Изъ Флоренціи 13 Апрѣля.

Съ чрезвычайнымъ прискорбіемъ, познаю я, смятеніе воставшее между всею фамиліею, которая столь мнѣ любезна, и столь чувствительна по ближнему моему родству; и вами, дражайшая моя сестрица, вы, которые еще особенныя имѣете права надъ моимъ сердцемъ. Мой братъ принялъ на себя трудъ увѣдомить меня о предложеніяхъ и отказѣ. Я ничего не нахожу чрезвычайнаго какъ съ одной такъ и съ другой стороны. Чего вы не обѣщали, бывши еще не въ такихъ лѣтахъ какъ теперь, когда я выѣхалъ изъ Англіи? И сіи восхитительныя надѣжды превосходили, какъ то я часто съ удовольствіемъ слыхалъ, изящество всѣхъ вашихъ совершенствъ, я изъ того заключалъ, что вы составляете удивленіе всего свѣта, и что весьма мало людей васъ достойныхъ.

Господинъ и госпожа Гарловъ, самые лучшіе въ свѣтѣ родители и чрезвычайно исполненные снисхожденіемъ къ такой дочери, которую они толико имѣли причинъ любить, отказывали многимъ сватавшимся женихамъ во удовлетвореніе ваше. Они почли за удовольствіе предложить вамъ объ одномъ гораздо тѣхъ превосходнѣйшемъ, поелику представлялся другой, котораго они не могли одобрить. Они, по видимому не предполагали въ васъ столь чрезвычайнаго отвращенія къ тому, котораго вамъ представляли, и по сему то вѣроятно слѣдовали они по собственнымъ своимъ намѣреніямъ, можетъ быть нѣсколько стремительнѣе, нежели сколько бы надлежало, въ разсужденіи молодой особы исполненной нѣжностію и нѣсколько разборчивостію. Но когда уже все было заключено съ ихъ стороны, и когда они почитали васъ увѣренными въ тѣхъ чрезвычайно выгодныхъ договорахъ, которые изьявляли истинное уваженіе, коимъ опредѣленная вамъ особа къ вамъ исполнена; то вы удалились отъ ихъ желаній съ такою пылкостію и строгостію, къ коимъ я не признавалъ вашу кротость способною, которая придаетъ пріятность всѣмъ вашимъ дѣяніямъ.

Хотя я не имѣлъ никакого знакомства съ обоими сими домогателями, но я знаю г. Ловеласа нѣсколько болѣе, нежели г. Сольмса. Я могу сказать, дражайшая моя сестрица, то что я желалъ бы отозваться о немъ гораздо выгоднѣе, нежели должно. Выключая единственно качества, вашъ братецъ признается, что нѣтъ никакого сравненія между сими двумя домогателями, но сіе то единое качество есть не въ примѣръ важнѣе нежели всѣ прочіе вкупѣ. Никогда не подумаютъ, чтобъ дѣвица Кларисса Гарловъ почла за ничто нравы въ мужѣ.

Какое будетъ, дражайшая моя сестрица, то первое доказательство, которое я долженъ употребить въ семъ случаѣ? Ваша должность, выгода, временная и вѣчная польза могутъ зависѣть отъ сего единаго, то есть: отъ хорошихъ нравовъ мужа. Съ развратнымъ мужемъ никогда женщина не можетъ быть добродѣтельною или дѣлать добро, такъ какъ и мужъ не можетъ быть таковымъ съ развращенною женою. Вы наблюдаете, пишутъ мнѣ, всѣ ваши правила благочестія. Я тому не удивляюсь, но удивлялсябъ до чрезвычайности, естьлибъ вы когда ни есть могли позабыть оныя. Но какою надѣждою ласкаетесь вы сохранять оныя въ точности съ такимъ мужемъ, коего нравы совершенно повреждены.

