Глава 21
– Подскажите, где сидит ваш начальник? – спросила я охранника, который стоял возле ящика с бахилами.
– А он вам зачем? – проявил бдительность парень.
Чтобы не тратить время на пустой разговор, я вынула из кармана полученный от Милова жетон. Поведение юноши изменилось как по мановению волшебной палочки.
– По коридорчику прямо до упора. Точно у его кабинета окажетесь.
Я пошла по галерее и услышала за спиной голос секьюрити.
– Алло! Николай Михайлович? Шурка говорит, с первого поста. К вам бабень с меткой от Милова чешет. Нет, не она. Впервые ее вижу. Нет, старая уже, не восемнадцать ей.
Ужас какой-то, сегодня все решили дать мне понять, что пора покупать саван. Сначала Оксана со своими платьями-туфлями и «коробочками», теперь охранник Шурик, назвавший меня старухой… Хотя… Парню с виду лет двадцать, я тоже в этом возрасте считала всех, справивших тридцатилетний юбилей, допотопными старцами.
Дверь кабинета оказалась распахнутой.
– Входите! – закричали изнутри, как будто его хозяин услышал мои шаги.
Я вошла в кабинет и с трудом сдержала улыбку. За абсолютно пустым, идеально чистым столом сидел крепкий лысый мужик в рубашке и криво завязанном галстуке. В воздухе сильно пахло дешевым одеколоном. Охранник Шурик точно заслужил поощрение от своего босса – благодаря его своевременному звонку шеф успел привести себя в божеский вид. Главный секьюрити быстро встал, и я увидела, что его рубашка не заправлена в брюки. На дворе сентябрь, но жарко, как в августе, и мужик наверняка сидел в футболке, сорочку он успел натянуть, пока я медленно шла по коридору. А пыль со стола владелец кабинета в панике явно смахнул правым рукавом, нижняя часть которого из светло-бежевой стала серой.
– Николай Михайлович Загорный, полковник в отставке, – представился хозяин кабинета. – Доложите проблему, решу ее в момент.
– Меня зовут Лампа, – представилась я, вынимая из сумки удостоверение. – Валерий Борисович…
– Фуу… – выдохнул Николай Михайлович и снова опустился в кресло. – Сначала я подумал, что ко мне Галина Михайловна, мать большого босса, со своими пирогами чешет. Охрана шумнула, что от Милова идут, да еще Шурка добавил, что старушка. А вы-то молодая!
– Недолюбливаете пожилую даму? – предположила я. – Она на вас сыну жалуется?
– Нет, бабка хорошая, – пробасил Загорный, – но очень уж печь любит. Наделает крендельков, плюшек и приносит. С одной стороны, приятно внимание, с другой – все сладкое, а я его в больших количествах употреблять не могу. Вот соленого или мясного грузовик съем. Всякий раз хамом себя ощущаю – бабуля от всей души печенье приволокла, угощает, а я одну штучку слопаю, вторая в горло не лезет. Уберите ксиву, Валерий Борисович предупредил о возможности вашего появления. Вы частный детектив, работаете на Милова. Итак, слушаю вас.
– Вы ведете наблюдение за садом и за внутренними помещениями клиники? – начала я.
– Конечно, – кивнул полковник, – днем и ночью.
Я положила перед ним лист бумаги.
– Здесь номер комнаты, которую занимала Раиса Петровна Галкина, и числа. Мне нужно знать, кто входил к ней в эти дни, включая ночное время.
– Что в палатах делается, мы не знаем, – остановил меня Николай Михайлович, – там камер нет.
– Давайте посмотрим коридор, – нашла я выход.
– А это легко, – кивнул местный главнокомандующий и включил компьютер.
Через пять минут я расстроилась:
– Камера не захватывает дверь нужной мне палаты.
– Да, она в аппендиксе расположена, – объяснил начальник, – там слепая зона.
