Книга: Поединок. Выпуск 13
Назад: Москва. Начало ноября 1918 года
Дальше: Георгий Долгов КВП, ЛМБ, ТЧК...
РАССКАЗЫ
Василий Веденеев, Алексей Комов
Самая трудная роль
Нетеатральная драма
АКТ ПЕРВЫЙ
ОЛЕГ
— Свободен, шеф? — через опущенное стекло передней дверцы просунулась помятая физиономия. На Олега дохнуло крутым перегаром.
Пьяных Олег не любил. Не любил вообще, а возить особенно. То пристают с душевными излияниями и, самое противное, со слюнявыми «дружескими» поцелуями, то забывают, куда им надо ехать, или норовят уйти, не расплатившись. За некоторыми и вовсе приходилось салон убирать.
— ...Свободен, спрашиваю? — переспросили нетерпеливо.
Пьяных Олег не любил. Но сегодня пятница — для таксиста богом проклятый день. Пассажир вроде идет, но — сплошные «шляпы». И естественно, маршруты небольшие, сверх если и дают, то так, курам на смех. А Олег в таксисты, собственно, из-за денег пошел. Семья, дети. Со стариками жить надоело. Квартиру надо. Из института отчислился, временно понятно. Только вот уже три года прошло, а восстановиться так и не собрался.
— Куда ехать? — без энтузиазма ответил Олег вопросом на вопрос и добавил, чтоб были пути к отступлению: — А то конец смены скоро.
Дверь раскрылась, и на заднее сиденье тяжело шлепнулся лохматый парень.
— Не боись, — хохотнул он. — Заработаешь. Для начала давай на Ольховую.
— А потом? — хмуро поинтересовался Олег. — Тоже мне, сверхдальний маршрут.
— Потом заберем приятеля в центре — и в Домодедово... Да не кисни, шеф, а то от твоей физиономии скулы сводит, — пассажир поудобнее приладил на коленях «дипломат». — Мы тебе счетчик в оба конца накроем. Навар будет!
Олег вздохнул. Навар его что-то не радовал. Но не высаживать же, раз сел?
...Следя за светофорами и движением, Олег изредка поглядывал в зеркало на своего пассажира. Тот безучастно смотрел в окно.
На Ольховой он попросил остановиться у большого углового дома.
— Здесь подожди, я скоро... — он взялся за ручку двери.
— Сколько ждать? — обреченно спросил Олег и с тоской посмотрел на счетчик. Три сорок можно списать из семейного бюджета.
— Боишься, сбегу? — сощурился пассажир. — На, поцацкайся... — небрежно бросил на сиденье мятую пятерку и, не захлопнув дверцу, быстро пошел к подъезду.
Вернулся он на удивление скоро — пяти минут не прошло. Тяжело уселся на прежнее место и зло бросил «дипломат» рядом.
— ...Скотина безрогая, козел вонючий... Нажрался водяры... — он долго и зло ругался, наконец обратился к Олегу: — Давай в центр...
«Волга» выскочила к площади трех вокзалов, мимо гостиницы «Ленинград», пересекла Садовое кольцо и покатила по улице Кирова...
«Пока до аэропорта доберемся, всю Москву изъездим», — подумал Олег. Но это его совсем не огорчило. Ласковым котенком урчал счетчик. О заплаченной пятерке пассажир и не вспоминал. Нет, не такой уж плохой сегодня день...
— Вот тут останови-ка, приятеля заберем, — пассажир тронул плечо Олега, когда они подъехали к ЦУМу.
Он снова вышел из машины, не торопясь двинулся к дверям магазина, разминая на ходу затекшие ноги и одновременно внимательно вглядываясь в толпу. Его тонкая шея смешно вытягивалась из воротника теплой куртки.
«На гусака похож, — подумал Олег, — а «дипломат» свой из рук не выпускает, золото у него там, что ли?»
Но вот «гусак» резко повернулся и пошел навстречу двум мужчинам. Один — среднего роста, кряжистый, с короткой, как у боксеров, стрижкой. У второго самой значительной деталью был большой пузатый чемодан. Все остальное, казалось, было подогнано к нему.
Приятели радостно встретились и направились к такси. Олег было вышел, чтоб поставить чемодан в багажник, но «боксер» остановил его:
— Не суетись...
Глуховатый окрик резанул Олега. Этого он не любил. Впрочем, черт с ними. Он молча сел за руль.
Приятели втроем втиснулись на заднее сиденье. Олег подумал, что на переднем тоже не так плохо, но смолчал. Их проблемы. Его дело везти.
— А теперь давай в аэропорт, шеф.
...Судя по оживленному и путаному разговору, новые пассажиры тоже были здорово навеселе.
