Глава 11
ПОКУШЕНИЕ
Иван управился вовремя. И даже успел помиловаться с прелестницей по имени Лиза. Девочка оказалась весьма практичной особой и не пожелала упускать ни одну из возможностей. Так что помимо гонорара в денежном эквиваленте пришлось Ивану расплачиваться еще и натурой. Ну да с него не убудет. А если судить по утомленному, но довольному виду, так еще и на пользу пошло.
Из газет и гуляющих по столице слухов Голубев знал, что для небольшого семейства Игнатьевых прошедший год оказался весьма насыщенным. Они посетили Забайкалье, где Виталий Юрьевич вместе со своим главным инженером едва не лишился жизни, а барышня Александра успела побывать в неволе. Но ее очень быстро оттуда вызволили бурятские казачки.
Кроме ран и треволнений Игнатьев привез из тех глухих мест еще и чертежи нового экскаватора, производство которого с успехом начал уже в июне этого года. Новинку буквально вырывали из рук. Мобильность и эффективность оказались выше всяческих похвал. Но главное тут — возможность использовать технику на улицах городов и даже на небольших строительных площадках.
Однако это то, что было общеизвестно. А вот Лиза поведала о том, чего в газетах не вычитаешь. Оказывается, у Александры Витальевны в той глуши случилась сердечная драма. Ну или что-то очень на это похожее. По словам служанки, казачки появились уже к шапочному разбору. Нет, они, конечно, вывели девушку из тайги, но из рук бандитов ее вырвал совсем другой человек. Некто Пастухов. Правда, в результате столкновения он был ранен, и его самого выносили на руках.
Также из рассказа Лизы следовало, что этот самый Пастухов — человек необычайной храбрости и ловкости. Хм. С этим Голубев был готов согласиться. Он видел, как тот в мгновение ока уложил Ростоцкого на мраморный пол оранжереи. А тут еще частый гость дома, словоохотливый инженер Мартынов кое-что порассказал.
Оказывается, в Забайкалье опасности подстерегают путешественников и местных жителей чуть ли не на каждом шагу. И Пастухов неоднократно оказывался в ситуации, когда его жизнь была буквально на грани. Но всякий раз умудрялся вывернуться, чего никак нельзя было сказать о его противниках.
Правда, при этих рассказах Александра всякий раз выставляла иголки, как рассерженный еж. Так что при ней имя молодого человека не упоминалось. Угу. Тут уж и Голубев сообразил, что сердечко девицы претерпевает муки, и далеко не сладостные. Вот никогда не понимал, как так можно после пары дней общения втрескаться в человека по самое не балуй. А оно ведь как получается? Любила она одного, а потом вдруг влюбилась в его убийцу. Прямо дамский роман какой-то.
Но помимо того что храбрый, Пастухов еще и неглупый, в некотором плане образованный, с весьма неординарными взглядами на давно известные и понятные вещи. И он состоит при инженере Кессенихе. Этот немец к своим сорока с лишним годам не отличился ничем особенным. Возможно, он и был хорошим специалистом, но отчего-то его талант изобретателя прорезался только сейчас. Голубев припомнил еще пару новинок, вышедших из-под его рук.
Вот долгие годы ничего-ничего, и вдруг сразу целый ворох идей. А так не бывает. Значит, рядом появился тот, кто как минимум подбрасывает идеи, которые Кессених потом воплощает в металле. А еще этот кто-то является сердечной привязанностью Александры Игнатьевой. И плевать, что сейчас она его ненавидит. Ведь он старается обелить свое имя. Мало того, Виталий Юрьевич втайне от дочери нанял частного сыщика для расследования обстоятельств гибели Ростоцкого и адвоката. То есть Пастухов не остановится.
Вывод. Его нужно убирать вместе с Кессенихом. Хм. А еще неплохо бы разобраться с Игнатьевыми. Правда, тут хватает сложностей.
Во-первых, смерть промышленника такого уровня будет расследоваться самым тщательным образом. Делу наверняка дадут приоритет особой важности. Игнатьев — это не просто промышленник, а один из основных поставщиков российской армии. Правительство и Генеральный штаб сделали правильные выводы по результатам войны.
Во-вторых, без санкции тайного клуба ничего не получится. Этим ребятам не нравится, когда вот так, за здорово живешь, покушаются на столь видных промышленников. Возможно, они постепенно расширяют список членов своего клуба. Петр Анисимович не в курсе игр, ведущихся наверху.
Ладно. Значит, нужно отправить в клуб запрос на ликвидацию Игнатьевых. Лучше обоих. Так надежнее. А пока суд да дело, отправляться в Забайкалье и сделать то, что в их компетенции. Убрать Кессениха и Пастухова. Только действовать нужно аккуратно. Этот купец не так прост. Впрочем, отвести удар со спины — это совсем не то же самое, что встретиться с противником лицом к лицу.
Такси уже стояло у подъезда, напарники с чемоданами направлялись на выход, когда в дверь позвонили. Реакция Ивана и Голубева была мгновенной. Чемоданы опустились на пол, а в руках тут же появились пистолеты, на которые они сноровисто накрутили глушители. Этот адрес не был известен даже их инженеру Сильвестру. Ну разве что покойным сыщику Ледневу и адвокату Рязанцеву. Так что гостей у них не могло быть по определению.
Знак взглядом, и Иван скользнул в спальню, дверь которой выходила в коридор. Сам Голубев, спрятав оружие за спиной, подошел к двери и посмотрел в глазок. Мужчина среднего возраста, среднего сложения, средней внешности. Про такого можно было бы сказать, что он ничем не примечателен. Если только этой своей усредненностью.
— Добрый день. Чем могу быть полезен? — приоткрыв дверь на цепочке, поинтересовался Голубев.
— Я к Петру Анисимовичу, с весточкой от его знакомого из Лондона, — с явным английским акцентом произнес мужчина.
— Я Петр Анисимович. А от кого весточка?
— От художника Аляпова. Он извиняется, что не смог приехать сам.
— Проходите, — скинув цепочку, открыл дверь Голубев.
Пригласил гостя пройти в гостиную, попутно подав сигнал Ивану, чтобы тот расслабился. «Привет от художника Аляпова» в любой форме являлся паролем. Так что прибывший мог быть только курьером или инспектором председателя клуба.
— Куда-то собрались? — кивнув в сторону чемоданов в коридоре, спросил гость.
— Есть кое-какая работа.
— Какая?
— Вы уверены, что можете задавать подобные вопросы? — слегка склонив голову набок, задал ответный вопрос Голубев.
— Я курьер, но с правами инспектора.
Голубев продолжал смотреть на гостя и только слегка вздернул бровь, словно подбадривая его продолжать.
Мужчина снял с пальца печатку и передал ее хозяину квартиры. Тот, приняв ее, посмотрел на внутреннюю поверхность; там было выбито только одно слово на английском, «инспектор». Простенько и незатейливо.
— Итак? — надевая кольцо обратно на палец, снова спросил инспектор.
— Есть информация по поводу того, что в Забайкалье появился инженер, сумевший создать рабочий образец двигателя внутреннего сгорания. Не какую-то там тарахтелку, а настоящий рабочий образец, уже установленный на грузовик.
— Вы об этом? — Гость достал из внутреннего кармана знакомую газету.
— Именно.
— Можно подробности?
— Некто Кессених, ничем ранее не примечательный инженер, который в течение последних двух лет начал буквально фонтанировать различными идеями. Одна из них — экскаватор, который сейчас производится на автомобильном заводе Игнатьева. Предполагаю, что рядом с ним появился эдакий самородок, который направляет немецкого инженера в нужную сторону. В принципе в том, что тот выдавал до сих пор, нет ничего сверхъестественного, просто нужно было подумать в нужную сторону.
