Картина поражала своей неправдоподобностью: на поваленной березе, застряв в ветвях, висел, словно парил в призрачном лунном свете, легковой автомобиль. Выбитые стекла, распахнутые дверцы.

Герасимова и Корольков осторожно, как бы боясь кого-то вспугнуть, подошли ближе к месту аварии. А может быть, трагедии?

Что здесь произошло несколько часов назад? Дорога делала крутой левый поворот. Водитель, видимо, ехал на большой скорости. Не вписался в дугу. Машина ушла по касательной и врезалась в придорожную чащу.

Луч электрического фонарика заскользил по салону «Москвича». По свежести обивки можно было заключить, что автомобиль совершенно новый.

Капитан милиции Корольков сочувственно произнес:

— Не повезло хозяину: только что купил и, на тебе, угнали да еще разбили вдребезги.

Стекло приборного щитка было измазано чем-то красным, очевидно, кровью.

— А вот две капельки сохранились, Юрий Васильевич, возьмите их на экспертизу.

Еще одна находка: на коврике у заднего сиденья лежал черный шнурок от ботинка.

Больше ничего существенного не нашли, хотя эксперт с лупой в руках с добрый час обследовал останки автомобиля.

Водитель УАЗика, на котором приехала оперативная группа, связался по рации с Дмитровским отделом внутренних дел. Подполковник милиции Герасимова доложила дежурному о результатах осмотра места происшествия. Спросила: «Нет ли каких новостей по делу?» Их не было.

— Что ж, поедем отдыхать, — распорядилась она.

Нина Сергеевна устроилась поудобнее на заднее сиденье УАЗика и пыталась вздремнуть под мерный рокот мотора. Но сон не шел. Память помимо воли прокручивала пленку вчерашнего дня. Много волнений доставила поездка в совхоз «Дмитровский». Человек эмоциональный и прямой, она много резкостей наговорила главному инженеру. Что за порядки в хозяйстве, если механизаторы распоряжаются трактором как собственным велосипедом. Один из них ехал с работы домой. Повстречались.

— Маманя, ты куда?

— Да в соседнюю деревню за солью. В нашем-то магазине она керосином пахнет.

— Да что ж ты, маманя, пешком! Али у нас не на чем? Старый человек, разве те можно в такую даль?

Развернул «Беларусь» с тележкой на прицепе, посадил старушку в кабину и погнал за пять километров. Соль покупать. У магазина встретил двух приятелей.

— Петро! — изумились они. — А мы тебя только что вспоминали. Водки здесь нет. Отцепляй тележку, иначе опоздаем. Ванька Кривой свой шалман закроет.

Петро и глазом не моргнул, как дружки сноровисто высадили его мать, отцепили тележку. Трактор облегченно фыркнул и, оставив густое облако вонючего дыма, исчез в синих сумерках.

Через три часа трактор нашли лежащим в глубокой канаве вверх колесами. Изнутри заклиненной кабины доносилось нестройное пение. Вот уж поистине пьяного бог бережет. Ни один из забулдыг даже царапины не получил.

Случай возмутительный. Герасимова решила, что будет просить выездной сессии народного суда. Пусть это будет суровым уроком для других.

Главный инженер устало морщился, вежливо заверял старшего следователя: мол, все необходимые меры для наведения порядка он примет. Но зачем сор из избы выносить? Механизаторы возместят ущерб, причиненный совхозу. Вон в совхозе «Буденновец» случай был хлеще нашего, а до суда дело не дошло…

Нина Сергеевна отлично понимала, на что намекал главный инженер. Этим делом она занималась месяц назад. Один шофер, по всему видно примерный зять, вспомнил, что не поздравил с днем ангела тещу. Не поленился среди ночи прийти в гараж. Взял машину, груженную керамической плиткой, которую, кстати, привез накануне сам, но не смог разгрузить, поскольку отсутствовал кладовщик, и помчался в поселок Луговой. Сторож почему-то особо не препятствовал ему отправиться в этот не совсем обычный рейс. Возвращался под сильным градусом. По причине раздвоения в глазах вместо моста угодил под обрыв. От плитки остались одни воспоминания. Однако ущерб не превысил 500 рублей. В суд дело не пошло. И старший следователь Герасимова — объективный, в будничной жизни в общем-то добрый человек — жалела об этом: «Какой пример для молодых механизаторов подает! По существу это был угон транспорта: без разрешения, без путевого листа…» И тут же возражала себе: «У него был прежний путевой лист, причем не закрытый. Диспетчер не потребовал его в день приезда. И никакого угона нет. Отклонение от маршрута. Машина-то за ним закреплена».