Только машина пересекла кольцевую дорогу, «боксер» достал из бокового кармана пиджака бутылку водки накладной пластмассовый стаканчик.
— Ты, шеф, сейчас потише гони. Расплескаешь, — хохотнул он, а вместе с ним и остальные.
«Тоже подворотню нашли», — со злостью подумал Олег, но снова промолчал.
После бутылки разговор у компании стал еще оживленнее и громче. «Боксер» называл того, что с чемоданом, земляком. Пассажир с «дипломатом» заметно присмирел. Вроде как задумался, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. И вдруг начал неудержимо икать. Наконец это стало раздражать не только Олега.
— Сверни-ка здесь и притормози, — распорядился «боксер». Рядом была небольшая боковая дорога. Олег охотно подчинился.
У кювета рос кустарник, потом нечастые деревья. Чуть дальше виднелся овраг.
Олег ждал, когда тот, с «дипломатом», выйдет из машины. Но он вроде и не собирался. Икать тоже перестал.
— Ну, чего, земляк... приехали, — хрипло сказали сзади.
Олег не сразу узнал голос «боксера» — так он изменился. В зеркальце было видно, как «боксер» ухватил пассажира с чемоданом за ворот одной рукой, а другой полез к нему за пазуху, шаря по внутренним карманам.
Олег даже не понял что к чему. Думал — шутят.
— Чего вы? Чего? — взвизгнул пассажир с чемоданом и рванулся было вверх. После сильного удара в лицо он обмяк и больше не сопротивлялся.
Икавший судорожно расстегивал «дипломат».
Все было слишком серьезно. Олег машинально выдернул ключ зажигания, и мотор заглох.
Наконец «дипломат» раскрылся. «Гусак» вытащил из него что-то темное, металлическое, тускло блеснувшее смазкой.
«Обрез!» — с ужасом понял Олег и бросился из машины. За ним выскочили пассажиры. Вломясь в кусты, Олег побежал, петляя, к оврагу. Выстрелов сзади не раздалось. Зацепившись за какой-то корень, покатился вниз...
Из оврага он вылез только минут через сорок. За это время перед глазами мелькали жуткие сцены из виденных зарубежных детективов. Потом он вдруг вспомнил, что под рукой у него лежала монтировка, и, сообрази вовремя, можно было бы себя защитить. Но он тут же отогнал эту мысль. Нет, такая роль не для него.
Наконец стало ясно, что сидеть и пугать самого себя бессмысленно. Надо возвращаться. Под ноги то и дело попадались сучья. Олег выбрал потолще...
На шоссе он выходить сразу не стал. Осторожно раздвинул кусты и огляделся. Машина с раскрытыми дверцами сиротливо стояла на обочине, болезненно припав на правую сторону. «Шину прокололи, гады», — понял Олег.
У заднего колеса неподвижно сидел пассажир с чемоданом. Глаза у него были закрыты. Никаких признаков жизни.
«Только этого не хватало. С убитым возиться», — испугался Олег.
Но когда он приблизился к машине, «убитый» вздрогнул и быстро повернул голову. Увидев, что это водитель, он снова размяк.
— Ушли? — спросил Олег, на всякий случай не выпуская палки.
— Кажется. Я, как за вами погнались, тоже из машины выскочил... Все унесли, все...
— Что, много было?
— А-а-а... Хватало. Да главное, там, в папке, очень важные бумаги, за которыми я в Москву ездил. Что я теперь на работе скажу? Ой, все прахом...
— Ладно, — Олег отбросил палку, — нытьем делу не поможешь.
Он открыл багажник и достал запаску.
— Помогай! Скорее!
Вскоре салатовая «Волга», отчаянно сигналя на перекрестках, мчалась по Москве. По адресу: Петровка, 38...
АКТ ВТОРОЙ
СОТРУДНИК УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА АЛЕКСАНДР БОЙЦОВ
...Назад они неслись с сиреной на муровском «рафике». Сзади, отделенный от пассажиров проволочной сеткой, нетерпеливо повизгивал служебно-розыскной пес...
— Вот тут стоял этот, «боксер»... — Олег показал на хорошо сохранившиеся у обочины следы, — а вот тут второй, с обрезом. Он хотел стрелять, но напарник стал обрез отнимать.
— Отнял? — к Олегу подошел высокий мужчина с тяжелыми плечами, но удивительно, по-детски простодушным взглядом карих глаз. Старший оперативной группы капитан милиции Бойцов. Человек он был добрый, иногда немного медлительный и всегда невозмутимо спокойный. Во всем, кроме работы. Даже старики МУРа не могли вспомнить более въедливого, с бульдожьей хваткой сыщика. Каким-то верхним чутьем из многих версий он выискивал единственно верную и, уж взявшись за след, распутывал самые хитрые дела. Сам он говорил, что каждое преступление он, как художник, раскладывает по цветам и потом только определяет нужную гамму. Друзья слегка посмеивались над этим, подозревая, что Бойцов их просто разыгрывает. Но тем не менее на его счету было несколько блестяще раскрытых сложных преступлений.
