Никитин
Гостев позвонил в двадцать два сорок три.
— Соломончик, — услышал Никитин в трубке бойкий баритон. — Звонила ли моя прелесть?
Портной из-под очков поглядел на Никитина. И ответил насмешливо:
— Для вас, молодой человек, хорошие новости. Она ждет свидания утром у проходной. Говорила, что достала для вас кое-что.
— Соломончик, вы умница. У меня есть чудная фланелька, я хотел бы пошить летний костюм.
— Е. Б. Ж., — ответил Соломон Ильич.
— Что? Что? — удивился Гостев.
— Е. Б. Ж. Вам как артисту следовало бы читать письма Льва Николаевича Толстого. Он заканчивал их именно этими буквами. Они расшифровываются очень просто: «Если буду жив».
— Я буду жить долго, Соломончик. Долго и счастливо.
Портной еще раз посмотрел на прижавшего наушники Никитина, на тяжелые фигуры оперативников и, вздохнув, сказал:
— Мне бы вашу уверенность. Так что передать милой даме, если она будет звонить еще?
— Скажите, что приду.
Ту-ту-ту, — загудела трубка.
— Вы, папаша, молодец. У вас не только руки, но и голова золотая.
— Что же, эта оценка мне очень важна. Может, вы мне и справку выдадите?
— Какую?
— О правовом самосознании.
— Нет печати, папаша, — улыбнулся Никитин, — а то бы выдал. Вы уж не обессудьте, двое наших у вас посидят. Ладно?
— Это как, ловушка?
— Да нет, папаша, это засада.
— Жаль, что мои внуки выросли и воюют сейчас на энском направлении, было бы что рассказать им.
— А вот этого, дорогой папаша, не надо. Совсем не надо. Говорить о наших делах не рекомендуется.
