Глава 13
Двоиться в глазах начинает уже после второй бутылки, а раздвоение личности начинается только после третьей.
Валерий Афонченко
Я шла по темному коридору Академии и от нечего делать злобно рассуждала вслух:
— Подумать только… Вот как я докатилась до жизни такой? Пару часов назад целовалась с герцогом, потом депреснячила в подушку, напилась с преподом по истории, а теперь иду воровать вино у Глеба, одного из немногих, кто ко мне здесь по-человечески относится. Более того, у нас с ним даже какой-то намек на отношения складывался. А теперь что?
Вопрос был риторическим, поэтому даже Эльвира не спешила отвечать, что же теперь-то. Да и я сама не знала.
Совесть назойливо вгрызалась в мой мозг, как бы намекая — Глебу надо во всем признаться, а вот страх перед неизвестностью его реакции заверял в абсолютно обратном — молчать в тряпочку и улыбаться.
— Ну вот и кто я после этого? — бурчала я в голос, преодолевая очередную ступеньку наверх. — Мне ведь и с Глебом хорошо, спокойно так, он понимающий, нежный, и с герцогом сегодня не хуже было. Вот только по-другому… Жарко, буйно и неправильно, в конце-то концов. Все верно этот злыдня мне сказал, ошибка — это все. Ошибка.
Коридоры сменялись лестницами, пролеты новыми коридорами, а я шла и все бухтела о своей несчастной судьбинушке.
— И чем я отплачиваю Глебу за его доброту? Правильно, иду воровать у него вино… Пять баллов, Савойкина, пять баллов, по шкале бессовестности перед окружающими тебя людьми.
Неудивительно, но, накручивая себя весь путь до заветного чердака и стоя перед его дверьми, я уже была на сто процентов уверена, что поступаю как последняя сволочь, и лучше всего сейчас будет пойти и сдаться с повинной магистру. Тем более сама дверь этих алкогольных закромов мне ничего хорошего в будущем не сулила. Металлическая табличка, отодранная от какой-то земной трансформаторной будки «Не влезай, убьет!» — породила во мне тучу новых сомнений, смешанных с первородным страхом. Добивали картину череп и скрещенные кости, которые кто-то заботливо вымазал флуоресцентной краской.
В Академии я знала только одного человека, который обладал подобным иномирянским черным юмором, и интуитивное предположение, что, кроме глебовских ловушек, на чердачке меня может ожидать еще парочка сюрпризов от Трои, покоя не давала. А вот идея явиться с повинной к зельевару и попросить десять бутылок по-хорошему, теперь более четкой мыслью обживалась в голове.
— Ну вот и что я ему скажу? Привет, Глеб, дай мне вина? Совсем чуть-чуть — бутылок десять. Зачем? Мы Горгулию должны. За что? Ну, я не могу тебе сказать, потому что герцог, с которым я сегодня целовалась, запретил нам, иномирянкам, что-либо тебе говорить. Ты только не волнуйся, это ради твоей же безопасности! Поверь, потом я обязательно все расскажу, а пока увы и ах…
— А если я хочу прямо сейчас? — За спиной раздался мужской голос, от которого захотелось провалиться сквозь землю. — И с кем же ты целовалась?
«Черт! Черт!! Черт!!!» — Не контролируя свой порыв, я в ужасе схватилась руками за голову, взъерошивая и без того неуложенные волосы, и предприняла нелепую попытку смыться из коридора.
Вот только куда там. Еще мгновение назад находившийся за моей спиной Глеб тут же оказался перед носом, загораживая путь к отступлению. Пришлось поднять голову и робко заглянуть ему в лицо.