Естьли ваше разсужденіе не согласуется съ разсужденіемъ вашихъ родственниковъ въ семъ важномъ случаѣ; то позвольте мнѣ васъ спросить, дражайшая моя сестрица, которой, изъ двухъ долженъ уступить другому? я отъ васъ не скрою, что изъ всѣхъ людей, г. Ловеласъ, кажется мнѣ, наиболѣе бы вамъ приличествовалъ, естьлибъ имѣлъ хорошіе нравы. Я бы никогда не отважился говорить съ такою вольностію о человѣкѣ, надъ коимъ я никакого не имѣю права поставить себя судіею, естьлибъ сіе касалось до кого ни есть другаго, а надо любезной моей сестрицы. Но, въ семъ случаѣ, вы мнѣ позволите сказать, дражайшая моя Кларисса, что г. Ловеласъ васъ недостоинъ. Онъ можетъ исправиться, скажете вы: а можетъ быть и никогда онъ не исправится. Привычку перемѣнить весьма трудно. Своевольцы, которые становятся таковыми въ противность своимъ дарованіямъ, превосходнымъ свѣденіямъ и собственнымъ ихъ убѣжденіямъ почти никогда не исправляются, развѣ только по нѣкоему чудному приключенію или по изнеможенію силъ своихъ. Я совершенно знаю свойство моего пола; я могу судить, естьли какая надѣжда для такого молодаго и своевольнаго человѣка; которой не приведенъ до того ни болѣзнію, ни прискорбіемъ, ни нещастіемъ; которой наслаждается блестящимъ благополучіемъ, не щитая еще ни мало его великой надѣжды; которой имѣетъ высокое о себѣ мнѣніе, непокорный нравъ; и которой можетъ быть живучи съ людьми такого же свойства, подтверждаемъ ихъ примѣрами и вспоможеніемъ получаемымъ отъ нихъ во всѣхъ своихъ предпріятіяхъ.

Въ разсужденіи же другаго, положимъ, дражайшая моя сестрица что вы теперь не имѣете къ нему склонности; но сіе не совершенно доказываетъ, чтобъ вы не могли когда ниесть ощущать къ нему оной. Можетъ быть вы будете ее имѣть тѣмъ болѣе, чемъ въ сіе время менѣе имѣете. Онъ не можетъ уже ниже почитаться въ вашихъ мысляхъ, но можетъ возвыситься. Ничто толико не восхитительно, какъ видѣть щастливымъ образомъ исполняющіяся великія свои ожиданія. Могутъ ли они всегда быть таковыми, когда пріятное воображеніе не престанетъ превозносить ихъ превыше существенности? Женщина предающаяся ему, не открываетъ никакого недостатка въ томъ предмѣтѣ, коему благопріятствуетъ; часто потому, что не усматриваетъ никакого въ самой себѣ; и мечтаніе сего великодушнаго легкомыслія не прежде изтребляется; когда уже весьма бываетъ поздо оному помочь.

Но положимъ, съ другой стороны, что подобная вамъ особа выдетъ замужъ за такого человѣка, коего дарованія не столь возвышенны какъ его, тогда какая женщина можетъ быть щастливѣе дѣвицы Клариссы! Коликое удовольствіе будетъ она ощущать, дѣлая добро! Сколь щастливо будетъ препровождать свое время, занимаясь собственными добродѣтелями и пользою всего того, что будетъ относиться къ ея познанію. Вамъ отдаютъ сію справедливость, дражайшая моя сестрица, что ваши естественныя и пріобрѣтенныя дарованія доведены до столь возвышеннаго степени, что какъ для другаго такъ и для вашего благополучія, всѣ ваши друзья должны желать, чтобъ ваше вниманіе не ограничивалось на тѣхъ взорахъ, кои можно назвать изключительными, и совершенно личными.

