Глава 8
ДОГНАТЬ, ПОРВАТЬ, СПАСТИ
Сказать, что капитан Клюев был зол, это не сказать ничего. Подумать только, их провели, как мальчишек! И ведь тактика вполне известная. Совершить отвлекающую диверсию в стороне от места основного удара, чтобы отвлечь силы противника, и только потом бить. Было уже. И не раз повторится. Как же он мог так опростоволоситься?!
По сведениям местной агентуры, князь Оюунтуя собрался в набег на Слюдянку. Информаторы сообщали, что нанимают их русские купцы. Вроде как имеющие отношение к Северному речному пути. Был такой проект, согласно которому должна была появиться альтернатива Транссибу. Хм. Или скорее Транссиб оказался альтернативой этому пути.
Так вот, в настоящий момент уже были закончены изыскания по строительству шлюзов на Ангаре. Далее планируется строительство канала, который свяжет Ангару и Лену, через их притоки и так далее, до самых до окраин. Правительственной поддержки проект не получил, поэтому он находится в полном ведении купцов и строится на их деньги.
Все прекрасно понимают, что речной путь, да еще и на Севере, не может конкурировать с железной дорогой. Хотя бы ввиду ограниченности навигации. А денег купцы в это дело вложили уже изрядно. Так что все выглядит вполне логично. Правда, никто не сомневается в том, чьи именно уши торчат из-за спин бурятов. Но даже эти умники будут пребывать в уверенности, что это русские, поэтому японцам ничего не предъявить.
Клюев готовился к горячей встрече, когда из столицы поступили сведения о готовящейся диверсии на первом участке Кругобайкальской железной дороги. Получив распоряжение. Охранная стража сосредоточила свои основные усилия на предотвращении этой диверсии. Клюеву едва удалось убедить сотника оставить в Слюдянке хотя бы взвод. Хотел было собрать ополчение, но генерал-губернатор строго-настрого запретил. Незачем поднимать лишнюю панику и шумиху.
Как результат стражники захватили японских диверсантов, и что-то подсказывало капитану, что русские дипломаты теперь покуражатся. Причем от души. Первый участок дороги был наиболее сложным, проходил по скалистому берегу Байкала. По сути, это были мосты, виадуки и тоннели, соединенные рельсами. Ввиду высокой потребности в квалифицированных рабочих и специалистах немалая доля работников первого участка представлена иностранцами. То есть вероятность того, что они пострадали бы в результате диверсии, была слишком высока.
Шутка сказать, диверсанты собирались поднять на воздух целый вагон взрывчатки. Уж в чем в чем, а в ней там недостатка не было. На каждую версту пути в среднем расходовался как раз вагон пироксилина. Так что бум должен был получиться знатный. Впрочем, и получится. Только на политической сцене. Уж дипломаты постараются.
А вот в Слюдянке все прошло не так, как хотелось бы. Да что там, плохо все прошло. Сил для перекрытия всех возможных подступов оказалось явно недостаточно. В итоге набег стоил жителям села больших потерь. Буряты все же прорвались в центр и захватили как сберкассу, так и здание управления.
Сведения о пострадавших все еще продолжают поступать, но даже по уже имеющимся, они весьма внушительны. Пятьдесят два человека убито, шестьдесят два ранено, как минимум четыре девушки пропали без вести, считай, похищены. Причем в основе своей это жители Слюдянки и ссыльные.
Отдельной статьей стоит бунт на обеих каторгах. На одной из них начальник, наплевав на все, действовал жестко и решительно. Пара десятков убитых каторжан, и остальные присмирели. А вот на другой начальник смалодушничал, испугался, как бы чего не вышло. В результате убито несколько надзирателей и конвойных, около двух сотен каторжан разбежалось.
Они, кстати, успели уже отметиться в Слюдянке, разграбив несколько домов и внеся свою лепту в пожары, полыхавшие в селе всю ночь. Радует одно. Большинство беглецов все же предпочтут вернуться обратно. Те, которые не сумеют организоваться в банды или попросту окажутся неспособны выжить в суровых сибирских условиях. Тем более что лето уже на исходе. Да и бежали они скорее под влиянием момента, сами не отдавая себе отчета. Дело в общем-то обычное. И потом, к возвращенцам закон не так суров: срок накинут небольшой, а могут и вовсе не накидывать.
Но какая-то часть все же соберется в банды и начнет терроризировать окрестности. Тут уж к гадалке не ходи. И головной боли они доставят столько, что только держись. Строительство Транссибирской магистрали и без того окутано разнообразными страшилками, так тут еще и это происшествие добавит масла в огонь. А уж если это дело с умом подхватят борзописцы…
Вот и выходит, что, как бы громко ни рванула бомба на политической арене, набег на Слюдянку будет дорого стоить для стройки. Но с другой стороны, не все еще потеряно. Если в газетах появятся победные реляции, а на слуху у людей будет рассказ не о том, как слюдянцам дали по сопатке, а о том, как настучали по морде нападавшим, то о потерях вспоминать станут меньше всего. Если вообще о них кто-то вспомнит, кроме самих жителей села.
Так что сейчас главное — извлечь из сложившейся ситуации максимальную пользу. Если уничтожить всех или хотя бы подавляющее большинство отправившихся в этот поход, это надолго отрезвит горячие бурятские, монгольские и китайские головы. Ну и об общественном мнении уже говорилось.
По оценкам Клюева, нападавших было около двух сотен. Конечно, силы весьма серьезные. Тем более что основной состав казачьей сотни сейчас находится на первом участке и до Слюдянки сможет добраться в лучшем случае к концу дня. А если капитан хочет наказать нападавших, то времени у него нет. Совершенно.
Несмотря на численный перевес бурятов, у Клюева есть все шансы устроить им настоящую головомойку. На вооружении у сотни Охранной стражи, квартирующей в Слюдянке, — три ручных и один станковый пулеметы. Их не стали забирать на первый участок, где нужно было не драться, а скорее гоняться за диверсантами. Плюс изрядный запас ручных гранат.
При грамотном использовании этих козырей он может смело выступить против такого количества кочевников. И сейчас капитан как раз занимался тем, что собирал сводный отряд, в который должны войти остававшиеся в Слюдянке стражники, некоторая часть конвойной стражи, полиция и ополчение. Уж теперь-то ему никто не запретит собрать последних.
— Разрешите, Клим Сергеевич? — В его кабинет заглянул казачий сотник.
— Проходи, Федор Григорьевич. Докладывай.
— Могу выставить под ружье двадцать одного человека. Это все. Остальные либо ранены, либо еще загодя убыли с господином есаулом на первый участок.
— Убитых нет?
— Один часовой, у пакгауза. Лихо они нас взяли. Ох лихо.
— Что есть, то есть.
— Вы уж простите, Клим Сергеевич, но казачки мои сомневаются… Ну, словом…
— Я тебя понял, Федор Григорьевич. Можешь передать своим усачам, что я не все время за урками бегал и с боевым опытом у меня полный порядок. Командовал партизанским отрядом на Западном фронте.
— Ясно, — все же с некоторой долей сомнения ответил сотник.
Ну да тут ничего не поделаешь. Что бы там кто ни говорил о своем недюжинном боевом опыте, дело это такое. Ветераны, пока сами в этом не убедятся, не поверят. В принципе охотничья команда, ходившая с Клюевым в Монголию, могла бы кое-что поведать. Но, как и было велено, охотники держали рот на замке.
Конечно, в данной ситуации было бы разумно передать командование в руки сотника, которому доверия больше не только со стороны его казачков, но и от остальных. Клюев для всех в первую очередь — полицейский чин. Но капитану необходимо было реабилитироваться если не перед начальством, то хотя бы в своих глазах.