— Так что, отнял? — переспросил Бойцов.
— Не видел, — признался Олег.
— Но ведь где кто стоял, видели хорошо?
— Не очень. Только в памяти у меня словно сфотографированы эти картинки.
— Тогда вы должны были обрез хорошо запомнить! — крупные сильные пальцы Бойцова неторопливо разминают кажущуюся в них совсем маленькой «беломорину».
— Понимаете, товарищ... — Олег замялся, не зная, как назвать этого огромного милиционера в темной спортивной куртке.
— Зовите меня Александр Алексеевич.
— ...Александр Алексеевич, я как-то не обратил внимания. Понял только, что обрез, а какой он там...
— Ну хотя бы сколько стволов?
— Стволов... — протянул Олег. — Кажется, два. А может, и один...
— Спасибо, — поблагодарил Бойцов.
Жаль, что шофер не заметил такой важной детали. Зато другое помнит. Вот от второго потерпевшего ничего путного пока добиться не удалось. Твердит, что родился в Харькове, работает в Норильске, был в командировке. В магазине, каком — точно не помнит, в центре, познакомился с парнем по имени Женя, тоже из Харькова. Пока стояли в очереди, вроде сдружились. Потом это дело в кафе отметили. Выяснилось, что его друг тоже сегодня улетает, предложил поехать в аэропорт вместе. И вот...
Время от времени потерпевший вдруг замолкал и задавал сам себе попеременно два вопроса: «Что же будет на работе?» и «Что я скажу жене?»
Розыскная собака уверенно взяла след от обочины, бодро пробежала метров сто сначала к шоссе, потом в сторону города и остановилась. Села и виновато завиляла хвостом. След исчез. Здесь они поймали попутку, это ясно. Не ясно, какую. И вообще не ясно, за что хвататься. Пока ничего конкретного, кроме того, что в городе объявились два опасных преступника с оружием в руках, нетрезвые и готовые в любой момент пустить обрез в дело...
Бойцов понимал, что Женя из Харькова с таким же успехом может оказаться Витей из Ростова-на-Дону или Петей из Владивостока.
И все же времени на долгие раздумья не было. Свежий след есть, и терять его Бойцов не мог, как та добросовестная собачка. У него не нос главный инструмент в поиске, а голова. И хотелось надеяться, что соображает она лучше, чем у тех двоих.
Оставив часть группы с экспертом на месте преступления, Шура решил вернуться в город. Срочно надо было проверить еще одно, хотя пока и неясное, но, возможно, перспективное направление в поиске преступников. С собой он захватил и таксиста.
— На Ольховую, — сказал Бойцов водителю, когда они въехали в город.
Со стороны, наверное, кажется, что самые сложные дела, это те, что раскрываются долгими неделями, а то и месяцами. Когда же преступника находят почти сразу, непосвященный считает, что это было просто. На самом деле раскрытие преступления по горячим следам, если можно так сказать — блицрасследование, не только не легче, а порой и сложнее долгих поисков. Здесь приходится делать все то же самое, но только со скоростью курьерского поезда. Быстрое раскрытие сложного преступления — это мастерство, столь же высокий уровень профессионализма, как у поэтов умение подбирать зримые, выпуклые образы, у слесарей-ремонтников — по звуку мотора определять, где неисправность, у портных — без единой примерки шить костюм точно по фигуре. Поэтому и говорят — «мастер сыска»! Стихи можно переписать, мотор — перебрать, костюм — перешить. «Переискать» преступника нельзя. Твое неумение, непрофессионализм может обернуться непоправимой бедой для других.
...Участковый был молодым, щеголеватым и сообразительным. К делу он относился со вниманием. По его словам, в интересовавшем сотрудников МУРа доме проживал только один человек, к которому могли приезжать подобные гости. Некто Попов, которого местные старушки называли не иначе как Сенька-пьяница. Временами, после визита участкового, он устраивался в соседние магазины грузчиком, но трудового энтузиазма ему хватало только на месяц-другой. А потом — до следующего визита. Жена в настоящее время отбывает срок. Попов жил один, хранил верность своей супруге.
...Дверь долго не открывали. Наконец зашлепали неуверенные шаги, что-то опрокинулось. Дверь приоткрылась, и через цепочку на Бойцова глянули водянистые вспухшие глаза.
— Кого надо? — настороженно спросили хриплым голосом.