Но разсмотримъ, относительно къ самимъ вамъ, слѣдствія сихъ взоровъ или того предпочтенія, въ которомъ васъ къ своевольцу подозрѣваютъ. Толико непорочная душа, какъ ваша, соединится съ самою порочнѣйшею его пола! человѣкъ сего свойства займетъ всѣ ваши старанія; онъ ежеминутно будетъ исполнять васъ безпокойствіями, какъ о немъ такъ и о васъ самихъ. Божественное и человѣческое могущество, самые священнѣйшіе законы; для него суть ни что, вы увидите его презирающаго все то, что есть почитаемаго людьми во всякое время и во всѣхъ мѣстахъ. Но чтобъ ему нравится, и сохранить для себя хотя нѣкую власть въ его сердцѣ, то принужденными будете находишься отречься отъ всѣхъ похвалы достойнѣйшихъ вашихъ склонностей, вникать въ его вуусъ и удовольствія, оставлять добродѣтельныхъ своихъ собѣседовательницъ, обращаться съ его сообщниками! Можетъ быть будете вы оставлены вашими друзьями по причинѣ безпрестаннаго поношенія его дѣяній. Надѣетесь ли вы, дражайшая сестрица, чтобъ съ такимъ человѣкомъ могли вы быть долгое время столь благополучны, какъ теперь? Естьли вы того не надѣетесь, то посмотрите, которую изъ настоящихъ вашихъ добродѣтелей вы намѣрены принести ему въ жертву, и которому изъ его пороковъ почитаете себя способною подражать, единственно токмо для того, дабы ему нравиться. Какъ можете вы истребить ту склонность къ симъ должностямъ, къ исполненію которыхъ вы ощущаете теперь толико кротости? И естьли вы уступите хотя единожды; то можете ли быть увѣренными въ томъ, на чемъ позволено вамъ будетъ остановиться.

Вашъ братецъ признается, что касается до пріятности особы, то г. Сольмсъ не можетъ сравнятся съ г. Ловеласомъ. Но что значитъ видъ въ глазахъ такой дѣвицы, какъ вы! Онъ познаетъ также, что первой не имѣетъ поступокъ другаго: но сія выгода, безъ хорошихъ нравовъ, кажется ли вамъ заслуживающею менѣе разсужденія? Гораздо было бы превосходнѣе для женщины, сочетаться бракомъ съ такимъ человѣкомъ, котораго бы она могла образовать поступки, нежели сыскать ихъ совершенно образованными ко вреду своихъ нравовъ; симъ то часто получаются достоинства, кои полагаютъ пріобрѣсти въ путешествіяхъ. Ахъ дражайшая моя сестрица, естлибъ вы со мною здѣсь находились, хотябъ во Флоренціи, отъ куда я пишу, въ Римѣ, или въ Парижѣ, гдѣ я также весьма долгое время прожилъ, и увидѣлибъ, какой плодъ большая часть нашихъ молодыхъ людей пріобрѣтаютъ въ сихъ славныхъ городахъ, вы любили бы ихъ лучше таковыми, каковы они были при первомъ своемъ положеніи, когда полагаютъ, что природная ихъ грубость необходимо требуетъ чтобъ ѣхать въ иностранныя земли, дабы изучиться учтивости.

По возвращеніи ихъ вы видите, какая бываетъ разность. Моды, пороки, разпутства, и часто болѣзни иностранныхъ земель, составляютъ совершеннаго человѣка. Присовокупите къ тому презрѣніе къ природной своей землѣ и къ тѣмъ, которые ее населяютъ, хотя самъ заслуживаетъ болѣе презрѣнія, нежели самый презрительнѣйтій изъ тѣхъ, коего онъ презираетъ; вотъ что вообще присовокупя къ тому наглость незнающую стыда, называютъ дворяниномъ путешествующимъ.

Я знаю, что г. Ловеласъ заслуживаетъ нѣкое изключеніе. Онъ дѣйствительно одаренъ отличными качествами и весьма свѣдущъ въ наукахъ. Онъ пріобрѣлъ почтеніе во Флоренціи и въ Римѣ; и его видъ, присоединившейся къ благородному и изящному его разуму, доставилъ ему великія выгоды. Но безполезно говорить вамъ, что когда своеволецъ одаренъ качествомъ то онъ не въ примѣръ опаснѣе своевольца, не имѣющаго разсудка. Я присовокуплю также, что ето великая погрѣшность г. Ловеласа, естьли онъ не пріобрѣлъ уваженія болѣе отъ знатныхъ особъ во Флоренціи живущихъ. Онъ впустился въ нѣкоторыя мотовскія предпріятія, которыя подвергнули опасности какъ его особу такъ и его вольность, и которыя принудили его знатнѣйшихъ друзей его оставить. Почему и пребываніе его во Флоренціи и въ Римѣ было гораздо корочѣ, нежели сколько пробыть онъ тамъ разполагался.

