Глава 10
Ночь. Темнота. Если бы меня не обездвижили, я наверняка стучала бы зубами. От холода. А так… Поскольку я была в роли статуи, то даже такого сомнительного удовольствия я была лишена.
В голову лезли всякие мысли о том, что меня тут попросту забыли. Умом я понимала, что это бред, да и пофыркивание коня где-то за спиной подтверждало, что милорд Верд вернется на поляну. Но все равно было жутко.
И чем больше я прислушивалась — тем больше мне казалось, что сейчас на меня выпрыгнет из кустов кто-нибудь плотоядный. Поэтому когда Гром явно оживился, забил копытами и призывно заржал — ужас охватил меня. Не кричала я лишь потому, что не могла — милорд не только обездвижил меня, но и лишил голоса.
И вдруг я почувствовала, что тело может двигаться. Ноги подогнулись, и я упала на колени. Слезы выступили на глазах, я зашипела, стараясь не ругаться в голос. Сейчас перейти на русский — великий, могучий и беспощадный — было бы глупо. Поэтому я рычала и шипела, пережидая боль.
— Простите, — раздался рядом со мной голос милорда. Удивилась, услышав в нем нотки раскаяния. — Я задержался. Пока двадцать три человека посадишь под арест… Вы можете встать?
Я поняла, что сейчас милорд Верд просто дернет меня вверх, пытаясь помочь. И что ни к чему хорошему это не приведет.
— Не надо, — прохрипела я.
Он тяжело вздохнул, опустился рядом со мной на колено, положил мне руки на плечи, забормотал на мелодичном непонятном языке. Я его слышала много лет назад, именно этот язык, когда над Пашей и надо мной проговаривала что-то мама Рэма.
Боль, оскалившись напоследок, ушла.
— Поднимайтесь, — раздался приказ, и милорд протянул мне руку. — Надо вас закутать — вы вся ледяная. Почему вы не догадались взять из дома теплую одежду?
— У меня ее нет, — лязгнула я зубами, поднимаясь с земли и распрямляясь.
— Хорошо, что у меня есть. — Мне послышалась в его голосе насмешливая улыбка, и он закутал меня во что-то длинное и теплое. — Я взял свой плащ из академии.
Потом милорд Верд подхватил меня на руки, подошел к коню и легко закинул мое бедное тело боком на седло. О-хо-хо! Как же я завтра ходить-то буду? Не говоря о том, чтобы сидеть? Как они вообще умудряются после езды верхом с отбитым мягким местом договариваться?
Милорд Верд между тем вскочил в седло сам, придерживая меня одной рукой. И так ловко у него получалось — загляденье!
Застоявшийся конь резво взял с места бодрой рысью.
— Будет впредь вам наука оставлять мужские дела — мужчинам, — прошептал мне на ухо милорд.
— Так я ни о чем не жалею. И ни на что не жалуюсь, — отвечала я, стараясь не зацикливаться на своих неприятных ощущениях.
— И уже можете говорить.
Какое-то время мы молчали. Я пригрелась, и у меня стали закрываться глаза — и это несмотря на неудобную позу. Мне пришлось изо всех сил бороться с дремотой. Еще не хватало романтично заснуть у мужчины на руках. Я представила, как мы подъезжаем к порогу, как милорд снимает меня с седла… И все это на глазах у прислуги… Представила лица… Нет… Не стоит.
— Вы можете оставить меня у того камня, где забирали? — обратилась я к милорду.
— Хотите вернуться домой одна? Не хотите сплетен?
— Не хочу, — согласилась я. — Лучше будет, если мы вернемся домой по отдельности. Сначала вы — с парадного крыльца, как положено. А потом тихонько проберусь и я.
— Согласен. Только я сначала прослежу, как доберетесь вы. А потом появлюсь — минут через двадцать. Я, во всяком случае, теплее одет.
Наверное, это было нервное, но я захихикала.
— Что с вами?
— Простите, милорд, но все это… так нелепо.
— Слухи, порочащие репутацию, вы называете нелепостью?
— Именно так. И всегда не понимала: зачем это кому-то надо… Ну, занимайся своей жизнью и не лезь в чужую… И все будет гораздо спокойнее и приятнее.
— Возможно, — проворчал он. — Но не в нашем мире.
«И даже не в моем», — хотела сказать я, но вовремя прикусила язык.
— Как Рэм и Пауль?
— Рэм — хорошо. С чувством выполненного долга. Пауль же… В смятении. Я у него поинтересовался еще, была ли у него задача убить юного барона. Ваш сын ответил, что нет. Тогда я задал вопрос, почему он таким образом выстроил поединок? Не прощупывая противника, не интересуясь его стилем ведения боя, так рискованно… Один удар — и смертельный…
— Они в карцере заперты поодиночке?
