Через пару тысячелетий археологи установят, что в конце ХХ века произошла резкая смена материальной культуры Homo sapiens. На смену традиционному мусору, всем этим керамическим черепкам и проржавевшим металлическим деталькам, приходит мусор нового типа: отходы цифрового века, или электронный мусор. Технологическая революция, свершившаяся на рубеже веков, привела к резкому увеличению его объемов. По всему миру люди отказываются от устаревшей аналоговой электроники и приобретают цифровую технику. Выбрасывают ламповые телевизоры и покупают телевизоры с плоским экраном.

Тем временем запасы полезных ископаемых понемногу сокращаются. Лихорадочно ведутся поиски новых месторождений. В таких условиях все более важную роль должен играть рециклинг ненужной электроники. Ведь ее количество растет астрономическими темпами, но лишь малая часть поступает пока на переработку.

Особенно важен рециклинг мобильных телефонов и компьютеров. Сейчас на их производство затрачивается 15 % всего кобальта, ежегодно добываемого в мире, 13 % палладия, по 3 % золота и серебра. По большей части эти металлы рано или поздно «предаются нами земле», «из праха в прах возвращаются». С каждой тонной телефонов, попадающих на свалку (это примерно 10 тысяч трубок), промышленность теряет 150 килограммов меди, 5 килограммов серебра и почти 100 граммов палладия.

Если бы переработка электронного мусора стала нормой, то предприятия, занятые выпуском новейшей электроники, могли бы за счет этого хоть частично удовлетворить свою потребность в сырье. В таком случае они уже не зависели бы во всем, например, от поставщиков редкоземельных элементов, прежде всего КНР.

Каких-каких элементов? Для нас таблица Менделеева – это «несколько знакомых фигур, затерянных в толпе не узнаваемых нами бериллиев». Десятки химических элементов для нас – это смутные тени, которые все сливаются на одно лицо. Только бирочки с атомными номерами позволяют их различить. Между тем многие из них окружают нас повсюду. Ими, пусть и крупицами их, начинены приборы, которыми мы пользуемся на каждом шагу, – например, телефоны и компьютеры.

Вот упомянутые уже редкоземельные элементы. Долгое время они оставались золушками экономики – не были нужны никому. Лишь в последние два десятилетия спрос на них резко возрос. Их часто называют «топливом современности». Без них не может существовать современная электроника. Ведь эти металлы стали неотъемлемой частью новейшей аппаратуры. Они используются в телефонах и ноутбуках, энергосберегающих лампах и электромобилях, солнечных элементах и ветроэнергетических установках. Заменить их практически нечем. Если искать им замену, нужно заново разрабатывать всю эту аппаратуру, развивать новые технологии ее производства.

Нам впору с закрытыми глазами ставить на каждом из аппаратов, содержащих эти элементы, штампик Made in China («Сделано в Китае»). Ведь около 97 % всех редкоземельных элементов поставляет на мировой рынок Китай, который фактически стал их монопольным производителем. Остальные 3 % приходится на долю США, Индии и России. Спрос на них растет. То же происходит с ценами, что ведет к заметному удорожанию новых моделей техники. Если в начале 2010 года килограмм неодима – металла, применяемого в ветроэнергетических установках, – стоил 42 доллара, то полтора года спустя – 283 доллара. Стоимость самария, используемого при изготовлении мощных постоянных магнитов, возросла за этот период почти в 8 раз.

Эпоха «китайской монополии» началась недавно – в середине 1990-х годов. Центр добычи редкоземельных элементов – автономный район КНР Внутренняя Монголия. Здесь, в окрестностях города-миллионера Баотоу, находится один из крупнейших карьеров мира – Баян-Обо. Более половины всего добываемого в мире неодима или лантана (это – топливные элементы и аккумуляторы для электромобилей) ведет свое происхождение отсюда. По оценке геологов, здесь содержится до 35 миллионов тонн редкоземельных элементов. Велики ли эти запасы? В 2011 году, например, во всем мире добыли около 130 тысяч тонн «редких земель». Так что проблема не в нехватке этого ценного сырья, а в очевидной зависимости всей мировой электронной промышленности от диктата одной-единственной страны, с которой трудно договариваться. Для Китая редкоземельные элементы – их нефть и газ «в одном флаконе». Тем более что Баян-Обо – далеко не единственное в КНР месторождение. Все шире разворачивается добыча редкоземельных элементов и на юге страны.

Между тем что касается запасов редкоземельных элементов, то Китай здесь вовсе не монополист. На его долю приходится лишь 38 % всех этих запасов, еще 19 % – на долю стран бывшего Советского Союза, 13 % – на долю США, 5 % – на долю Австралии и 3 % – на долю Индии. Почему же Китай, даже не обладая «контрольным пакетом акций», добился мирового лидерства в этой отрасли промышленности? Чем не загадка геополитики?

«У Ближнего Востока есть нефть, у нас – редкоземельные элементы», – сказал 20 лет назад китайский лидер Дэн Сяопин. В начале 1990-х годов власти КНР пошли на ценовой демпинг. Низкая зарплата китайских горняков позволяла удерживать цены на сырье на том уровне, который был невыгоден, например, для американских компаний – к тому времени как раз они задавали тон на мировом рынке. Кроме того, в Китае практически не обращали внимания на вред, наносимый окружающей среде, а потому не было нужды и тратиться на меры безопасности.

За минувшие два десятилетия ценовой демпинг привел к закрытию почти всех нерентабельных рудников, например, в США и Австралии. Теперь это позволяет государственным предприятиям КНР диктовать цены на редкоземельные элементы всему остальному миру, заметно ограничив поставки жизненно важного для мировой экономики сырья: в 2005 году объем экспорта этих металлов из КНР составлял 65 600 тонн, а в 2011 году квота на их вывоз была снижена до 35 тысяч тонн. Официально это объяснялось «ужесточением экологических стандартов». Эксперты же говорят еще и о стремлении Китая развивать свою собственную инновационную экономику – а для этого убирать с пути конкурентов, которые тоже крайне нуждаются в этом сырье. По прогнозам специалистов, уже в 2014 году мировая промышленность будет испытывать нехватку семи редкоземельных элементов. В списке «дефицитных товаров» – диспрозий, европий, лантан, неодим, празеодим, тербий и иттрий.

В поисках решения проблемы все чаще задумываются о рециклинге. Это позволит восполнить нехватку сырья. Но, разумеется, пройдет самое меньшее 5—10 лет, прежде чем будут созданы все необходимые технологические условия для этого.

Между тем ажиотажный спрос на редкоземельные элементы возрос настолько, что в Японии, например, задумались о глубоководном роботе, который займется освоением их подводных месторождений на глубине до 2000 метров. Эти залежи располагаются близ острова Окинава и в самом сердце Японии, у полуострова Идзу – неподалеку от Токио. Впрочем, даже если первые испытания робота завершатся успешно, то, по признанию специалистов, только лет через десять, а то и больше станет возможна промышленная добыча вожделенного сырья. К слову, уже на протяжении нескольких десятилетий ведутся разговоры о добыче железомарганцевых конкреций, которыми изобилует дно Мирового океана. Однако время подводных рудников и шахт все еще не пришло.