— Вы уже установили, кто этот самородок?
— Могу утверждать с большой долей уверенности, что да. Это некто Пастухов, оказавшийся рядом с Кессенихом по иронии судьбы нашими стараниями.
— Подробнее.
— Я не знаю, в курсе ли вы истории с неким студентом Ростоцким. Это дело двухгодичной давности.
— Разумеется. Перед отправкой сюда я ознакомился с результатами деятельности вашей группы.
— Так вот, убрав Ростоцкого, мы подставили этого самого бывшего купца второй гильдии Пастухова. Вот такая коллизия.
— Что намерены предпринять?
— Как обычно, устранить обоих и провести зачистку. На это понадобится некоторое время. В тех краях слишком уж плотно работает контрразведка, и мы наверняка окажемся под наблюдением.
— Это все?
— Нет. Коль скоро вы здесь оказались лично, хотел бы сделать запрос на устранение Игнатьева. Желательно силами не нашей группы, а приезжими гастролерами. Мы можем предоставить всю необходимую информацию.
— Основания?
— Об увлечениях Александры Игнатьевой я уже докладывал. Пока она оставила идею создания двигателя внутреннего сгорания, но это ни о чем не говорит. Тем более что у нее сердечная привязанность к Пастухову. Пусть они сейчас и в ссоре, но, как говорится, милые бранятся — только тешатся. Игнатьев также благоволит к Пастухову. Поэтому вероятность того, что у них все сладится, достаточно высока.
— То есть они высказываются в поддержку этого двигателя?
— Нет. Игнатьев не верит в него, Игнатьева якобы полностью позабыла о своем прежнем увлечении. Но…
— Уверенности нет.
— Именно.
— Привлечение к акции устранения Игнатьевых посторонних людей обусловлено опасением тщательного расследования?
— Да.
— Я вас понял. Игнатьев не рядовая фигура. Правление рассматривает возможность предложения ему членства в клубе. Поэтому предпринимать какие-либо действия в отношении него запрещаю. Нареканий по поводу эффективности действий вашей группы у меня нет, о чем я буду докладывать председателю.
Вот так. Внезапная проверка показала, что группа вполне активно ловит мышей. Вон даже застал их с чемоданами в руках, загримированных и уже залегендированных. А подобная оперативность должна поощряться. Премиальные выплаты за хорошо сделанную работу вовсе не были чем-то из ряда вон.
— Прошу прощения, но у нас дирижабль. Если это все…
— Не все, — перебил инспектор Голубева. — Председатель распорядился любым способом обеспечить доставку вдохновителя идей Кессениха, буде таковой обнаружится и кем бы он ни был. Понимаю, что задание усложняется многократно. Поэтому если вы считаете, что вам это дело не по плечу, то я уполномочен взять все в свои руки.
— Не вижу для этого причин. Конечно, задание несколько усложняется, но не настолько, чтобы просить о помощи взрослого дядю.
Еще бы Голубев ответил иначе. Легко, разумеется, не будет. Бог весть, зачем председателю понадобился этот Пастухов, да еще и непременно живой. Но ясно одно: в этом случае премиальные должны быть более чем щедрыми. А Петр Анисимович работал на клуб вовсе не за идею. Он был наемником. И этим все сказано…
При всем риске в их деле хватает все же и светлых моментов. Не сказать, что они могут встать вровень с купцами первой гильдии, промышленниками или банкирами. Но с другой стороны, имей они подобные таланты или возможность стать кем-то из перечисленных, то стали бы.
Нет. Их способности лежат в иной плоскости. Частный сыск. Вот что ближе всего к ним. Но ни один сыщик, даже самый известный и преуспевающий, не имеет столь крупного и стабильного дохода. К тому же уже упомянутые премиальные. И если в Слюдянке все сложится должным образом, то награда будет более чем солидной. Члены клуба не скупятся.
Так вот, о светлых моментах. Голубеву да и Ивану нравилось путешествовать на дирижабле. Было в этом нечто чарующее и будоражащее кровь. Петр Анисимович уже задумывался над тем, чтобы приобрести себе самолет. Нет, не для работы, а просто для удовольствия. Самолетов, и уж тем более частных любителей, не так уж много, так что для работы эта птичка будет слишком приметной.
В Иркутск прибыли по расписанию. И это несмотря на то, что по пути попали в шторм. Вряд ли данное обстоятельство доставило пассажирам удовольствие. Все же тряска на высоте нескольких верст заставит понервничать любого смельчака. Трудно сохранять самообладание, когда знаешь точно, что не сможешь ничего поделать. Если в том же океане может помочь умение плавать, то летать человек не умеет.
Правда, на Петра Анисимовича это произвело прямо противоположный эффект. Нет, он, разумеется, тоже испугался. В конце концов, он нормальный человек со своими страхами. Но при этом испытал такой прилив адреналина, что ему захотелось непременно почувствовать нечто подобное вновь.
Он слышал о тех, кто всегда и всюду стремится к опасности, получая от этого особое удовольствие. Но никогда не думал, что и сам может оказаться в их рядах. Оказывается, все зависит от рода деятельности. К примеру, в горы он не полезет. Не его это. Но вот небесная синь…
— Ну и как будем добираться до Слюдянки? — поинтересовался Иван, когда напарники вышли из здания иркутского аэровокзала.
При этом он явно испытывал дискомфорт от накладных бороды и усов. Рука непроизвольно тянулась к фальшивой растительности. Правда, ему все же доставало ума не чесать ее, а оглаживать.
— Используя для этого плоды прогресса цивилизации. Как же еще-то, — пожал плечами Голубев.
Сказав это, он направился к самой обычной пролетке с извозчиком звероватого вида на козлах. Этот явно из бывших каторжан. Причем калач тертый. В небольшом Иркутске явно уже примелькался и не вызывает у местных отторжения. Чего никак не скажешь о вновь прибывших. Те старались обойти его сторонкой, подбирая себе возницу с более благообразной внешностью.
Оно вроде как и очередь у извозчиков существует, но этот не возражает. Как видно, прекрасно понимает, чего стоит его обличье. Ему бы и вовсе сюда не ездить, но кто же знал, что в этот раз среди пассажиров не окажется местных. Вот и смотрит на народ с надеждой. А ну как пассажиров окажется больше, чем пролеток. Но не судьба. Транспорта оказалось с явным запасом.
— Братец, до города, — без тени сомнения устраиваясь в покачнувшейся на рессорах пролетке, распорядился Голубев.
Вот уж что его меньше всего волновало, так это внешность извозчика. Зато от его взгляда не ускользнуло то обстоятельство, что экипаж содержится в полном порядке. Когда они с Иваном устраивались в пролетке, не послышалось ни единого скрипа. Если только достаточно свежей кожи да пружин на мягких сиденьях.
— В городе куда изволите, ваша милость? — пробасил извозчик, трогая весьма резвую и ладную лошадку.
— В гостиницу. Только в лучшую.
— А куда же еще таких видных господ-то? Только в лучшую, — бодро заверил кучер.
— А скажи-ка, братец, что у вас в городе, много автомобилей?
— Ну есть. Не без того. Есть автобусные маршруты, гараж при резиденции губернатора и в полицейской управе. Несколько грузовиков в дорожной компании. Да и у купцов грузовики имеются. Хотя в основном все же легковые. Потому как для них тут главное — статус. А торговать все одно в основном по рекам ходят, — охотно и вполне пространно ответил извозчик.
— А не подскажешь, братец, можно ли у вас нанять автомобиль?
— А вам на что?