— Итак, вместе с конвойными и моими полицейскими нас уже шестьдесят два. Неплохо. Совсем неплохо.
— Разрешите, Клим Сергеевич.
— Алексей Васильевич, что у вас? — нетерпеливым жестом позволяя ему войти, тут же поинтересовался капитан.
Вообще-то он со своим помощником на «ты». Но в кабинете присутствовал посторонний, а потому они придерживались официального тона.
— Сорок три добровольца, — ответил вошедший.
— Итак, сто пять человек. Уже сила. Федор Григорьевич, ваши пулеметы в порядке?
— Разумеется. Только они все еще в расположении, как и мои парни. Вы ведь приказали лошадей оставить.
— Правильно. Потому что на лошадях нам их не догнать. Поедем на автомобилях. Как только подойдут, один тут же направлю к вам.
— На авто за кавалерией. Хм. Сомнительно как-то.
— Не надо сомневаться, Федор Григорьевич. Да, нам придется заложить изрядный крюк, но зато скорость у нас будет куда более высокой. Мы уже сегодня сможем опередить бандитов и организовать им теплую встречу.
— Если сумеем их обнаружить, — усомнился сотник.
— Никуда они не денутся. Что твои казачки говорят, буряты уходили с заводными?
— Так точно.
— Значит, делают ставку на большие и скорые переходы. Правильно я понимаю?
— Ну, верно.
— А по лесам с лошадью будешь двигаться даже медленнее пешего. То есть дорога у них одна, по долине реки Иркут. Вот только самый долгий переход за сутки составит сотню верст, не больше. А мы на авто способны преодолеть куда более приличное расстояние.
— Только там дорог нет, — возразил казак.
— Вот и буряты рассуждают так же, как и вы. А между тем вы бы должны понимать несомненное преимущество техники перед лошадьми. Там открытая степная долина, пусть и бездорожье. Так что мы в любом случае сможем держать относительно высокую скорость. К тому же верст на семьдесят какой-никакой проселок имеется.
— Ну что ж, поглядим. Тут еще одно, Клим Сергеевич.
— Говори.
— Те, что убили часового. Они не со всеми ушли, а стороной. Подались пешим маршем в горы. Прихватили девицу и двинули напрямки, бросив своих лошадок.
— И твои парни хотят посчитаться.
— Есть такое дело.
— Вот вернемся, а там решайте. Или с ранеными оставьте весточку тем, кто ушел с есаулом. Вы же охотники опытные и края эти знаете, так что разбежка в сутки-двое для вас ничего не значит. А если у них на руках женщина, то двигаться они будут медленно.
— Моим это не понравится.
— А мне плевать, что понравится вашим казакам, а что нет. Если бы их товарища пленили, я еще понял бы, а устраивать вендетту, когда у меня каждый боец на счету, я не позволю. Все, господин сотник, вы свободны.
— Не круто ли, Клим? — проводив взглядом вышедшего сотника, усомнился помощник.
— Нормально. Мне тут не до сантиментов. Что с машинами?
— Кессених обещал, что грузовики и «Попович» вскоре будут.
— Я слышал, его ранили?
— Есть такое дело. Он засек стрелка на крыше пакгауза, как раз где и погиб часовой стражник. Открыл огонь, но вроде неудачно. А вот бурят отстрелялся на славу. Пуля попала Кессениху в плечо. Но ничего, наш фриц держится, как тот оловянный солдатик.
— Вот и хорошо, что держится, — удовлетворенно вздохнул Клюев.
В этот момент опять раздался стук в дверь, и, не дожидаясь разрешения, в кабинет ввалился Пастухов. При виде его Клюев мысленно скривился, как от дольки лимона. Вот уж кого он сейчас хотел бы видеть меньше всего, так это его. Но посетитель настроен столь решительно, что препятствовать ему бесполезно. Не отступится. Весьма упрямая личность, со своими тараканами в голове. Причем огромными такими тараканами. Хоть бери и стреляй.
— Чего тебе, Пастухов? — выказывая полное спокойствие, холодно спросил капитан.
— Ваше высокородие, я доложить хотел. Тут такое дело. Похитили дочь известного промышленника Игнатьева. Они как раз вчера прибыли к нам, чтобы ознакомиться с новинкой, предложенной господином Кессенихом.
— Я в курсе их приезда. А вот насчет похищения… Н-да. Ну да, знали, куда едут. Кроме нее похищено еще как минимум четыре девушки. Мы будем учитывать наличие пленниц при ликвидации банды.
— Клим Сергеевич, но ее не увели со всей бандой. Похитители направились прямиком в горы. Думаю, они предпочли бросить лошадей, сделав ставку на добычу в виде невольницы.
— Дай-ка я догадаюсь. Господин Игнатьев объявил за ее спасение солидное вознаграждение.
— Пять тысяч рублей золотом.
— Щедро. Алексей Васильевич, а не из-за вознаграждения ли наши казачки из стражи решили отправиться в погоню за убийцами своего товарища?
— Очень похоже на то, Клим Сергеевич. Н-да. Хорошо еще господин Игнатьев припозднился с объявлением награды и мы успели собрать ополчение. Не то все ринулись бы за наградой.
Как только человек записывался в отряд ополчения, он тут же подпадал под уставы, специально разработанные для подобных подразделений. Петр понятия не имел, было ли нечто подобное в его мире, но здесь наличествовало. Так что до момента, пока лицо начальствующее не распустит отряд, ополченцы числились на службе. И в данном случае этим лицом считался Клюев.
Собственно, именно поэтому Петр и оказался в этом кабинете. Он бы и сам назначил награду за спасение девушки, чтобы набрать отряд. Но узнал о похищении слишком поздно. Все отчаянные головы уже были в списках. Остальных же перспектива подставляться под пули-не вдохновляла. Даже за такие большие деньги.
— Ваше высокородие, я прошу, отпустите хотя бы одного охотника. Только одного.
— Значит, одного я отпущу за наградой, а остальные будут всю дорогу думать о том, что из-за меня упустили отличный шанс заработать? Ну и с кем я тогда пойду в бой? Одно дело, когда все лишаются хорошего шанса, и совсем другое, когда кому-то делают исключение.
— Я это понимаю. Но и вы поймите.
Клюев понимал. Да тут нужно быть полным тупицей, чтобы не понять! У Пастухова все написано на лбу. Влип парень. Влип по полной. Настоящая ли это любовь или быстро прогорающая страсть, пока неясно. Но он сейчас готов горы свернуть. Вот только капитан ничем не мог ему помочь. Хм. Да по большому счету и не собирался.
Чисто номинально Пастухов являлся внештатным сотрудником контрразведки и подчиненным Клюева, который всегда стоял горой за своих людей. Но на деле Петр был неуправляем, и использовать его было просто нереально. Он еще мог выступать в роли приманки, да и то умудрился все испоганить. Клюеву тогда едва удалось сдержаться и не вышибить этому идиоту мозги, как тот их вышиб майору Такахаси. И спасла его тогда только бесполезность подобного поступка.
— Пастухов, выгляни в окно. Посмотри на заплаканных женщин, на убитых, раненых, вспомни похищенных девушек. И госпожу Игнатьеву в том числе. Ведь во всем случившемся виноват именно ты.
— Я? — вскинулся Петр.
— А кто еще? Не ты ли пристрелил майора Такахаси, который был уже у меня в руках? Мне оставалось только обработать его, и все. Ничего бы вот этого не было.
