Данилов
Он стоял у распростертого тела. Кровь из разбитой головы выкрасила снег в черный цвет.
Данилов смотрел на труп Климова, и тяжелое предчувствие беды захватывало его.
— Уберите. И следы закройте.
Иван Александрович поднялся наверх, где милиционеры делали опись изъятия вещей. Сел на диван. Ну что теперь делать? У трех квартир засады, здесь тоже. А если они не придут? Тогда все прахом. Тогда никому не нужны их жертвы и нервы. Никому. Потому что в работе оперативника важен только конечный результат.
Люди работали, переговариваясь шепотом, боясь попасться на глаза начальнику отдела. А он каменел лицом, ненавидя и мучаясь. И вдруг Данилов услышал внизу голос Климова. Это было как в бреду, как в дурном сне. Голос был отчетлив и весел.
— Кто?! — крикнул Данилов.
В комнату поднялся Белов.
— Я говорил, товарищ подполковник.
— Вот и хорошо, — Данилов засмеялся и смеялся долго.
А вокруг стояли ничего не понимающие сотрудники.
— Вы чего, Иван Александрович? — встревоженно спросил Муравьев.
— Игорь, — засмеялся Данилов, — у них голоса похожи, как две гильзы от нагана.
Никитин подмигнул Белову и покрутил пальцем у виска. Мол, чокнулся начальник. Точно чокнулся.
— У кого? — спросил Муравьев. — У Белова и Климова? Ну и что?
— Кира будет звонить по телефону.
Они целый час репетировали текст и просящие интонации Климова.
В качестве эксперта с поста ВНОСа был вызван опертехник, слушавший первый разговор.
Наконец после трех телефонных бесед он сказал:
— В цвет. Тебе, Белов, в театр надо поступать.
Шло время, трещали дрова в печке, телефон молчал. Он зазвонил около двенадцати.
— Алло, — протяжно пропел Белов.
— Это я.
— Кира, Кира, где ты?
— Где надо.
— Когда ты придешь ко мне?
— Дело говори, дело.
— Эти три точки отменяются.
— Почему? Мы готовы.
— Есть дело лучше.
— Какое?
— Район собрал в фонд обороны много ценностей и денег. Их повезут завтра утром. В восемь машина «эмка» должна пройти сорок второй километр. Там лес, Кира, пустой проселок, шоссе ремонтируют.
— Охрана?
— Один инвалид. Шофер наш человек, он уйдет с вами. Когда ты придешь, Кира?
— Завтра.
«Ту-ту-ту», — запела трубка.
У Данилова длинно и мучительно заболело под лопаткой, он осторожно сел на диван, старясь не дышать. Боль ворочалась в его большом и сильном теле, то затихая, то возвращаясь.
И он с грустью подумал, что еще две-три такие операции — и он вполне может отдать концы. Как быстро это пришло к нему, быстро и неожиданно. Первый приступ — в райцентре летом прошлого года, сейчас второй.
Обидно умереть в больнице. Не солдатская это смерть. А впрочем, везде обидно умирать. Смерть она и есть смерть. Дальше ничего не бывает.
— Вам плохо? — участливо спросил Белов.
— Ничего, Сережа, ничего.
Данилов встал и подошел к телефону: нужно было блокировать дорогу.