Не знаю, что я там надеялась увидеть, кроме стандартной реакции «Я убью тебя, лодочник!». Но магистр взирал на меня с насмешкой. Вот только грустная она была или злобная, разобрать в тот момент я так и не сумела, зато выдавила нелепое:
— Привет! Не ожидала тебя тут увидеть…
— Действительно, это очень неожиданное место для встречи со мной. Всего-то в трех шагах от моей спальни. — Он сделал легкий кивок в сторону близлежащего коридора, где действительно виднелась давно знакомая мне дверь.
«Вот пьяная курица!» — кляла себя за идиотское поведение и искренне не понимала, как смогла так облажаться.
— Ну, так что ты мне хотела рассказать? — Глеб повторил незатейливый вопрос.
— Эм-м-м… Ну хотела… — На удивление, загнанной в угол я себя не почувствовала. Скорее наоборот. Вот он, тот шанс, когда можно будет ему все рассказать и не мучиться угрызениями совести по миллиону поводов. Только с чего начать, я так и не знала… — Глеб, понимаешь, мы с девчонками должны Горгулию десять бутылок вина, вот я и пришла попросить тебя одолжить их нам.
Магистр скептически заломил бровь. Сейчас он стоял в двух шагах от меня, скрестив на груди руки, и ждал явно каких-то других объяснений, нежели те, которые я ему преподнесла.
— Бери. — Он небрежно прищелкнул пальцами, отчего за моей спиной раздался скрип двери на чердак. — Самый дальний стеллаж. Там лежит вино двадцатилетней выдержки, на мой взгляд, удачный урожай.
Говорил он сухо, словно сейчас не магистр страстей передо мной стоял, а злыдня Эридан месячной давности. Такая смена ролей мне абсолютно не нравилась, тем более мотивы были не до конца ясны. Еще большие непонятой вызывало собственное поведение, а именно то, с каким равнодушием я отвернулась от Глеба и поперлась в сторону открывшихся дверей в Алкогольный Рай.
«Эльвира! Мать твою! Прекрати! — Мои ноги так же, как и все остальное тело, отказались мне подчиняться, а уж голос и подавно. — Я хочу поговорить с ним!»
Но у шизы было другое мнение по этому поводу:
«А я нет! Мне с ним вот не о чем разговаривать! Вино гораздо привлекательнее, чем какой-то там сопливый брюнетишка!»
«Что?!» — В этот момент лично мое сознание окончательно протрезвело.
Я не понимала, как именно Эльвира захватила контроль над телом, но эта самодеятельность меня не на шутку пугала. Сама я даже слова высказать вслух не могла и невольно оказалась в роли молчаливого наблюдателя, которому оставалось лишь смотреть и пытаться докричаться до окончательно ошизевшей Эльвиры. А та, дорвавшись до свободы, теперь лихо вышагивала между десятков стеллажей, заставленных всевозможными склянками, банками, колбочками, периодически вчитывалась в те или иные надписи, при этом не забывая основную цель визита сюда.
Мне же оставалось вслушиваться в возмущенные шаги Глеба, раздававшиеся позади. Видимо, не ожидал от меня магистр подобной реакции и ринулся вслед за беспричинно наглеющей рыжей особой.
— Эля! Может, все же объяснишь свое поведение? А?
И я бы объяснила. Да я орала сейчас в попытке что-то ему объяснить и добиться контроля над руками и ногами, но Эльвира развлекалась по-своему.
— А каких объяснений ты хочешь? — выдала она, резко оборачиваясь. — И почему именно от меня? Это ты после бала исчез на несколько дней, а я писала тебе записки, но в ответ получила лишь скромный завтрак. Да и потом наше общение ограничивалось лишь обрывками фраз о Чешуйке, когда я приносила или забирала ее от тебя. А ведь я пыталась поговорить с тобой на серьезные темы… И что толку? Так почему ты от меня требуешь каких-то объяснений? Может, это мое право требовать их от тебя?
Шиза, закончив мысль до конца, вновь развернулась спиной к магистру и равнодушно зашагала к намеченной винной цели.
— Эля, я же объяснял тебе! Я занимаюсь спасением Трои.