— Во-первых, не факт, что вам удалось бы завербовать такого волка, как Такахаси, — даже не подумал сдаваться или брать на себя вину Петр. — Во-вторых, я не собирался становиться разменной монетой в ваших хитрых плясках. В-третьих, не надо сваливать на меня ваш непрофессионализм. Где ваши агентурные сведения? Отчего японцы творят здесь все, что захотят? Вы так увлеклись возможностью заполучить большую рыбу, что напрочь позабыли о маленькой. А теперь не нашли ничего лучше, как обвинить в ваших неудачах меня.
— Н-да. Вот, значит, как все выглядит.
Не сказать, что, охотясь за Такахаси, Клюев напрочь позабыл обо всем остальном. Агентурная работа велась и его предшественником, и им самим. Местное население, тая обиды на агрессивных японцев, довольно охотно шло на сотрудничество с русскими. Мало того, контрразведка обезвредила несколько групп и предотвратила целый ряд диверсий. И сегодняшнего несчастья удалось бы избежать, если бы не вмешалось руководство наверху.
То, что об этом не трубили на всех углах, ни о чем не говорит. Политика. Но со стороны, конечно, все выглядело именно так. Русскую контрразведку переиграли, и они умылись кровью. И все так и останется, если капитан все же не перехватит инициативу и не ответит от всей широкой русской души.
— В общем, так, Пастухов. Максимум, что я могу сделать, — это отпустить тебя.
— Меня? Отпустить? Но я не записывался в ополчение.
— А ты уже забыл, что являешься внештатным сотрудником контрразведки? — вздернул бровь капитан. — Мне не нужно твое добровольное волеизъявление. Тебе как отличному шоферу и редкому везунчику вообще отводилась роль шофера передового дозора. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, я тебя отпускаю. Можешь идти.
Ошарашенный подобной наглостью, Петр даже не нашелся что сказать. По факту все верно, он подписывал целый ряд бумажек. Да и, чего греха таить, с тем японцем он здорово подгадил капитану. Но вот так, на голубом глазу, словно делает великое одолжение… Нет, с этими ребятами нельзя иметь дело ни при каких обстоятельствах. Впрочем, стоило Пастухову повернуться к входной двери, как перед ним встал вопрос. Что делать?
— Петр, воспользуйся советом, — послышался из-за спины голос капитана, — не делай глупостей. И у тебя, и у ее отца достаточно денег, чтобы выкупить ее из любой неволи. Просто заплатите, и девочка вернется целой и невредимой. Петр, просто заплати.
— Клим, и ты его вот так просто отпустишь? — обратился помощник, когда за Пастуховым закрылась дверь. — Признаться, я тоже рассчитывал на его удачу. Как ни крути, пусть и с четырьмя пулеметами, но нас все же в два с лишним раза меньше, чем бурятов.
— Можно подумать, я этого не знаю. Но этого типа можно использовать только тогда, когда он сам готов делать то, что нужно тебе. В противном случае проще застрелить, потому что все испоганит. Про майора, надеюсь, помнишь?
— Помню, как не помнить. Но ведь и впрямь редкостный везунчик.
— Это да. А еще упертый как осел. Несгибаемый какой-то.
Всю дорогу до своего дома Петр думал о том, как поступить. Мелькнула было мысль объявить награду в сорок тысяч. Сезон на прииске еще не закончился, но на сегодняшний день на его банковском счету осела приличная сумма, и в настоящий момент его состояние исчислялось сорока пятью тысячами тремястами рублями золотом. Шиковать он как-то не привык. Для создания опытного образца дэвээса остающихся пяти тысяч более чем достаточно. Да и Игнатьев заплатит за лицензию. Словом, с деньгами проблем нет.
Проблема была именно в людях. Не пойдет никто в лес за бандитами. Сейчас чуть ли не в каждом втором дворе если не убитый, то раненый или без вести пропавший. Горячие головы, проживавшие в Слюдянке, либо уже пострадали, либо записались в ополчение. Это же не казачья станица и не вольное село вроде тех же Мотов, поставленное решительными первопроходцами и охотниками. Здешние жители все больше подневольные или осевшие вынужденно.
— Ну что там, Петр? — тут же приподнялся с кровати Игнатьев, едва только тот вошел в палату.
Больница сейчас переполнена. Никогда здесь не было такого количества пациентов, да еще и все сплошь с пулевыми ранениями разной степени тяжести. Поэтому людей располагали где придется. В том числе и в коридоре. Многие сидели на крыльце с временными повязками, дожидаясь своей очереди. Врач здесь был один, хоть и опытный, прошедший фронтовую школу. Но ему в одиночку было сложно управиться. Вот и ждали раненые, когда дойдут его руки и до них.
Правда, для Игнатьева и Мартынова он все же сделал исключение. Хотя… Их раны легкими не назовешь. И если судить по рассказу Кесенниха, им вообще повезло, что остались живы. Стрелок, засевший на крыше пакгауза, был хорош. Ну коль скоро сумел подстрелить целую кучу народу и заставить их залечь. А потом еще и ушел со своими товарищами, да не пустой, а с добычей.
— Пристав никого выделять не будет, — с виноватым видом развел руками Петр. — Все силы он направит на уничтожение основной банды. Александру Витальевну спасать никто не будет.
— А вы про награду говорили? Может, нужно увеличить? Вы скажите. Может, пятьдесят тысяч? Больше?
— Люди здесь напуганы настолько, что ни за какие деньги не согласятся идти в тайгу. Все, кто мог бы на это решиться, отправляются с приставом. Вы слишком долго были в беспамятстве, а я слишком поздно узнал о случившемся.
Петру было несказанно стыдно. В то время когда тут творилось бог знает что, он спокойно спал в уютной избе Алешиных. И ведь хотел сразу отправиться обратно, да Анна замахала на него руками, мол, незачем по ночи кататься, вот переночует, а поутру и поедет. Нечего ему было на это возразить. Действительно, выехав с утра, он легко успевал в Слюдянку еще до начала рабочего дня.
Н-да. Съездил, блин. Договорился насчет охоты. Знать бы, где упадешь. Уж он бы точно с первым выстрелом бросился к своему дому. И отчего-то был уверен, что, будь он здесь, ничего-то у бандитов не вышло бы. Умылись бы они, но девушку не получили бы.
— Господи, что же делать-то? — в отчаянии простонал Игнатьев.
— Виталий Юрьевич, тут наш пристав посоветовал слух пустить, что вы готовы выкупить дочь. Вы не глядите, что места здесь глухие, слухи разносятся быстро, и, коль скоро похитители пошли обходным маршрутом, пока они доберутся до родного стойбища, весть о выкупе их опередит.
— Выдумаете…
— Нормальное в общем-то явление в этих краях. Если выкуп сможет перекрыть цену невольницы, то ее непременно вернут. А у вас денег на это хватит с избытком.
— А ее…
— Ее никто не тронет, Виталий Юрьевич. Она ведь трофей, как бы дико это для вас ни звучало. С нее пылинки будут сдувать, чтобы сохранить товарный вид. Поверьте, ей ничто не угрожает, кроме утомительного перехода через горы и тайгу.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Кстати, как Дмитрий Ильич? — посмотрев на соседнюю койку, где лежал в беспамятстве седовласый инженер, спросил Петр.
— Плох. Доктор не дает никаких гарантий и склонен полагать, что он не выкарабкается.
— Ладно, пойду я. Поправляйтесь.
— Погодите. А как же мне подать весть о выкупе?
— Переговорите с доктором. Он здесь уже давно, знакомых у него хватает.