Использование совхозного транспорта в корыстных целях, пьянство за рулем, связанные с этим аварии, несчастные случаи, наносимый государству ущерб — эти вопросы волновали Нину Сергеевну. У нее накопился солидный материал. Его надо обобщить и доложить начальнику следственного отделения для информирования вышестоящих органов.

Герасимова начала писать справку, когда раздался телефонный звонок. Говорил дежурный по горотделу:

— Нина Сергеевна, тут по вашу душу пришли. С заявлением. Видимо, угон.

Так началось это дело с пропажей «Москвича», из-за которого она провела бессонную ночь.

Заявитель, молодой человек по фамилии Колязин, с оттопыренными красными ушами, в очках, которые у него почему-то потели и которые он, не снимая, постоянно протирал грязными пальцами, отчего они еще больше мутнели, молча положил заявление на стол. От Герасимовой не укрылось то, с каким напряженным ожиданием смотрел на нее молодой человек, когда она читала заявление. Она обратила внимание на его густую челку.

— Когда обнаружили пропажу машины? — спросила Герасимова.

— В шестнадцать часов.

— А сейчас сколько? — Нина Сергеевна пододвинула к заявителю лежащие перед ней наручные часы. — Уже двадцать. Можете объяснить, почему четыре часа не заявляли?

— Растерялся. Не знал, что делать. Поехал домой в Москву. Потом думаю. Что ж я делаю? Заявил в милицию на Савеловском вокзале, а они меня к вам отправили.

Молодой человек производил жалкое впечатление. Путался, заикался. Огромные уши у него еще больше раскраснелись. Пот мелкими бисеринками покрывал все лицо.

— Успокойтесь, — сочувственно сказала Нина Сергеевна. — Выпейте воды.

— Жалко. Месяц назад купил. Что теперь от нее останется? И вообще, найдется ли?

— Машина не иголка. Разыщем. Все посты оповещены.

Утром Герасимова доложила начальнику следственного отделения о результатах осмотра угнанной машины. При упоминании о шнурке, найденном в «Москвиче», начальник оживился:

— Интересная деталь. И, видимо, решающая. Ознакомьтесь с этим сообщением.

И он протянул Нине Сергеевне телефонограмму из Запрудненского отделения милиции. В ней говорилось о задержании минувшей ночью подозрительного мужчины. Сам из Дмитрова, он бесцельно бродил по поселку. Был сильно пьян, лицо в ссадинах. Один ботинок без шнурка. В манжетах брюк и за воротником пальто у него обнаружили хвойные иголки.

— Кажется, вас можно поздравить с раскрытием еще одного преступления, — сказал на прощание начальник. И пошутил: — Преступники прямо-таки сами с полным набором идут в ваши руки.

— Уж не хотите ли вы сказать, — с улыбкой ответила Герасимова, — что чересчур легко мне живется?

Должность подполковника милиции Герасимовой в Дмитровском отделе внутренних дел — единственная в своем роде. Она ведет расследование автодорожных происшествий. Правда, когда бывает туго на других участках, ей поручают ведение и других дел. Но автодорожные происшествия — это ее профиль. И нет в городе и районе шофера или тракториста, который бы не знал старшего следователя Герасимову. Двадцать один год занимается она с этим народом.

А до этого была работа в госпитале — ее фронтовая специальность — медсестра. Закончила заочно юридический институт. После стажировки в прокуратуре Нину Сергеевну, поскольку у нее были водительские права, назначили в следственном отделении именно на этот участок.