— До Слюдянки добежать нужно. На извозчике долго слишком.
— Это да. Мне туда трое суток добираться, никак не меньше. А на этом самоваре, поговаривают, и за три часа управиться можно.
— Ну так как с наймом?
— Так а чего нанимать-то? Со Слюдянки, почитай, через день машины ходят. Перехватить их проще простого, на мосту, он у нас через Ангару один.
— Нет, нам бы лучше ни от кого не зависеть. Да и авто хотелось бы не грузовое.
— Тогда вам к купцам Фадееву или Аксенову, эти, может, и не откажут. Хотя если и согласятся, то деньгу срубят нешуточную. Купцы-то наши авто все больше для гонору покупают. Мол, знай наших. А эти двое под выгоду прикупили. К ним и знать, и мещане обращаются. Модно нынче авто это. Свадьба там, на пикник съездить, покататься с ветерком.
— А что же тогда с сомнением говоришь, коль эти двое сдают авто в аренду? — поинтересовался Голубев.
— Так ведь вам не за город на пикник, а в Слюдянку. А на дорогах у нас пошаливают. Тут и наши лиходеи, и хунхузы с бурятами, да еще и про япошек всяко-разное бают. Так что если и согласятся, то дешево это не будет точно.
— Ясно. Тогда давай правь сразу к одному из этих купцов.
— Как скажете, барин.
У Фадеева оказалось два «Руссо-Балта». Оба фаэтоны: открытый четырехдверный кузов с поднимающимся мягким верхом, без боковых стекол. Не сказать, что практичная модель. И уж тем более по местным зимам. Но тут все зависит от того, для чего было куплено это авто.
Закрытая кабина мало годится для увеселительных прогулок. Ведь хочется, чтобы ветер в лицо, чтобы все непременно видели и обзавидовались. А в непогоду и в закрытом кузове никуда ехать не захочется. Так что купец точно знал, что покупал. В такой машине кутить и в зиму будут. Не в метель, конечно. Но опять же в метель кутилы предпочтут посидеть в ресторации.
Н-да. Или дела у Фадеева шли исправно и он не хотел терять заработок, или и впрямь риск при поездке в Слюдянку достаточно велик, коль скоро купец обозначил суточную аренду в сотню рублей. Причем если они управятся за один день, то все одно должны будут заплатить две сотни, за прогон в оба конца. Голубев хотел было поторговаться, но быстро отказался от этой мысли. Конкуренция тут не так чтобы и велика, а двое всегда друг с другом договорятся. Как бы в результате ему не пришлось платить куда больше. Но сто рублей!..
Определились, что машина подъедет к ним к шести утра. Хотелось бы быть в Слюдянке пораньше. На что купец легко согласился, потребовав аванс в сумме того самого минимума в две сотни. Скорее всего, водитель затребует остаток еще в Слюдянке, иначе откажется везти, и вся недолга. Ладно, заплатят. А пока в гостиницу.
Извозчик домчал их достаточно быстро. При всем при том, что гостиница оказалась очень даже приличной, номера не такие уж дорогие. Угу. Гостиниц в Иркутске не две, поэтому и с конкуренцией все в порядке.
Разместившись на постой, напарники тут же начали готовить свое оружие. Голубев прекрасно отдавал себе отчет в том, куда именно направляется. Поэтому в специальном футляре лежали два маузера довольно редкой модели, с удлиненным стволом и пристегивающимся прикладом. Эдакие легкие и оборотистые карабины. Конечно, с тем же кавалерийским не сравнить, но на дистанции до ста пятидесяти саженей весьма эффективное оружие.
Проверили и браунинги, эти разместятся в наплечных кобурах. Глушители неподалеку, в потайных отделениях чемоданов. Там же еще пара-тройка сюрпризов, как и тротиловые шашки с детонаторами. Мало ли как придется зачищать этих горе-изобретателей.
— Какие на сегодня планы, Отто Рудольфович? — Петр, как и подобает примерному работнику, встал перед рабочим столом хозяина кабинета.
— А какие у нас могут быть планы? Сейчас закончу с бумажками, и прокатимся по маршруту. Шофера не укладываются в норму, жалуются на состояние дорог. Нужно лично в этом убедиться.
— Ясно, Отто Рудольфович. Тогда я в авто.
— Через пять минут выйду.
Если немец сказал «через пять минут», будьте уверены, так оно и будет. Во всяком случае, пунктуальность была одной из черт немцев, которых знал Петр. И Кессених вовсе не выбивался из общего ряда. Он, конечно, говорит, что сильно обрусел за годы, проведенные в России, но это не совсем так. Инженер вполне перенял хорошее и отторг негатив. К примеру, во время их знакомства он проявил несвойственную немцам безрассудность, когда отправился с Петром спасать совершенно незнакомую женщину. Хм. А еще едва ли не виртуозно играл на балалайке.
Словом, у Пастухова пять минут на то, чтобы убедиться, что «Попович» в полном порядке и неожиданностей не предвидится. Они с Кессенихом хоть и партнеры, но это другое. Они партнеры в их совместном предприятии без названия. А вот здесь инженер — начальник, а Петр — его водитель, и никаких гвоздей. И ведь не уволишься. Ни за какие коврижки.
Поездка за пределы Слюдянки, да еще и в восточном направлении, то есть туда, где ведутся основные работы, не сильно озадачила Петра. По большому счету безжалостная расправа над нападавшими после прошлогоднего набега на село остудила многие горячие головы. Присмирели не только буряты, но также монголы и китайцы. Уж больно жестко обошелся Клюев с теми, кто отправился в набег. Ушли только несколько человек, унося с собой страх. Кстати, похищенные деньги вернули в полном объеме.
В ту же кассу упало и пленение японских диверсантов, пытавшихся устроить аварию на первом участке. Японская разведка вроде как присмирела после разразившегося скандала. Впрочем, скандал вышел так себе. Мировая общественность отнеслась к японцам с пониманием. А то как же! Транссибирская магистраль имела стратегическое значение не только для России. Ведь вдобавок ко всему она задевала стратегические интересы Японии. А всякое государство печется о своих интересах. Вот так.
Поэтому сомнительно, чтобы японцы не планировали и не пытались проводить диверсии. Скорее уж русские научились эффективно пресекать их еще на подлете. Контрразведка не больно-то афиширует как свои неудачи, так и успехи. Очень может быть, что кто-то там им попался в руки и правительство направило очередную ноту протеста. А что трубить на весь свет, коль скоро как об стенку горох. Петр попросту был не в курсе касательно этого.
Он вроде как был внештатным сотрудником, но Клюев не собирался ни во что его посвящать. И вообще, похоже, его хотели использовать только с одной целью — заманить в ловушку майора Такахаси. Когда же в этом не преуспели, просто плюнули на Пастухова. Хорошо хоть Клюев оказался мужиком не мстительным.
Наверняка на обстановке вокруг стройки сказалось и то обстоятельство, что власти накрутили хвоста казакам. Эти ребятки являлись привилегированным сословием ввиду несения ими пограничной службы. Но в результате событий годичной давности у генерал-губернатора лопнуло терпение, и казакам досталось по полной. Им вроде как поставили условие в ультимативной форме: либо обеспечат безопасность в зоне своей ответственности, либо пусть готовятся к подаркам. Подарков казакам явно не хотелось.
Как бы то ни было, но за последний год случилось не больше десятка нападений, да и то, судя по всему, это было делом рук банд. Две из них изловили. Вернее, практически полностью уничтожили. В обеих в живых осталось всего по одному человеку, только и того, чтобы было кого представить пред ясны очи судьи.