— Открывайте, Попов, гости к вам, — Бойцов достал муровское удостоверение. Попов оробел. Раньше к нему приходили не выше участкового. Он открыл дверь и, не дожидаясь, пока гости войдут, прошлепал в комнату. Она была похожа на грязную стеклянную банку под замызганной крышкой, а хозяин — на полузадохшуюся столовую муху в ней.
Попов был очень пьян. Но значительная фигура Бойцова, рокот его баса и необычное удостоверение привели его в относительно сознательное состояние лучше ледяного душа.
Косясь попеременно то на мощные руки Бойцова, то на молодцеватого участкового и почесывая грудь серыми, давно не мытыми руками с синими разводами тусклой татуировки, Попов торопливо начал отвечать на вопросы:
— Не знаю я ничего. Вот, ей-богу, ничего. Пил с вечера. Вглухую... От Машки письмо получил. Скучает... — И слезливо затянул: — И я по ней заскучал. Вот...
— Кто к вам приезжал сегодня, Попов? — спросил Бойцов. — Только толком отвечайте. — Воздух в комнате до того был спертым, что казалось, и голос звучит по-другому.
— Это когда? — тупо переспросил Попов и снова поскреб впалую грудь.
— Сегодня. Примерно часа четыре назад.
— А-а... Ну так бы и сказали... Зяма был. Земляк мой. Как же, как же...
Еще один земляк. Не дело, а землячество какое-то.
— Зяма — это кто? — спросил у смышленого участкового Бойцов. Участковый знал все.
— Дружок его, — быстро ответил он, — Зимин Евгений Константинович. Проживает...
Нет, не зря в глазах молоденького участкового видны отсветы блестящей карьеры. Толковый малый.
— Та-ак, — протянул Бойцов, выслушав всю информацию. — Вы разрешите? — неожиданно спросил он у хозяина, достав папиросу. И тут Попов оробел вовсе. Так у него еще никто не спрашивал. Ему стало все ясно. К нему приехал генерал. Все сходится: фигура, голос, вежливость, потому как большая власть. А раз так, плохи его дела. Влип по пьянке. Только бы вот еще знать во что?!
— Я все расскажу, честное слово, тов... гражданин генерал, все! — зачастил хозяин.
От «гражданина генерала» Бойцов сам чуть не поперхнулся, но сдержался и серьезно сказал:
— По званию не обязательно, просто Александр Алексеевич, — Бойцов ждал, может, вот сейчас испуганный алкоголик сообщит что-то путное.
— Гражданин генерал, Александр Алексеевич, вот оно как получилось. Да, Зяма приходил. Ага, намедни мы о чем-то договаривались. Не помню о чем. Помню я вот что-то плохо. Машка, помню, вчера письмо прислала...
Больше ничего, кроме данных о его жене, от Попова добиться было невозможно.
Шура последний раз посмотрел на хозяина квартиры, впавшего в алкогольный маразм, и подивился на преступников. Вот этого пьяницу они, по-видимому, хотели взять в сообщники? Хотя кто из нормальных, приличных людей пошел бы с ними? Спускаясь по лестнице, Бойцов спросил:
— Почему его в ЛТП не отправите?
— Все оформлено, товарищ капитан. Как раз завтра должна путевочка быть, — отрапортовал участковый...
Вскоре по рации сообщили из картотеки данные на гражданина Зимина: ранее судим, несколько месяцев назад вернулся из мест лишения свободы. Его ближайшим другом, а точнее «наставником», был некий Александров Виктор Иванович.
— Вот вам и Женя, — усмехнулся Бойцов, кладя трубку радиотелефона, — фантазия убогая, ничего лучше придумать не мог, как назваться именем дружка.
Судя по тому, что удалось узнать, бандиты достаточно глупы. Но это не только не успокаивало, а, наоборот, требовало быстрого действия. Глупость, сплавленная с жестокостью, помноженные на страх и алкоголь, порой опаснее холодного расчета.
Шура связался с дежурным по городу. Тот сообщил, что пока все спокойно.
— Поехали к Зимину, — распорядился Бойцов. — Может, застанем?
...В подъезде стоял крепкий запах, похожий на аромат зверинца с хищниками. Лестница грязная, заплеванная. «И куда дэз смотрит? — удивился Шура. — Дом-то совсем нестарый».
На широкой площадке молодой практикант из высшей школы милиции попытался обогнать Бойцова. Тот попридержал его могучей рукой:
— Не торопись!
— Так он, может, вооруженный!..
— Тем более! Запомни: закон МУРа — старший идет первым!
Квартира Зимина оказалась на последнем, пятом этаже. Дверь открыла древняя старушка. Самого Зимина дома не было.
— Шут его знает, иде его носит, — безразлично ответила она на вопрос, а потом назидательно добавила: — Вы — из милиции, вам и знать надо, куды он шастает...