Вотъ, что я могъ сказать о г. Ловеласѣ. Для меня гораздо бы было пріятнѣе когдабъ справедливость позволила мнѣ засвидѣтельствовать о немъ совершенно сему противное. Но что касается вообще до совершенныхъ своевольцовъ; то я, которой дѣйствительно ихъ знаю, и которой не токмо извѣстенъ о томъ, что они завсегда питаютъ въ сердцахъ своихъ нѣкое коварное противъ вашего пола намѣреніе, но что часто и весьма щастливо въ ономъ успѣваютъ; я почитаю за долгъ присовокупить здѣсь нѣкоторыя размышленія о семъ презрительномъ свойствѣ.

Своеволецъ, любезнѣйшая моя сестрица, хитрецъ и исполненной пронырливостію гуляка, бываетъ обыкновенно человѣкъ нечувствующій угрызенія совѣсти. Онъ человѣкъ несправедливой. Благородное правило, не дѣлай другимъ того, чего не желаемъ, чтобъ намъ дѣлали, есть первое правило, которое онъ нарушаетъ. Онъ каждый день оное нарушаетъ; и чѣмъ болѣе находитъ къ тому случаевъ, тѣмъ болѣе восхищается торжествомъ своимъ. Его презрѣніе простирается до чрезвычайности къ вашему полу. Онъ нимало не думаетъ чтобъ были непорочныя женщины, поелику онъ самъ всякимъ страстямъ преданъ. Всякая глупость благопріятствующая ему утверждаетъ его во таковой омерзенія достойной неимовѣрности. Его мысли безпрестанно занимаются умноженіемъ тѣхъ успѣховъ, изъ коихъ онъ составляетъ свои утѣхи. Естьли по нещастію какая женщина влюбится къ таковаго человѣка, то можетъ ли она снести хотя единую мысль раздѣлять свою любовь почти со всѣмъ городомъ, а можетъ быть и съ тѣмъ, что токмо есть наипрезрительнѣйшаго? И далѣе, предавшись столь гнуснымъ склонностямъ сладострастія, какая женщина, имѣющая хотя нѣсколько разборчивости не востала бы противъ такого человѣка, которой обращаетъ въ посмѣяніе вѣрность и нѣжность, и которой нарушаетъ обязательство любви своимъ неистовствомъ? ни униженныя прозьбы, ни текущія слезы его не тронутъ, а пріумножатъ еще его гордость. Онъ будетъ тщеславиться, съ разпутными своими сотоварищами, а можетъ быть и съ толико же развращенными женщинами какъ и онъ, тѣми страданіями и униженіями, которыя самъ причинилъ; и естьли имѣетъ право брака, то доведетъ свое скотство до того что сдѣлаетъ ихъ свидѣтельницами своего торжества. Не подозрѣвайте меня въ прибавленіи чего ни есть. Я ничего не сказалъ такого, чемубъ не было примѣровъ,

Долженъ ли я говорить о размотанныхъ имѣніяхъ, о заложенныхъ или проданныхъ помѣстьяхъ, и о безчестныхъ хищеніяхъ у своею потомства и о множествѣ другихъ безпорядкахъ, коихъ бы описаніе было чувствительно и весьма трогательно для такой нѣжной и нѣсколько разборчивой особы, какъ вы?