Выйдя на крыльцо, Петр подошел к ожидающим своей очереди раненым и наскоро пообщался, поведав о готовности Игнатьева дать еще и выкуп, помимо награды за спасение. Попытался обратиться к нескольким знакомым, предложив солидное вознаграждение. Но только лишний раз убедился в том, что напарников ему не найти.
Ну да. Петр не собирался отсиживаться и ждать, когда можно будет выкупить девушку. Воспаленное воображение рисовало одну картину гаже другой. И пусть он сказал Игнатьеву, что похитители не станут портить товар, сам он в это не верил. А потому и оставить Александру в их руках никак не мог.
Итак, найти горячую головушку, которая бы отправилась с ним, у него не получилось. Можно было бы метнуться в Моты. Там все сплошь охотники, и народ такой, что палец в рот не клади. Но… Часа полтора туда, ничуть не меньше обратно. Время. Все это время. А вот его-то Петр и не хотел терять. Глупость, конечно. По большому счету три часа — не такой уж серьезный срок. Вот только от одной лишь мысли о том, что над Александрой кто-то может надругаться, Петр ощущал чуть ли не физическую боль. Сейчас ему хотелось одного: догнать, порвать бандитов и спасти девушку.
Забежал домой. Марфа Кузьминична уже ушла к себе. Слава богу хоть жива осталась, отделавшись сотрясением мозга. А ведь могли и убить. Впрочем, скорее всего мертвой и сочли. Крови из разбитой головы натекло изрядно. Нужно будет по дороге заскочить и оставить ей денег. Петр полез в карман, там нашлось сто пятнадцать рублей с мелочью. Вот их и отдаст. Кто его знает, вернется ли, а Марфе здоровье свое поправить надо.
Промелькнула мысль, что неплохо бы вообще навестить стряпчего и составить завещание. А то у него больно веселая жизнь, прямых наследников нет. Получается, если с ним что случится, то все достанется банку. Вот уж кого кормить нет никакого желания. Ну да не сегодня. А так озаботиться нужно обязательно. А что до наследников, так Митя и Аксинья. Им и оставить все свое богатство. Н-да. Но не сейчас.
Прошел в чулан, подхватил свой вещмешок. Он у Петра всегда там лежит, собранный и готовый к походу. Привычка у него такая полезная. На охоту выбирается при любой возможности, постигая лесную науку. Что же, вот сейчас и выяснится, чему он успел научиться у Семена.
Все свое оружие Петр почти всегда носил с собой. Исключение составляли только те моменты, когда он не покидал Слюдянку. В этом случае при нем был только браунинг. Но на работе и вообще во время поездок таскал весь свой арсенал. Маузер — привычно на груди, браунинг — в наплечной кобуре, винчестер — в держателе кабины авто. Патронов также всегда в достатке.
Была мысль обзавестись фанатам и, если не заводскими, так самостоятельно изготовить. Благо взрывчатки на стройке более чем достаточно, и допуск в мастерские имеется. Но по здравом размышлении отказался от этой мысли.
Со стрелковым оружием проблем особых не было, владей чем хочешь. Но вот если ты, к примеру, вознамерился заполучить пулемет или что взрывающееся… Словом, если у тебя нет особого на то позволения, загремишь на каторгу. А Петр и без того в шаге от нее. Ну совсем рядышком. А жаль. Сейчас отчего-то жуть как захотелось иметь под рукой карманную артиллерию.
Марфа Кузьминична оказалась дома. Вручил ей деньги, попрощался и поспешил к околице. К тому месту, куда прошлись по следу казачки. Жаль, сотник остановил. Но с другой стороны, они на службе, как не остановиться. Да и не было у них, скорее всего, серьезного намерения пускаться в погоню. Это уж потом загорелись, когда прознали о награде.
Нет, за прошедшие месяцы Петр Чингачкуком не стал. И случись противостояние с охотниками, однозначно поставил бы на них. Но с другой стороны, плохо ли, хорошо, но следы читать умел. Да и местность вокруг Слюдянки им исхожена, с местными старожилами разговаривал. Так что худо-бедно, но идти по следу он сможет и вероятные маршруты представляет. Что же до боя… Проблемы нужно решать по мере их поступления. Сначала нужно догнать беглецов. Вот этим он и займется.
Надо признать, буряты оказались либо неумехами в лесной науке, либо совсем уж уверились в том, что за ними никто не погонится. Ничем иным столь обильное количество следов Петр объяснить не мог. Впрочем, их старший, пожалуй, не дурак и предусмотрел, что русские не станут отвлекаться на троих беглецов, а постараются настигнуть большой отряд. Что ж, если так, то он оказался абсолютно прав.
Только однажды Петру пришлось понервничать, когда беглецы, чтобы сбить со следа возможную погоню, вошли в ручей с каменистым дном. Причем вошли так, будто направились вверх по ручью. Что в общем-то было вполне логично, так они отдалялись от Слюдянки. Однако Петр решил действовать от противного и двинулся вдоль ручья, вниз по течению.
Идти пришлось долго. Позади осталось почти пять верст, до Слюдянки рукой подать, вот-вот выйдет к околице. Он уже решил, что ошибся, и хотел было повернуть обратно. Ну не могли же беглецы вот так вернуться до самого села.
Но вопреки своим же рассуждениям продолжал двигаться в прежнем направлении. Быть может, причина была в том, что даже самому себе не хотелось признаться в своей ошибке. Ничем иным он не мог объяснить то, что еще полверсты следовал вниз.
Пастухов едва не рассмеялся в голос от охватившей его радости, когда обнаружил-таки следы беглецов, покинувших поток ручья. Никакой ошибки быть не могло, потому что на мягкой земле отпечатался характерный след ноги, обутой в поршень. У бурятов было несколько разновидностей поршней, а вот сапог они не носили. Во всяком случае, те, что все еще вели кочевой образ жизни.
Вообще-то след мог оставить кто угодно. К примеру, Петр сейчас также обут в поршни. Просто потому, что в них в тайге удобнее. Кожа достаточно прочная, чтобы предохранить ноги от неровностей, сучков и камней. В то же время ступать удобно, и получается куда как тише, чем в сапогах. Ну и легкие они. А это очень важно, потому что все время приходится бежать. Причем так, словно за ним сто чертей гонятся.
Хм. Или трое пытаются убежать, с ангелом на загривке. А в том, что Александру несут на руках, у Петра никаких сомнений, иначе обязательно остались бы следы от ее башмачков. Не могли не остаться. И это хорошо, что ее несут. С такой ношей быстро не побегаешь. С другой стороны, даже если бы и не несли, все одно девушка просто не способна поддерживать высокий темп.
Так вот. Тот, кто решил заложить такую большую петлю, дойдя практически до села, поступил весьма разумно. Многие охотники в тайге носят поршни. Вот только из тех, кто остался в Слюдянке, ни один не высунет носа за околицу еще как минимум неделю. А след, который сейчас наблюдал Петр, был свежий.
Признаться, он и не подозревал, что в нем столько здоровья. Нет, понятно, лыжи, охота, длительные переходы, здоровый образ жизни. Но все же он не дитя природы. И потом, тут бы уже и лошадь пала, а вот он выдержал. Да еще и нагнал-таки беглецов.
Как он там говорил? Решать проблемы по мере их поступления? Ну вот она, очередная проблема. Устраивающиеся на ночлег беглецы, до которых едва ли сто метров. Место для ночлега выбрано не очень грамотно с позиции удобства. Все же ночи тут уже прохладные, и даже холодные, а сырость от близости реки не располагает к нормальному отдыху. Но зато в плане безопасности все просто замечательно. Небольшой пятачок мелкой гальки в окружении высоких скал. Сомнительно, что Петру удалось бы вот так удачно выйти на это место, если бы не этот растяпа.