Я молча смотрела на экран. Во все интересующие меня даты Ксения Михайлова заглядывала в отделение, где работает Нина. Один раз она принесла две большие картонные коробки и оставила их на ресепшен, в другой какие-то пакеты. Благодаря своей форме, кардинально отличающейся от «пижамок», Ксения была легко узнаваема. Она спокойно перемещалась по коридорам, разговаривала с коллегами, заходила в сестринскую. Звука у видео не было, и я не могла слышать, ведет Михайлова рабочие разговоры или пришла в свободную минуту поболтать с приятельницами. Но узнать, заглядывала ли Ксения в палату Галкиной, не получилось – ее дверь камера не ловила.
– Во, глядите, – ткнул пальцем в экран Николай Михайлович, – мамаша нашего хозяина рассекает. Как на работу приходит! Сыну помочь хочет, за порядком присматривает… И ведь не лень ей! Хотя, с другой стороны, а чем еще пенсионерке заниматься?
– Теперь давайте посмотрим записи, сделанные полгода назад, – перебила я Загорного.
– Так долго записи мы не храним, – ответил тот, – максимум месяц. Зачем больше-то.
Я приуныла. Значит, «монашку» Евдокию я не увижу. Да, была у меня такая надежда – выяснить, кто вошел ночью в палату к Бруновой.
Пока мне не везет – давняя запись не сохранилась, палата Галкиной в слепой зоне. И что теперь?
Я задумалась. Тут мне в голову пришла интересная мысль.
– Скажите, Николай Михайлович, а около тумбы А-пять красная в парке камера есть?
– На каждый картопробиватель они непременно нацелены, – заверил меня главный секьюрити.
– Можно посмотреть, что творилось около него вчера после четырех часов дня? – спросила я.
– Элементарно, – сказал Загорный.
Он поводил мышкой по коврику, почесал затылок и взялся за телефон.
– Серега, немедленно сюда!
Дверь в кабинет резко распахнулась и ударилась о стену. Я увидела на пороге высокого симпатичного парня лет тридцати пяти с радостной улыбкой на лице.
– Я! – выкрикнул он. – Звали, Николай Михайлович?
– Уймись, не шуми, – поморщился шеф. – Найди мне запись красной А-пять, вчерашний вечер, с шестнадцати. Чего-то я никак ее не обнаружу, не мастак в компьютерах.
Сергей не упустил возможности польстить боссу:
– Вы, Николай Михайлович, лучше многих во всем разбираетесь, и в ноутбуке почище меня рубите. Просто данных с А-пять нет.
Шеф нахмурился:
– Это почему?
– Гляньте А-пять на шестнадцать часов, – попросил Сергей.
Отставной полковник вцепился в мышку и разозлился.
– Ежкин матрешкин!
– Что там? – полюбопытствовала я.
– Посмотрите, – предложил Николай Михайлович.
Я подошла к его креслу и увидела на экране женщину в спортивном костюме. Она приблизилась к квадратной высокой тумбе, сняла с шеи бейджик, провела им по передней части сооружения, наклонилась, выдвинула ящик, взяла что-то и пошагала по дорожке. Загорный начал комментировать картинку:
– Шестнадцать ноль-восемь. Пробивала карточку… секунду… Регина Львовна Скоробогатова, сорок девятая палата СПА.
– Аппаратура сразу определяет личность? – восхитилась я.
– Просто человека с улицы не опознает, только если на него заведена карта в регистратуре или в отделе персонала, – уточнил Сергей. – Во, самое интересное, ноль тринадцать… Внимание!
Но перед моими глазами был один и тот же пейзаж: квадратный столбик с надписью «А-5» и дорожка. Еще в зону видимости камеры попадала часть садовой скамейки.
– Ща будет, – пообещал Сергей.
И в тот же момент в экран прыснули чем-то черным, я даже отшатнулась от монитора.
– Вот урод! – заорал Николай Михайлович.
– Знаете, кто брызнул на камеру краской из баллончика? – уточнила я.
– А то, – усмехнулся Сергей. – Конечно, Борис. Больше некому, это точно его прикол. Делать мажору нечего, мать готовенькое в рот засовывает, не пришлось ему, как мне, в Барнауле служить, ночами не спать.
– Молчать! – приказал Загорный. – Улики против парня есть?
Сергей не ответил.