— А я своей личной жизнью! Поэтому не тебе меня винить, что сегодня случился поцелуй с герцогом. Ведь ты про это хотел услышать? Так? — Грамотно прикидываясь мной, Эльвира показательно истерила и высказывала возможно все то, что никогда бы не озвучила я. При этом поток своих (или не своих) обид у шизы не прекращался, она щедро выплескивала весь негатив наружу. — Да у меня, может, и выбора не было. И знаешь, этот поцелуй с ним, он был другой! Яркий! Насыщенный! Полный чувств, страсти!
«Прекрати! Сейчас же прекрати все это ему говорить! Зачем ты это делаешь?» — Настоящая я во время этой тирады билась птицей, запертой в клетке, но не могла докричаться до ломающей сейчас если не мою жизнь, то отношения, Эльвиры.
«Как, зачем? Весело же! Ты только погляди на этого смазливого юношу, он же сейчас взорвется!»
Для шизы все происходящее было прикольным развлечением, она явно не понимала, что творит.
А вот Глеб все воспринимал по-своему.
— Страсти, значит, тебе не хватает? Эмоций? — Он выглядел смертельно бледным и от этого спокойным, словно давно почивший мертвяк. — Что ж, да пожалуйста!
И если я ловила каждое брошенное им слово и уже напряглась в ожидании последствий такого заявления, Эльвире все было, мягко скажем, по барабану. Она добралась до стеллажа с вином и теперь, сидя на корточках, набирала полные руки бутылок, складывая их наподобие дров в поленнице. По мере увеличения объема алкогольной ноши счастливая улыбка все больше расплывалась по ее, а точнее моему лицу.
— Огонька, выходит, тебе не хватает. — Его голос звучал прямо над моим ухом. Если бы я сейчас могла ощущать свое тело в полной мере, то однозначно прочувствовала бы толпу будоражащих мурашек, бегущих по спине.
С непривычной для него силой Глеб внезапным движением подхватил отвлекшуюся Эльвиру за плечи, поднял с корточек и развернул лицом к себе. Та и ойкнуть не успела, как все набранные бутылки выпали из ее рук.
На чердачке раздался звон разлетающихся на тысячи кусочков стекляшек, а пол окрасился расплывающимися лужами красного вина.
— Ты что творишь, придурок? — Эльвира зверела и начинала забывать, кто перед ней стоит. — Я разбила шесть бутылок! ШЕСТЬ! И платье испачкала!
Сейчас каждую из нас беспокоили абсолютно разные вещи, ее — потерянный алкоголь и облитый вином наряд, а меня — безумно насмешливый взгляд Глеба. Магистра явно забавляли истеричные выкрики, а в таком состоянии он был опасен и непредсказуем. Тем более всем своим решительным видом зельевар сейчас говорил, что отнюдь не стихи Эльвире собирается прочесть.
— Ты же хотела взрыва чувств и эмоций, — процедил он. — Получите, распишитесь!
В следующий момент возмущенные вопли Эльвиры были заткнуты его жадными губами. Не знаю, что испытывала в тот момент она, но меня посещали странные эмоции. Человек, к которому я неравнодушна, целует другую, а он при этом уверен, что все же меня. То ли ревновать, то ли гордиться. Тем более сама Эльвира, будучи крайне шокированной таким поворотом событий, биться в истерике перестала и безвольной куклой обвисла у магистра на руках, безропотно позволяя ему себя целовать.
«Что-то мне уже невесело, — неожиданно погрустнев, выдала она. — Я не умею целоваться! Эль, что делать-то?»
«Тело мне верни!»
Жалеть эту заразу я не собиралась, наоборот, наслаждалась и упивалась ее неожиданными страданиями. Тем более Глеб нашу обмякшую тушку принял за любовную капитуляцию и теперь наглейшим образом, а точнее нежнейшим, облапывал в районе чуть ниже талии, при этом не забывая настойчиво целовать лицо и губы.
