Глава 14

– Даже не знаю, что ответить, – фыркнул Милов. – Больше половины нашего коллектива – слабый пол, эти тетки могут обидеться на любую ерунду. Например, я шел по коридору, разговаривая по телефону, и не заметил врача, не поздоровался. Все, гарантированы надолго надутые губы. Сами знаете, как красавицы из мухи слона делают. И посерьезней повод есть – я увольняю плохих сотрудников. Определенно кто-то на меня зол.

– А в личной жизни? – не отставал Костин.

Валерий Борисович растопырил пальцы на руке.

– Три бывшие жены. Две в Италии, одна в Лондоне. Детей нет – я не чадолюбив. Все экс-супруги снова замужем, ко мне претензий не имеют, мы даже дружим. Я вскоре опять собираюсь в загс, уже назначен день свадьбы. Будущая жена – само очарование. Конечно, года через три мы начнем ругаться, а пока у нас любовь-морковь, конфеты-букеты. Послушайте, ваша версия с древоточцем… Это же мелочь! Новая лестница стоит… Ладно, пусть сто тысяч евро, все равно это не тот расход, который приведет меня к финансовому краху. Ну да, не хочется тратить сотню там, где можно обойтись тридцаткой, но это вовсе не драма. Человек раздобыл жука, поселил его на балюстраде… Столько тело-движений, и ради чего? Чтобы заставить меня сменить лестницу? Мелко как-то.

– Вот это интересный вопрос, – кивнул Костин. – Где древоточца нарыли? В каком месте его взять можно? Я тоже подумал, что вредить таким образом, мягко говоря, несерьезно. Поэтому и решил, что автор затеи прелестная дама, одна из тех, кто бывшему мужу в сиденье автомобиля, который ему после развода остался, селедку запихивает.

Я обиделась за свой пол.

– Есть и мужчины, способные на такое. Возможно, злоумышленник малообеспеченный человек. Для него новая лестница как космический корабль, потому что он зарабатывает гроши. Негодяй не понимает, что для вас это не проблема, он мыслит иными категориями. Сумма в сто тысяч евро для вас приемлемый расход, а для него состояние шейха, Алмазный фонд.

– Ладно, допускаю, что есть некто, желающий мне зла, – кивнул Милов. – Но предположить, кто это, не могу. Откровенных злодеев вокруг меня нет, хотя кое-кто может прятать ненависть за широкой улыбкой. Повторяю, мне приходится увольнять нерадивых сотрудников, ругать их. Вы возьметесь за это дело?

– За какое? – уточнил Володя.

– За оба, – решительно отрезал хозяин клиники. – В пятом отделении некий человек довел до самоубийства Раису Петровну Галкину. А в старом доме завелся иноземный жучок-древоточец. Кто-то же его принес? Значит, смерть бедной женщины-экскурсантки не случайность.

– Лишить Зайчевскую жизни можно было намного проще, – пожал плечами Костин, как бы не соглашаясь с последним выводом, – а тут многоходовая комбинация с ничтожной надеждой на успех. Экскурсии водят каждый день, люди записываются накануне. Никто не мог знать, что Елена решит отправиться на прогулку и в последний миг не откажется от нее.

– Странно, что она вообще решилась на экскурсию. Даже скажу больше – приехала в клинику, – добавила я. – У дамы были серьезные психологические проблемы, Зайчевская везде видела для себя источник болезни. Такие люди стараются как можно реже высовывать нос из дома. Пребывание в отделении реабилитации и маниакальный страх подцепить заразу никак друг с другом не вяжутся. В больнице приходится спать на казенном белье, пользоваться не своей ванной, унитазом, ложиться на стол под руки массажиста, купаться в общем бассейне…

Не прерывая меня, Володя вытащил телефон, поднес его к уху и тихо сказал:

– Миша, пришли мне сведения на Елену Зай-чевскую. Да, точно, на ту женщину, которая вчера погибла в старом доме на территории клиники. Для начала общие данные. Жду.