Наутро Нина Сергеевна отправилась в Запрудный, чтобы допросить задержанного там по подозрению гражданина. Она испытывала даже легкое разочарование от того, что все так получилось просто. Поиск, решение задачи с несколькими неизвестными всегда привлекали ее, привносили в работу азарт, как поединок с незримым противником.

«Что же, в конце концов, это даже лучше, — подумала она, подъезжая к Запрудному. — Будет со временем посвободнее, напишу письмо Антонине, заждалась она, наверное. Надо ободрить ее. Она нуждается в поддержке, добром слове».

Антонина — бывшая подследственная Нины Сергеевны — находилась в местах заключения, где отбывала наказание за кражу. Неделю назад она прислала подполковнику милиции Герасимовой письмо, полное слез и раскаяния. Слез — потому что тосковала по своему малолетнему сынишке; раскаяния — потому что не вняла в свое время добрым советам следователя.

Нина Сергеевна хорошо помнила эту несколько взбалмошную, с крашеными волосами и печальными глазами молодую женщину. Было жаль ее за неудавшуюся судьбу.

В милицию обратились несколько женщин и заявили, что у них в общежитии завелась воровка. Уличить Антонину в хищении денег и вещей у подруг оказалось делом несложным. Однако увидев перед собой следователя-женщину, Антонина наотрез отказалась давать показания. Дерзила, вызывающе вела себя. Герасимовой было знакомо такое состояние подследственных, вызванное позором разоблачения, навалившимся чувством безысходности. Надо дать им какое-то время успокоиться, прийти в себя, осмыслить происшедшее, посочувствовать, дать понять, что не все потеряно, показать путь, по которому должна пойти их жизнь, — нелегкий путь, но другого нет.

Они сошлись и почувствовали доверие друг к другу на одном чувстве — материнском. Антонина терзалась мыслью, что же будет с ее двухлетним Егоркой, которого она любила без памяти.

— Не пропадет. Будет жить у бабушки, я его буду навещать с гостинцами, — поддержала Антонину Нина Сергеевна, увидела, как обрадованно засветились глаза у нее.

Был суд. Антонина получила сравнительно мягкое наказание. И вот теперь спрашивала, как там ее Егорушка? «Какая же я дура раньше была. Ведь воровала не из-за нужды, а на вино».

— Да, прозрение у некоторых наступает с запозданием, — невесело подумалось Герасимовой.

В Запрудненском отделении милиции ей отвели небольшую комнату для допроса задержанного гражданина. Им оказался нескладный верзила, на лице которого застыло изумление, не сошедшее после встречи с милицейским патрулем минувшей ночью.

— За что? — с надрывом, спросил он, не зная, кто она и зачем пришла.

— Разве вам не объяснили, что вы задержаны на основании статьи уголовно-процессуального кодекса по подозрению. Я — следователь. Сейчас выясню некоторые обстоятельства и, если вы не виновны, немедленно освобожу вас.

Пока говорила, Нина Сергеевна внимательно изучала сидевшего перед ней парня. Лет 20—22, помятое ленивое лицо, на скуле и лбу свежие ссадины, давно не стригся, в одежде какая-то неряшливость; оторванная пуговица, из-под пальто выглядывал засаленный воротник рубашки.

— Где вы были вчера вечером?

— У знакомой.

— А до этого?

— Ходил с ней в лес.

— У вас поранено лицо…

— О кусты поцарапал.

— А шнурок где потеряли от ботинка, вот этот?

Парень растерянно посмотрел сначала на ладонь следователя, на которой лежала тонкая черная веревочка, потом пополз под стол…

— Действительно нету, — пробормотал он.

— Вам напомнить, где вы потеряли шнурок?

Парень пришибленно молчал.

— Хотя вот что, — продолжала Нина Сергеевна, — сначала пойдем в тот дом, где вы были в гостях. Посмотрим, как вас там встретят.

Допрашиваемый испуганно вскочил:

— Ни за что! Хватит с меня! Вот навязались-то на мою голову…

— Успокойтесь, успокойтесь. Идти все равно придется. Это в ваших интересах.