«Я ему сейчас тресну!» — неожиданно обрадовалась пришедшей идее шиза и приготовилась сделать замах коленкой по причинному месту.
— Нет, дорогая! — Оторвавшийся от приятнейшего из дел магистр сиял довольной ухмылкой. — Этот фокус прошел тогда на пляже, для второго раза придумай что-нибудь посвежее.
— Отпусти меня! — затрепыхалась загнавшая себя в угол шиза. — Я буду кричать!
Глеб пожал плечами и равнодушно заметил, что ее никто не услышит, а в подтверждение закрыл мой рот очередным поцелуем.
Признаться, я ликовала. Почему-то окончательно растерявшаяся Эльвира наконец-то начала утрачивать контроль над телом, и уже несколько секунд я четко ощущала напряженные подрагивания своих пальцев. Теперь оставалось настойчиво, по сантиметру, отвоевать принадлежащее мне тело, пока Глеб так грамотно отвлекает эту гадость.
Неудивительно, но в какой-то миг Эльвира все же сдалась и резко отпустила бразды правления. От неожиданности победы и валом нахлынувших чувств у меня закружилась голова. Сдавленный стон наслаждения в себе тоже подавить не смогла. Уж слишком остро я ощутила огонь, который на меня изливал магистр страстей.
Не права ты, Эльвира, ох не права, и я не права. Были у зельевара и сила, и напор, и умел он, если надо, брать все, что захочет. Пускай отсутствовали в нем внешняя брутальность и тестостероновая ярость, так явно ощущавшиеся у герцога, но защищать свое и добиваться поставленных целей Глеб умел не хуже. И пусть шиза так обидно пела поэту о том, что тот ничто на фоне Эридана, но врала она, черт возьми, врала…
Мне же сейчас было хорошо. Руки преподавателя были настойчивы, и сам он настроен решительно, мне оставалось лишь совсем не по-детски плавиться в его объятиях.
— Я все еще так плох, как и раньше?
Жаркое дыхание коснулось волос. В ответ пришлось издать невнятное мычание и инстинктивно подставить шею под очередную порцию поцелуев. Вот теперь-то я точно не знала, что ему отвечать, и вообще, как по мне: «Остановись мгновение — ты прекрасно». Да и, будучи до конца откровенной, побаивалась я теперь от Глеба убегать, вдруг Эльвира опять выползет на волю, а так гарантированно сидит тихой мышью и не отсвечивает.
— Значит, все же неплох, — продолжал он стращать меня перспективами, при этом не забывая покрывать шею тропинкой возбуждающих поцелуев. — Эль, но может быть, этого мало, и стоит доказать, что я лучший?
— Да я как бы верю, — неуверенно протянула я.
Глеб на мгновение отстранился, чтобы внимательно вглядеться в мое растерянное лицо.
— И все же лучше доказать, чтоб наверняка. Чтобы потом в твою милую рыжую голову даже мыслей крамольных не заглядывало.
«Ага, если б в мою. Не объяснять же тебе, какой демон у меня вместо дара проявился!»
— Глеб, ты и так самый хороший и милый. За вино вот даже разбитое не ругаешь, вот что ты еще мне собрался доказывать?
Вместо внятного ответа меня вновь крепко обняли, поцеловали в ушко, а затем перекинули через плечо и потащили куда-то на выход из чердака.
— Э-э-й! Поставь на место! Ты что творишь-то? Глеб!
Направление маршрута четко дислоцировалось в сторону зельеваровской спальни.
— Согревать тебя буду этой холодной ночью, — играючи интонациями, выдал он и ущипнул за пятую точку.
— Я не хочу! — Такие прозрачные намеки мне были, конечно, приятны, но уж очень неожиданны. — Меня вообще-то в блоке ждут. Там девчонки и Горгулий, я обещала вино принести.