Никаких сомнений, казачки лютовали, чтобы донести до горячих голов одну простую истину: шалить в зоне их ответственности нельзя. В России ведь нет смертной казни, только каторга. То есть какой-никакой, а шанс выйти на свободу тем или иным путем есть. А тут смерть, без вариантов. Это и впрямь должно было заставить лихой народец призадуматься, стоит ли овчинка выделки.
А еще Петр ожидал, что-казаки отправятся в Монголию с ответным визитом. Обычная в общем-то практика. Но, по имеющимся слухам, тут встал непреодолимым препятствием сам генерал-губернатор. Еще не так давно в Монголии имел место русский протекторат. Но так уж случилось, что японцам удалось их подвинуть. Правда, это вовсе не означало, что русское правительство безоговорочно приняло этот факт.
Скорее наоборот: Россия собиралась вернуться в Монголию. Как, впрочем, и в Маньчжурию. Но для этого ей совсем не помешала бы поддержка местного населения. Дело в том, что японцы слишком нетерпимы к другим национальностям, и уж тем более азиатским, считая их низшей расой.
Этим своим отношением они сами же лили воду на русскую мельницу. Оставалось только дождаться, когда терпение местного населения приблизится к точке кипения. Вот тогда и придут освободители. Ответные же набеги казачков пошли бы вразрез с проводимой политикой. Так что атаманы получили четкий приказ — ни-ни…
Отто Рудольфович появился ровно через пять минут. Немец, йолки. Сказано — сделано. Устроился на переднем пассажирском сиденье и посмотрел на Петра, мол, я уже в седле. Ну и Пастухов недолго думая нажал на акселератор. «Попович» слегка вздохнул и плавно тронулся с места, гудение самовара практически сразу прекратилось. Зато раздалось бодрое чух-чух-чух, которое вскоре пропало, забитое хрустом зубатых покрышек по грейдеру и шумом подвески.
Как показала проверка, шоферы стенали вовсе не зря. Прошедшие недавно дожди и сошедшие селевые потоки сделали свое черное дело. Частично дорожное полотно было размыто, частично оказалось погребено под слоем смытого грунта. Причем таких участков несколько. Конечно, «Муромцы» — внедорожники и способны справиться с куда более серьезными препятствиями, но перед шоферами стоит несколько иная задача, предусматривающая наличие нормальной шоссейной дороги.
— Отто Рудольфович, а отчего не выдвинуть наш гараж дальше? Ведь чуть ли не за сотню верст уже катаются.
— И будут кататься. Горняки, видишь ли, все никак не разведают новый карьер для щебня. А когда разведают, окажется, что перебазировать на новое место все карьерное оборудование, мягко говоря, неудобно. Я вообще удивляюсь, как в подобном бардаке русские умудряются добиваться серьезных успехов. Ты слышал об Обь-Енисейском канале?
— Разумеется. Сейчас через него идет довольно большой грузооборот. Он уже лет десять как активно используется.
— Все верно. А что ты скажешь, если узнаешь, что на его строительстве использовалась только одна паровая машина, для забивания свай?
— Вы серьезно?
— Уверяю тебя, Петр, я абсолютно серьезен. Не веришь мне, можешь уточнить.
— Н-да, умом Россию не понять, аршином общим не измерить…
— Гениально сказано. Просто гениально. Если не ошибаюсь, это Тютчев.
— Признаться, не знаю, — смутился Петр. — Но точнее сказать невозможно.
— Ладно, разворачиваемся — и неспешно в обратный путь, — подвел черту рассуждениям Кессених. — Мне нужно будет сфотографировать все неприглядные участки и ткнуть в эти фото господина Матюшина. Иначе он будет чесаться до следующей весны. А нормальное движение по шоссе нам нужно восстановить в кратчайшие сроки.
— Думаете, он обделается от страха при виде этих фото? — покачав головой, ухмыльнулся Петр.
— А фото не для него. Ему я их только покажу, а все изложу в записке. И предупрежу, что второй экземпляр с приложенными фотографическими карточками отправлю прямиком в Министерство путей сообщений. А там пусть оправдывается и бубнит о том, что немец его оговаривает.
— Жестко вы, Отто Рудольфович.
— А по-другому и нельзя. Эта дорога — стратегический объект, и должна была быть построена еще двадцать лет назад, а то и все пятьдесят. И если-это понимаю я, наемный иностранец, то просто удивительно, отчего не понимают русские.
— Не буду с вами спорить. Ну что, поехали?
— Поехали.
— Кстати, Отто Рудольфович, какая-нибудь реакция на вашу статью в «Ведомостях» была?
— А ты не помнишь, какой была реакция?
— Отто Рудольфович, если вы ждете того, что я стану извиняться, то этого не будет. Я не просто считаю себя правым. Я прав. И то, что вы согласились принять браунинг с травматическими патронами, говорит в пользу моей правоты.
— Это говорит в пользу здравого смысла, Петр. Конечно, я не сказал бы, что эти боеприпасы полностью безопасны, но шансы нанести фатальные повреждения достаточно малы. И здесь я вижу будущую коммерческую выгоду. А в наших краях, когда порой проще сначала выстрелить, а потом спрашивать, эти патроны более чем полезны. Так что твоя правота тут вовсе ни при чем.
— Хорошо. Я не прав, — желая прекратить спор, пожал плечами Петр.
В конце концов, важно, что инженер вооружился и, случись сомнительная ситуация, не постесняется выстрелить. Пара обойм с боевыми патронами у него также всегда при себе. Пусть не верит. Главное, что при этом он во всеоружии.
— Я скажу более того. Ты параноик, — тем не менее продолжил Кессених. — Достаточно посмотреть, во что ты превратил сначала свой грузовик, который в результате изъяли в пользу Охранной стражи, и этого «Поповича». На него, кстати, уже косятся все те же стражники. Подозреваю, что ждут не дождутся, когда у тебя закончится ссылка.
— Вы не поверите, я и сам этого жду.
— А зачем? Твой компаньон вполне справляется с прииском и регулярно перечисляет тебе твою долю. Здесь ты занимаешься своим любимым делом и пользуешься относительной свободой. По сути, как ты сидел в таежной глуши, так и сидишь.
— Очень смешно, — обиженно буркнул Петр.
— Извини.
— Да ладно. Проехали, — отмахнулся Петр. — Так что там насчет реакции? Есть какая?
— Тебя все же интересует коммерческий успех нашего детища?
— Разумеется, интересует. Для чего все это задумывалось? Уж точно не для всемирного признания моих заслуг. Тем более что заслуги выходят ваши. Другое дело, что я предполагал действовать немного иначе. Ну да что сделано, то сделано. Глупо было бы не постараться извлечь пользу, коль скоро изменить все одно ничего не получится.
— Разумно. Я получил телеграмму от одного господина. Он как раз заложил строительство корпусов будущего тракторного завода в Царицыне. Он изначально ориентировался на жидкостное отопление котлов. На Волге несколько нефтеперегонных заводов, и приобрести его там можно по бросовым ценам. Но пока завод только заложен и ни о каких производственных мощностях речи нет. Поэтому если наш двигатель окажется более экономичным, то у нас есть все шансы запустить его в серию.
— На тракторах?
— А в чем проблема? Уверяю тебя, он вполне потянет любое существующее навесное оборудование. А для крестьян важно иметь наиболее доступное и дешевое топливо. Места там все больше степные, лесов мало, уголь обходится дорого. Так что у нас есть возможность продать лицензию.
Хм. Царицын. Это ведь Волгоград. Петр точно помнил, что в городе-герое располагался крупный тракторный завод. Более подробной информацией он не обладал, но отчего бы и в этом мире не решили начать строительство тракторного завода именно в Царицыне? Хм. Интересно, а это не утка со стороны тех, кто хочет подобраться к изобретателю, добившемуся серьезных результатов?
