая – завоевателя Мадагаскара. Король Людовик XVI пожаловал Беневскому титул графа, чин бригадного генерала, орден св. Людовика и крупное денежное вознаграждение. Беневский представил свой проект овладения Мадагаскаром – не с помощью войск, а силами местной знати. Фактически он предлагал Франции Установить протекторат над Мадагаскаром при признании его главой этого острова. Но французских чиновников его доводы не убедили.

Беневский остался не удел. Он вернулся в родную Австрию, вступил в армию и отправился на войну с Фридрихом Прусским. За боевые заслуги императрица Мария-Терезия простила ему старые прегрешения и даже велела возвратить Беневскому часть конфискованного когда-то имущества. Погостив у родственников, он возвращается в Париж – его неумолимо тянули к себе море, приключения, далекий Мадагаскар. Но здесь, как и прежде, он натыкается на стену непонимания и равнодушия. На счастье Беневского, в это время в Париже находился знаменитый американский ученый, писатель и философ Бенджамин Франклин. Североамериканские штаты вели борьбу за независимость, и помощь опытного и отважного вояки была как нельзя кстати. Барон отправился в Америку из Гамбурга во главе отряда из трехсот добровольцев. Корабль, однако, был задержан англичанами, и добровольцы оказались в английском плену. Но роль пленного – не для Беневского. Если с Камчатки он совершил воистину фантастический побег, то уж из Англии-то… Словом, барон достиг-таки берегов Америки. Но воевать ему не пришлось: 19 октября 1781 г. английские войска капитулировали.

В апреле 1783 г. Беневский вновь вернулся во Францию. Мысль о возвращении на Мадагаскар не давала ему покоя. Он нашел средства, купил корабль, загрузил его товарами и продовольствием, и 25 октября 1784 г. вышел в море.

Беневский высадился на северо-западном берегу острова, в заливе Антангар. Хотя его не было на Мадагаскаре восемь лет, островитяне хорошо помнили барона. Беневскому везде отдавали почести, оказывали всемерную помощь. Барон делал все для того, чтобы упрочить свое положение и наладить старые связи.

Жизнь закипела. Беневский начал строить новую крепость Мавритания, разрабатывать залежи серебра, заложил плантации и уже собирал богатые урожаи. Вскоре он был готов снабжать французские колонии на Мадагаскаре и Маскаренских островах рисом, фруктами, овощами, скотом. Послания к мальгашским вождям Беневский подписывал так: «Мауриций Август, милостью Божией король Мадагаскара».

Колониальные власти считали, что Беневский полон опасных замыслов. Пора дать понять этому «королю», кто настоящий хозяин! К форту Мавритания – столице Беневского – двинулся карательный отряд капитана Ларшера. Точной дороги никто в отряде не знал. Шли, пробираясь через девственный лес, и… случайно наткнулись на замаскированную тропинку. Беневский не предполагал, что французы ее обнаружат! Его укрепления были возведены большей частью со стороны моря. Таким образом, Ларшер беспрепятственно обошел Мавританию с тыла.

На рассвете Беневский вышел на крыльцо и увидел бегущих к форту солдат. Он схватил мушкет и крикнул: «Всем к частоколу!» Рядом с ним встали его соратники: сын большерецкого священника Иван Устюжанинов, барон д’Адельгейм, юный Генский, четыре матроса-американца, солдаты-мальгаши… Барон грозно предупредил атакующих: кто сунется к форту – пуля в лоб! Но, увы, одна из первых пуль попала прямо в него, прошив грудь Беневского навылет.

Барон начал медленно опускаться на землю, скользя рукой по брусьям частокола. Он еще пытался сказать какие-то слова, но их никто уже не понял… Удивительный каприз судьбы: в этой стычке не погиб никто, кроме 45-летнего «короля Мадагаскара».

Кем же был на самом деле этот удивительный человек? Сказать, что «авантюрист» – значит, судить о нем предвзято и поверхностно. Словари толкуют слово «авантюрист» как «человек, ищущий приключений». А словарь В.И. Даля прибавляет – «землепроходец». Вот в этом смысле слова Беневский, несомненно, авантюрист. А еще – мужественный, неустрашимый, волевой человек. Англичанин У. Эллис, один из историков Мадагаскара, писал: «Взгляды Беневского опередили его эпоху, а его обращение с мальгашами было справедливее и лучше, чем обращение других европейцев».