Зельевар тяжело вздохнул и ускорил шаг в родные пенаты.
— Ну вот что ты заладила — вино да вино. Перебьются! Скажешь, я тебя запалил и потребовал расплачиваться за косяк на месте! — Злодейская нота из уст магистра прозвучала слишком иронично. — Тем более кто-то промочил свои веселые шерстяные носочки в луже из этого самого разбитого вина. Холодно, наверное, будет по каменным полам в таком виде возвращаться?
Я неуверенно пошевелила пальцами ног, осознавая, что разбитые Эльвирой бутылки растеклись не только по подолу платья — шерстяное ноу-хау для академских ниндзя было мокрым до последней нитки.
Пока размышляла о так не вовремя испорченных носках, фраза о «расплате за косяки» медленно и неотвратимо доходила до сознания.
— В смысле, расплачиваться? — тихо, чтобы не сорваться на истерику, спросила я и тут же принялась колотить поэта руками и ногами.
Ему мои удары были словно комара укусы, и только насмешливый голос продолжал меня задирать:
— Все варианты ограничены исключительно распущенностью твоего мозга! Ты для себя какой придумала?
— Никакой! Отпусти меня сейчас же, я босиком в блок пойду!
— Нетушки. — Магистра ситуация начинала веселить, а моей попе достался очередной игривый шлепок. — Эту ночь, детка, ты проведешь в моей кровати! — Толчком ноги он раскрыл дверь в свою комнату, а затем в два шага достиг уже знакомого мне необъятного ложа. — Кажется, в прошлый раз нам помешали…
Распахнутую в коридор дверь Глеб захлопнул одной из телекинетических штучек.
— Может, не надо? — робко взмолилась я, наблюдая за тем, как брюнет стаскивает с меня мокрые носки.
К слову, делал он это на редкость эротично, словно не шерстяную и банальную тряпку снимал, а искусный кружевной чулочек. Бережно так скатывал вниз по ножке, при этом еще целовать эту самую ножку не забывал.
— Гле-е-еб. — Его имя я протянула так многозначно и укоризненно, что в противоречие самой себе вторую ножку с мокрым носком сама подала.
Гад умел соблазнять, и это окончательно подкупало.
— Платье тоже сниму, — нависая на вытянутых руках и целуя шейку, шепнул он и резко завалился всем весом на меня. Подавил нелепое сопротивление и перевернул к себе спиной, где прятались многочисленные застежечки и завязочки. — Оно тоже мокрое!
Уткнутая мордой в шелковое покрывало, я могла только невнятно мычать. Вообще, я чувствовала себя довольно нелепо. Мне ласково заломали руки, чтобы не дергалась, сели сверху на район чуть ниже поясницы, ограничивая в передвижениях, одной рукой сражались с кучей фурнитуры уже второго многострадального платья за день, а губами продолжали прокладывать дорожку поцелуев от затылка все ниже и ниже по мере расстегивания пуговок.
Шелк белья раздражал, не нравился мне такой выбор ткани на кровати.
«Вот выйду за него замуж, у нас никогда такой пошлятины не будет. Нужно что-нибудь попроще: хлопок, ситец там…» — Неожиданно посетившая меня мысль даже напугала своей смелостью и фривольностью.
«Только через мой труп!» — Эльвира на такое заявление отреагировала крайне агрессивно, тем самым заставив меня еще больше мечтать о постельных принадлежностях и будущей семейной жизни. Просто так. Назло гадине.
«Через труп? Да легко! — И продолжала: — А у первенца балдахин повесим над колыбелькой и много погремушечек, чтобы всякие назойливые мухи и прочие головные тараканы не беспокоили!»
Пока препиралась с вновь ожившей шизой, Глеб расправился с застежками и теперь увлеченно стаскивал с меня платье, оставляя меня только в нижнем белье.