Верить в совпадение, конечно, хочется. Опять же «Магнитка» здесь есть, и даже под тем же названием. Хотя с конкретикой у Петра так себе, плохо в общем-то. Но ведь здесь практически все осваивается частным капиталом, а не Госпланом и ударными пятилетками. Поэтому могут быть и значительные отличия. Хм. Хотя труд заключенных активно используется и здесь. И не сказать, что Петр считал это неправильным.
— Отто Рудольфович, а в Царицыне действительно строится тракторный завод?
— Опять паранойя.
— Оставим в покое мою паранойю. Это скорее практический вопрос. Согласитесь, это ведь могут оказаться какие-нибудь ловкачи, пожелавшие завладеть перспективной разработкой.
— Строительство завода действительно заложено. Я читал об этом в газете. Даже разыскал ее. Вот, смотри.
Кессених извлек из своего портфеля газету полугодичной давности. Так как Петр лично ознакомиться с содержанием статьи не мог, инженер сам зачитал ему ее. По всему выходило, что это никакая не газетная утка. К тому же проект получил господдержку. Указывались налоговые льготы, открытие государственной кредитной линии на льготных условиях.
Как уже говорилось, война многому научила правительство России. И в частности тому, что отставание в промышленном производстве дает иностранным государствам лишний рычаг для давления и пагубно сказывается, когда приходит беда. Вот и привлекают купцов, чтобы вкладывались в производство.
На первой же остановке, пока Отто Рудольфович фотографировал дорожное безобразие, Петр взял в руки газету. Со снимка на него смотрел довольно молодой, еще не достигший сорока лет мужчина с аккуратной окладистой бородой прямоугольной формы. Конечно, газетный снимок не отличался особым качеством, но давал представление о внешности.
— И когда этот Васильчиков собирается приехать к нам? — поинтересовался Петр, как только инженер вернулся в машину.
— Если судить по телеграмме, то на днях. Более точной информации нет.
— А когда вы хотели сообщить об этом мне?
— Петр, я получил телеграмму перед самым нашим выездом.
— Ясно. Ну и как мы будем их встречать?
— А никак не будем. Я даже не знаю, прилетят ли они дирижаблем или приедут поездом. Так что просто ждем.
— Ну так, значит, так.
— Только давай на этот раз без маскарада. Тем более что в прошлый раз он продержался совсем недолго.
— Согласен. Одна и та же глупость, совершенная дважды, — глупость в квадрате. Но все одно я только помощник и инвестор.
— Не понимаю я тебя, Петр. К чему все время стремиться в тень?
— Не хочу оказаться предметом охоты.
— Но если ты прав насчет мирового заговора промышленников, и ты, и я все равно будем дичью. Ты же сам говорил, что они непременно доберутся и до тебя как до ближайшего моего помощника.
— От кучки промышленников еще можно хоть как-то защищаться. Государству же противостоять невозможно. Если же станет известно то, кем я являюсь на самом деле, то на меня начнут охотиться правительства всех ведущих стран. Знаете, я много раз читал в книжках о предположениях, что в этом случае ожидает такого путешественника между мирами, как я. В основе своей они боялись оказаться в комнате с мягкими стенами. Смешно сказать, но лично я боюсь этого больше всего. Уж лучше сдохнуть в канаве с ножом в брюхе.
— Сомнительное утверждение. Впрочем, у каждого свои страхи. Останови, я сделаю снимки…
Гость пожаловал через два дня. Причем из Иркутска в Слюдянку прибыл в нанятом автомобиле. Петр знал о возможности проката легкового авто вместе с шофером. Как знал и о том, что это весьма дорогое удовольствие. А уж сколько будет стоить поездка более чем за сотню верст от Иркутска по местным дорогам с их опасностями, и предположить не брался. Что и говорить, гость сумел произвести впечатление.
Вернее, гости. Васильчикова сопровождал мужчина крепкого сложения. Пусть он и был одет вполне прилично, тем не менее в нем угадывался скорее охранник, чем деловой партнер. Цепкий взгляд, манера держать оружие. Кстати, у них были маузеры весьма странного вида. Эдакие переростки его пистолета. Эти точно можно было назвать полноценными карабинами. Что ж, наличие рядом бывалого человека в этих краях — вовсе не лишнее.
Сам Васильчиков был невыдающихся статей, хотя и не рохля. Цепкий взгляд, манера держаться. Он сильно напомнил Петру его старого знакомого Кравцова, следователя из Красноярска. И опять же непринужденное обращение с оружием. Это было несколько необычно. Ладно когда речь идет о местных жителях. Здесь огнестрельное оружие есть чуть ли не в каждом дворе. Хотя бы дробовик. А минимум в половине — нарезные винтовки и карабины. Да и места такие, что нет-нет, а за оружие схватишься. Ну, может, этот Васильчиков просто охотник.
Глупо относиться с подозрением к тому, чье фото видел совсем недавно в газете полугодичной давности. Да и сейчас тот номер не так чтобы и далеко. Васильчиков был очень похож на тот снимок. Ну, насколько возможно сравнить оригинал с газетным фото. Но ведь полгода… Тогда никто и понятия не имел о том, что некто Кессених разрабатывает ДВС. И потом, купец, только решивший заняться промышленным производством, и уже в рядах гипотетического кружка заговорщиков. Нет, тут явно перебор.
Так что никаких сомнений: гости — те самые, за кого себя и выдают. То есть купец первой гильдии Васильчиков, решивший воспользоваться поддержкой правительства и построить крупное предприятие. И его сопровождающий, читай охранник, Антон.
Ввиду отсутствия гостиницы предполагаемых компаньонов вновь разместили в доме Петра. Ну а где еще-то? Нет, понятно, что можно в любом более или менее приличном доме, где захотят пустить к себе постояльцев. Но к чему усложнять, если есть простое решение? Хорошо принятый гость не будет испытывать хотя бы раздражения и априори отнесется к словам принимающей стороны с большим вниманием. Что само по себе уже немало.
— Это становится традицией, — поддел Петра Кессених.
Они оставили гостей в доме, пообещав встретиться в два часа пополудни. Все же по факту прибывшие свалились как снег на голову, а хозяева были как бы на службе. Да и опытный образец сейчас вовсю катался по маршруту карьер — железнодорожная насыпь.
— Не приведи господи, чтобы это было традицией, — возразил Петр.
— Отчего же?
— Отто Рудольфович, вы забыли, чем все обернулось, когда я в прошлый раз пустил постояльцев в свой дом?
— Кхм… Ну-у… Нет, такого повтора нам не надо, — с заминкой согласился Кессених, но потом все же нашелся с ответом: — С другой стороны, в результате мы оказались в выигрыше, причем по всем статьям. Заключили выгодный контракт и уже сейчас начали получать свои дивиденды. Ну и у тебя все сложилось очень удачно.
— Угу. Удачнее некуда.
— Вот напрасно ты так. Девушка, между прочим, от тебя без ума, и, по-моему, ее больше всего расстроило именно то обстоятельство, что ты убил ее бывшего воздыхателя.
— Сколько раз вам повторять — я не убивал его! На моих руках кровь пары десятков людей, это так, но его крови там нет.
— Вот и ладно, — примирительно произнес Кессених. — Когда ты сможешь ей это доказать, она станет твоей. Голову даю на отсечение.
— Поберегите вашу голову, Отто Рудольфович. Уж больно она у вас светлая и еще очень даже нам сгодится.
— Поверь, я дорожу ею ничуть не меньше и знаю, что говорю.