— Это уж мне лучше знать, в чьих интересах, — зло бросил он.

— Назовите адрес вашей знакомой.

После длинной паузы Дьяконов назвал дом и улицу.

На крыльце деревянного дома их встретила женщина средних лет.

— А, снова явился, кобелина, — пропела она при виде долговязого спутника Нины Сергеевны. — Мало я тебя угостила. За новым угощением пришел. Сейчас!.. — женщина быстро юркнула за дверь.

Дьяконов судорожно схватил руку следователя:

— Убьет! Не пойду! — и отбежал метров на десять, лихорадочно выискивая, куда бы ему сигануть, когда грозная хозяйка появится с дрыном в руках.

Дверь снова открылась:

— Где он, этот хлыщ?

— Не волнуйтесь, Дарья Тимофеевна, — выступила вперед Герасимова и объяснила цель визита.

— Анюта! — пробасила хозяйка. — Подь сюда!

На крыльце появилась длинноногая веснушчатая рыжая девица…

Всю дорогу домой Нина Сергеевна от души смеялась, вспоминая забавный эпизод. Даже не досадовала на пустую поездку. Впрочем, не пустую. Одна версия отпала. Парень не имел отношения к угону «Москвича». Начинающий ловелас, он познакомился в Дмитрове с рыжей Анютой. Напросился к ней в гости. Целый день они катались в лесу на лыжах, там он и поранил лицо. Нарочно пропустил последний автобус, чтобы остаться ночевать у новой подруги. Ночью повел себя неприлично. Дарья Тимофеевна своей могучей рукой выдворила его на улицу. А когда несостоявшийся зять с похмелья стал ломиться в дверь, огрела его дубовой скалкой по шее.

В горотделе Герасимову ждал незнакомый мужчина. Пальто с бобровым воротником, ондатровая шапка. Представился: руководитель лаборатории одного из московских научно-исследовательских институтов Лобов.

— Я по делу о пропавшем у меня автомобиле, — объяснил он свое появление.

«Еще один угон? — с тревогой подумала старший следователь. — С этим еще не разобрались…

— Марка, номер? — уточнила она.

Услышав ответ, опешила: это же вчерашний разбитый «Москвич». Два владельца одной машины? Спросила:

— А Колязин кто же тогда будет?

— Видите ли, — начал популярно объяснять посетитель, — у меня водительских прав нет, но есть автомобиль, а у Колязина права есть, но нет машины. Он мой сотрудник. Отвез вчера меня с товарищем на рыбалку. Вечером должен забрать домой. Но не приехал. Оказывается, у него в Дмитрове, когда он бегал за сигаретами, угнали мой автомобиль. Вы его ищете?

— Уже нашли, — без всяких эмоций ответила Герасимова. Она почти не слушала этого начальника лаборатории. Все ее внимание было сосредоточено на вчерашнем разговоре с ушастиком, как она окрестила самозваного владельца «Москвича». «Вот почему он так нервничал и потел. Почему же он не сказал, что машина не его?» Этот вопрос Нина Сергеевна и задала Лобову. Но он, узнав, что машина найдена, не слушал следователя, рвался во двор. Нина Сергеевна вышла за ним. Ученый муж промчался мимо своего покореженного любимца, заглянул во все углы и решительным шагом направился к Герасимовой:

— Вы меня обманываете, создаете видимость, что хорошо работаете. Машину до сих пор не разыскали. Позор!

Нина Сергеевна молча показала на «Москвич».

Лобов изменился в лице, негромко икнул и медленно пошел в сторону железнодорожного вокзала. Нина Сергеевна сама была автолюбителем и отлично понимала, что происходит с ним.

Розыск, казалось, зашел в тупик. Был на исходе третий день, но никаких утешительных вестей не поступило, хотя об угоне и аварии «Москвича» были поставлены в известность все прилегающие районы. Вызванный в горотдел Колязин, поглаживая челку, объяснил, почему не назвал истинного владельца машины: растерялся и к тому же боялся начальства, надеялся, что «Москвич» быстро обнаружится и Лобов ничего не узнает.