«Ну вот! Сейчас все свершится!» — Я даже глаза зажмурила в предвкушении предстоящего.
«Секс втроем? — Эльвира бесновалась. — Только попробуй! Я тебе такие комментарии процесса в голове устрою — ты у меня до конца жизни фригидной останешься!»
«Напугала кота сосиской!» — Ее угрозы мне сейчас были параллельны, тем более что меня опять перевернули на спину и сделали неожиданное предложение:
— Шоколадку будешь? Не отравлена.
Приоткрыв один глаз, я с любопытством уставилась на сидящего рядом зельевара. Мужчина сидел по правую руку от меня, забравшись с ногами на кровать прямо в одежде, и явно не спешил раздеваться, зато кусочек шоколадной плитки протягивал мне с вполне открытым и дружелюбным видом.
— Зачем сейчас шоколадку?
Да, я грезила ею последние несколько часов, но сейчас сладкое угощение совсем не вязалось с любовными игрищами, к которым явно все шло.
— Афродизиак, — уверенно выдал наглец и пропихнул шоколадный квадратик в мой раскрытый от удивления рот.
Эх, видимо, девочки всегда остаются девочками. Даже в такой нелепой ситуации, лежа полуобнаженной на кровати с мужчиной, я с видом профессионального дегустатора распробовала лакомство и потребовала добавки:
— А еще?
Следующий кусочек шоколадки Глеб нес к моему рту медленно, дразнил близостью, а когда оставались считаные сантиметры, отдернул руку и закинул плиточку к себе на язык.
Я надулась, аки мышь на крупу.
— Эй, так нечестно! — и тут же зевнула. — Это была моя шоколадка!
— Конечно, твоя. — Зельевар поднимался с кровати. — Я тебе завтра десять таких принесу, если захочешь. А сейчас пора спать!
Мне показалось, я ослышалась. Какой «спать»? А как же ночь, полная приключений, ласки и огня?
Пока делала круглые глаза и возмущенный вид, невольно зевнула во второй раз.
— Вот видишь, ты и сама зеваешь, — словно маленькую уговаривал меня мужчина. — Сейчас тебе надо просто закрыть глаза…
— Вот еще, не хочу! — заупрямилась я и попыталась встать, но куда там. Предательская зевота свела скулы, а глаза упорно слиплись от непонятно откуда взявшейся тяжести. Пришлось озвучить запоздавшую догадку. — Ты же сказал, шоколадка не отравлена?
— Она и не отравлена. Легкое снотворное ядом не назовешь.
Словно пушинку Глеб приподнял меня с шелкового покрывала, чтобы откинуть его в сторону, отогнул угол застеленного одеяла и бережно уложил свою несчастную жертву на белую простыню.
И как же я сразу не разгадала его коварный план. Поцеловал, притупил бдительность, раздел, возбудил и накормил усыпляющим шоколадом.
— Зачем? — уже проваливаясь в сон, пролепетала я.
— С утра сама все поймешь. Спи, маленькая.
* * *
Снотворное подействовало даже быстрее, чем ожидал магистр, сказывалась доза алкоголя, который употребила Эля.
— Куда же ты вляпалась? — тихо прошептал мужчина, склоняясь над спящей и целуя в макушку.
Вместо ответа легкая улыбка пробежала по лицу девушки, а ресницы тронула мелкая дрожь.
Глеб в зельях разбирался прекрасно, сейчас Элю даже пушкой не разбудить, а раз так, то у него есть время до утра во всем разобраться. Он поправил сползшее одеяло, а уходя, тихонечко закрыл за собой дверь.
Перед телепортацией пришлось зайти на чердачок, парой заклинаний убрать бардак, который образовался после погрома бутылок, и прихватить десяток целых.
Удерживая неподъемную для рук ношу телекинезом, магистр обновил охранную систему на складе и совершил перемещение.