Все же повезло, что из этих троих только один достаточно хорошо знает тайгу. Петр узнал его. Охотник, имя запамятовал, но помнит, что тот говорит на русском. Он не раз посещал лавку в Слюдянке, чтобы сдать добычу и отовариться.
Двое других — явно скотоводы, которые редко ступают по земле своими ногами, а все больше держатся в седле. Это видно и по кривым ногам, и по тому, как они устало их передвигают. Заметно это было и в ходе преследования. Никаких сомнений, именно эта парочка оставляла те многочисленные следы, по которым и шел Петр. И именно один из них, собирая валежник, навел Пастухова на их стоянку, не заметив слежки.
Правда, чтобы рассмотреть укрытие, Петру пришлось отойти назад, переправиться через бурный поток и подойти с противоположного берега. И сейчас он наблюдает за происходящим через речку. Кстати, отсюда просматривается не весь пятачок, а только его часть. Но ему видны все члены группы. И пленница в том числе.
Вон она, Александра. Растрепанная, в подранном местами платье. Но в целом одежда в относительном порядке. Да и выглядит девушка скорее не забитой и сломленной, а злой. Это наталкивало на мысль, что ее никто не насиловал и не измывался. И это хорошо. Едва это осознав, Петр успокоился, после чего начал размышлять трезво.
Итак, можно, конечно, начать стрелять. Но тут никакой гарантии, что он успеет положить всех. Бандиты вполне могут занять позиции за скалами. А тогда уж ни назад, ни вперед: кто кого пересидит или же ошибется и подставится под выстрел. Патовая ситуация. Или даже проигрышная для Петра. Ведь похитители могут догадаться прикрыться девушкой.
Хм. А отчего бы не предложить им выкуп? Нет, правда. К чему рисковать? Ведь она для них не более чем живой товар. Вот и договориться с ними прямо сейчас. Обговорить место обмена, так чтобы им было удобно уйти. Оно, конечно, на этом самом охотнике крови предостаточно. Многих он порешил прошлой ночью. Да и за Александру и Марфу Кузьминичну прибил бы гада. Насмерть. Ну да с этим потом и казачки смогут справиться. Подкинуть охотничьей команде деньжат да обозначить цель. Они его и на монгольской стороне достанут, не впервой ходить за кордон-то.
— Э-э-эх, и зачем только коней оставили, — вздохнул Жаргал.
Он всю жизнь был скотоводом, а потому лошади для него значили много. Очень много. Можно сказать, они и были его жизнью. А тут пришлось бросить сразу двух, причем не абы каких, а обученных боевых коней. Мало того, при них же остались седло, сбруя и сабля. А все Балта. Мол, с девкой не получится, нужно пешком уходить. А как девку продадим, так и коней можно будет выкупить, а то и взять других. Получше.
Если девка и впрямь стоит тех денег, о каких говорит родич, то выгоднее, конечно, купить новых коней. Но к чему было бросать прежних, если можно было верхом уйти? Кто сумеет догнать бурята, когда он в седле, на боевом коне, да еще и с заводным? Ветру и тому неподвластно угнаться за настоящим всадником. А уж этим русским и подавно.
— Чего вздыхаешь, старик? — толкнул его в плечо Балта и вновь сосредоточил свое внимание на запекающемся на углях мясе волка.
Выбежал серый на свою беду прямо перед ними, неподалеку отсюда. Вот Балта и не растерялся. Подстрелил одним выстрелом. Спутники было испугались, что на звук могут явиться русские, но Балта только отмахнулся. Он несколько раз проверял, наблюдая за участками, которых погоне не миновать, случись таковая. Но никто за ними не шел. Так что если кто и услышит выстрел, то только человек случайный, ничего о нападении на Слюдянку не знающий.
— Коней жалко, — снова вздохнул Жаргал.
— Не жалей. Говорил же, продадим русскую, получишь куда больше, купишь себе хоть два десятка коней.
— Это ты сейчас так говоришь. А как оно будет на самом деле?
— Действительно, Балта, сколько будет стоить эта девка? — не удержался подсевший молодой Ган.
— Вот же, устал я уже с вами. Говорю, такую красавицу продадим не меньше чем за пять тысяч. Мало?
— Нет, — покачал головой Жаргал. — Но это точно?
— Если она еще и нетронутой окажется, так и вдвое больше получим, — убежденно произнес Балта, а потом окинул соратников ироничным взглядом. — Только сдается мне, что вы тут ноете по своим лошадям, потому что очень уж устали пешком ходить.
— Устали, — не стал юлить Жаргал. — Но только это не главное. Ты же знаешь, мы небогаты, скот сегодня много не приносит, да и падеж сильный был в прошлом году. А тут бросили сразу по два коня.
Угу. Убедить родичей бежать, бросив лошадей, было непросто. Только предстоящей выгодой и тем, что князь может у них их же добычу отобрать, и удалось пронять. Но, похоже, они уже начинают сомневаться в правильности своего решения. И что бы родичи там ни говорили, Балту им обмануть не удастся. Они не глупы, и где их выгода, понимают отлично. Но они настоящие кочевники-скотоводы, которые могут провести в седле несколько суток и плохо приспособлены к пешим переходам.
Усталость, вот что их сейчас одолевает больше всего. А ведь впереди долгий путь. Очень долгий и трудный. Но Балта был уверен в своей правоте. Если бы они пошли с остальными, то лишились бы своей ценной невольницы.
— Балта, а давай посмотрим? — предложил молодой Ган.
— Что посмотрим? — вздернул бровь охотник.
— Ну, нетронута она или уже познала мужчину.
— Даже если и познала, тебе ничего не достанется, как и никому из нас. Это товар, и портить его я никому не дам.
— Да не собираемся мы на нее залазить, — поддержал молодого Жаргал. — Мы знать хотим, за что страдания принимаем.
Угу. А он о чем. Устали они дальше некуда, вот причина их ворчания. Хм. С другой стороны, ему как бы тоже хочется определенности. Почесав в затылке, охотник поднялся и начал расстегивать пояс, после чего потянул с плеч свой халат.
— Балта, ты что задумал? — разом вскинулись его спутники.
— Как — что? — удивился Балта. — Подстелю под пленницу, чтобы не поранилась, когда мы ее разложим, чтобы посмотреть. Да и ночью ей как-то спать нужно. Не хватало еще, чтобы она заболела.
Бурятский халат — что бурка у кавказцев. Он и одежда, и дом, и постель. Длинный, почти до пят, хорошо спасает от холода, и при верховой езде в том числе. С подоткнутыми полами не мешает бегать и прыгать. А если лечь на одну полу и накрыться другой, то получится настоящая постель.
Пленница расценила приготовления бурят по-своему и попыталась оказать сопротивление. Да куда там. Пусть самый высокий из них был едва ли выше нее, силы во всех троих — не чета ей. При всем при том, что она изворачивалась, как кошка, похитители довольно легко с ней справились, стараясь ни в коем случае не поранить.
Наконец Александра поняла, что ей никак не совладать с этими мужчинами. На все ее потуги они только весело переговаривались, сыпали шуточками и посмеивались, явно забавляясь. Вот еще! Она не доставит им удовольствия. Пусть делают что хотят, коль скоро она не может этому помешать. Александра буквально похолодела от ужаса, когда грязные заскорузлые руки схватили ее панталоны и потянули вниз. Ей едва удалось сдержаться, чтобы не закричать и не заплакать. В этот момент она словно заледенела.