Он держал себя намного увереннее, чем первый раз. При виде изуродованной машины громко и достаточно искренне возмущался, а узнав, кто понесет материальную ответственность за причиненный ущерб, выразил надежду, что угонщик рано или поздно будет найден.

Вечером позвонили из Дубны. То, что узнала старший следователь, на первый взгляд не представляло особого интереса. Местный работник милиции, проезжая в ту ночь на своей машине, заметил недалеко от деревни Орево двух женщин и мужчину. Они проголосовали. Свободное место в машине было только одно. Села женщина. Она всю дорогу молчала. Попросила остановить в Дубне у почтового отделения, сказав, что ей надо срочно позвонить то ли в Калинин, то ли в Калининград.

Этим сообщением, несмотря на всю его кажущуюся незначительность, нельзя было пренебрегать. Нина Сергеевна немедленно выехала в Дубну. На почте внимательно изучила толстый том корешков переговорных квитанций. Нашла заказ на переговоры с Калининым. Их вела женщина по фамилии Соколова. Кто она и откуда? Фамилия довольно распространенная. Устанавливать через адресное бюро? Трудоемкая работа. К тому же оно закрыто. Надо связаться с Калининским абонентом. Он должен знать, где живет Соколова.

Предположение оказалось верным. Далекий старушечий голос с удивлением и явным недоверием долго расспрашивал, зачем это понадобился Лизин адрес милиции. Но в конце концов все же сообщил ее местожительство.

Дверь открыла молодая женщина. Пригласила в маленькую удобную кухню.

— Да, это я Соколова, — ответила она односложно на вопрос старшего следователя. — Что я могу сказать о вчерашней аварии? Да водитель какой-то неумелый. Скорость на повороте не рассчитал. Я сразу поняла, что он неважно машину водит, поэтому ремнем пристегнулась. А то бы так хлобыстнулась, костей не собрала…

Задавая короткие, точные вопросы, Герасимова быстро писала в блокноте.

…Соколова в Дмитрове опоздала на Дубнинскую электричку. А ехать надо было срочно. Раздосадованная, пошла к стоянке такси, что на вокзальной площади. Может быть, наберется полный комплект, чтобы не так много платить. Повезло: ждали попутчиков молодые муж и жена. Осталось найти четвертого пассажира. Вдруг подкатывает новенький «Москвич». Водитель, не вылезая из кабины, спросил: «Кто до Дубны? Возьму недорого!» Как выглядел водитель, Соколова помнила смутно, хотя сидела рядом, молодые супруги сзади. Кажется, на нем была черная шапка из кролика, синяя куртка. Когда «Москвич» врезался в березу, шофер здорово ударился лбом: все хватался рукой за голову. И, видимо, коленкам досталось, потому что долго сидел на снегу и растирал их. Обошел вокруг машину, махнул рукой. Рядом остановилась «Волга». Он попросил довезти его до Дмитрова.

— А эти муж и жена, вы о них ничего не знаете? — спросила Нина Сергеевна.

— Первый раз их встретила. Ни фамилии, ни имени не знаю.

— Может быть, в разговоре между ними что-нибудь интересное промелькнуло, какая-нибудь подробность. Не ушиблись ли они? — настаивала Герасимова.

Она уже знала, что находится на верном пути. Уже есть приметы угонщика. Если она разыщет еще двух свидетелей, то наверняка получит в два, три раза больше информации о преступнике. А это ключ к успеху. В ее практике не было случая, чтобы преступление оставалось нераскрытым. Идя по следам преступника, она забывала про сон и отдых. Прочная свидетельская база — вот главное в работе старшего следователя Герасимовой. А она, эта база, создается по горячим следам событий. Пока у людей свежие, яркие впечатления. В борьбе со временем Герасимова не жалела себя. Вторую ночь была без сна.

Уроки бесстрашия, принципиальности, преданности своему делу и самоотверженности она получила еще в далекие годы Великой Отечественной войны, в прифронтовом лазарете. Свой партбилет она получила, прислушиваясь к автоматным очередям и взрывам снарядов.