В комнате Зимина в углу, около кровати, среди прочего мусора и пустых бутылок лежали два обрезка отпиленных стволов 12-го калибра и часть приклада. Их принесли Бойцову, который на кухне пытался найти общий язык с сердитой старушкой. Находка произвела на нее неожиданное действие. Она мелко закрестилась и что-то начала бормотать, то ли богу молиться, то ли внука непутевого проклинать. И здесь — минимум информации. А время шло. След «остывал». Преступники еще были на свободе. Бойцов начал злиться. Участковый, конечно, молодец, но вот проглядел незарегистрированное ружье. А изъяли бы вовремя...
— Дальше что делать? — спросил у него молоденький практикант.
«Откуда я знаю?» — подумал Бойцов. Но вслух сказал другое:
— Поехали снова в гости. Теперь к Александрову. Может, он больше других знает? А товарищи из отделения подождут Зимина...
На улице уже темнело. Но фонари еще не зажгли. Для водителя самое сложное время. Серая дорога сливается с серым небом, и между ними мелькают серые, едва различимые тени — пешеходы. Поэтому их «рафик» ехал не торопясь. Почти у самого дома Александрова уставший, полусонный таксист вдруг вздрогнул, подскочил и бросился к заднему окну.
— Он, он! Тот, с чемоданом, «боксер»! — закричал Олег.
Бойцов быстро глянул в окно. Как ни медленно шла машина, они уже успели здорово обогнать мужчину с пузатым чемоданом в руках.
— Давай за угол, — скомандовал Бойцов. — Останови...
...Александров у самого угла нос к носу столкнулся с каким-то увальнем. Он хотел его обойти (не до ссор), но добродушное лицо того расплылось в радостной улыбке:
— Витька, друг сердешный, неужто ты? Здорово!
Александров растерялся и машинально протянул руку, чтобы поздороваться. Может, действительно какой кореш? В темноте-то не разглядишь. Но тут же почувствовал, что его рука будто попала в медвежий капкан. Добродушный увалень вдруг стал очень быстрым. Рванув на себя, он развернул Александрова и, прихватив за второй рукав, поднял его. Ничего толком не успев сообразить, он оказался в муровском «рафике».
— Чемодан подберите, — приказал Бойцов, досматривая одежду задержанного. Посыпались вопросы.
— Куда, Александров, шли?
— Домой...
— Домой?
— Ну да...
— Где Зимин?
— Не знаю!
— Ну? — рявкнул Бойцов. К кому «ну» относилось — понять было невозможно. То ли к задержанному, то ли к оперативнику, запутавшемуся с чемоданом. Но Александров почему-то испуганно вздрогнул. — А обрез тоже не знаете где?
— У него... если не выбросил... Ой... — Александров повернулся и скорчился от боли, быстро стрельнув глазами в лицо Бойцова.
— В чем дело?
— Я на тебя жаловаться буду! Ребра, гад, поломал!
Александров попытался взять инициативу разговора в свои руки. Но на Бойцова такие примитивные приемы не действовали.
— Ребра-а-а? — протянул он. — Молодец!
«Молодец» не означало ровным счетом ничего. Но многоопытный Александров, соединив грозный тон с внушительной фигурой оперативника, сделал какие-то свои, только ему ведомые выводы.
— Где вы договорились встретиться? — спросил Бойцов.
— А зачем нам встречаться-то? — Александров левой рукой осторожно разминал пальцы на правой. Кисть покраснела и начала припухать. — Гляди, чего сделал, — жалобно сказал Александров. — Достанется и тебе еще свое, водила чертова, — кольнул взглядом таксиста.
— Что же вы так волнуетесь? — вдруг ласково и заботливо спросил Бойцов. — Для вас все самое страшное уже позади. А вот дружку вашему куда хуже. Будет ждать, волноваться, почему вы не пришли.
— Да не должен я с ним встречаться!
— Должны, должны... Надо же вам рассказать ему, как дальше быть, да что в крайнем случае говорить. И я даже могу сказать, где ваша встреча должна состояться. Хотите?
— Валяй, — притворно-безразлично сказал Александров, подбираясь как перед прыжком.
Это был самый сложный момент разговора. Если Бойцов скажет верно — победа за ним. Александров сломается. Чуть ошибся — он замкнется, и из него клещами ничего не вытащишь. Поймет, что у них одни догадки и ничего конкретного.
— Будет она недалеко, — спокойным голосом начал Бойцов. — Иначе — такси бы взял. Тяжелый чемодан долго не потаскаешь. С другой стороны, даже если недалеко — все равно глупо с ним таскаться. Значит, надо в камеру хранения сдать. Но без квитанции — зачем следить? Для этого автоматы есть. Самые ближние — на Курском вокзале. Так? Через полчаса сразу несколько южных поездов отходят. Ячейки освободятся. Ну а дальше все просто. Встречаться лучше всего на приметном и спокойном месте, где не привлечешь ничьего внимания. То есть у какой-нибудь афиши. Там много людей друг друга дожидаются.