И вдруг их старший взвыл так, словно… словно… Да она понятия не имела, кто вообще так кричит. Это было ужасно и страшно одновременно. Александра в недоумении смотрела на сначала выгнувшегося дугой, а теперь корчащегося на гальке мужчину. А еще она вдруг заметила на камнях что-то красное, размазываемое этим бандитом. Кровь?
Двое других бросили ее и тут же кинулись в сторону. Но тут раздался выстрел, и один из них упал, как-то забавно крутнувшись вокруг своей оси, словно юла. P-раз, и он уже лежит совершенно недвижный. Третий успел забежать за скалу, подхватив по дороге берданку.
Петр вновь клацнул рычагом, но было уже поздно. Да, эти двое бурят скотоводы, но вместе с тем они воины. Причем хорошие воины. А как же иначе? Кто защитит их скот и семьи, если не они? Поэтому похитители и не растерялись, подвергшись нападению. Просто они в первую очередь кавалеристы и лучше всего себя чувствуют в седле. А еще выстрелы застали их в неудобном положении.
И все же, несмотря на это, Петру удалось подстрелить самого опасного из них и подловить второго, по виду старшего по возрасту. Остался тот самый молодой недотепа, который и довел Петра до их стоянки. Впрочем, это как сказать «недотепа». Да, в лесу он не так хорош. Но это не значит, что он никудышный боец. Вон как грамотно укрылся за скалой. Поди его там достань. Неужели патовая ситуация?
Н-да. Нет, понятно, что Петр собрался договариваться с бурятами о выкупе. Мало того, уже набрал воздух, чтобы окликнуть воинов степи. Но тут они как-то резво подхватились, и один из них начал стягивать с себя халат. От подобных действий Петр даже опешил. А вернее, попросту растерялся. Ведь он уже принял решение и приготовился действовать. И тут…
Он прекрасно осознавал: стоит ему начать стрелять, и назад дороги не будет. Троих разом ему не достать ни при каких обстоятельствах. А тут еще и Александра, которая непременно окажется на линии огня. Но вот так просто наблюдать за тем, как ее насилуют… Окликнуть их сейчас? Да кто его знает, чем будет думать мужик, которому гормоны уже ударили в голову. И Петр решил использовать фактор неожиданности. Даром, что ли, тренировался в скорострельной стрельбе.
Испугавшись, что пуля, пробив насильника насквозь, может ранить девушку, Петр выстрелил ему пониже спины. И если судить по его корчам, прилетело ему знатно. Пуля с надрезанной мельхиоровой рубашкой наверняка либо раздробила кости таза, либо раскрошила сустав. Словом, этот однозначно не боец.
Пока двое сообщников раненого разбегались, Петр успел подстрелить еще одного. И судя по всему, этого он уложил наглухо. Остался последний. Спрятавшийся за скалой, как черепаха в своем панцире. Ну и как его оттуда выковыривать?
— Александра Витальевна, находитесь на месте и не провоцируйте его, — прокричал Пастухов.
— Петр, это вы? — послышался ее голос.
— Молчите. Не злите его. Эй, воин, слышишь меня?
— Он не понимает по-русски, — вновь послышался голос девушки.
— Молчите, Александра Витальевна! Не раздражайте его.
Ч-черт. Бурят не говорит по-русски. Прекрасно. Тот охотник плохо, но говорил, это Петр помнил точно. И с ним договориться еще была возможность. С этим — без вариантов. Ну как можно договориться с человеком, который тебя не понимает? Нет, если выйти лицом к лицу и применить язык жестов… Вот только кто же в этом случае будет разговаривать? Тогда они постараются как можно быстрее отправить друг дружку на пару метров под землю.
Петр в очередной раз вскинул винчестер и хотел было добить мучающегося в корчах раненого. Его стенания раздражали донельзя. Но потом передумал это делать. Коль скоро это бьет по нервам Петру, то как должно подействовать на родича? А они скорее всего родственники. Не стоит пренебрегать любым, даже мало-мальским отвлекающим фактором.
Прикинув свои шансы так и эдак, Пастухов решил сместиться вправо. Конечно, в этом случае Александра выпадет из его поля зрения. Зато появится хоть какая-то возможность увидеть укрывшегося за скалой бандита. Сидеть же в осаде — глупее не придумаешь.
Стараясь оставаться незамеченным, Петр двинулся вдоль русла речки, все время наблюдая за узким проходом в скалах. Особенно всматриваясь в левую скалу, за которой и укрылся бурят. Вот скрылась из виду наконец притихшая Александра. Появился ранее невидимый небольшой клочок галечника. Еще немного, и скалы прохода практически слились, полностью перекрыв обзор площадки.
— Здравствуй, попа, Новый год, — в сердцах произнес Петр.
Его надежды на то, что бандит выставит из-за скалы хотя бы ступню, не оправдались. Тот укрылся полностью. Бог весть, на что он надеялся. Может, просто испугался. А может, ждал темноты, благо уже опустились сумерки и через полчаса настанет ночь. Ну или чуть позже, здесь сумерки все же долгие.
Гранату бы к нему забросить. Нет, граната не пойдет. Эдак можно и Александру осколками посечь. Вот уж чего никак не хотелось бы. Лучше уж взрывпакет. Хм. А что, это идея. Ведь что такое, по сути, этот самый взрывпакет?
Петр скинул с плеч вещмешок и достал из него небольшой жестяной тубус, в котором хранил спички. Если у тебя есть соль и спички, то в тайге ты уже не пропадешь. Хм. Ну, при наличии хоть каких-то навыков по выживанию. Но спички — это самое главное, поэтому их и носят в таких вот водонепроницаемых жестянках.
Вытряхнул спички и, достав пачку с запасными винтовочными патронами, закусив пулю, расшатал ее и выдернул из дульца. Порох в жестянку. И повторить эту операцию несколько раз. Ч-черт. Когда израсходовал на это дело добрую дюжину патронов, один зуб вроде как зашатался, а стоматологи тут те еще звери. Угу. Не о чем же больше подумать.
Надел на тубус крышку, уплотнив куском ткани, чтобы ее попросту не вышибло сгоревшим порохом. Нужно, чтобы тубус именно взорвался. За то, что он может поранить Александру, Петр не переживал. Жестянка слишком уж тонкая, так что даже если до девушки что и долетит, то максимум оцарапает. Теперь сделать ножом в корпусе небольшую дырку и примотать спички. Порядок. Все заняло от силы десять минут.
Оставаясь вне поля зрения, Петр переправился через речку. Поток неширокий и бурный, но не настолько, чтобы быть непреодолимым, да и глубина всего-то по колено. Что же до ног, так они у него уже были мокрыми, поэтому ничего страшного.
Винчестер и вещмешок в сторону. Изготовить к бою маузер. И вот так, тихонько, вдоль скалы, в готовности открыть огонь и ни в коем случае не высовываясь. Появление Петра для бандита должно быть полной неожиданностью. А еще стоит немного поторопиться, потому как сумерки уже на исходе и видимость ухудшается с каждой минутой.
Мысленно помолившись, чтобы бурят оставался на прежнем месте, Петр чиркнул спичкой по терке и забросил взрыв-пакет за угол. Кувыркаясь в воздухе и оставляя за собой дымный след, он влетел в проход, а через пару секунд оттуда донесся резкий хлопок и сдвоенный испуганный вскрик бандита и Александры.