За самоотверженную работу следователем она удостоена ордена Ленина.

Мысль о том, что поиск надо вести в другом направлении, пришла старшему следователю Герасимовой после поездки в Дубну. Она укрепилась, когда Нина Сергеевна расследовала аварию с «Запорожцем». «Не в ту сторону едешь», — сказала себе Герасимова и улыбнулась. Она вспомнила, как однажды по телевизору смотрела соревнования конькобежек. Та, которой прочили победу, на вираже зацепила коньком, упала и закружилась на льду. Тут же вскочила и помчалась под испуганный вздох стадиона в… противоположную сторону.

Подобное пережила в 1941 году сама Нина Сергеевна. Как и все ее сверстницы, она рвалась на фронт. В военкомате и райкоме комсомола твердо отказали. Поздно вечером Нина, незамеченная патрулем, пробралась к железнодорожному составу, укрылась среди ящиков под брезентом. Пригрелась и заснула. Пробудилась под стук колес. Воображение рисовало, как она объявляется на передовой. В армейской газете напечатают заметку: «Так, мол, и так, движимая ненавистью к заклятому врагу, добровольно встала на защиту горячо любимой Родины!..»

Колеса стучали, день, два, пять. А фронта все не было. Хорошо прихватила с собой пакет с сухарями. Так и доехала до Владивостока. Домой не отправили. А зачислили в Краснознаменный Тихоокеанский флот. Направили на курсы медицинских сестер, по окончании которых Нина Герасимова упросила-таки начальство дать ей направление в действующую армию.

…В показаниях пассажиров, которых вез угонщик, фигурировала синяя куртка, оттопыренные уши, разбитый лоб, ушибленные коленки.

У Колязина тоже синяя куртка, большие уши. Но лоб? На нем ни царапины. И как же они не заметили, что он в очках? — Размышляла Герасимова. — Впрочем… — ее осенила догадка. Подполковник милиции тут же написала повестку с приглашением Колязину явиться для дачи дополнительных показаний.

Он пришел в точно назначенное время. Поздоровался и вежливо спросил, поглаживая челку, нашли ли угонщика. Очков на нем не было.

— Стали лучше видеть, Геннадий Иванович? — осведомилась Нина Сергеевна.

— Вы про очки? Да я их не всегда ношу. Врачи не советуют.

Наступила длинная пауза. Герасимова не торопилась нарушать ее. Она внимательно наблюдала за Колязиным. Он чувствовал себя весьма неуютно. Ерзал на стуле, не знал, что делать с руками, то и дело гладил челку.

Наконец старший следователь прервала молчание:

— Геннадий Иванович, можно попросить вас об одном одолжении?

— Ради бога, о чем угодно! — воскликнул внезапно вспотевший Колязин.

— У вас есть расческа? — продолжала Герасимова.

— Есть, — растерялся Геннадий Иванович, — а что?

— Возьмите, пожалуйста, и зачешите вашу челку кверху.

Колязин послушно исполнил просьбу. Наверху лба, у самых волос, ярко краснел широкий рубец.

— Где же поранились так, Геннадий Иванович? — спросила Герасимова.

Колязин судорожно облизал пересохшие губы и вяло ответил:

— Жена неловко буфет открыла и дверцей мне, понимаете, по лбу… Сильно так.

— И коленки тоже дверцей от буфета ушибли?

В глазах у подследственного метался испуг. А старший следователь наступала:

— Продолжать? Или, может быть, устроить очную ставку с тремя пассажирами, которых вы хотели довезти до Дубны? Показать результаты анализа крови, которой вы испачкали вами же разбитый автомобиль?

— Не надо. Сам все расскажу.

— Еще один вопрос. Чем объясняется такая разница во времени от совершения аварии до заявления в милицию? Тем, что искали бутафорские очки?

— Да. Хотел изменить внешность.

Ход конем, который хотел сделать Колязин, чтобы уйти от ответственности, не удался. Впрочем, как никакая другая уловка в делах, которые расследует старший следователь подполковник милиции Нина Сергеевна Герасимова.