— То есть если следовать вашей логике, то нас ожидают серьезные треволнения, но в результате мы окажемся в неизменном выигрыше?
Не сказать, что слова инженера не пролились живительным бальзамом на душу. Признаться, Петр ни в чем не испытывал уверенности. Пока он не провалился в беспамятство, между ним и Александрой точно что-то было. Нужно быть полным идиотом, чтобы не почувствовать, что ты интересен девушке. Иное дело, что даже в этом случае действовать прямолинейно не стоит.
Пусть она потом трижды пожалеет, но любая порядочная девушка при подобном подходе будет действовать однозначно. Отошьет нахала. И мало того, ведь еще может и изменить свое отношение к нему. Так что вздыхать в стороне, конечно, не следует, но и форсировать события не надо.
— Петр, давай просто останемся в выигрыше, без треволнений, — почесав переносицу, высказал свое мнение Кессених.
— Да кто бы был против, Отто Рудольфович. Я только «за».
— Вот и замечательно. Итак, меня оставишь в конторе, а сам пробегись на маршрут и заверни сюда нашего «Муромца».
— Сделаю. Кстати, Отто Рудольфович, на первом участке один из «Муромцев» улетел со скалы прямо в Байкал.
— Достали?
— Не стали связываться. Тот хорошо прогрохотал по скалам. По факту там груда железа.
— Ну, нам не привыкать возвращать к жизни металлолом. Ты думаешь о том, о чем я сейчас подумал?
— Если вы о бензиновом двигателе, Отто Рудольфович, то да.
— А не торопимся?
— Запас карман не тянет. Средств у меня вполне хватает, так что даже если с этими господами ничего не выгорит, без труда сможем продолжить работы по двум направлениям. Зато значительно выгадаем по времени.
— Я бы все же попробовал сделать ставку не на «Муромца», а на «Поповича» или какое иное легковое авто, — потерев подбородок, задумчиво произнес инженер.
— Почему?
— Потому что наш двигатель все же дает копоть, что в черте города властями может быть воспринято в штыки. Ведь есть строгое указание на этот счет.
— Ну да. Именно поэтому такси «Прохоры» катаются на чистом бензине. От него никакой копоти.
— Но зато у его котлов весьма солидный расход топлива. А после принятия закона бензин успел подрасти в цене. И это только начало. По твоим словам, нам удастся создать более экономичный двигатель.
— Даже не сомневайтесь.
— Вот и выходит, что более экономичный и чистый бензиновый двигатель подойдет для городской черты. Плюс он не потребует такого частого обслуживания, как паровая машина. Что весьма понравится частным автовладельцам. А довольные автолюбители — отличная реклама.
— Кхм. Вообще-то у меня язык не повернется назвать бензиновый двигатель более чистым.
— Ну, сейчас в это слово вкладывается иной смысл. А именно — отсутствие копоти, — поняв, о чем говорит Петр, возразил Кессених. Они много разговаривали о мире Пастухова. — Нам главное — хоть как-то зацепиться за рынок. Со всем остальным будем разбираться потом.
— Значит, искать разбитое легковое авто?
— Справитесь?
— Ну должен же найтись хоть один бедолага. А нет, пустим под нож нашего. — Петр прихлопнул ладонью по рулю.
— Даже не думайте, — тут же вскинулся инженер.
В ответ Петр только вздохнул. Ну что тут скажешь. Немец. Законопослушность у них в крови. Хм. Наверняка не у всех, но у большинства это точно. И уж кто-кто, а Кессених вовсе не был исключением. Так что лучше все же поискать разбитую технику где-нибудь на стороне.
«Муромца» Петр перехватил, когда тот возвращался на карьер. А чего кататься за ним в дальние дали, коль скоро тот никак не минует эту точку? Правда, шофер начал было возмущаться тем, что его снимают с линии. И понять его нетрудно. Ведь плата у него сдельная. Но когда Петр заверил мужика, что он не потеряет ни копейки, тот сразу успокоился.
В Слюдянке уже привыкли к странному статусу этого ссыльного, как и к тому, что у него водились деньги. Ну а как иначе-то, если он из бывших купцов? Да его так и называли — Купец. Правда, за глаза, ему это прозвище отчего-то не нравилось, хотя, по его же рассказам, в Красноярске его помнят как раз больше по прозвищу — Монтер.
Вообще складывалось такое впечатление, что он и не ссыльный, а просто живет в свое удовольствие. Хочет — водит авто, забирается в мастерские и пропадает там целыми днями. Между прочим, оплачивая все работы, и не сказать, что мужик прижимистый. Есть желание — катается на мотоцикле к знакомым в Моты на охоту или по своим делам наведывается в Иркутск…
— Вот, господин Васильчиков, это и есть наше детище, — произнес Кессених, с гордостью взирая на двигатель, открывшийся взору благодаря поднятой кабине.
Грузовик спокойно стоял в тени деревьев. Несмотря на конец сентября, денек выдался довольно жаркий, и желания печься на солнышке никакого. Нет, если кто с юга, так тому, может, еще и холодно будет. Но для успевшего акклиматизироваться под эти широты сейчас реально жарко.
— И что, действительно двести моточасов без ремонта?
— Уже чуть больше. Мало того, еще и без сколь-нибудь серьезного обслуживания. Разве что пару раз производили смену масла, масляного и воздушного фильтров. Но это не идет ни в какое сравнение с обслуживанием паровых машин. Уж поверьте мне как инженеру.
— Хм. Согласитесь, трудно верить тому, кто непременно желает продать свое детище, — возразил Васильчиков. — Давайте будем откровенны. Меня заинтересовал ваш двигатель только по причине наличия дешевого жидкого топлива. Я собираюсь производить трактора, то есть технику, в которой в основном испытывает нужду крестьянин. А для него дешевизна в обслуживании является чуть ли не первостепенной. Мне же остается понять, насколько дорогим в производстве окажется ваш двигатель. Дело в том, что я решил пойти по пути господина Игнатьева, который сосредоточил в своих руках весь производственный цикл.
— Хм. Федор Андреевич, боюсь, что мой двигатель окажется несколько дороже паровой машины. Как, впрочем, и сложнее в производстве. Но…
— Я готов немного потерять в этом, — перебил его Васильчиков. — Главное, чтобы продавались трактора. К тому же я намерен поставить собственный нефтеперегонный завод. Бензин в столицы и губернские города. Соляр и масло — крестьянам. Мазут — на Черноморский или Балтийский флот.
— У вас большие планы, — не выдержав, восхитился замыслами купца Петр.
Правда, при этом он глядел на сопровождающего Васильчикова, Антона. Тот с ленцой осматривал чудную технику, явно слабо в этом разбираясь, но и не выказывая удивления. Конечно, это необычно, однако внимание Пастухова привлекло иное. Мало ли. Встречал Петр людей, равнодушных до новинок. Но вот то, как охранник оглаживал бороду, выглядело весьма странно. Складывалось такое впечатление, словно она доставляла ему дискомфорт.
Петр и сам носил бороду, поэтому прекрасно понимал, что она порой чешется. Но случается это довольно редко. Ну не по несколько же раз в час у вас чешется голова, если только она не грязная или вы не завшивели. Конечно, такое может быть и с непривычки. Но отрастить бороду до таких размеров и продолжать испытывать неприятные ощущения…
А Антону борода явно доставляет неудобство, и очень похоже, что он словно пытается это скрыть. Вместо того чтобы просто почесать, оглаживает ее, но явно не для того, чтобы причесать. Бред, конечно. Но… Н-да. Наверное, все же Кессених прав. Петру уже столько раз дырявили шкуру и столько раз пытались отправить его на небеса, что он успел превратиться в настоящего параноика.