Александров молчал. На лбу у него выступил пот. Одна капля сползла по носу на губу. Он машинально слизнул ее языком.
Бойцов говорил спокойно. Но рубашка у него была вся мокрая от напряжения. Черт его знает, откуда так складно все получается? Интуиция и вид бандита? Но этого мало. Догадки? Слишком велика вероятность ошибки. Очевидно, здесь вступали в силу законы профессионализма, когда человек, знающий и любящий свое дело, может совершить невероятное. Бойцов был убежден, что составные этого закона современной науке еще неизвестны. Но это им не мешает быть объективной реальностью.
— ...Так вот, — продолжал он, — самое ближнее место, которое отвечает вашим требованиям, кинотеатр «Звезда». Встреча назначена, — Шура посмотрел на часы, — минут через сорок, самое большое через час.
Александров молчал. Он проиграл и думал теперь об одном, как бы получить меньшее из того, что ему причитается.
— Вещи вы очень кстати захватили, — заметил Бойцов с улыбкой. — И сопротивления не оказывали при задержании. Суд учтет... Пропить еще ничего не успели? Нет! Вот и чудненько. Потерпевший только вот опознает... Где документы и деньги, вы, надеюсь, сами расскажете? Нет, нет, не к спеху... Нам сейчас еще Зимина взять надо. Вы-то помочь отказываетесь? Так что своими силами обходиться будем.
— Ладно, это... — Александров вытер тыльной стороной ладони лоб. — Ждать он меня будет не у афиши, а на скамейке, там, рядом со стекляшкой. В полвосьмого...
АКТ ТРЕТИЙ
АХ, ЖЕНЩИНЫ, ЖЕНЩИНЫ...
К черту, все к черту! Связался, дурак! Надо же было на разбой идти. И этот хорош! Сам завел, райскую жизнь расписал, горы денег, а как что-то делать — язык проглотил. Третьего не взяли. Алкаш! Нашли помощничка! А из-за этого таксист ушел, и клиент смылся. Стрельбу чуть не подняли у оживленного шоссе.
Вечер был теплым. Но Зимина пробирала дрожь. Вся кожа как-то особенно болезненно ощущала любое дуновение ветерка. Он понимал, что и таксист, если он не дурак, и тот клиент, которого сняли в магазине, уже давно в уголовку настучали. А контора (как он привык называть про себя Петровку, 38), ох, не любит, когда по городу с пушками разгуливают.
Он стоял у скамейки, где договаривались. Устал и хотелось сесть. Но сделать это было невозможно. Засунутый за пояс обрез даже при ходьбе неудобно упирался в ногу. Где уж там сесть! Господи, а слово-то какое нехорошее! Сесть! Тьфу на него, тьфу...
Черт, уже должен прийти. От голода (с утра он так ничего и не ел), от усталости, неизвестности и чувства, что за ними уже кто-то идет, чтобы забрать, сосало под ложечкой. Он был зол на Александрова и остальной белый свет.
Ну, наконец-то. Вдали показалась знакомая фигура. И этот слизняк когда-то его учил? Зимин от досады сплюнул. Все, теперь роли поменялись. Он будет командовать. Вон, вышагивает на прямых ногах, словно и коленок у него нет...
И вдруг Зимина будто холодной водой облили. Уж больно неестественно шел кореш. И улыбка как с другого человека взята и приклеена. Женька оглянулся. Сзади, о чем-то переговариваясь, подходили два крепких парня. Сбоку к бровке подъехал РАФ.
«Захомутали», — мелькнула догадка.
Спортом Зимин никогда не занимался. К спорту он испытывал необъяснимую неприязнь. Любимой шуткой его была им же придуманная в пивной фраза, что врачи запретили ему поднимать зараз больше 500 граммов. Шутка пользовалась шумной популярностью, а тем, кто пытался усомниться в авторстве Зимина, доходчиво объясняли его ошибку. Но здесь...
Воздух оказался удивительно упругим. И обрез страшно мешал. Но Зимин бежал от света, ища темноты и не находя ее. Везде горели фонари. Поначалу ему повезло. Те, кто за ним приехали, не ожидали, что он прыгнет в сторону и бросится во дворы через узкий проход. А тут еще сеанс кончился. В общем, фора была.
Поворот, поворот... На пути кто-то стоял. Женька толкнул и уже сзади услышал женский крик. Не до этого. Не надо дуре под ногами болтаться.