– По идее даме следовало держаться от СПА как можно дальше, – продолжала я. – Но нет, она туда заявилась. А потом записалась на экскурсию. По-моему, это странно. И еще. Невозможно ведь заранее спрогнозировать, что женщина прислонится к балюстраде, испугавшись записки, в которой ей пообещали скорую смерть. Елена могла метнуться куда угодно – вперед, налево, направо. Предугадать ее движение – это все равно что рассчитать бег шарика на рулетке в казино, куча народа пытается установить закономерность, выводит формулы, но все усилия – мимо.

– Елена Михайловна Зайчевская, – начал зачитывать только что поступившее сообщение Костин, – сорока пяти лет, ветеринар…

– Кто? – Я не поверила своим ушам.

– Ветеринар, – повторил Костин, – владелица клиники «Розовый заяц». Как врач имеет хорошую репутацию. Замужем. Ее супруг Иван Федорович Крамолин, музыкант. Хм, что-то я про такого исполнителя не слышал…

– Всех нельзя знать, – справедливо заметил Валерий Борисович.

– Из имущества квартира, машина, дача, – перечислил Костин, – вполне благополучна материально. Несколько раз в году летает вместе с супругом в разные страны. Зимой они предпочитают Бали, весной Израиль, летом Европу, осенью Италию. Прошлый Новый год встречали в Финляндии.

– Для дамы с паническим страхом заболеть слишком много перемещений, – усмехнулась я. – В самолете же полно микробов, туалет там просто рассадник бактерий. Еду приносит стюардесса, у нее определенно грязные руки. Может, у Елены не было никакой аллергии и фобии? Она прикидывалась больной?

Теперь за телефон взялся Милов.

– Зинаида, посмотри карточку Зайчевской… Да, верно. Скажи, на что у нее аллергия? На все? Так не бывает. А кто справку выдал? Кричевская Тамара Леонидовна, клиника «Веганфуд». Интересно. Понятно… Нет, скоро приду… Да, Константин Львович, слушаю вас, говорите.

Окончив разговор, Валерий Борисович посмотрел на нас:

– Елена приехала, чтобы привести в порядок расшатанные нервы. Привезла справку, выданную некой Кричевской. В бумаге указан диагноз: «Аллергия на все». М-да… В мире существуют удивительные люди. Когда я работал простым врачом, ко мне однажды пришла женщина с непереносимостью… воды.

– Как же она мылась? – удивилась я, наблюдая одним глазом за Вовкой, что-то быстро печатавшим в телефоне.

– Это было большой проблемой для нее. Но мы выяснили, что неадекватный ответ организм давал не на саму воду, а на кое-какие вещества, добавляемые в нее для обеззараживания, – пустился в объяснения владелец клиники. – Потом семья уехала из Москвы в деревню, и жизнь у больной наладилась. А еще я помню парня, который покрывался прыщами при контакте с волосами жены.

– Чего только не бывает! – восхитилась я.

– Но диагноз «аллергия на все» встречаю впервые, – гудел Милов. – «На все» – это значит на все. Но тогда человек не может жить. Чем ему питаться? Что пить?

– Физиологический раствор, – подсказала я.

– Раз на все, то и на него, – усмехнулся Валерий Борисович. – Нет, ни один врач такой чуши – «аллергия на все» – не напишет. Хотя сейчас развелось столько баранов в медвузах – лекции игнорируют, на семинары не ходят. Когда я учился, нас за один пропуск так песочили, что мама не горюй. А за второй выгоняли. Ректор часто повторял: «Лежит в палате человек, пневмония у него. А вы эту тему прогуляли. Что больному скажете?» «Простите, когда воспаление легких в институте проходили, я, козел тупой, в кино с девицей попер. Вы тут умирайте потихоньку, ничем не могу помочь». Так, что ли? Если хотите баклуши бить, ступайте на факультет журналистики, все дураки там, будет вам в их компании сладко». Надо же, аллергия на все. Бред!