— Планы у меня и впрямь большие, — между тем согласился Васильчиков. — И если ваша задумка с двигателем окажется в кассу, то они станут даже грандиозными. Потому что тогда я наверняка приобрету нефтеналивники и сам буду доставлять нефть прямо из Баку.
— Дороговатая затея, — вновь не удержался Петр.
— Дорогая, не без того. Но оцените масштабы. Я сосредоточу в своих руках не только весь цикл производства, но и реализацию. Буду производить технику и сам же снабжать ее необходимым топливом. Благодаря моим накоплениям, сегодняшним доходам, поддержке правительства и льготному кредитованию это вполне реально. В перспективе же, лет через десять, я рискую стать одним из богатейших людей России.
— Эдакий волжский Демидов.
— Напрасно иронизируете, Петр Викторович. Сегодня в России есть только один завод, производящий тракторы, но в весьма скромных объемах. Сотня машин в год — это просто смехотворно. Да и цена у них столь высока, что такой трактор в лучшем случае может себе позволить только крупный землевладелец. Я же намерен начать производство легкого, недорогого трактора и навесного оборудования к нему. То есть я ориентируюсь на самого обычного крестьянина. Конечно, не на голь перекатную, а, скажем так, на середнячков.
— Что ж, в таком случае двигатель Отто Рудольфовича — это как раз то, что вам нужно.
— Вы это говорите как соавтор?
— Я? Нет. Конечно, я помогаю Отто Рудольфовичу, на хорошем уровне владею несколькими специальностями и без ложной скромности должен заметить, что являюсь неплохим помощником, но это не делает меня соавтором.
Показалось или купец посмотрел на Петра с некоей долей иронии? Так смотрят обычно на плохую игру актера. Нет, он, разумеется, слабо разбирается во всем этом и впервые в театре побывал, уже оказавшись здесь. Но вот отчего-то появилось именно такое чувство.
Между тем Васильчиков переключился на Кессениха, начав задавать вполне практичные вопросы. Что такое прототип? По сути, это штучная работа. Их двигатель был создан силами хороших специалистов, с большими трудозатратами, с приличным количеством фрезерных и токарных работ. И что немаловажно, с недопустимыми объемами отходов далеко не дешевых сплавов. Промышленное же производство может быть выгодным только при преобладании штамповки и литья.
Кстати, Кессених в настоящее время как раз работал над упрощением и удешевлением производственного цикла. Не сказать, что у него все шло как по маслу. К сожалению, тут Петр ему был не помощник. Если о марке металла деталей и узлов он еще имел понятие, то о процессе производства ничего не знал.
Покончив с осмотром грузовика и выяснив тут все интересующие вопросы, они направились домой к Кессениху. Васильчиков желал взглянуть на чертежи и расчеты. Нормальное в общем-то желание. Не покупать же кота в мешке. Но купец, желающий ознакомиться с выкладками и чертежами? К примеру, Игнатьев прибыл сюда со своим главным инженером. Несомненным специалистом в области механики.
Кессених раскладывал на своем рабочем столе чертежи, пояснительные записки. Разъяснял и расписывал достоинства двигателя. Показывал свои выкладки и расчеты по упрощению и удешевлению производства. Васильчиков внимательно его слушал. Пару раз уточнил, всю ли документацию представил инженер.
Вот опять. Стоящий в стороне Антон в очередной раз огладил бороду. Нет, она точно ему в тягость. Так к чему тогда ее носить? Васильчиков прибыл в опасные места, не забыв прихватить с собой охранника. Причем таскает его за собой всюду, даже в дом инженера привел. Предусмотрительный, ничего не скажешь. То есть о собственной безопасности заботится.
Но отчего же тогда, не разбираясь в механике, Васильчиков не прихватил с собой инженера? Ну не может человек, заработавший миллионы и имеющий столь грандиозные планы, не понимать, что для успешного предприятия необходимо привлекать специалистов.
Ну вот. Опять. Нет, ему эта растительность явно мешает.
— Антон, у тебя борода отклеилась.
Петр и сам не понял, с чего вдруг решил произнести это. Вот нашло что-то. Неправильные они оба какие-то, хоть ты тресни. Но в чем эта неправильность? А тут еще фильм вспомнился, тот что «Бриллиантовая рука».
Поначалу Антон совершенно неосознанно дернул руку к своей бороде. Потом в его взгляде появилось понимание, и рука тут же изменила направление, скользнув под пиджак. Периферийным зрением Пастухов видел, как Васильчиков, склонившийся над столом, тут же выпрямился, посылая Кессениха в нокаут хорошим хуком справа. Бог весть, может, он также полез за оружием, но Петр не собирался и дальше наблюдать происходящее так, словно это его не касается.
Несколько лишних дырок в шкуре — неплохой стимул для того, чтобы человек взялся за ум и начал относиться к оружию как к чему-то важному и даже жизненно необходимому. Может, для Антона это и была работа, но для Петра навыки владения оружием уже давно стали вопросом выживания. Долгие часы тренировок не оставили его сопернику шанса.
В закрытом помещении кабинета выстрелы даже патронами с меньшей навеской пороха хлестнули по ушам плетью. А может, все дело в старой контузии. Ранение в голову время от времени давало о себе знать. Вот и сейчас голова отозвалась острой болью. Правда, обращать на это внимание никак нельзя.
Двойка в грудь Антона, до которого не больше четырех шагов. Охранника буквально отбросило на стену, у которой он стоял. Рука выскользнула из-под полы пиджака, и на пол с грохотом упал браунинг с накрученным на него цилиндром глушителя. Впрочем, Петр это отметил только краем сознания.
Едва вбив две резиновые пули в Антона, он тут же навел оружие на Васильчикова. Вторая двойка. Купца опрокинуло на стол. Антон вроде зашевелился. Плевать, потом будет разбираться, что тут и как. Еще одна двойка по корпусу охранника. В стволе последний патрон. Навел на уже скатывающегося со стола купца и снова выстрелил.
Ошибочка. Лучше бы он воздержался от этого. Целил-то вроде в грудь, но так как Васильчиков был в движении, пуля попала в шею. Плохо попала, разорвав сонную артерию. Кровь хлынула фонтаном. Петр понятия не имел, можно ли было спасти при такой ране в его мире, но в этом…
Ему только и оставалось, что наблюдать за тем, как угасает взгляд умирающего, из тела которого сейчас толчками выходила жизнь. Ну и проклинать свою тупость. Надо же. Изобретатель хренов. Завел резиновые пульки. Расслабился. Решил, что можно безбоязненно палить в людей. Конечно, шанс выбить глаз или вот так разорвать артерию достаточно мал, но он есть. И вот результат.
Признаться, Петр уже прикидывал вариант с бегством, когда его взгляд наконец зацепился за браунинг с глушителем. Петр отбросил его ногой в сторону. Перезарядил оружие вторым магазином с травматическими патронами. И, держа корчащегося от боли Антона на прицеле, подошел к купцу. Разумеется, пистолет с глушителем и наклеенная борода — повод для подозрений. Но кто знает, кем был этот охранник. Может, как раз из беглых: решил завязать и нашел новую работу.
От сердца у Петра окончательно отлегло, когда борода купца оказалась в его руках. Пусть и не без труда. Но она все же была накладной. К тому же и у него под пиджаком обнаружился браунинг, что примечательно, опять с глушителем.
А вот теперь Петр уже не собирался церемониться. Пинок Антону в живот. Потом связал ему руки его же ремнем. И только после этого решил осмотреть клиента. В общем и целом тот отделался ушибами и синяками. Ну в самом крайнем случае перелом ребра. Сомнительно, но возможно. Пиджак, жилет, рубашка плюс нательное белье не позволили пулям добраться непосредственно до тела. Но синяк будет знатный, во весь торс.