— Естественно.
— Бедный мальчик. Он с ума сойдет от переживаний…
— Оставьте эти… стенания. Он — мужчина. И должен понимать, что делает. К тому же ему некогда переживать. У него задание — подготовить доклад по кровеносной системе. Вены, артерии. Куда бить, чтобы противник истек кровью практически мгновенно. Куда бить, чтобы не дать подняться, но не убить. Куда бить, чтобы напугать — не больше. Куда и как бить, если речь идет о дуэли до первой крови. Книги ему доставят.
Я задумалась. Паша ведь занимался спортивным фехтованием на рапирах. Они же в защите — в кевларовых куртках. Да и на острие шпаги надет специальный наконечник. Ударить надо быстро — в любую часть туловища — «кроме затылка», — так им, кажется, говорили. Вот он и сделал то, чему его учили… Где открылся юный барон — туда и ударил. А про отсутствие защиты просто забыл с перепугу…
— Прибыли, — отвлек меня от рассуждений голос милорда. Меня спустили с коня.
— Спасибо вам, — проговорила я и стала снимать с себя плащ.
— Что вы делаете? — раздраженно пророкотал мужчина.
— Мы же явились домой не вместе и с разных сторон, — холодно-то как! — следовательно, мне весьма проблематично будет объяснить, почему я пришла в вашем плаще. Держите.
— Бегите скорее!
А теперь бархатные нотки в голосе…
Я и пошла. Стараясь идти ровно.
Дом был ярко освещен огнями. В нем кого-то ждали — и мне на секунду стало жаль, что не меня…
— И все-таки эта новая Вероника — его любовница, — услышала я голос Каталины, когда шла по коридору мимо столовой, где ели слуги.
— Да с чего ты взяла? — Это уже Оливия.
— Ну, какая с нее прислуга? — насмешливо проговорила наша повариха. — Смешно. Она ведет себя как хозяйка. И мальчишки эти… С ними тоже все непонятно. Может, это дети милорда?
— Не знаю, — не сдавалась Оливия. — Всяко может быть. Но первую ночь госпожа Лиззард провела у себя в комнате. А милорд — как я понимаю — у себя. Правда, Джон?
— Правда, — раздался голос старого солдата. — Только не стал бы милорд вводить в дом любовницу. Непорядок это.
— Но сейчас-то их обоих дома нет, — никак не могла успокоиться Каталина.
— Мало ли у кого какие дела, — это уже был голос мужа Оливии, Натана. — Вряд ли они любовники. Вы вспомните, что было, когда летняя экономка, молоденькая эта… госпожа Вероника, пробралась в спальню милорда. Как он с утра гневался, когда ее у себя обнаружил. Какой крик стоял!
— Конечно, он гневался. Он же прибыл домой изумительно пьяным. А она, девочка-дурочка, этим воспользовалась… А милорд — как любой мужчина — привык выбирать сам… — возмущенные объяснения Джона.
— А вы заметили, что у экономок — и у той, и у этой — имена одинаковые? — спросил Натан.
— И к чему бы это? — добавила Каталина.
— Совпадение! — решительно заявила Оливия.
Я покачала головой — вот что случилось с моей тезкой… Интересно, с чего девочка в постель-то к милорду Верду полезла? С какой такой неземной любви? Хотя… Я вспомнила мужчину: его плавные, словно бы и неторопливые движения, взгляд темных глаз, волосы практически серебряного цвета…
Так, матушка. Стоп! А то так можно много до чего додуматься! Я помотала головой, прогоняя вредные мысли, перестала подслушивать и отправилась наверх, в свою комнату.
Минут через пятнадцать я спускалась вниз — в столовую для слуг. Есть хотелось неимоверно.
— Госпожа Лиззард! — поднялась Оливия. Ее движение повторили остальные. — А мы переживали, где вы.
— Была в своей комнате, — нахмурилась я. — А что случилось?
— А-а-а… — Оливия оглядела остальных. — Ничего.
— Тогда будьте добры, подайте ужин. Милорд еще не приехал?
— Нет, госпожа Лиззард, — отвечал камердинер. — Ждем.
— А в какое время милорд обычно возвращается со службы?
— Очень по-разному. Он никогда не предупреждает, поэтому мы всегда наготове — и ждем.
— Это правильно, — улыбнулась я Джону. — Всегда приятно возвращаться домой, когда тебя ждут.
