— Ну, Толик, — сказал Кузин, — как дальше жить будем?

Они сидели в кабинете Кузина, электричество горело вполнакала, поэтому капитан зажег керосиновую лампу-трехлинейку. Кочан молчал, шмыгал носом, вздыхал. Предательство бабки здорово подломило его. Возможно, именно сейчас он задумался над словами Кузина. Белов не вмешивался пока. Пять минут назад ему привезли фотографию Олега Гостева.

— Так что, Толик?

— Торговал я, конечно, — шмыгнул носом Кочан, — так жизнь такая.

— Что ты про жизнь-то знаешь? — Кузин встал, по стенам метнулась его сломанная тень. — Люди ее, эту жизнь, на фронте защищают, а ты? Наш, советский пацан, своих сограждан обираешь. Как это понимать, Толик?

— Да я разве... Я что... Боюсь я его... И все пацаны боятся...

Белов положил перед Толиком фотографию убитого. И по тому, как задрожали руки задержанного, как заходило, задергалось лицо, Сергей понял — знает.

— Знаешь? — резко спросил Белов.

— А кто его? Артист?

Белов протянул фотографию Гостева.

— Этот?

— Он... Женька Артист... Это он Витька? Ну, ему не жить...

— Кто такой Витек?

— Кличка у него Царевич. Не московский он. Из Салтыковки. Он от деловых к Артисту приезжал.

— Фамилия Артиста?

— Не знаю.

— Где живет?

— Не знаю. Он ко мне сам приходил. Говорил, где товар взять, деньги забирал.

— Твои дружки его знают?

— Видели.

— Они тоже работают на него?

— Через меня.

— Когда должен прийти Артист?

— Не знаю.

— Выйди, Толик, в коридор.

— Ну вот что, Евгений Иванович, — сказал Белов голосом, не терпящим возражения, — раз я старший, то мое решение такое. На квартире Кочана сажаем засаду. С утра сориентируй всех. Покажи карточку Артиста.