— Расслабься, Антон. Пули резиновые, так что у тебя только синяки. Одним словом, жить будешь. А вот долго или нет, уже зависит от тебя. Отто Рудольфович, вы как? — заметив, что инженер приходит в себя, поинтересовался Петр.
— Шайзе. Что это было, Петр?
— Плоды моей паранойи.
— О майн гот! Петр, ты убил его! — не сводя взгляда с мертвого купца, выпалил Кессених.
— Угу. Сам понимаю, что лучше бы его передать в руки полиции. Но так уж получилось. Не такие уж эти травматические патроны безопасные. Но зато-второй готов к беседе.
— Но…
— Отто Рудольфович, может, уже перестанете изображать из себя истеричку? Вы боевой офицер, в конце концов.
— И не хочу становиться каторжником, — уточнил инженер.
— И не будете. Пистолеты с глушителями, накладные бороды. Нападение на нас. Мало для злого умысла?
— Нужно немедленно сообщить в полицию.
— Стоять! Отто Рудольфович, полиция появится здесь не раньше, чем это решу я.
— Но…
— Никаких «но». Мне надоело все время ходить с дырявой шкурой, и, пока я не узнаю то, что мне нужно, никто и никуда не пойдет. Слышишь, Антон? Или как тебя там? Твоя жизнь в твоих руках. Ты знаешь, в России нет смертной казни, если только ты не террорист. Так что получишь каторгу. А даже пятнадцать лет каторги — это всегда шанс. Но если ты не сообщишь мне ничего интересного, то я тебя просто убью. И заметь, мне за это ничего не будет. Ваш злой умысел налицо, тут даже трудно что-либо еще добавить.
— Что именно ты хочешь знать? — устраиваясь поудобнее и кривясь от боли, поинтересовался Антон.
— А ты не стесняйся. Рассказывай. И учти, я знаю о том, что вас сюда прислали члены тайного ордена, или как он там называется, — наугад сделал проброс Петр. — Вам приказали нас убить?
— Только его, — кивок в сторону Кессениха.
Ага. Значит, насчет тайной организации в точку. И Отто Рудольфович вполне даже внимает озвученному, делая правильные выводы. Именно что правильные, тут никаких сомнений.
— За что? — между тем продолжал допрашивать Петр.
— Двигатель. Есть люди, тайный клуб, они не хотят, чтобы появился такой двигатель. Я мало что знаю, он, — кивок в сторону трупа, — знал больше, но не намного. У них конспирация почище чем у террористов.
— Верю. Но почему же тогда и меня не прикопать рядом с инженером?
— Тебя было велено доставить в Лондон живым.
— Зачем?
— Не знаю.
— Ладно. Тут верю. Похоже, ты вляпался в какой-то заговор.
— Какой еще заговор? — тут же встрепенулся Антон.
Угу. В России «заговор» — очень плохое слово. Здесь если и казнят, то только террористов и заговорщиков. И вообще, для российского правосудия эти слова как синонимы. Так что Антону было чего пугаться. Пусть он хоть дюжину человек накрошит, максимум, что ему светит, — это пятнадцать лет каторги. А вот при каком-либо политическом окрасе можно и до петли доиграться.
— Ты не дергайся, Антон. Я понятия не имею, какой тут заговор. Но с этим уже будут разбираться жандармы. Что, не хочется? Верю. Жандармы у нас сущие звери. Но видишь ли, какое дело, — это уже твои проблемы.
— Погоди. Давай без политики и всяких заговоров, — попытался хоть как-то смягчить свою судьбу пленник.
— И как ты себе это представляешь? — изогнул бровь дугой Петр.
— Ну, допустим, я расскажу, кто по правде убил того студента в «Астории».
— Что-о?! — Петр подскочил и вперил свой взгляд в собеседника.
— Что слышал, — буркнул Антон.
— Та-ак. А вот теперь по порядку и во всех подробностях. А там, я тебе слово даю, мы что-нибудь придумаем. Только учти: если решу, что ты вертишь хвостом, я тебе ничего не обещал. Будешь разбираться с жандармами. И давай побыстрее. Время не терпит…
Антон, или вернее Иван, ничего скрывать не стал и рассказал все как на духу. Ну как все — в части, касающейся новых знакомых. Он ведь не враг самому себе. Но, памятуя об отношениях Петра и Александры, поведал об убийстве Верховцева и о том, что саму девушку трогать не стали. А также о том, что семье Игнатьевых пока вроде ничего не грозит. Выложил всю историю с Ростоцким, пояснив, как они подставили под удар Петра.
Нив одном убийстве он больше не сознался. Сказав, что с остальными разделывались, обливая их помоями в газетах. Сомнительно, конечно, но Петр настаивать не стал. Какое ему до этого дело. А вот насчет адвоката и сыщика Ивана он все же дожал. В принципе Ивану уже было без разницы, убийством больше, убийством меньше. Все одно получит по полной.
С другой стороны, сыщика, секретаршу и адвоката убивал не он, а покойный Голубев. Вот такая у главного была фамилия. И вообще, Иван мог вешать на него всех собак. Кроме одной. Ростоцкого ему придется взять на себя. Впрочем, он особо и не возражал. Понимал, что все сбросить с себя не получится, а смерть именно этого студента для Петра очень важна.
— Значит, так, Ваня. Слушай меня внимательно. У Голубева вышел какой-то конфликт с Ростоцким. В чем именно, ты не в курсе. Он решил его убить и подставить меня. И ты сознаешься в том, что по приказу Голубева убил его. Далее на ваш след вышли сыщик и адвокат, которых убил уже Голубев. Но он понял, что я не остановлюсь, пока не найду убийцу. Поэтому решил отправиться сюда и убить меня, чтобы покончить с этой проблемой. Будешь стоять на этом крепко, мы ни словом не обмолвимся о заговоре и тайном клубе.
— Я сделаю так, как ты говоришь, — заверил Иван.
— Вот и я сделаю. Последний вопрос. Голубев мало что смыслит в механике. Ты, мягко говоря, тоже. Значит, у вас был инженер.
— Был такой. Сильвестром зовут. Фамилию не знаю. Разве только то, что живет он в Петрограде, на Мойке. И вроде как изобретатель.
— Члены клуба о нем знают?
— Кажется, да.
— Ясно. Кстати, будешь стоять на нашей версии, тебя осудят просто за убийство и за соучастие в других. А там, глядишь, на каторге до тебя не доберутся. Начнешь болтать на следствии… Навредить ты им особо не навредишь, но тогда они тебя прихлопнут как муху. Еще что есть сказать?
— В наших чемоданах двойное дно, — соглашаясь с выводами Петра и принимая правила игры, произнес Иван.
— И что там?
— Взрывчатка, адские машинки. Нехорошо там, — вздохнул Иван.
Угу. Еще как нехорошо. И уж тем более на строительстве Кругобайкальской железной дороги. Тут уж по очереди будут руки выкручивать контрразведка и жандармы.
— Ладно. Приберу, — пообещал Петр. — Это все?
— Все, — снова вздохнул Иван.
— Вот теперь, Отто Рудольфович, можно и полицию звать. Но вызову я сам. Домой нужно заскочить и почистить их чемоданы. Раз уж дал слово, нужно держать. А с этими гостинцами ему одна дорога — на виселицу.
— Только ты уж и у себя их не оставляй, — предостерег его немец.
— Да что же я, враг самому себе? На дне Байкала им будет куда уютнее.