Впереди, как огромная гора, вырос высокий белый дом. Сил бежать дальше уже не было. Когда он влетел в первый же подъезд, сердце билось где-то в горле. Воздуха не хватало. Дернулся к лифту. Кнопка горела злорадным красным светом.
— Сволочи, сволочи, сволочи, — сипло приговаривал он, поднимаясь по ступенькам. Что делать дальше, когда окажется на самой верхней площадке, он пока не знал.
Вдруг на площадке этажом ниже щелкнул замок. Женька пригнулся. На площадке аккуратная старушка в цветастом шелковом халате и красивых сиреневых шлепанцах, держа в руке глубокую тарелку, покрытую полотенцем, звонила в соседнюю квартиру.
Вот оно, спасение! Женька одним прыжком оказался рядом с ней. И вместе со старушкой вошел в квартиру...
Наверху хлопнула дверь. И сразу наступила тишина. Бойцов чертыхнулся. Где теперь его искать? По всем квартирам ходить? Но 14 этажей — почти сотня квартир. А если он откроет стрельбу? Могут пострадать люди, дети. Нет, его надо брать наверняка и тихо.
Бойцов вышел из подъезда и направился к машине, которая только что развернулась около него, снял трубку рации и усталым дежурным голосом сообщил: «Внимание всем экипажам патрульных машин, находящихся в районе улицы...»
...В квартире оказалась еще одна пожилая женщина. Такая же чистенькая и аккуратненькая, как и первая. Зимин непослушными руками, тяжело дыша, рванул из-за пояса обрез:
— Тихо!
Хозяйка пошарила в кармане своего халата, достала очки и, не надевая их, сквозь толстые стекла посмотрела на непрошеного гостя. Ее подруга, наоборот, сняла очки, рассматривая тяжело дышащего парня.
— Мария Павловна, — спросила хозяйка, — это что же, грабитель?
— Тихо, бабки, — прерывающимся шепотом сказал Зимин. — В комнату! К окнам, дверям не подходить! Ну!
Аккуратные старушки испуганно переглянулись и отступили к дверям в комнату. Женька вошел за ними и без сил привалился к стене. Перед глазами была какая-то пелена.
— Воды дай! — едва выдавил из пересохшего горла. — Только смотри! — он выразительно покачал обрезом.
— Э-э-э! Молодой человек, а кто, простите, должен дать вам воды? — побледнев, спросила хозяйка, с испугом глядя на обрез.
— Вот эта, — Зимин ткнул стволом в сторону старушки с тарелкой. Та вздрогнула, торопливо передала свою тарелку и, шаркая ногами, засеменила на кухню, поминутно оглядываясь.
Зимин собрал силы, подошел к окну и незаметно выглянул. Окна выходили в противоположную от подъезда сторону. Двор был пуст.
«Может, оторвался?» — с надеждой подумал он.
Бойцов ходил возле дома и смотрел в окна. Где-то там сидит бандит, и в любой момент может произойти непоправимое. Патрульные машины он отправил за угол соседнего дома. Зверь, когда почувствует, что он обложен, вдвойне опасен. Но между этажами уже стояли но два милиционера. Бойцов еще раз посмотрел на окна.
Дом с экспериментальной шумозащитной планировкой, когда кухня и другие подсобные помещения выходят на одну сторону, а жилые комнаты — на другую. Только зачем такой дом поставили в тихом переулке — понять было невозможно. И тут, прервав размышления, у его ног упал комок газеты, проткнутый вязальной спицей. Бойцов удивился и, быстро подойдя к свету, развернул газету. В углу, на полях, были нацарапаны пять цифр: 156-03. Бойцов сразу понял, что они означают, и бросился к рации.
— Внимание! Срочно сообщить о вызове «скорой помощи» по адресу...
— Вот вам вода, — старушка дрожащей рукой поставила на тумбочку стакан и боязливо отошла в сторонку.
— Чего ты там так долго? — хмуро спросил Зимин. — Гремела чем?
— Воду надо было спустить, чтоб холодненькая... — старушка запиналась. — И из холодильника лед достала.
Женька взял хрустальный стакан, действительно с холодной водой, в которой плавал кубик льда. Ишь, старушенции, а понимают.
И тут он почувствовал сладость власти, неограниченной власти над людьми. С этими двумя интеллигентками он, что хотел, мог сделать. И Женьке от сознания силы полегчало.
В два глотка он выпил холодную воду, поставил стакан и с превосходством взглянул на старушек. Но тотчас испугался. Хозяйка квартиры тихо сползала по косяку с закатившимися глазами.
— Эй! — прикрикнул он неуверенно. — Ты чего, чего там, бабка? Чтой-то с ней? — спросил он у соседки.
Та уже поддерживала подругу:
— Да помоги ты, ирод! Плохо с ней.