Колико вдругъ нещастій, и какимъ страннымъ образомъ! Здѣсь дѣло идетъ о томъ, дабы оныхъ избѣгнуть, дражайшая моя сестрица, дабы сохранить тебѣ власть дѣлать добро, къ коему ты пріобыкла, и особливо пріумножить оное тѣмъ доходомъ, которой ты можешь получать отъ своего помѣстья, дабы продолжать тебѣ свои пріятныя упражненія и примѣрныя дѣянія, словомъ, дабы утвердить непрерывное продолженіе вашихъ добрыхъ склонностей; дѣло идетъ о одномъ пожертвованіи, т. е. о пожертвованіи преходящимъ наслажденіемъ взоровъ. Ктобъ не согласился естьлибъ былъ увѣренъ, что всѣ качества не могутъ находиться въ одномъ человѣкѣ, оставить столь безразсудное желаніе дабы вмѣсто того получить толь твердыя и продолжительныя?

Разсудите о всѣхъ сихъ обстоятельствахъ,въ коихъ я бы настоялъ съ гораздо большею твердостію, естьлибъ нужно было употребить оную такою благоразумною съ особою, каковы вы. Разсмотрите оныя со вниманіемъ, моя любезная сестрица, и естьли ваши родственники не хотятъ, чтобъ вы остались дѣвицею; то рѣшитесь ихъ обязать. Пусть токмо не говорятъ, чтобъ примѣръ многихъ другихъ особъ вашего полу и качествъ, болѣе имѣли надъ вами силы, нежели долгъ и разсудокъ. Чѣмъ менѣе бываетъ человѣкъ пріятенъ, тѣмъ болѣе оказываетъ онъ благоугожденія. Знайте, что добропорядочной человѣкъ, опасается лишишься добраго имени, слѣдственно доброе имя составляетъ всю его надѣжду въ разсужденіи хорошаго его съ вами обхожденія.

Сей случай представляется вамъ къ поданію того знатнаго примѣра, коего можно ожидать отъ дочерняго уваженія, не упустите его. Сей примѣръ весьма васъ достоинъ. Отъ вашей добродѣтели того надѣются, хотя относительно къ вашей склонности и весьма жаль, что оный вамъ предлагается. Пусть говорятъ, къ вашей славѣ, что въ семъ то обстоятельствѣ ваши родители вамъ обязаны. Тщеславное выраженіе, дражайшая сестрица! но оправданное тѣмъ насиліемъ, которое вы учините надъ склонностію своего сердца. Чтожъ касается до вашихъ родителей, которые изліяли на васъ всякія благодѣянія, но кои рѣшились твердо настоять въ своемъ требованіи, и никогда онаго не оставятъ, да и не дѣлали нималаго послабленія во многихъ подобныхъ случаяхъ, для чести своей, для разсудка и своей власти, требуютъ чтобъ вы въ семъ случаѣ ихъ обязали.

Я надѣюсь къ скоромъ времени лично поздравить васъ съ оказаніемъ толико похвальной преклонности. Желаніе разпорядить и окончить все касающееся до качества опекуна, есть первое главнѣйшее обстоятельство, побуждающее меня оставить Италію. Я буду искренно радъ, когда возмогу исполнить сей долгъ къ удовольствію всѣхъ, а наипаче къ твоему, любезная моя сестрица. Естьли по прибытіи моемъ я увижу установленное согласіе въ столь дорогой фамиліи, то сіе принесетъ мнѣ неизреченную радость, и я можетъ быть разположу дѣла мои такъ, дабы препровесть остальные мои дни съ вами вмѣстѣ.

Письмо мое весьма продолжительно. Мнѣ остается токмо увѣрить васъ о глубочайшемъ почтеніи, съ которымъ я пребываю любезиѣйшая моя сестрица, вашъ нижайшій и покорнѣйшій

Морденъ.

Я думаю, дражайшая моя Гове, что ты прочла письмо двоюроднаго моего брата. Весьма поздо уже желать, чтобъ оно пришло ранѣе. Когда бы я его и прежде получила, то можетъ быть не менѣе бы имѣла откажности рѣшиться на свиданіе, поелику я нимало не думала ѣхать съ г. Ловеласомъ.

Но я также ни мало не помышляла, чтобъ прежде свиданія подала я ему такую надѣжду, по которой бы онъ пришелъ приготовившись, и которой уничтоженіе его хитрости учинили къ нещастію безполезнымъ.