Общий блок первого курса фрейлин встретил его тишиной. Неудивительно, в этот ночной час все порядочные девушки должны лежать по комнатам и видеть сладкие сны. При мысли об этом зельевар тяжело вздохнул. Ну да! Порядочные должны, но к некоторым иномирянкам это правило не относится. Они нянчат дракона, пьют с преподавателем истории и попадают в нелепые ситуации.
Визит вежливости Глеб решил начать с исполнения всех правил этикета, а именно — постучаться в комнату «тринадцать». Реакция с обратной стороны не заставила себя ждать, открыли сразу и тут же, едва узнав гостя, стоящего за дверью, закрыли.
— Все, мы влипли! Там Глеб! — Голос Анфисы было не перепутать. — Предлагаю сжечь тут все и свалить на Канары!
— А я говорила, запалит! Ик! — Судя по ответу Кристины, она была еще более пьяной, чем Элла. — И Мурз тоже говорил! Чуяла кошачья чуйка, не к добру сегодня тринадцать крыс вереницей хороводы водили!
Дальше голоса перешли на шепот, и разобрать, о чем ведется речь, у зельевара не было никакой возможности. Пришлось постучаться повторно и вежливо прокашляться:
— Кхм-хм.
На этот раз дверь открывалась медленно, а за порогом обнаружилась вытянувшаяся по струнке Анфиса.
— Доброй ночи! Чем обязаны? — заискивающе выдала она, наивно хлопая огромными голубыми глазами.
— Горгулий где? — Глеб небрежно отстранил Белову от прохода и зашел в комнату.
Глаза Анфисы сделались удивленными-удивленными, словно у олененка Бемби отобрали годовой запас сена.
— Горгулий?! У себя, наверное. В кабинете…
Не знай Глеб повадки этой девицы так хорошо, стопроцентно бы поверил… Но натуру бывшей готессы магистр страстей разгадал очень быстро. Из нее вышла бы потрясающая актриса или диверсант.
На первый взгляд историка в комнате действительно не было, но что-то Глебу подсказывало, припрятали девчонки преподавателя, и мест, где они могли бы это сделать в закрытом помещении, было не так уж и много.
Под кроватью или в шкафу.
И если под узкой казенной мебелью Горгулию поместиться было бы сложно — размах крыльев не позволял, то огромный, безразмерный девичий шкаф казался подходящим вместилищем для пьяных историков.
Поэтому, распахнув створки платяной мебели и встретившись взглядом со смущенным каменным произведением искусства, зельевар был ни капельки не удивлен:
— Что, старый развратник, по девичьим шкафам потянуло?
Будь Горгулий человеком, то обязательно бы покраснел. Но вместо этого он, словно напакостивший школьник, втянул голову в плечи и поспешил ретироваться из шкафа.
— Иногда я все же жалею, что не маг, — тихо бубнил при этом каменюка. — Быстрая телепортация решила бы все проблемы.
— Называй вещи своими именами. В данном случае это была бы не телепортация, а позорное бегство с места преступления. — Зельевар скрестил на груди руки и сверлил историка укоряющим взглядом.
Прикрыв за собой мебельные дверки, Горгулий отряхнул крылья, словно от тонн многовековой пыли, и, собрав в кулак всю природную наглость, решился на ответную атаку:
— Итак, чем обязан, магистр?
— Да ничем особо. — Глеб равнодушно пожал плечами. — Всего лишь объяснениями, почему ты посылаешь первокурсниц взламывать мое хранилище? Напомню, одно из самых охраняемых мест во всей Академии, ибо там лежит множество опасных зелий и реактивов.
Едва фраза прозвучала, за спиной зельевара послышалось обеспокоенное шушуканье Фиски и Кристины:
— И Элька спалилась… Все, мы трупы. Теперь нас точно отравят.