Женька оставил обрез на диване и помог дотащить на удивление тяжелое тело хозяйки до глубокого кресла. Ее голова запрокинулась. На него глянул мутный, остановившийся зрачок. Зимину стало жутко. Роль бандита перестала ему нравиться. Бабка явно помирала.
— Ты чего это? А! А ну, давай оживай, — не слишком уверенно приказывал он. — Неужто помрет? Только этого мне не хватало.
— Ой, Дашенька! — всплеснула руками суетившаяся вокруг кресла вторая старуха. — Никак и впрямь помираешь, сердешная?! Ты, ты, супостат, — набросилась она на Женьку, — ты ее убил. Ты!
— Да ты что, сдурела, — опешил Женька. — Ты мне мокрое дело не клей. Я ее и пальцем не тронул. Зачем мне... Мне пересидеть, да ноги...
— Ты! — кричала старушка тонким фальцетом. — Ты убил! И всем скажу — штукой этой до смерти угрожал. И засудят тебя. И меня можешь убить. Ведь сердце у нее никуда не годное. С войны еще. Немец не убил, а ты...
Женька растерялся. Черт его знает. Связался... Если вправду помрет — поди попробуй докажи, что по своей инициативе.
Он ясно представил знакомый зал суда, того, своего первого, судью с лысой головой, который говорит: «К высшей мере наказания», — и стало не по себе.
— Ты, старая, лекарства лучше дай, чем на меня орать, — рассудительно сказал Женька.
— Не поможет лекарство-то. Укол, укол нужен.
— Ну, делай укол! Чего ждешь?!
— Уколы врачи делают. Это специальная инъекция.
При слове «инъекция», красивом, но незнакомом, Женька понял, что дело еще серьезнее, чем он представлял.
— Ну ладно, вызывай «скорую», — вздохнув, сказал он. — Только смотри! Я буду здесь стоять, в углу. Игрушка под пиджаком. Если что — пикнуть не успеете.
Старушка бросилась к телефону.
Прошло минут пятнадцать. Хозяйка едва дышала. «Скорой» все еще не было.
— Что ж за безобразие?! Человек помирает, а они не торопятся. За что им только деньги платят? — возмущался Женька.
Наконец раздался звонок в дверь.
Женька собрался, встал в угол коридора и кивнул головой, дескать открывай.
В дверь вошла маленькая хрупкая девушка с серьезным лицом. Больше никого не было.
— Где больная? — спросила она.
Женька прошел в комнату. Последние сомнения рассеялись.
Доктор посмотрела и, обернувшись назад, приказала:
— Чемоданчик с медикаментами и носилки, быстро! В комнату вошел высокий санитар с добродушным лицом и еще один, поменьше ростом. На Женьку они внимания не обратили. Обступили кресло.
— Надо срочно в больницу, — сказала доктор. — Молодой человек, помогите, пожалуйста, пока санитары вынесут больную.
Она протянула Женьке чемоданчик. Он непроизвольно подошел на два шага вперед. Сделал шаг в сторону, чтобы обойти большого санитара.
— Да я... — начал он, но больше ничего сказать не успел. Руки почти мгновенно оказались вывернутыми назад. Обрез тяжело упал на пол. На запястьях щелкнули браслеты.
— Вот и все, — сказал Бойцов, расстегивая халат, который был ему страшно мал и лопнул на спине. Бойцов, увидев это, виновато усмехнулся. — У вас тут курить можно?
— Конечно, конечно, какие могут быть вопросы, — сказала «ожившая» хозяйка.
— Спасибо, большое вам спасибо. Вы даже представить себе не можете, как нам помогли.
— Что вы, полноте, — улыбнулась хозяйка. — Мы с Марией Павловной и не такое играли. Мы ведь старые московские актрисы. Умирающая — этюд для начинающих. Мария Павловна догадалась написать записку и, увидев вас, бросила. Окна-то на разные стороны выходят. А дальше понять друг друга несложно.
— И неужели не страшно было?
— Страшно. Чего скрывать, страшно. В театре зрители без обрезов сидят. Ну, самое большое — освистают. А здесь... Но мы ведь всю войну во фронтовых бригадах. Навидались. Но, честно говоря, это, пожалуй, была самая трудная роль. Но успешная, правда, Машенька? — Она обернулась в угол, где стояла ее подруга, и вдруг вскрикнула: — Машенька, Машенька, что с тобой?
Мария Павловна побледнела и, держась за сердце, медленно садилась на стул.
Бойцов кинулся к двери.
— Доктора! Срочно! — крикнул он в гулкие марши лестничных пролетов...
Назад: Москва. Начало ноября 1918 года
Дальше: Георгий Долгов КВП, ЛМБ, ТЧК...