– Кричевская Тамара Леонидовна, терапевт, скончалась год назад, – громко сказал Костин, глядя на экран телефона. – То есть эта дама никак не могла состряпать справочку для Зайчевской.

– У врачей есть личные печати, – осенило меня. – Только не знаю, что с ними положено делать после смерти специалиста. Может, сдавать куда-нибудь? Минуточку…

Я схватилась за телефон.

– Катюша, если доктор умер, что будет с его штампом? Да, для рецептов. Ясно…

– Его просто выбрасывают? – предположил Костин.

– Верно, – кивнула я. – Надо узнать, есть ли у покойной Кричевской родственники, и поговорить с ними. Возможно, кто-то из них знал Зайчевскую, состряпал ей глупую справочку и шлепнул печать Тамары Леонидовны.

– Зачем это проделывать? – изумился Милов.

– Чтобы попасть в ваше отделение СПА, – отрапортовала я, – наверняка оказаться в нужном месте. Вдруг ей откажут? А человека с тяжелой аллергией непременно примут. Она могла так думать.

– Дичь! – засмеялся Валерий Борисович. – У меня не муниципальная больница, люди платят деньги, я заинтересован в пациентах. В СПА-корпусе два направления: реабилитация и отдых. Естественно, мы берем пациента после того, как он сдаст стандартные анализы: на сифилис, ВИЧ и т. д. И человеку с признаками ОРЗ, с температурой откажем, попросим сначала выздороветь. Впрочем, если пациент пожелает, у нас есть небольшое отделение для гриппующих, оно находится во флигеле, можно там полежать. Но направления-то в мой центр от районной поликлиники не требуется. И места свободные у нас практически всегда есть. Ну не в понедельник ляжешь, так в пятницу. В СПА больше десяти дней не задерживаются, там круговорот людей. Зачем притаскивать справку «аллергия на все»? Цель этого поступка?

– Может, Елена хотела получить одноместную палату? Более внимательного врача? – предположил Володя.

Милов вздернул брови.

– У нас все палаты в СПА-корпусе отдельные. Есть однокомнатные, двухкомнатные, люкс-апартаменты. И врача, который не проявил бы по отношению к клиенту заботу, я выгоню сразу. Хотя, признаюсь, не все доктора специалисты экстра-класса. Собираюсь, например, кардиолога из отделения, где Лампа лежит, уволить. Такая дура! Уж извините за откровенность… Но Зай-чевской занимался Константин Львович, замечательный специалист. Я сейчас с ним на ваших глазах беседовал. Костя очень взволнован, он мне объяснил: «Женщина, похоже, до поступления к нам испытала сильный стресс. Аллергии у нее нет. По моей просьбе она сняла с себя маску, очки, весь этот идиотский якобы японский набор, и долго находилась в моем кабинете. Говорила, что задыхается от любого запаха. Я сразу заподозрил: что-то не так. И пошел мыть руки. Специально взял мыло с крепким ароматом ландыша. Держу его для постоянной пациентки, которая говорит, что ей кажется, будто мои руки рыбой воняют, если я использую какое-то другое средство. Так вот, когда я осматривал Зайчевскую, от меня так сильно пахло ландышем, что сам едва не задохнулся. А пациентка никакой реакции не выдала. Чистейшая психосоматика. Записал ее к психотерапевту и…»

Рассказ Валерия Борисовича прервал звонок, он взял трубку.

– Слушаю, Ольга. Что-нибудь еще случилось? Да. Так… Так… День обещает быть интересным.

Милов вернул трубку в карман, и по выражению его лица я поняла: что-то произошло.

– Кто умер? – спросил Костин.

– Вопрос следует поставить иначе – кто ожил? – хмыкнул владелец клиники. – Мне сообщили, что в моей приемной находится… Елена Михайловна Зайчевская.