Гневно зыркнув и заставив умолкнуть стремительно трезвеющих фрейлин, Глеб продолжил:
— А также, о чем ты думал, когда отпускал пьяную курсантку гулять по коридорам? Это чистейшая случайность, что Савойкина наткнулась именно на меня, а не на Арвенариуса или Терцию. К слову, могла и Милонскому попасться, его сегодня выписали из лазарета!
— Ну не наткнулась же. — Историк выглядел уныло, казалось, только сейчас до него дошло, что он целую тройку подставил под угрозу отчисления. — Ты напишешь на нее рапорт?
Зельевар отрицательно покачал головой:
— Нет. Я перед ней в слишком большом долгу, чтобы отплачивать такой подлой монетой.
Историка подобный ответ устроил, он уже сообразил, что гроза, так некстати сгущающаяся над его каменной макушкой, неожиданно рассосалась и максимум будет накрапывать мелким грибным дождиком.
— Так я пойду к себе? — робко предложил он, делая мелкий шажок в сторону двери.
— Не спеши. Я еще не закончил.
Крылья каменюки понуро дрогнули.
— У входа стоят десять бутылок с вином. Забирай.
Уши историка пошли мелкими трещинами, не поверив своему счастью:
— Что?
— Бутылки, говорю, забирай. Ты же за ними Савойкину посылал. Они твои! — Магистр сделал паузу и, склонившись непосредственно над многострадальным органом слуха каменюки, едва слышно прошептал: — Но учти, это первый и последний раз, когда я выгораживаю твои пьяные выходки, а тем более такую подставу для учащихся. И мне неважно, каким образом девчонки оказались тебе должны это вино, считай их долг выплаченным.
Дважды повторять Арсению не пришлось, историк коротко кивнул и со скоростью пули метнулся на выход. Едва дверь за проштрафившимся преподавателем закрылась, зельевар перевел свое внимание на притихших девчонок.
— А вы о чем думали, когда Эльку отпускали?
В ответ лишь несуразное мычание.
— Очень красноречиво. Так понимаю, внятного ответа я от вас не дождусь? — Вопрос прозвучал уж очень гневно, и только наглая рыжая кошачья морда, выглянувшая из-под кровати, жалостливо мяукнула в знак поддержки молодого фрейлинского поколения. — Черт с вами, золотые рыбки! — Зельевар сдался. — Не хотите говорить, не надо! В конце-то концов, эту кашу явно не вы заварили, а Эридан. К нему и все вопросы…
Кристина и Анфиса с опаской переглянулись и облегченно выдохнули.
— А Эля где?
— Спит.
— Где спит? — Глаза одной наглющей блондинки зажглись любопытством.
Глеб собирался отмахнуться от вопроса, словно от назойливой мухи, но вместо этого, что-то вспомнив, решительным шагом приблизился к шкафу и, раскрыв дверцы, принялся копаться в женском гардеробе. Долгими его поиски не были — выуженное из глубины платье магистра вполне устроило. Пробормотав что-то о незнании размера, он сверкнул лукавым взглядом и обратился за помощью к молчавшим девчонкам.
— Какие из этих туфель Элькины?
Подруги в недоумении переглянулись.
— А вам зачем?
— За шкафом! — магистр терял терпение.
От неожиданного рявка Анфисе захотелось провалиться сквозь землю. Чтобы вывести из себя зельевара, нужно обладать редким талантом, но у инорянок это выходило на редкость изумительно.
— Крайние, синие…
— Вот и славненько. — Он ловко подхватил свободной рукой замшевую пару обуви и поспешил откланяться. — Завтра с утра жду с Чешуйкой. Форма одежды повседневная, с собой иметь чистые кружки, так и быть, вылечу с утра от похмелья. Чую, хреновенько вам будет…
— А может, сейчас… ик… вылечите, заранее? — с надеждой в голосе попросила Крис. Ее уже как полчаса била непрекращающаяся икота.
— Дамы, имейте совесть… тем более сейчас у меня неотложные дела и куча вопросов к одному герцогу.