Впрочем, слушал это Петр, уже выскакивая из своего укрытия и врываясь на облюбованный похитителями пятачок. В нос ударил резкий запах сгоревшего пороха. Взгляд тут же выхватил девичью фигуру и ее испуганное лицо, заметное даже в сгущающейся темноте.
Поворот влево, маузер в вытянутых руках в поисках цели. Вот и растерянный бурят, вскидывающий берданку. Петр несколько раз нажал на спусковой крючок, оглашая ограниченное пространство пятачка неожиданно гулкими выстрелами, хлещущими плетью по ушам. Бандит переломился пополам и сунулся головой в гальку. Контроль в голову. Разворот, добить раненого, уже не воющего, а скулящего, тихо так и заунывно. Проконтролировать третьего, лежащего неподвижно. Все. Управился.
— Александра Витальевна, вы как себя чувствуете? С вами все в порядке?
— В-вы их убили?
— Можете не сомневаться, — ответил Петр, невольно задерживая взгляд на стройных девичьих ножках, и не только.
— Отвернитесь! — в панике выкрикнула девушка.
Потом быстро заерзала бедрами в попытке спустить юбку, чтобы прикрыть свою частичную наготу. Петр резко отвел взор в сторону, и тот уперся в панталоны, отброшенные бандитом. Взгляд зацепился за них, словно у озабоченного юнца.
Едва осознав это, Петр покрылся краской смущения и вновь посмотрел на девушку. Заметила ли? Угу. Встретившись с ее гневным взглядом, тут же захлопнул веки, непроизвольно прикрыл их ладонью и отвернулся. Он физически почувствовал, как покраснел до корней волос. Да и как не почувствовать, если лицо буквально горело огнем. Детский сад, трусы на лямках, блин!
— Так вы не ответили, Александра Витальевна, с вами все в порядке? Вас не задело? — не оборачиваясь, вновь спросил он.
— Со мной все будет в порядке, если только вы развяжете мне руки, — не прекращая возни, заявила девушка.
— И как мне это сделать с закрытыми глазами? — возмутился Петр.
— Тогда откройте их и обернитесь.
Петр осторожно выполнил ее просьбу. Ага. Как оказалось, осторожничал он зря. Девушка не просто возилась. Хотя ее руки и были связаны за спиной, ей все же удалось подняться на ноги, и юбка опустилась, полностью скрыв видимые раньше ножки. Глянув на Петра, Александра фыркнула рассерженным котенком и повернулась к нему спиной, показывая связанные руки.
Ч-черт! Как же она красива! Даже в такой ситуации, с мусором во всклокоченных волосах, с гневным выражением лица и глазами, мечущими молнии. Окинув ее стройную фигуру жадным взглядом, Петр искренне обрадовался, что она не видит творящегося с ним.
Нож легко взрезал путы, и девушка обрела свободу. Надо заметить, похитители знали толк в наложении пут. Руки девушки почти не пострадали, разве только появились потертости. Ну да от этого никуда не деться.
Едва избавившись от веревки, девушка тут же обернулась к своему спасителю. Нет, ну что за идиотизм. Ведь давно не мальчик уже. Она перехватила его взгляд, вновь непроизвольно приковавшийся к ее панталонам.
Хрясь!!!
— За что?! — возмутился Петр, потирая левую щеку, куда прилетела пощечина.
Казалось бы, и без того красный, куда дальше. Но он снова ощутил, что краска стала еще гуще. Интересно, у этого есть какой-нибудь предел?
Хрясь!!!
— За все, — злой змеей прошипела девушка, приложившись к его второй щеке. — Отвернитесь!
Да твою ж через коромысло, в гробину душу, мать нехай! Сколько можно?! Петр решил не просто отвернуться, а оставить ненадолго эту рассерженную фурию, чтобы она могла наконец остыть. Поэтому он направился за оставленными вещмешком и винчестером.
— Куда вы? — возмущенно бросила девушка.
— Сейчас вернусь, — отозвался Петр, даже не думая оборачиваться.
Кто ее, нервную, знает. Руки у нее теперь свободны, глядишь, еще и камнем в черепушку запустит. Не. Ну ее к ляду. Не стоит лишний раз раздражать бабу, не то бедой обернется. Впрочем, несмотря на то что Петр был на нее зол, одновременно оказался ею просто очарован. Насколько же она прекрасна в гневе! Как бы пафосно это ни звучало, он попросту не мог найти других слов.
Когда Пастухов вернулся, Александра уже успокоилась и расположилась у костерка, подкинув в него дров. В окружении трупов девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому отвернулась так, чтобы ни один из трех убитых не попадал в поле зрения. При этом она обхватила себя руками, начав зябнуть.
Петр подобрал халат, который подстилали под нее насильники, и накинул на плечи. От этого Александра вздрогнула, одним нервным движением скинула с себя халат и подскочила как ужаленная, вновь вперив в Петра свой гневный взгляд.
— Александра Витальевна, я, конечно, могу разжечь жаркий огонь, могу предложить свой бушлат. Но это не даст того тепла, какое обеспечит бурятский халат. Уж извините, но одеяла у меня с собой нет.
— Он воняет, — вновь передернула плечами девушка.
— Ну, к вони можно и притерпеться, а вот здешние ночи весьма холодные, и уж тем паче возле реки.
— Так давайте найдем другое место.
— Можно, конечно, попытаться. Но, во-первых, высока вероятность переломать ноги. А во-вторых, у этого пятачка в скалах есть одно неоспоримое преимущество.
— И какое?
— Безопасность. Буряты ушли на запад и, скорее всего, вернутся в Монголию долиной реки Иркут. Но более двух сотен каторжан разбежалось, и некоторые из них обзавелись оружием. Для бурятов вы просто добыча. Плохо ли, хорошо, но вас никто не стал бы убивать, а постарались бы доставить к своим шатрам, чтобы продать в неволю. Это здесь сплошь и рядом. А вот каторжане… Этим в руки живым лучше не попадаться. Помимо всех прочих прелестей они могут увести вас в качестве живых консервов.
— Хотите сказать, что они каннибалы?
— Не то чтобы они делают это специально. Намеренно они будут подвергать вас насилию и издевательствам. А человечину есть станут только вынужденно. Но уж точно не побрезгуют. Так вот, в плане безопасности это место лучше всего подходит для ночлега. А утром двинемся в обратный путь. Поэтому накидывайте-ка халат и не спорьте.
— Ладно, — вздохнула девушка, покорно подставляя плечи. — Не знаете, как там батюшка? Ночью так много стреляли.
— И батюшка ваш, и Дмитрий Ильич серьезно ранены, — возясь в своем мешке, ответил Петр. — Да куда вы? Сядьте. Садитесь, Александра Витальевна. Помочь вы им ничем не поможете. Про прогулки по ночной тайге я вам уже говорил. Что же до здоровья Виталия Юрьевича и Дмитрия Ильича, то да, раны серьезные, но для жизни опасности нет. У нас в больнице великолепный хирург, он прошел всю войну и знает толк в огнестрельных ранениях.
— Их жизни точно вне опасности? — наблюдая за его манипуляциями, уточнила девушка.
— Даю честное слово, Александра Витальевна, — протягивая ей баночку с остро пахнущей субстанцией, искренне ответил Петр.
— Что это?
— Репеллент. Вас разве комары не одолевают?
— Меня уже обмазывали какой-то дрянью. Правда, она практически выветрилась, и эти бестии и впрямь начинают надоедать.
— Угу. Дальше будет только хуже, поверьте мне. Конечно, французские ароматы тоже где-то помогают, но чего нет, того нет.
— Ничего. Ваша мазь пахнет несколько приятнее бандитской, — потянув носом воздух, произнесла девушка.
