ГПУ

– Разрешите, Василий Николаевич.

В кабинет Машцева вошел Глузман.

– Заходи, Абрам Гертович, чем порадуешь?

Глузман сел, достал свой знаменитый портсигар.

– Можно?

– Конечно.

– Я с тобой тоже покурю.

По кабинету поплыло голубовато-серое тонкое табачное облачко.

– С чем пришел, Абрам Гертович?

– Да все со старым. Наши в Сокольниках «французов» брали, а там почему-то оказался Леонидов…

– Не почему-то, а по согласованию с Феликсом Эдмундовичем, ему разрешено было принимать участие во всех оперативно-розыскных мероприятиях.

– Зачем? – удивился Глузман.

– Она напечатает статью, мы по своим каналам перепечатаем ее в Европе. Пусть знают все, что к нам соваться нельзя…

– Мне доложили…

– Донесли, – перебил Глузмана Манцев, – я догадываюсь, что Вам сообщили, что Леонидов бывал в доме Великого князя, играл с ним на бильярде и пил массандровские вина, и был знаком с его племянницей, княгиней Ольгой, которая благополучно застрелилась. Так?

– Конечно так, я продолжаю разрабатывать Леонидова.

– Пожалуйста. Но твои орлы ничего не нашли, иначе ты давно бы его отправил в гараж.

– Это точно. Девицы, пьянки, карты…

– Если бы все наши клиенты были виновны только в этом, как бы мы спокойно жили. Скажи мне, почему ты так вцепился в Леонидова?

– Предчувствие.

Манцев с любопытством посмотрел на Глузмана.

– Предчувствие бывает у гимназисток, перед балом в юнкерском училище. А тебе факты нужны, а их нет. Прав я?

– Это точно. Но я их найду…

Манцев встал, прошелся по кабинету.

– Тебя, Абраим Гертович, смущает, что Леонидов бывший лицеист, кстати, исключенный за разоблачение прогнившей системы образования. Тебя смущает, что его считают причастным к убийству Распутина. Тебя смущает его знак военного ордена и погончики с одной звездой…

– Не прав ты, Василий Николаевич. Все, о чем ты говоришь, это красивая оберточная бумага. Меня смущает, что в нее завернуто.

– Что?

– Пока не знаю, но чувствую. Вместе с ним Штальберг работал…

– Я помню, – недовольно ответил Манцев.

– Так вот, сбежал он в Финляндию.

– Я это тоже знаю.

– А это Вы видели? – Глузман положил на стол две газеты. – Это рупор эмиграции, издает Мелюков.

– Я видел эти газеты и внимательно прочитал статьи. Да, моя вина, что я выпустил из здания Штальберга. Моя.

– Он был хорошим приятелем Леонидова.

– Я знаю, они вместе работали.

– А возможно, и вместе писали.

– Нет, в этих статьях нет блеска, свойственного Леонидову. Он к этой истории непричастен.

– Но Вы не будете возражать, если мы оставим Леонидова в разработке.

– Ни в коем случае. Если есть капля сомнения, надо работать очень плотно.