– Говори, – велел босс.
– Нет, – мрачно произнес подчиненный. – Но чуйка мне подсказывает – это он. Говорю же, больше некому.
– Имеете в виду сына Надежды Борисовны? – уточнила я.
– Ага, – кивнул Сергей. – Тот еще перец – пьет, гуляет, каждый день за полночь домой возвращается. Плохо, когда золотая ложка во рту с младенчества, развращает это, человек привыкает, что ему пряники без усилий прямо в руки падают. Ну и безнаказанность к тому же. Я в пятнадцать лет под газом домой разок приперся, так мать в сарае вожжи взяла и так меня уконтрапупила, что неделю сесть не мог. Вот и спасибо ей за это, не прояви мама суровости, я мог алкоголиком стать. А Надежда Борисовна своего…
Загорный постучал ладонью по столу:
– Молчать!
– Чуйка хорошая вещь, – вздохнула я, – но ее к делу не пришьешь. Обычно хулиганы, которые портят камеры, подходят из невидимой зоны, становятся прямо перед аппаратурой и поднимают руку. Лицо и фигура в этом случае остаются невидимыми, а вот рука… Николай Михайлович, давайте посмотрим запись в замедленном режиме.
– Ага, – забасил через некоторое время Сергей, – видно лапу. Ну, что я говорил? Точно Борис. Видите висюльку на запястье? Он всякую дрянь на себе таскает, даже серьги в ушах носит.
– Молчать! – снова заорал шеф.
– Можно укрупнить изображение? – попросила я.
Босс взглянул на подчиненного.
– М-м-м, – промычал тот.
– Не понимаю, – начал сердиться отставной полковник.
– М-м-м, – кивнул Сергей.
– У тебя что, твой болтливый язык сломался? – зашумел Николай Михайлович. – Когда не надо, он у тебя, как у коровы хвост, мотается, а как необходимо, к небу присыхает?
– Вы же приказали ему молчать, – напомнила я.
– Говори! – разрешил начальник.
– В легкую можно еще укрупнить, – обрадовался Сергей, – надо только вот сюда ткнуть… Опаньки! Попался пакостник, дрянь с черепом – его тема. У дурака везде, где можно, кресты, кости…
– Молчать, – почти ласково пропел шеф.
– Подождите! Пусть сначала распечатает мне кадры с запястьем, чтобы хорошо было видно браслет, – попросила я.
– Отомри и действуй, – распорядился шеф.
– Дерьмо вопрос, – отозвался Сергей и забегал пальцами по клавиатуре, – сейчас все будет.
– За языком-то следи! – велел босс. – С женщиной говоришь, да не с простой, а с детективом и жетононосцем Милова.
Сергей ойкнул, взял листок, который выполз из принтера, и протянул его мне.
– Если еще чего нужно, говорите, все сделаем, – пообещал Николай Михайлович.
– Были ли у вас ранее случаи вандализма с камерами в парке? – спросила я.
– Вроде нет, – протянул Сергей, – но я проверю и доложу.
– Спасибо, – улыбнулась я. – А что Регина Скоробогатова доставала из тумбы, которая отмечает время на карточке?
– Конфеты, – хмыкнул Сергей. – Пациентов на прогулки мотивируют – кладут для них леденцы. Во смех!
– Молчать! – скомандовал Загорный и посмотрел на меня.
– Сейчас уйду, – пообещала я, – и вы наконец продолжите лакомиться блинчиками. Только дайте мне мобильный номер Бориса, он у вас точно есть.
Получив телефон, я распрощалась с охранниками, вышла в коридор и услышала бас Сергея:
– Босс, а как она доперла, что вы блины ели?
– Молчать! – привычно велел шеф. И добавил: – Не знаю, я все убрать успел. Шурик шумнул, когда я как раз из СВЧ оладьи вынул, перекусить собрался. Ленка с утра напекла.
– Она, наверное, экстрасенс, – восхитился Сергей.
Я приоткрыла дверь и всунула голову в кабинет:
– Не обладаю такими талантами. Все очень просто: у вас один блинчик с тарелки на пол упал, он около шкафа лежит.
