Природные ресурсы только кажутся нам неистощимыми. Мы привыкли относиться к ним как к чему-то бросовому, как к дарам природы, которая позаботится о нас всегда. Темпы потребления сырья стремительно нарастают. Вот только до каких пор так будет продолжаться? Судьба всей мировой экономики, ее ладное, поступательное развитие зависит от того, надолго ли хватит ресурсов и насколько безболезненно мы сумеем пережить один из главных кризисов XXI века – дефицит полезных ископаемых? Когда же станет ощутимой их нехватка? Когда мир начнет задыхаться от глобального отсутствия сырья?

В последнее время апокалиптические прогнозы вновь входят в моду. Каждый лишний доллар стоимости барреля нефти увеличивает спрос на мрачные сценарии будущего. Все больше людей полагает, что в ближайшие десятилетия начнется ожесточенный, кровавый передел рынка сырьевых ресурсов.

На первый взгляд арифметика проста. Если взять известные на сегодня запасы того или иного вида сырья (учитывая лишь коммерчески рентабельные месторождения) и поделить их на объем годового потребления, мы получим время, отпущенное нам на то, чтобы стать «полными банкротами» – пустить по ветру все богатства природы. Согласно этим расчетам, меди и вольфрама, урана и никеля хватит всего на несколько десятилетий.

Цифры и пугают, и успокаивают. Отцы и дети могут отдыхать. По кредитам общества потребления расплатятся внуки. Вот странно только, что за последние полвека мы оперируем одними и теми же цифрами. Горизонт исчезновения черного золота и теперь еще так же далек, как было, например, при «черных полковниках» в годину памятного доклада «Пределы роста».

Фокус тут не геологический, а экономический. Чем выше цены, например, на нефть, тем чаще в категорию рентабельных переходят скважины, где еще лет десять назад добывать ее было невыгодно. Другая переменная величина в расчетах – новые технологии. К нефти можно пробиваться теперь сквозь километровые толщи камня и песка. Можно закачивать в скважину воду или пар, выдавливая из земли все до последней капли. Меняется и картина потребления сырья. Так, с появлением волоконно-оптических линий расход медной проволоки значительно снизился, а запасы меди растянулись еще на сколько-то лет.

Так что подсчет имеющихся у нас ресурсов пусть и позволяет оценить состояние экономики, но как основной инструмент прогнозирования явно ненадежен. Текущая конъюнктура рынка может увести далеко от начертанной футурологами кривой. И все же некоторые приблизительные выводы можно сделать и теперь.

Например, что касается нефти, газа, угля и урана, то мы хотя бы приблизительно видим, каковы запасы, которыми располагает человечество (так, каменного угля хватит еще лет на двести). Иначе обстоит дело с металлами: их ресурсы – вопреки мнению экспертов – кажутся многим едва ли не безграничными. Изучены и даже открыты еще далеко не все мировые месторождения металлов. Целый континент – Антарктида – пока объявлен заповедной зоной.

Однако проблемы очевидны и здесь. Рынок мировых запасов металлов поделен между горсткой добывающих компаний: они диктуют цены на сырье, порой вступая в картельные сговоры. Так, весной 2005 года бразильская Companhia Vale do Rio Doce и австралийско-британские концерны BHP Billiton и Rio Tinto неожиданно повысили цену на железную руду на 70—90 %. Три четверти мирового рынка железной руды контролируется этими компаниями, и цены диктуют они.

Месторождения металлов сосредоточены прежде всего в «трех А»: Австралии, Африке и Андах. Так, 30 % всех известных запасов меди принадлежит Чили; две трети всей железной руды экспортируется Австралией и Бразилией. Запад давно превратился в простого потребителя чужих ресурсов, богатого нахлебника мирового рынка.

Гораздо сложнее положение на рынке редких металлов. Например, три четверти всей мировой потребности в ниобии – необычайно жаростойком металле, используемом при изготовлении трубопроводов и турбин, – покрывается за счет одного-единственного бразильского рудника. Почти 98 % всей платины добывается в четырех рудниках, причем на долю одного из них – в Южной Африке – приходится 66 % всей потребляемой в мире платины.

Таким образом, весь мир, все мировое благополучие, зависит от считаного числа рудников. Были времена, когда цены на сырье оставались относительно низкими и добывающие компании не расширяли объема производства, не вкладывали средства в новое оборудование и технологии, в транспортные коммуникации, и теперь они едва успевают поставлять на рынок требуемое количество сырья.

В связи с этим возрастает роль рециклинга. Тем более что расходы на переплавку металлолома ниже, чем на производство стали из свежедобытой руды.

С нефтью, газом или углем такой фокус невозможен. В пустую канистру не соберешь несколько литров бензинных паров. Одно слово – невозобновляемые ресурсы. Осталось только бы успеть подготовиться к началу нефтяного кризиса. Мы обнищаем, так и не разбогатев. Удастся ли выйти из этой беды без серьезных потрясений? Нашим потомкам придется волей-неволей приучаться жить «без всего».

Пока же мировая экономика, по мнению экспертов, все больше напоминает колосса на глиняных ногах. Глобальный кризис сырьевого рынка может обернуться крахом для азиатских сверхдержав – Китая, Индии и Японии. Доля импорта природных ресурсов японской промышленностью достигает 80 %. Индия зависит от импорта природного газа на 50 %, а нефти, в том числе иранской, – на 70 %. И именно сейчас, когда «век нефти» близится к закату, Индия и Китай стремительно наращивают ее потребление.

Проблемы не решаются; их передоверяют наследникам, преемникам, следующим кандидатам в президенты, новому составу парламента… Маховик потребления раскручивается все быстрее, сминая карты политиков, выдавливая из земли все ее богатства до последней капли, не оставляя потомкам ничего.

Еще недавно многие видели один из выходов в миниатюризации бытовой техники: на смену, например, вычислительным машинам, занимавшим целые комнаты, пришли ноутбуки и мобильные телефоны, которые умещаются на ладони. Однако ЭВМ были товаром штучным, а популярную бытовую технику продают миллионами штук. К тому же срок службы новой техники стремительно сократился. Модели двух-трехлетней давности считаются абсолютно устаревшими и почти повсеместно заменяются на новые. То же касается и другой бытовой техники, в том числе автомобилей.

Мы неудержимо расходуем запасы полезных ископаемых как раз в то время, когда осознали, что они скоро иссякнут. Мы словно пустились пировать ввиду надвигающегося голода и в этом разгуле, не церемонясь, бросаем наземь, топчем, портим большую часть продуктов, словно спеша все надкусить, все попробовать. Наша техногенная цивилизация крайне расточительна. По данным Американской национальной инженерной академии, около 93 % сырья, израсходованного в США, никогда не превратится в товар. Кроме того, почти 80 % всех продаваемых товаров – одноразового пользования.

Безжалостные и равнодушные к современникам, с которыми готовы конкурировать и бороться до их последнего дыхания, мы тем более равнодушны к потомкам. Мы свободны, и каждый из нас имеет право потреблять все, что он захочет. Мы потребляем, значит, мы живем. Время пока есть…