На этом все как-то откланялись, разошлись, как я поняла, по своим комнатам. И я осталась одна. Время шло к одиннадцати. Спать хотелось неимоверно, поэтому я, быстро поужинав, отправилась в постель. Но не успела я дойти до комнаты, ко мне подбежала Оливия.
— Госпожа Лиззард! Милорд просил зайти к нему.
— Что еще? — резко поднялась я — и охнула. Спину все-таки прихватило. — Где милорд?
У служанки от любопытства практически подергивались носик и ушки.
— В гостиной, — кивнула она мне. — Милорд только что вернулся.
— Когда мне надо к нему зайти? — уточнила я. — После ужина?
— Он распорядился, чтобы немедленно.
Со всей поспешностью, на которую я была способна, отправилась вниз.
— Добрый вечер, милорд! — поклонилась я, когда вошла.
— Добрый! — окинул он меня задумчивым взглядом и чуть улыбнулся. — Пойдемте, я хочу с вами поговорить.
— Что-то срочное? — насторожилась я. — Вы даже не ужинали…
В ответ милорд Верд распахнул передо мной дверь. Я вышла — и он предложил мне последовать за ним.
Перед кабинетом он снова любезно распахнул передо мной дверь и пропустил вперед.
— Что-то с мальчиками? — резко развернулась я к нему и чуть не налетела прямо на хозяина.
— Нет, — удивленно посмотрел он на меня. — Что с ними может случиться в карцере?
Я взглянула на него с недоумением. Мне хотелось поинтересоваться — чем тогда обязана. Но мне показалось, что это прозвучит грубо.
— Просто… Я обратил внимание, что для вас поездки… мм-м… в седле… — как-то неуверенно проговорил милорд Верд, — это что-то необычное.
— Безусловно, — кивнула я.
— Я дам вам мазь, — решился мой хозяин. — Я приказываю использовать ее, когда мои кадеты занимаются верховой ездой и у них оказываются отбиты… мм-м…
— Спасибо, — искренне поблагодарила я.
— Вам нужно будет намазать… э-э-э…
— Поняла. — Я на миг полюбовалась на смутившегося вельможу — не смогла удержаться от такого удовольствия, — приняла вожделенную баночку. И отправилась мазать пострадавшую часть тела, которую храбрый имперец обозначил как «э-э-э».
Снова подъем в шесть утра. Спасибо милорду Верду и волшебной мази — чувствую себя хорошо.
Пока одевалась, думала о том, где взять теплую одежду. И ведь не только себе, но и Паше с Рэмом. В волшебном саквояже есть теплая одежда герцогини, но она мне, как и платья, не по размеру. Да и стоимости она немалой. Сразу возникнут вопросы.
Подошла к зеркалу и тяжело вздохнула. Укладываясь спать, я, конечно же, забыла накрутить волосы на местные орудия пыток. Следовательно, на голове была красота неземная: нечто среднее между «я у мамы дурочка» и «не одна я в поле кувыркалась». Взялась за расческу и стала плести косы, две — по бокам, потом собрала все волосы в одну. Закрутила. Заколола.
Получилось неплохо.
Отправилась инспектировать кухню. Каталина, к моему удивлению, поприветствовала меня вполне любезно. Тесто на оладьи было уже готово.
— Буду жарить, когда Джон сигнал подаст, что его милость встал. Суббота все-таки. Он, если ничего срочного, на службу не ходит. Поэтому поднимается поздно, — просветила меня повариха.
— Вам нужна помощь во вторник? — спросила я.
— Какого рода помощь?
— Все-таки торжественный обед. Шесть человек. Да еще и нас, слуг, пятеро. Можно приглашать кого-нибудь из деревни для черновой работы. И я могу приходить помогать.
— Вы хотите сказать, что встанете у плиты?
— При необходимости — конечно. Там что у нас запланировано?
Пару часов мы провели за мирной беседой о том, как лучше организовать процесс готовки с учетом того, что я планировала ввести в питание всяческие печености, о которых мечтал милорд. А с ними возни было много…
Затем у порога раздался какой-то шум, и я поспешила на господскую половину.
— …Немедленно! — сердито распоряжался в нашем холле какой-то посторонний господин. Рядом с ним стоял еще один величественный и надменный милорд.
Джон пытался объяснить, что милорд еще не принимает, но его не слушали — на него кричали.
— Доброе утро, милорды, — выдохнув, я вышла на поле боя. — Госпожа Лиззард, экономка. Чем я могу помочь вам?
— Мы должны увидеть милорда Верда. Немедленно, — холодно приказал господин, молчавший до этого.
— Конечно, господа. Как прикажете доложить о вас?
— Герцог Борнмут и барон Кромер.