Будучи гонима, и толь мало ожидая снисхожденія, слѣдуя тому, что мнѣ моя тетка обьявила и что подтвердила мнѣ сама ты, когда бы письмо пришло и въ надлежащее время; то съ трудомъ могу сказать, какое бы я предприняла намѣреніе въ разсужденіи свиданія. Но вотъ то дѣйствіе, котороебъ по истиннѣ оно произвело надо мною: оно принудило бы меня стараться всѣми силами изыскивать случай къ нему уѣхать, дабы обрѣсти отца и защитителя, равно какъ и друга, въ двоюродномъ братѣ, одномъ изъ моихъ опекуновъ. Такое прибѣжище было бы гораздо сроднѣе или по крайней мѣрѣ непорочнѣе; но я опредѣлена къ нещастію. Колико сердце мое обливается кровію, видя себя почти уже принужденною согласиться на описаніе такого свойства, въ которомъ г. Морденъ столь чувствительно изображаетъ мнѣ своевольца въ письмѣ, которое какъ я думаю ты уже прочла!

Возможноли, чтобъ сіе подлое свойство, коего я всегда страшилась, учинилось моимъ удѣломъ? Я весьма излишно полагалась на мои силы. Не усматривая никакой опасности отъ насилія, можетъ быть весьма рѣдко возводила я мои очи къ вышнему Создателю, на котораго долженствовало бы мнѣ возложить всю мою надежду, наипаче когда я видѣла толико твердости въ стараніяхъ человѣка такого свойства.

Недостатокъ въ опытности и легкомысліе, съ помощію моего брата и сестры, споспѣшествовавшіе ихъ предлогамъ къ моему нещастію, ввергли меня въ погибель. Колико ужасное выраженіе, дражайшая моя! Но я повторяю то съ разсужденіемъ, поелику полагаю, что могло случиться для меня и щастливаго: но слава моя помрачена, своеволецъ составляетъ мой удѣлъ, а что значитъ своеволецъ, о томъ письмо г. Мордена должно тебя увѣдомить.

Побереги его, я тебя прошу, до того времени пока я потребую его отъ тебя обратно. Я прочла оное сегоднишняго утра только въ первой разъ, потому что не имѣла еще смѣлости раскрыть моего чемодана. Я не хотѣла ни для чего въ свѣтѣ, чтобъ оно попалось на глаза г.Ловеласу. Отъ того могло бы произойти какое ни есть нещастіе между наглѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, и весьма храбрымъ, какимъ представляютъ г. Мордена.

Сіе письмо было запечатано въ конвертѣ и безъ надписи. Пусть они столько меня ненавидятъ и презираютъ сколько хотятъ; но мнѣ весьма удивительно, что они не присовокупили къ тому ни единой строчки, хотябъ для того, дабы дать мнѣ возчувствовать ихъ намѣреніе побудившее ихъ прислать мнѣ Спиру.

Я начала писать письмо къ двоюродному моему брату; но я его оставила, по причинѣ неизвѣстности моего состоянія, и потому что я со дня на день ожидаю вѣрнѣйшихъ освѣдомленій. Ты мнѣ нѣкогда совѣтовала къ нему писать, и въ то самое время я начала свое письмо, тѣмъ съ большимъ удовольствіемъ, что я съ охотою желала тебѣ повиноваться. Я должна повиноваться, когда могу; ибо ты остаешься токмо единою моею пріятельницею, и впрочемъ такое же имѣешь мнѣніе о тѣхъ увѣдомленіяхъ, которыя я осмѣливаюсь тебѣ подавать. Находясь въ такомъ злощастіи, я лучше умѣю ихъ подавать, нежели избирать между ими полезное для себя, когда мнѣ оныя подаютъ. Я принуждена такъ сказать; ибо я щитала себя погибшею толико отважнымъ поступкомъ своимъ не видя ничего чѣмъ бы могла себя укорять за свое намѣреніе. Изьясни мнѣ, дражайшая моя, какъ могли сіи противности случиться.