— Рецептов несколько, и, признаться, этот самый приемлемый, — подтвердил Петр.
При этом он откровенно любовался как ее лицом, так и глазами, в которых плясали отблески пламени. Так что девушка не выдержала и смущенно потупила взор. Вот поди пойми ее, то дерется, как кошка, то изображает из себя саму кротость.
— Петр, а нельзя ли убрать убитых? Честно сказать, в их окружении я чувствую себя неуютно.
— И не только вы, — охотно согласился Пастухов.
После чего поднялся и, подхватив за ноги ближайшего, отволок его к речке, благополучно отправив в плавание. Хоронить он никого не собирался. Но и трупам возле их лагеря делать нечего. Незачем привлекать хищников и падальщиков. Не сказать, что он так уж опасался зверья. Костра вполне достаточно для безопасности. Но их близость все одно заставит нервничать и быть все время в напряжении.
Та же участь постигла и тела оставшихся двоих. Разве что с одного из них Петр снял халат, оставшийся более-менее чистым. После этого как мог избавился от следов крови на гальке. Скорее всего, получилось не очень. Но в темноте, несмотря на полную луну, практически незаметно.
— У вас что-нибудь съестное есть? — когда он наконец закончил, спросила Александра.
— А что тут они жарили?
— Волчатину, — с отвращением ответила она.
В доме Семена Алешина, наставника Петра в охотничьем деле, его несколько раз пытались накормить этим мясом, делая упор на пользу для организма и приятный вкус. Но Петр предпочитал отказываться. Оно ведь как: на вкус и цвет у всех фломастеры разные, и волчатина была явно не его блюдом.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — унося мясо на импровизированном вертеле и то, что было завернуто в шкуру, заверил Петр.
Эти припасы также оказались в реке. Нечего их держать рядом, если без надобности. В его вещмешке было по две консервных банки тушенки и рыбы. Сухари, сыр, сало с мясной прослойкой, другое он не ел, чай и соль. На всякий непредвиденный случай имелись еще и рыболовные снасти, а рек и ручьев с рыбой в тайге предостаточно.
Петр развязал горловину и, достав припасы, сноровисто вскрыл банку тушенки. Судя по маркировке, там было четыреста граммов говядины, если приправить еще чем-нибудь, то для двоих вполне достаточно. Отгреб в сторону небольшую кучку горящих углей и водрузил на нее банку. Пусть греется. А пока суд да дело, нарезал сало и сыр.
— Прошу, Александра Витальевна. Уж не обессудьте, как говорится, чем богаты. Можно сварить кашу. У меня имеется гречневая крупа. Но это будет подольше.
— Нет. Спасибо. Я голодна, как… Волка бы съела, — решительно заявила она.
— Даже так? — не без иронии произнес Петр.
— А, ну да. Ну, волка, может, и нет, но ждать все одно не хочу.
— И не надо, — подавая ей пример и беря ломтик сала, улыбнулся Петр. — Если хотите, завтра с утра могу наловить рыбки и сварить ухи.
— Знаете, давайте лучше без рыбалки. Мы уже собирались покататься под парусом, и ничего хорошего из этого не вышло, — возразила девушка.
— А вы, я гляжу, суеверная.
— Не то чтобы суеверная. Просто продукты у нас есть. За день мы должны успеть добраться до Слюдянки. Поэтому не вижу смысла задерживаться. Я хочу как можно быстрее увидеть отца. Места себе не нахожу, — вздохнула девушка.
— Согласен, — водворяя между ними тушенку и вручая спутнице ложку, ответил Петр.
— Господи, как я могла! — вдруг всполошилась она.
— Что случилось, Александра Витальевна?
— Марфа Кузьминична! Она пыталась меня защитить, когда ее ударили по голове. Я видела кровь!
— Успокойтесь. Все хорошо. Она жива. Ей только рассекли кожу. А так в полном порядке. Не стоит переживать попусту, ешьте, пока горячее.
Во время ужина Александра расспросила о самом нападении и его последствиях. С удивлением узнала о том, что большинство безобразий, творившихся на строительстве Транссибирской магистрали, являются происками японской разведки. Нет, о роли японцев и тех же англичан в тех или иных беспорядках она слышала и без того. Вот только в свете случившегося с ней это утверждение звучало более реально и весомо.
Потом и вовсе начали говорить на отвлеченные темы. Беседа как-то сама собой закладывала замысловатые виражи, перескакивая с одного на другое. Беседовали много, непринужденно, но по большей части ни о чем. Так бывает при общении симпатизирующих друг другу молодых людей. Ведь тут главное — не тема разговора, а голос, интонация, жесты, взгляды. Хм. Ну а также легкие и, на первый взгляд, совершенно случайные и невинные касания.
Ну подумаешь, передал нож и случайно прикоснулся к мизинцу. Казалось бы, ничего особенного. А по телу отчего-то пробегает дрожь. Ты чувствуешь ответную реакцию и наблюдаешь отведенный в сторону взор и легкое смущение. Сам смущаешься, как мальчишка, и хорошо если не краснеешь.
После ужина настал черед чая. Был у Петра с собой полулитровый кофейник. К самому-то кофе он был равнодушен, но чай уважал, а чайник, даже скромных размеров, — все же громоздкая конструкция. А вот кофейник, по сути, та же большая кружка. И чаек пришелся как нельзя кстати. От реки потянуло прохладой, и горячий напиток был вовсе не лишним.
Но как ни был приятен этот вечер — а точнее сказать, ночь, — день у них обоих выдался трудный и утомительный. Поэтому уже глубоко за полночь Петр решительно поднялся, прекращая посиделки. Нужно отдохнуть. Пусть завтрашний день не обещает треволнений, но уж легким не будет точно.
— Александра, вы умеете обращаться с винчестером? — перед сном спросил Петр.
— У батюшки есть охотничий карабин, я стреляла из него. И довольно неплохо. Но винчестер вижу впервые.
— Тут ничего сложного. Вот так снимаете с предохранительного взвода. Стреляете. Передергиваете рычаг. Снова стреляете. В магазине шесть патронов и еще один в стволе. Заряжается через вот это окошечко.
— Признаться, оружие убитых бандитов мне куда привычнее. Карабин отца французский, но с похожим затвором и магазином.
— Это да. Но с одной стороны, их винтовки тяжелее, с другой — у них более мощный патрон, так что вам обращаться с ними будет неудобно. А вот у винчестера патрон куда слабее, и отдача не такая чувствительная. Да и магазин можно пополнять, при этом сохраняя возможность для выстрела.
— Думаете, мне это может понадобиться при таком мужественном и умелом спутнике, как вы?
Петр даже зарделся от прозвучавшей похвалы, причем не столько от самих слов, а от интонации, с которой они были произнесены. Так говорят о близком человеке, за которого испытывают неподдельную гордость и которому без раздумий вверяют свою жизнь.
— Я уже не раз убеждался в том, что жизнь полна сюрпризов. А еще норовит приложить лицом об стол именно в тот момент, когда ты чувствуешь себя в полной безопасности. Александра, мне так будет спокойнее.
Петр впервые назвал ее по имени, не помянув отчества, и замер в ожидании ее реакции. Вообще-то по правилам этикета полагалось попросить разрешения на подобное обращение. И уж тем более в отношении девушки. Но… В конце концов, она изначально обращается к нему по имени, пусть и на «вы». И вообще, это был пробный камень.
— Ну что же с вами делать, — вздохнула девушка. — Учите вашему винчестеру. Только недолго. Признаться, я очень хочу спать.