Вот, значит, как! Сиятельные отцы маркиза и молодого барона, с которыми Пашка и Рэм дрались на дуэли, пожаловали.
— Прошу вас, милорды. Если вы соблаговолите пройти в гостиную — вам, безусловно, будет удобнее дожидаться. Слуга доложит о вас тотчас же.
Перед тем как присесть в положенном книксене, я выразительно посмотрела на Джона, запрещая ему спорить и возмущаться.
Господа, недовольно зыркая по сторонам, прошли в открытую для них дверь, что вела в гостиную.
— Не торопитесь, — одними губами сказала я, подойдя почти вплотную к Джону. И прошла вслед за господами. — Может быть, прикажете подать кофе? Или что-нибудь выпить?
— Нам нужен милорд Верд, — поджал губы герцог с таким же противным лицом, как и его фамилия.
— Мы, безусловно, поспешим выполнить распоряжение вашей светлости, — с неимоверной почтительностью отозвалась я.
Они пыхтели, кидали на меня презрительные и высокомерные взгляды, призванные, наверное, размазать меня по этой самой роскошной гостиной. Я почтительно им улыбалась, стояла навытяжку — время от времени приседала в книксенах и предлагала чего-нибудь откушать или отпить.
Пока никто из них и не догадался, что я издеваюсь. И заодно даю возможность выспаться лорду Верду.
Шаги милорда я услышала минут через пятьдесят, когда наша беседа с посетителями пошла по очередному кругу. Вельможи и так явились весьма и весьма раздраженными, а теперь попросту кипели. Нехороший цвет лица благородного герцога и не менее изысканного барона радовал глаз.
— Чем обязан, господа? — Распахнулась дверь, и на пороге появился милорд Верд. — Госпожа Лиззард, можете быть свободны.
Короткий поклон, и я удаляюсь. Зачем же смущать мужчин своим присутствием? Подслушивать можно и под дверью. Благо никто из них особо не сдерживался — и все говорили на повышенных тонах.
Я быстро пересекла холл, зашла в коридор, ведущий на служебную половину, обошла парадные покои и вышла в смежную с гостиной библиотеку.
— Ваши ублюдки напали на наших детей! — гремел голос герцога. — Я требую, чтобы их судили за попытку убийства.
— Как вы вообще допустили, чтобы рядом с наследниками наших родов оказались подобные… мастер Рэм Рэ и мастер Пауль Рэ? — А этот голос, барона, полон презрения.
— Мы требуем! — снова завелся герцог.
— На каком основании вы можете что-то требовать от меня? — А вот голос милорда Верда был спокоен и негромок. — Хоть что-то?
Повисла тишина.
— Вы слегка переоцениваете свое значение в иерархии Империи. — Спокойствие милорда Верда было высокомернее и оскорбительнее криков герцога и барона. — Требовать от меня чего-то может лишь император. Даже наследник на данном этапе имеет право лишь подчиняться, поскольку он кадет моей академии. Так на каком основании вы беспокоите меня? На каком основании вы называете моих воспитанников ублюдками? Кто вы, чтобы сомневаться в чистоте их происхождения?
— Что? Вас это зацепило? — Голос одного из «гостей» наполнился предвкушением. — Вы еще не привыкли, что после вашего появления на свет старинный род Рэ ассоциируется лишь с появлением бастардов?
— Барон… — Ленивая насмешка в голосе милорда Верда. — Вы что, всерьез думаете, что я начну кидаться перчатками и вызывать вас на дуэль? Оставим это мальчишкам первого курса, дуэль которых я наблюдал вчера во всех подробностях. Ваши сыновья, должен отметить, не только дурно воспитаны, но и плохо обучены фехтованию. Они получили по заслугам, только и всего…
— Что?!! Да как вы смеете!!!
— Вам что-то не нравится в моих словах? — любезно поинтересовался мой хозяин. — Так не стоило врываться в мой дом и тревожить меня. Что касается ваших сыновей… Знаете, какие у меня полномочия относительно юных дворян, что воспитываются у меня в академии? Мне рекомендовано их не убивать — только и всего. Все остальное мне не только разрешено, но и приветствуется Его Императорским Величеством.
— Они же дети. Наши дети…
— Они — будущие солдаты Империи. И чем быстрее вы это осознаете, тем лучше будет не только для них, но и для вас. Что касается меня… Я принадлежу не себе — а императору и Империи. И вам это хорошо известно. Только если император отдаст приказ вас уничтожить, я вас уничтожу. Или лично. Или весь род. До последнего младенца. Как будет угодно моему повелителю и отцу. Да, я его ублюдок и бастард. И горжусь этим. А теперь прекратите истерику и покиньте мой дом.