Но мнѣ кажется что я могу то сама изьяснить: ето начальный проступокъ вотъ скрытная тайна: сія пагубная переписка, которая нечувствительно завела меня столь далеко что я теперь усматриваю себя въ лабиринтѣ сумнѣній и заблужденій; находясь въ немъ я лишаюсь надѣждъ найти прежній путь дабы изъ него выдти. Оступившись единымъ шагомъ въ сторону, зашла я почти за сто миль отъ настоящей моей стези; и бѣдная заблудившаяся не имѣетъ друга и не встрѣчается съ такимъ человѣколюбивымъ прохожимъ, которой бы помогъ ей выдти на путь истинный.

Какъ была я столь легкомысленна полагаясь на то свѣденіе, которое я имѣла о истннномъ пути, не зная того, что мѣчтательной огнь, съ ложнымъ своимъ свѣтомъ, о коемъ я многократно слышала, не для чего иннаго представлялся глазамъ моимъ какъ для того, дабы смутить мой взоръ! По среди тѣхъ болотныхъ мѣстъ, гдѣ я теперь обрѣтаюсь, онъ около меня мелькаетъ, не изчезая ни на единую минуту; и естьли онъ меня освѣщаетъ, то тѣмъ далѣе меня заводитъ, когда мнѣ кажется что я приближаюсь къ надлежащему мѣсту. Единое мое утѣшеніе состоитъ въ томъ, что есть общее мѣсто, до котораго и самыя величайшія заблужденія не могутъ удержать, чтобъ все вдругъ не повстрѣчалось. Рано или поздо я туда достигну, и найду тамъ окончаніе всѣхъ моихъ злощастій.

Но какъ могла я столь далеко отдалиться отъ моего предмѣта, и отдалиться нечувствительно? Я токмо хотѣла сказать, что уже съ нѣсколько времени начала я писать письмо къ г. Мордену, но что не могу его окончить. Ты ясно видишь, что я не могу сего сдѣлать. Какимъ образомъ могу ему сказать, что всѣ его учтивости не у мѣста, что его совѣтъ безполезенъ, всѣ его увѣдомленія ничего не значатъ, и что великое мое благополучіе состоитъ въ томъ, дабы быть женою того своевольца, отъ котораго столь жалостно увѣщеваетъ онъ меня избавиться.

Впрочемъ, поелику мои жребій зависитъ отъ г. Ловеласа; то я тебя прошу, любезная моя, присоединить твои мольбы съ моими, и просить небо, дабы оно, къ чемубъ меня не пріуготовило, не позволило чтобъ сіе приводящее меня въ трепетъ родителя моего проклятіе, чтобъ я была наказана тѣмъ человѣкомъ, на котораго онъ думаетъ, я возложила мою надежду, къ нещастію не исполнилось. Испросимъ отъ него сей милости для пользы самаго г. Ловеласа и для всего человѣческаго рода; или естьли необходимо нужно для подкрѣпленія родительской власти, чтобъ я была наказана, какъ того мой отецъ желаетъ то хотябъ сіе и исполнилось, но не бесчестною и не предумышленною подлостію, дабы по крайней мѣрѣ могла я оправдать намѣреніе г. Ловеласа, естьли лишатъ меня власти оправдать его дѣяніе; безъ чего мой проступокъ покажется сугубымъ всему свѣту, которой судитъ не иначе какъ по произшествію. Впрочемъ мнѣ кажется, что съ другой стороны, я бы желала чтобъ жестокость моего отца и моихъ дядьевъ, коихъ сердце весьма было поражено моимъ проступкомъ, моглобь быть оправдано во всемъ кромѣ сего жестокаго проклятія, и чтобъ мой родитель согласился уничтожить оное прежде, нежели всѣ о немъ спознаютъ, по крайней мѣрѣ что касается до сей ужасной участи, грозящей меня въ будущей жизни.

Я должна оставить перо и удалиться отъ сихъ печальныхъ размышленій. Я хочу еще однажды прочесть письмо двоюроднаго моего брата, прежде нежели сверну свой пакетъ; тогда оно болѣе впечатлѣется въ моемъ сердцѣ.